Погружение И

- Спи сыночек родненький, Иванушка, Ванятко. И-иииии-и. И-иииии-и. Спи головушка светлая, душечка добрейшая. – Гнусавя, но нежно напевала мать колыбельную, баюкая безмятежно посапывающего отрока. - Твой череп – черный вигвам… Твой зрачок – это вход в черный вигвам… Ты не знаешь тайн черного вигвама… потому что ты не погружался в свои зрачки. Когда ты закрываешь веки… то не закрываешь глаза… они остаются открытыми… только взгляд обращается внутрь… Так войди же в свой черный вигвам… и ты увидишь присутствие незримого.

Ивановы ноздри шумно раздувались, и глазные яблоки выпукло перемещались под сомкнутыми веками, вылавливая ускользающие извивы причудливых и чудных видений. Отрок всецело пребывал в сонном царстве.

- Ох, и натерпелось дитятко, ох и натерпелось. – В перерывах между заунывными колыбельными приговаривала мать. – Ну да ничего, шалунишка ты эдакий, - внезапно делаясь властной и жесткой, преобразилась женщина, - я из тебя вытащу всех твоих головастиков.

Сын встрепенулся, дернулся размякшим тельцем, словно пробежал по нему электрический поток, и тихонько простонал.

- Спи, хороший мой, спи. – Распевно растягивая интонацию, отозвалась теперь уже одновременно и властная, и ласковая мать. С этими словами она легко и плавно поднялась, подошла к шкапчику, приютившемуся колченого в западном углу комнаты, взяла оттуда две свечи и вернулась обратно.

Затем зажгла обе свечи и разместила их по бокам от головы спящего, не преминув погасить искусственное освещение. В слоистом сумраке сумерек Ванино чело, выхваченное мерцанием свечных огоньков, приобрело вид нездешний и сделалось как бы слегка отстраненным, абстрагированным от шероховатой поступи мирской повседневности.

Далее женщина склонилась над лицом сына и осторожно подула тому в место между бровей. Лоб И разгладился и стал похож на чистую дощечку. Женщина удовлетворенно кивнула и, отодвинувшись от лица мальчика, медленно и, приглушая голос, заговорила:

- Спи, мой дивный, спи. Очаровательное переплетение таинственных видений плавно уносит тебя в долину пленительных грез. – В такт Ваниному дыханию приговаривала женщина, волнообразно варьируя изливающимися словами, словно бы предназначенными для того, чтобы подхватить невесомого отрока и увлечь его в чарующие пространства гипноса. При этом отпрыск сделался чрезвычайно тихим и почти что неподвижным, а дыхание его превратилось в едва уловимую струйку воздушного ручейка.

- Ты сейчас далеко. – Продолжала женщина, начиная слегка раскачиваться.

– Оч-чень, оч-чень далеко-о. – Короткая пауза, словно подтверждающая, что действительно И забрался невесть куда, и земные реалии теперь ему и вовсе ни почем.

– Но, вместе с тем, ты ощущаешь тонкую ниточку, которая связывает тебя со мной. – Снова пауза, дающая почувствовать сносознанию Ивана наличие вышеуказанной ниточки.

– И этой ниточкой являются равно, как мой голос, так и мое молчание, которое ты будешь воспринимать настолько явно, что даже не уловишь различий в том, говорю я, или безмолвствую… - Пауза.

– Теперь ты помнишь, что, где бы ни оказался, куда бы ни забрел, ты всегда будешь чуять таинственную и прочную связь с той, которую слышишь и воспринимаешь сейчас. – Пауза.

– Слышишь ли ты меня сейчас? – Не прекращая покачиваний, тихо спросила женщина.

– Если да, то сдвинь брови к переносице. – Мальчик повторил предложенный жест. Женщина еще раз удовлетворенно кивнула.

– Ну, вот и чудненько, вот и чудненько. А теперь я отправляю тебя в Закоулки Потаенных Помыслов. Скользи плавно и осторожно, ничему не удивляйся и ничего не страшись. – Пауза.

– Поначалу, чтобы ты не беспокоился по поводу наличия удерживающей тебя ниточки, за которую ты всегда можешь потянуть и, тем самым, приблизиться к безопасной поверхности, твое погружение будет сопровождаться размеренным счетом до девяти, по окончании которого ты окажешься на той самой глубине, где и залегают Закоулки Потаенных Помыслов. – И вильнул бровями и приоткрыл рот. – Представь себя находящимся в просторной, уютной комнате.

- Один – пылает камин. И ты ощущаешь тепло, приятное тепло, разливающееся по всему твоему телу.

- Два – кругом облетает лис тва. За окном кружит ветер, пронизывающий и хлесткий, и тебе делается еще теплее и спокойнее оттого, что рядом камин, и ты можешь греться у него, быть расслабленным и невозмутимым.

- Три – на время замри. Полная неподвижность тела сделает подвижным твой дух. И теперь уже тело потеряло свое значение, ибо, сделавшись неподвижным, оно лишилось и веса. И сам ты сделался бесплотным, легчайшим, текучим, способным проникнуть в любую щель пространства, просочиться, проскользнуть…

- Четыре – во сне, как в собственной квартире. Все тебе знакомо. Ориентируешься уверенно. До Сириуса добраться, как на собственную кухню сходить, чайку попить.

- Пять – защищает незримая рать. Доверься происходящему и ничего не страшись. Пугайся, но не бойся. Ты защищен.

- Шесть – ты всегда есть. Не забывай себя. Как только забудешь, что ты есть, тот час же потеряешь себя. Если сам себя потеряешь, кто тебя будет искать?

- Семь – открыт не всем. Умей различать, кто союзник тебе, кто соперник. Научись быть открытым, но в тоже время, неуловимым.

- Восемь – здесь якорь бросим. Остановись, оглядись, присмотрись. И скользи дальше.

- Девять – ничего не делать. Дело делается само, а ты просто наблюдай. Если почуешь неладное, потяни за ниточку, и будешь вытянут.

Мать медленно прикрыла веки и голосом, сделавшимся гулким, проговорила:

- Теперь, Иванушка, ты глубоко-глубоко… и совсем рядом с Закоулками Потаенных Помыслов… Устремись в них и, ежели, что найдешь интересного, немедленно сообщай по ниточке. Понял?

Покорное тело И издало легкое движение, и брови чуть вздрогнули, видимо, в знак того, что И назидание уяснил.