Зрачок

- А… а… а что они здесь делают?

- Кто?

- Ну… эти… соколы поднебесные.

- А они уже ничего не делают. Они уже свое сделали и теперь пали.

- Неужели разбились? – Суетливо заволновался Карл Иваныч.

- Да ну нет, что вы. – Миролюбиво приободрил его прораб.

- Но что с ними сталось? – Допытывался доктор.

- Да не волнуйтесь вы так, Карл Иваныч. – Участливо успокоил NN. – Все то, что с ними сталось, все осталось. Мы сами с вами соколы. Любо-дорого смотреть. – И взглянул на доктора так, что у того дух перехватило. Зрачок прораба померещился Карлу Иванычу хищным, пристальным и пронзительным. Бездна неисповедимая открылась в том зрачке, отчего Карл Иваныч почувствовал себя неуютно, неспокойно, и ему, вдруг, захотелось домой.

А, между тем, зрачок NN стремительно приблизился к напуганному доктору и медленно запульсировал, постепенно разрастаясь и превращаясь в зияющую яму, наподобие той, что была вырыта на пустыре. И Карла Иваныча будто потянуло в эту жуткую чернеющую воронку, а голова его словно превратилась в сферу, наполненную эфирным газом, где звучали обрывки неких шепотов, мелодий, шорохов, хохотков, заклинаний и тягучих речитативов, один из которых, гнусавый и протяжный оказался назойливей и потому слышней остальных:

Твой череп – черный вигвам.

Твой зрачок – это вход в черный вигвам.

Ты не знаешь тайн черного вигвама,

потому что ты не погружался в свои зрачки.

Когда ты закрываешь веки, то не закрываешь глаза,

они остаются открытыми, только взгляд обращается внутрь.

Так войди же в свой черный вигвам,

и ты увидишь присутствие незримого.

А другой голос, выделившийся из мешанины эфирного гама, взвился визгливым зигзагом и вонзился в самое нутро душевной субстанции Карла Иваныча: «Ведь ты же сам порывался принять витриол. Вот и принимай»!

Внезапно все шумы оборвались и со сверхзвуковой скоростью канули в вакуум. Канул в пустоту и Карл Иваныч.

К нему вернулось ясное и чистое сознание, которым врач и уразумел, что оказался в том самом котловане, что был увиден им из окна собственной квартиры. А теперь вот этот котлован уже засыпали землей, потому что при запрокидывании головы взгляд неизменно упирался в густую, погребальную и непролазную тьму.

«Ну что ж, - на удивление спокойно улыбнулся доктор, - вот я и похоронен».

И тихо рассмеялся.