Часть 4. В Вайоминге обосновался полтергейст

В Вайоминге обосновался полтергейст. В церкви. Дин смеется, когда Сэм рассказывает, что священники поначалу приняли сдвинувшуюся с места статуэтку Марии за знамение божье. Мэри смеется вместе со своим сыном. Знамением божьим это оставалось, пока что-то не начало распинать людей. Дин считает, что это доказательство, что Бога нет. Если бы он был, он бы подобного не допустил. Сэм пожимает плечами. Наверное, он не знает.

Они пытаются смешаться с паствой, но городок маленький, отдаленный. Они замечают новичков, чужаков. Священник отводит их в уголок и говорит, что они не принадлежат приходу. Это просто освещение, свечи. Их глаза просто кажутся черными.

Священник говорит им, что Иисус умер за их грехи. Дин смеется и отвечает, что, нет, спасибо, он бы лучше умер за свои собственные грехи.

Полтергейст нападает, швыряет Дина на распятие. Ясное дело, думает, что это забавно. Священник падает на колени, сцепляет руки и возводит глаза к потолку. Перепрыгивая через скамьи, Сэм направляется к северной стене. Они уже пробили другие стены, чтобы поместить внутрь мешочки гри-гри (не то чтобы священник об этом знал), но не северную. Дин с трудом поднимается на ноги и бешено палит солью в воздух, пока она не начинает осыпаться, как рис на свадьбе.

Сэм пытается пробить стену ногой, но наносит больший ущерб собственному пальцу, нежели штукатурке. Рядом на столике маленькая металлическая фигурка Иисуса. Пробормотав извинение, он швыряет ее в стену. Голова статуэтки проделывает аккуратную дыру, и Сэм запихивает внутрь гри-гри.

Кажется, ничего не произошло, но это неудивительно. Из полтергейстов не получается ни мертвых тел, ни красивых луж крови. Не повеселишься. Дин все еще стреляет наугад, но никакая злая сила не пытается его смести, так что Сэм просто смеется над братом. Тогда Дин поворачивается к священнику и наводит «Глок» на съежившегося человека. С полтергейстами не повеселишься.

– Давай поглядим, реален ли твой Бог.

Сэм тянется к брату и обхватывает ствол пистолета. Резко смотрит на брата, объясняет, что нельзя убивать священника в его церкви. Дин предлагает в таком случае убить его снаружи, и Сэм мотает головой. Нельзя убивать священника, нельзя жечь церковь.

Пряча пистолет, Дин бурчит, жалуется, недовольно поглядывает на брата. Сэм не обращает на него внимания. Нельзя убивать священнослужителей. Нельзя убивать тех, кто посвятил жизнь тому, во что они верят. Если они не грешники. Неправильно. Сэм верит в пот брата и сопутствующие потери. Братья Винчестеры, они тоже поклоняются и молятся. Просто боги у них другие. Дин поворачивается к брату, и в мерцании свечей у него черные глаза.

Они очерчивают церковь дорожкой бензина. Сэм бросает спичку и смеется. Церковь стоит в кольце пламени, и Дин достает свои ножи. Они опустошают городок, и это кажется делом божьим. Когда «Импала» с рёвом уезжает, нетронутой остается только церковь.

------------

– Постой, – Сэм отталкивает брата с дороги.

Он хочет кое-что попробовать. Дин просто вздыхает, закатывает глаза. Присев на корточки рядом с телом демона, Сэм достает нож, который брат подарил ему на Пасху. Он безукоризненно острый, поблескивает на солнце. Сэм осторожно вонзает нож в основание шеи трупа, лезвие входит легко. Прикусив язык, Сэм ведет лезвием вдоль позвоночника, остановившись над бедрами.

Шаркая ногой по грязи, Дин осведомляется, что он такое делает.

– Терпение.

Дин фыркает, бесцельно пинает отрубленную голову. Оттянув кожу, Сэм хватается за грудную клетку и тянет. Кости с хрустом ломаются, раскрываются, словно распустившийся бутон. Сэм с ухмылкой берется за скользкие податливые легкие, вытаскивает их и расправляет над плечами демона, словно окровавленные крылья.

Дин присаживается на корточки и говорит ему, что созданное им произведение искусства, оно прекрасно.

– Это называется Кровавый Орел, – Сэм широко улыбается Дину и льнет к нему. – Говорят, викинги поступали так с побежденными врагами.

Он поворачивается взглянуть на свой шедевр. Обезглавленное тело, отлетевшее в преисподнюю на собственных легких. Он спрашивает Дина, нравится ли ему.

Руки толкают его на траву. Кровь размазывается по коже, и горячее дыхание толкается в шею.

– Очень, Сэмми.

------------

Вампиры в Колорадо устроили гнездо там же, где люди живут, словно ресторанчики фаст-фуда. Бобби рассказывает братьям об этом, говорит, что кровососущие ублюдки убивают людей сотнями. Дин смотрит на Сэма, и они соглашаются на эту работу. Бобби наказывает быть осторожными, предупреждает, что вампиров там много, может, даже слишком много. Наверное, у него неправильные источники. Чтобы перебить всех, у Винчестеров уходит десять минут.

Пока Сэм подвешивает одно из тел на потолок, Дин находит пистолет, покоящийся в подбитой вельветом подушке. Это кольт, он древнее всего, что Дину довелось повидать. Рядом с ним на алом вельвете угнездились пять пуль, каждая с выгравированным номером. На металле кольта замысловатые узоры, а на рукояти пентаграмма. На стволе можно прочитать слова: Non timebo mala. Сэм говорит, это означает: «Не убоюсь я зла».

Они привозят кольт Бобби, и Бобби держит его так, будто тот хрустальный. Этот тот самый Кольт, первый Кольт, созданный в 1835 году самим Сэмюэлем Кольтом. Бобби наводит пистолет на Дина, щурится в прицел. Он говорит, что оружие сверхъестественное. Сэм ухмыляется Дину, иззубренный шрам через лицо. Бобби говорит, что из этого пистолета можно убить что угодно.

------------

Они основали новую религию на крови и внутренностях. Резня – их спасение, Мэри – их пророк. Дин пишет новую Библию на спине брата, впиваясь ногтями в кожу. В их религии нет Бога, нет Дьявола, нет исчадий Ада и воинства небесного. Нет правильного и неправильного, только братья и переплетенные конечности. Братья, которым необходима смерть, чтобы найти смысл в жизни.

Потом, ослепленный неоновыми глазами Вегаса, Дин теряет веру на одну ночь. Только тогда он смотрит, как красная вода уходит в сток, и думает: «Почему?» Почему с ним всё не так? Почему он так влюблен в брата? Почему они сломлены настолько, что, чтобы влиться в этот мир, им нужно сначала разрушить его?

Он теряет свою религию, забирается под одеяло и нащупывает пистолет под подушкой – твердый металл, подтверждение реальности, напоминание о грехе. Отшатнувшись, он двигается к тумбочке и отворачивается. Сэм заползает следом, большие руки и лохматые волосы. Ничего не понимающий щенок, и разве это не Дин виноват? Он вынес брата из огня, держал его и никогда не отпускал. Наверное, держал слишком крепко. Все трещины в Сэме, это Дин их сделал?

Ладони невесомо касаются его позвоночника, пальцы переваливают через Гималаи. Бесстрашные исследователи. Дин знает, что они чувствуют напряжение, чувствуют растущую между ними стену. Руки обхватывают его, переворачивают, глаза встречаются, и Сэм все понимает, но они не сильны в разговорах.

Они не говорят ни слова. Просто имена. Сэм произносит: «Дин», Дин произносит: «Сэм», и они рядом, как планеты на орбитах. Сэм – Солнце, а Дин его Земля. Молитва ушла, молитва вернулась. Они отправляют обряды в обычной односпальной кровати – в выбранном ими храме, их священном убежище. Сэм выстанывает свою веру, а Дин слушает.

Неоновый свет бросает на братьев тени, прячет их от мира, и Дин теперь понимает. Нет ни Бога, ни Дьявола, нет верного и неверного. Разбитые надвое, испещренные шрамами братья. Сэм – его религия. Сэм – его спасение.

------------

В Сант-Луисе, Миссури, они сталкиваются с перевертышем. Он крадет имя Дина, его голос и лицо. Наращивает новую кожу. Сэм так зол, что трясется и расхаживает по комнате, а Дин пытается его успокоить. К несчастью, утешение никогда не было сильным местом Дина. К счастью Сэм хорошо реагирует на секс.

Так что член Дина спасает город, и Дин даже представить себе подобное не мог. Перевертыш теряет голову Дина, руки и пальцы ног. Он теряет форму до сих пор, пока не остается только паззл на месте преступления и дробилка для древесных отходов.

Дин спасает город, но не мэрию. Желтое пламя поедает покоробленное дерево. Они должны заплатить, говорит Сэм. Они должны заплатить за укрывательство опасного преступника. Его пальцы путаются в шнурке амулета, и Дин просто ухмыляется. Они отрываются от полиции часом позже на I-70. Копы не могут тягаться с ними. Не с Винчестерами.

------------

Когда они проезжают через Сисеро, Иллинойс, собственные лица смотрят ни них с телеэкранов. Передача «Самые разыскиваемые преступники Америки» сообщает нации, что ФБР необходимы братья Винчестеры. Они стали пятном в учебниках истории, дефектом Американской мечты, сказанием о разрушении, которое могло бы потягаться с варварами древности. Они – история для каждого, кто восхищается неправильностью.

«…разгул смерти и краха… выжившие опознают в двух белых мужчинах печально известных братьев Винчестеров… арестованных прежде за осквернение могил, выдачу себя за священнослужителей… точное количество не разглашается… говорят, количество тел исчисляется сотнями… самый серьезный случай массовых убийств в американской истории… эксперты в растерянности… вооружены и опасны… держитесь подальше… не приближайтесь …»

Дин в восторге, вне себя от радости, наслаждается вниманием. Сэму приходится силой тащить его прочь от витрины магазина электроники. Дин широко улыбается белыми острыми зубами.

– Сэмми, ты это видел? – он не замечает встревоженных взглядов прохожих. – Нас показывают в телевизоре, тебя со мной.

По телевизору, поправляет Сэм, но Дину плевать на грамматику.

– Мики и Мэллори, – его взгляд последний раз падает на экраны перед тем, как Сэму удается затащить его в переулок, подальше от всевидящих уличных глаз. – Сэмми, они даже тела за нас посчитали.

Без предупреждения, без знака переключения волны вся кровь в теле Сэма меняет путь, и Сэм зачарован Диновой улыбкой. Он неожиданно швыряет Дина к стене дома, укрывшись в полутьме, и стоит у него тверже гребаного алмаза.

– Они посчитали за нас каждый труп.

Никаких спокойных выверенных движений. Облака скрывают луну, и моря кипят. Дин рвет ремень Сэма, скорее, как животное. У него нет больших пальцев, чтобы помочь себе. Руки Сэма – гигантские лапы, неспособные сладить с молнией.

Наконец, они справляются, скользкая от пота кожа сталкивается со стонами. Сэм не медлит, он слишком далеко зашел, чтобы идти на попятную. Рыча без слов, он разворачивает брата и толкает лицом к каменной стене.

– Знаешь, что это значит?

Их стоны наполняют переулок, протяжные и громкие, пока Сэм глубоко толкается в тело брата. Жарко-жарко-жар, весь этот огонь, что Дин держит для Сэма, чтобы брат не вспыхнул. Двумя десятками метров поодаль ноги отбивают ритм по мостовой, невинные, невежественные, не имеющие понятия о разложении, которое дышит тем же воздухом.

– Они приложили все головы к телам.

Дыхание тяжело вырывается изо рта Дина, когда Сэм отстраняется, а потом толкается бедрами вперед. Зеленые глаза косят, чтобы встретить его взгляд, и Сэм заставляет его повернуть голову, чтобы добраться до губ, с которых все еще слетают слова, сводящие его с ума. У каменной стены, в тенях, они разделены цветной тканью, но Сэму кажется, они слились воедино.

– Я ведь тоже считал, Сэмми.

Нет нежности, нет романтики. У Сэма под ногами мусор, пока он отчаянно врывается в плоть брата. Дико, по-звериному. Это самый основной инстинкт, самое ужасное деяние. Вульгарно, зло, жестоко, грубо, и боже, Сэм думает, нет ничего восхитительнее. Боже, думает Сэм, его брат так чертовски прекрасен. И Боже, думает Сэм, всё неправильно понял.

– Хочешь узнать, сколько народу мы убили, братишка?

Половина пламени в Дине, но Сэму кажется, он все равно взорвется. Братишка. Это всё так унизительно, неправильно, отравлено, испорчено, и нет слов, подходящих для Винчестеров. Он вламывается сильнее, и по бедрам Дина, где прижаты к стене тазовые косточки, струится кровь. Бонни и Клайд, Мики и Мэллори. У них не было ничего подобного.

Дин выгибает шею, прижимается губами к уху брата и шепчет число.

У Сэма плывет перед глазами, когда он кончает. Бездумно, словно животное, он вонзает зубы в плечо брата, пробует кровь. Дин трясется, будто его бьют электрическим разрядом по нервам. Пальцы впиваются в кожу Сэма. Мир вертится, останавливается и корчится вокруг них. Дин бьется головой об голову Сэма и все еще шепчет, все еще бормочет слова. Дико, по-звериному:

– Братишка, братишка…

------------

В Делавэре Дину становится скучно. Скучно-скучно-скучно. Ни монстра убить, ни ничего сверхъестественного посолить и сжечь. Он звонит Бобби снова и снова, пока единственным ответом не остается гудок в трубке. Ничего. Он мерит шагами номер, прощелкивает каналы, смотрит белый шум. Он кружит вокруг Сэма, сидящего в центре номера за чтением, как луна вокруг планеты. Как астероид вокруг планеты. Как спутник-шпион, как муха вокруг человека.

Сэм срывается быстро. Он вытаскивает пистолет, направляет его в грудь Дину и сообщает, что их сердца бьются не в унисон. Он ничего не говорит, просто раздраженно смотрит на брата, но Дин понимает. Это не означает, что он уступает. Они синкопичны, не сонастроены, но он все равно пыхтит и ворчит, уходя. Сэм не обращает на него внимания, полностью погрузившись в книгу.

Дин находит бар, выпивает больше положенного и ввязывается в драку. Кулак оставляет отпечаток у него на коже, и Сэм, должно быть, будет ревновать. Что его там не было. Комментатор в голове смеется, когда Дин блокирует следующий удар. «Сейчас покутиииим!» Спустя пять минут в баре тихо, и на ногах остается только Дин. Копы пока не приехали, и Дин хочет кое-что попробовать.

Бутылка холодит ладонь, все еще влажная от дешевого пива. Человек на полу начинает приходить в себя, но он всё еще податливый в руках Дина, словно пластилин. Широко открой ротик и скажи: «Ааааа». Такое показывали по телевизору, и Дину всегда хотелось попробовать. Он втискивает край разбитой бутылки между губами человека и дергает к углу рта. Кровь стекает по подбородку, как слезливые мольбы. Дин рассекает ему лицо от уха до уха. Широко открой ротик и скажи: «АААААААААА!»

Полицейские прибывают на место первыми, нервные, неуверенные. В баре тихо, только что-то, кто-то всхлипывает в углу. Они прокладывают путь через разгром. Что-то, кто-то улыбается им со слезами, сбегающими по щекам кровавыми дорожками. Улыбка Глазго, Чеширская улыбка – от уха до уха.

------------

В психиатрической больнице Рузвельта таятся секреты, скрытые, как скрипы и стоны в ночи. Призрак отравляет Сэма, пробирается под его кожу и выносит на поверхность весь этот похожий на расплавленную лаву гнев. Он окрашивает мир в черно-белый, осушает зеленые глаза до тех пор, пока перед Сэмом не остается фальшивка. Поддельный брат с белыми глазами и черными зубами, инвертированное подобие.

Гнев вскипает, барашки на гребне волны. Да как посмела эта тварь притвориться Дином, насмехаться над ним, как тот перевертыш, и остаться в живых? Фальшивый идол, уродливое чучело из плоти и крови. Как он не разглядел обман? Сэм направляет пистолет на черно-белого Дина. Глаза у того расширяются от тревоги и шока. Скрываясь под чужим именем, он думал, что маскировка продержится вечно.

Сэм в гневе, в ярости. Все было ложью. Фальшивый брат у плеча, обещающий любовь и монстров, скрестив пальцы. Сломленные братья, которые дополняют друг друга – всё ложь. Он кричит на поддельного Дина, спрашивает «Почему?», и Мэри кричит вместе с ним. Спасение и спаситель без масок. Одна большая мистификация, одна большая шутка.

Вспыхивает спичка, маленькая деревянная палочка с мечтой Прометея. Ярко-оранжевая в покрытом тенями мире. Сэм видит ее, видит цвет, мелькнувший в воздухе, смазанное замедленное движение на черном. Посолить и сжечь, рецепт искупления, экзорцизм дыма и пепла. Кости горят, и цвета потоком возвращаются в этот мир. Зеленые глаза – больше ничего и не нужно.

------------

Они заглядывают к Бобби где-то раз в месяц, широко улыбаясь, тяжело дыша, поглядывая через плечо. Каждый раз Бобби встречает их холодным пивом и неловкими улыбками. Он не может ничего с этим поделать, с этой машинальной реакцией на присутствие Винчестеров: натянутые улыбки и дробовик в углу. Будто предугадывая визит, он уже за несколько дней начинает проверять оружие.

Смысла нет, вообще никакого смысла. Он знает. Бобби точно знает, что мальчики никогда не причинят ему вреда. Но на руках появляется гусиная кожа, а вдоль хребта бегут мурашки. Он прижимается спиной к стене, не успев одернуть себя. Вздрагивает случайно, избегает зрительного контакта. Металл пистолета, холодящий поясницу, больше не дарит ощущение безопасности.

------------

В баре в Сан-Франциско широко улыбающийся электрик пристраивается около барной стойки к Сэму. В руках у него пиво, а в походке – нетвердость. Пальцы пробегают по руке Сэма, ставя волоски дыбом. Его зовут Чад – шепот в считанных сантиметрах от губ Сэма. У него неровное дыхание, и Сэм отстраненно гадает, свихнулся ли он или просто пьян.

Дин ломает руку об широкую улыбку Чада. Никто не останавливает его, пока кусочки зубов и кости впиваются в костяшки. Все замирают от ужаса, будто время остановилось. Оно не остановилось. Нельзя остановить время. Оно идет дальше: каждую секунду новый удар. Сэм, запрокинув голову, смеется, и Мэри смеется вместе с ним.

– Он не твой, – шипит Дин электрику Чаду, но слова не несут смысла разуму, отвлеченному звездами.

Потом его сломанные руки обхватывают голову Сэма, пальцы впиваются так, будто пытаются добраться до мозга. Их губы сталкиваются, врезаются, гремят, словно кимвалы. Они электрические цепи, генератор, призванный наполнить энергией мир. Дикая неукротимая гроза по коже.

Время вокруг возобновляет бег, и их растаскивают чьи-то руки. На лицах злость, кто-то вызывает полицию. Хищнические инстинкты из глубины выбираются на поверхность. Сэм ломает руку, чтобы было как у Дина. Симметрично, парой, метрическая система две-половинки-в-одно-целое. Они разрушают бар до основания, оставляя копов подсчитывать облака пепла. Сломанные руки, сломанные рассудки, сломленные братья, никто не может остановить их.

------------

Сэм любит человеческое тело во всей его сложности: карточный домик, вызов силе притяжения. Он изучает анатомию по вскрытиям и расчленениям. Он рисует карту человеческого тела со всеми его мышцами, цепляющимися за кости, похожими на нити марионетки жилами и сухожилиями. Он следует по макаронинам нервной системы, исследует кровеносную систему с ее венами и артериями, словно соломинками для вампиров. Все органы подсчитаны и описаны: форма, размер, расположение, значение – все отмечено на будущее.

Он рисует карту человеческого тела по трупам, потом окутывается теплом брата и поклоняется этому теплу. Нет ничего прекраснее. Сокращение и натяжение мышц, громыхающее азбукой Морзе сердцебиение, вся эта сила в том, что так легко сломать. Языком по коже он ощущает пульсацию жизни, смотрит, как расширяются зрачки – черные дыры в мозг Дина. И Сэм, Сэм влюблен в человеческую природу.

------------

Люди глупы. Как же люди чертовски глупы. Дин убьет их всех. Он развесит их на крюках вместо мишеней для стрельбы. Он освежует их и сделает их внутренности волчьей наживкой. Он устроит резню, бойню. Этот город не выживет.

Они забрали Сэма, разлучили братьев вот уже больше, чем на день. Тупые ублюдки. Нечего было связываться с братом Дина. Требуется пять мертвых ничтожеств, чтобы найти того, кто знает, где Сэм. Этот жалкий человечишка мочит штаны, а потом Дин сворачивает ему шею. Гнездо у реки – вот куда они увозят будущих жертв.

Дин останавливает «Импалу» за километр, не хочет, чтобы детка пострадала. Не хочет случайно поджечь малышку. У него ломит суставы, под кожей гуляет зуд, и он чешется дрожащими руками. Ломка. Дину нужен брат, и повсюду, куда он смотрит, сгорает Мэри.

Часовые умирают слишком легко. Заглушенные ладонями булькающие крики – Дин режет им глотки одному за другим. Он подрывает дверь коктейлем Молотова и не останавливается посмотреть на занявшийся огонь. Сэм во второй комнате, привязан к стулу. С ним шесть человек. Все они умирают.

Потом лезвия Дина перерезают веревку, и ладони Сэма тут же на его коже, разбивают его на куски. Он прижат к деревянной стене, щепки впиваются в кожу, словно обещания. Он бездумно обхватывает Сэма ногами, забывает о приличиях и смущении, забывает об огне и людях. С пистолетом в руке, он стреляет во все, что движется, и забывает о мире. Нет ничего, кроме «Сэм, Сэм, Сэмми».

Тупые людишки. Когда Винчестеры снова становятся единым целым, соединяются, сливаются в одно, Дин собирает головы и показывает брату. Сэм широко улыбается – мягкая кожа и ямочки на щеках, острые зубы и огнем горящие глаза, и Дин готов на всё, чтобы видеть эту улыбку.

Они сжигают городок, река течет красным. Тупые людишки. Они должны заплатить за попытку отнять Сэма у Дина. Мэри кивает, соглашаясь, совершенная в своей белой хлопковой ночной рубашке.

------------

Дин все еще напрягается при упоминании «Самых разыскиваемых преступников», и Сэм тоже. Учитывая их лица, расклеенные по всей стране, Сэм думал, будет сложно проехать незамеченными. Он думал, их будут узнавать на каждом углу. Думал, все гостиничные администраторы и официанты, клерки и продавцы увидят кровь на их руках.

Но выясняется, что люди не запоминают лиц. Они помнят только имена. Винчестеры – просто сказочные злодеи, бессмысленные, безликие. Им не нужна мотивация, только черные сердца. В каждом городе история стала модной, стала новой жуткой пугалкой для непослушных.

«Веди себя хорошо, а то тебя заберут Винчестеры».

------------

Летняя Тампа жаркая и влажная, на одежде темнеют пятна пота. Сэм, полуголый, раскидывается на капоте «Импалы», болтая ногами перед решеткой. В металле под Сэмом отражается небо, он запирает, сдерживает небеса. Дин ухмыляется и мягко подходит к брату.

Они остановились на живописной дороге недалеко от базы ВВС «МакДилл». Просто одержимость демоном. На их одежде все еще кровь, поэтому Дин оставил ее отмокать в ведре с водой. Вдалеке гремит: не самолеты, а гром приближающейся грозы. Начинают собираться серые тучи, в небе потрескивает и искрит.

Аккуратно, чтобы не поцарапать детку, Дин тащит брата за ноги к краю капота. На влажной от пота коже Сэм легко соскальзывает, и их бедра идеально встречаются. В его расслабленно прикрытых веками глазах вопрос. Дин лениво вытаскивает Кольт из-за пояса и прижимает ствол к груди Сэма над сердцем, удерживая его. В ответ никакого протеста, не считая сбившегося дыхания.

Падают первые капли дождя, и Дин наклоняется слизнуть их с кожи Сэма, расстегивая джинсы. Вспышка света неожиданна, словно разжигающие пожар искры. Рука обхватывает Дина за запястье, и он крепче сжимает Кольт. Он ножом распарывает джинсы Сэма: позже он еще получит за это, но пока брат просто стонет под ним.

Удар грома, звуковая волна раскатывается оттуда, где Небо встречается с Землей. Дин взводит курок, и тот разочарованно щелкает. Сэм взбрыкивает под ним, изгибается, преследуя прикосновение. Взведя курок, Дин отчаянно подтаскивает брата ближе, прижимает к теплому металлу «Импалы». Они оба скользкие от пота, и Дин легко скользит в тугой жар. Сэм шипит, резко дышит сквозь зубы, выгибает шею.

Трение между ними – огонек, бегущий по фитилю. Взвивается пламя, Сэм свободной рукой вжимает Дина глубже. Снова сверкает молния, и Дин ожесточенно вбивается в брата, впившись ногтями в мягкую кожу. Следом поспевает гром, заглушая полубезумные стоны Сэма. Струи дождя падают густо и быстро, испаряясь, едва коснувшись разгоряченной кожи. Молнии расчерчивают небо, словно вены ангелов. Немедленный раскат грома сообщает, что гроза прямо над ними.

Дин кончает сильно и быстро, захваченный электрическим разрядом вокруг. Он жмет на спусковой крючок. Ударник щелкает в пустой обойме. Под холодным металлом Сэм сотрясается, дойдя до края, с пистолетным стволом напротив сердца.

------------