Поиск новых ценностно-мировоззренческих ориентиров

Разработка средств для проведения экономико-хозяйственных со­циальных мероприятий должна разворачиваться в общем контексте поис­ка и обоснования новых ценностей мировой цивилизационной системы. Антисциентистское движение, набирающее сегодня силу среди широких слоёв общества, нацелено в своём критическом пафосе против односторон­ней, ориентированной на безудержный рост производства научно-техни­ческой модернизации. Однако крайности антисциентизма, нападающего на науку вообще, не могут служить достаточной мировоззренческой альтерна­тивой засилью инструментального разума. Для выхода из кризисной ситуа­ции необходимо искать более взвешенный и гармоничный подход, который одновременно будет опираться на потенциал самой же науки и осознавать ограниченность и опасность неконтролируемой модернизации.

Важнейшим регулятивом нового типа цивилизационного развития долж­но стать осознание пределов человеческих возможностей, понимание того, что общество не только не может сколько-нибудь полно спланировать соб­ственную среду обитания, но должно принимать как факт бесконечно пре­восходящую возможности нашего познания сложность биосферы как еди­ной планетарной системы, включающей и жизнь, и связанные с ней процессы неорганической природы. Это заставляет нас вновь и вновь обращаться к идеям В.И. Вернадского о биосфере и ноосфере и разрабатывать пути ра­зумного включения человека в циклы планетарной жизнедеятельности.

В поисках перспективных мировоззренческих оснований сегодня обра­щаются к моделям других культур, ориентированных не на безграничный рост, а на поддержание гармонии человека и среды его обитания. Это, напри­мер, модель т. н. традиционных обществ (Китай, Индия и др.). Общества тра­диционного типа опираются на ценностные системы, нацеленные на под­держание стабильных, консервативных отношений человека и природы. Конечно, современный разбег цивилизации не может быть остановлен с по­следующим выстраиванием некоего псевдотрадиционного общества. Но

речь может и должна идти о коррекции современного цивилизационного кур­са. Одним из возможных ориентиров такой коррекции может служить поня­тие коэволюции, предложенное Н.Н. Моисеевым для обозначения такого спо­соба развития общества, который, в отличие от общества с неограниченными техногенно-модернизационными тенденциями, включает в себя существен­ную стабилизационную составляющую; такое развитие общества стратеги­чески сбалансировано с объективными законами развития биосферы. Разу­меется, сегодня о возможных путях коррекции цивилизационного курса больше говорится в контексте желаемого, чем реального. Тем не менее, есть и примеры действительной реализации подобного рода подходов. Здесь вновь хотелось бы вернуться к деятельности В.В. Леонтьева. Разработанные им для Японии (и успешно претворённые в жизнь) программы экономиче­ского возрождения учитывали сложные местные условия, специфичные для островного государства с ограниченными ресурсами. Поэтому проекты Леонтьева были ориентированы на достижение и поддержание эколого-экономического баланса.

Коэволюционно ориентированные стратегии хозяйствования и разви­тия — это новый тип мышления. Конечно, выработка и внедрение таких стратегий в мировом масштабе потребуют значительных усилий. Но воз­можно, это единственный разумный путь реформирования нынешних способов хозяйствования.

Глава 7. Наука как социальный институт

Научная деятельность осуществляется в специальных организацион­ных формах. Это придаёт науке черты устойчивой социальной системы. Организационная структура науки представляет собой сложную совокуп­ность отношений как между научными работниками, так и между сооб­ществами учёных, а также между научной сферой и прочими социальными образованиями. Рассматривая науку как определённую структуру, являю­щуюся самостоятельной подсистемой общества, говорят о социальном институте науки.

Сам термин «социальный институт» может употребляться в разных значениях. В широком смысле это какая-либо социальная система вооб­ще, занимающая определённое место и выполняющая собственные функ­ции в универсуме общественной жизни. В узком смысле это некоторая система учреждений, уполномоченных выполнять какую-то социально регламентированную деятельность. Так и мы в широком смысле говорим о науке как о социальной подсистеме (наряду с образованием, политикой и т.п.), а в узком — как о совокупности конкретных научных учреждений (исследовательских центров, лабораторий и т.п.). Специфика науки как социальной системы связана с её социальной функцией. Общество содер­жит институт науки для решения стоящих перед ним познавательных задач: объектом познания является природа и социум, а целью познания является получение фундаментальных и прикладных знаний.

Функционируя как одна из социальных сфер, наука оказывается во­влечённой в ряд отношений, тесно связывающих её с другими сторона­ми социума. Так, научная деятельность включает правовые, экономи­ческие, административно-хозяйственные, педагогические и многие другие моменты. Анализ науки как социального института позволяет увидеть, что наука, хотя и решает специфические когнитивные задачи, но в остальном живёт с обществом одной жизнью, разделяя с ним все его нужды и испытывая различные социальные влияния.

7.1. Социология науки как дисциплина

Становление социологии науки произошло в целом синхронно станов­лению науки как самостоятельного социального института. Наука Нового времени долгое время имела слабоинституционализированный вид. Даже само слово «учёный» согласно Дж. Берналу появилось относительно

недавно — в 1840 г. Лишь на рубеже XIX-XX вв. процессы разрастания и организации науки как социальной сферы приобретают интенсивность. Наука становится полем массовой деятельности, получает солидное техни­ческое оснащение, институциональную регламентацию. Происходит станов­ление большой науки. Параллельно этому появляется потребность осмыс­лить функционирование науки как социального института, т.е. потребность в особом социологическом анализе научной деятельности. Так, в XX в. начи­нается формирование социологии науки как отдельной дисциплины.

Отметим, что первоначальное понимание того, что наука «обитает» в универсуме сложных социальных связей, было задано во многом благода­ря влиянию марксистского подхода к изучению общественных явлений. Если вначале теоретики науки анализировали её преимущественно со сто­роны научного знания (интернализма), то начиная с 1930-х гг. разворачива­ется исследование внешних, т.е. собственно социальных, аспектов научной деятельности. Для обозначения этого подхода используют термин «экстернализм». Важную роль в его становлении сыграла научно-историческая кон­ференция в Лондоне (1931 г.), на которой группа советских исследователей выступила с требованием изучать внешние факторы научного развития (прежде всего экономические). Работу в данном русле поддержали и продол­жили Дж. Бернал, Дж. Нидхэм и др. Они первыми на Западе вплотную заня­лись изучением взаимосвязей науки и её социального окружения.

Сегодня круг задач социологии науки весьма разнообразен. В него входят изучение взаимосвязей науки и других социальных сфер; исследо­вание институциональной организации научной деятельности, включаю­щей такие вопросы, как управление, коммуникации, социальные нормы в научном сообществе; оценка эффективности науки и изучение путей ее повышения; анализ социальных функций науки и социальных последствий научной деятельности; изучение способов структурирования научной дея­тельности, её закрепления и трансляции; роль влияний социальных факто­ров на когнитивное содержание научной деятельности и многое другое.

Путь, пройденный социологией науки, можно с изрядной долей упро­щения разделить на две стадии — мертоновскую и современную (или постмертоновскую).

1. Формирование социологии науки как дисциплины принято связы­вать с именем американского социолога Роберта Мертона. Его подход к изучению науки как социального института можно назвать норматив­но-универсалистским. Р. Мертон исходил из представления о существо­вании универсальных стандартов поведения учёных, или этоса науки, в соответствии с которым наука и обретает собственную специфику (под­робнее об этосе науки см. § 7.3). Позже Р. Мертон обратился к реальному поведению учёных; оно, конечно, сложнее той идеализированной карти­ны, которая должна была бы соответствовать этосу науки. В рамках об-

щего подхода Р. Мертона социология науки изучает прежде всего сово­купность социально-нормативных регулятивов профессиональной дея­тельности учёных и реальное поведение научных работников в институциализированной нормативной системе.

Этот подход претворился во влиятельную программу исследований, которую теперь называют мертоновской парадигмой в социологии науки. Она оказалась действительно плодотворной. В её русле работало значи­тельное число социологов. Сам Р. Мертон исследовал широкий круг во­просов. Здесь, например, и выполненный им в раннем периоде его творчества анализ влияния религиозного пуританизма на становление социального института науки в «Науке, технологии и обществе в Англии XVII века» (1938), и изучение отклоняющегося от этоса поведения учёных, и исследо­вание феноменов одновременных открытий. В русле идей Р. Мертона социо­логи изучали также феномен конкуренции и сотрудничества исследовате­лей, феномен профессионального признания учёных, структуры научной коммуникации и другие вопросы. Пик интенсивности мертонианских исследований науки пришёлся примерно на 1960-1970-е гг.

2. Однако начиная уже с 1970-х гг. в среде социологов науки нарастает критическое противодействие мертоновской парадигме. Оно связано с рас­ширением самого предмета социологии науки, с открытием новых возмож­ностей изучения социальных компонент научного познания. Среди новых тем можно выделить две наиболее характерные, способствовавшие даль­нейшему развитию социологии науки.

Первая связана с более пристальным интересом к непосредственной деятельности учёных. С этой точки зрения универсальные стандарты про­фессионального поведения, из которых исходил Р. Мертон, задают слиш­ком крупный масштаб рассмотрения. Не универсальный этос, а конк­ретные формы профессиональной деятельности становятся исходным пунктом анализа послемертоновских социологов. Новые исследования отталкиваются от специфики тех или иных научных разработок, концент­рируются на тщательном изучении реальной научной практики.

Вторая тема связана с тем, что социологический анализ дерзнул занять­ся самим научным знанием. С этой точки зрения исходная позиция Р. Мер­тона остаётся слишком внешней для того, чтобы более детально рассмот­реть социальные влияния в науке. Если же мы будем изучать не только формы профессионального поведения учёных, но и внутреннее содержа­ние того, чем они заняты, то увидим, насколько глубоко проникают в науку внешние социальные факторы. Эту новую сферу социологических иссле­дований можно обозначить термином «когнитивная социология науки».

Становлению постмертоновской парадигмы во многом способствова­ло выступление Томаса Куна (§ 4.3). (Напомним, что введение самого термина «парадигма» в теорию науки принадлежит именно ему.) Сумми-

руя, можно свести влияние Т. Куна к тому, что он создал намного более сложный образ науки. Т. Кун представил научное познание как историче­ский процесс, в котором меняются стандарты доказательности, сферы актуальных проблем и задач, теоретические основания. Наука постоянно обновляется, она не даёт кумулятивного роста знания, она в некотором смысле вообще не является единой, а раздроблена на группы и подгруппы специалистов; наука не является свободной от партикулярных обособле­ний, конфликтов, трудностей взаимопонимания. Иными словами, Т. Кун задал общее видение науки как сложного, неоднозначного, изменчивого предприятия. Новую парадигму нередко называют куновской, хотя, конечно, её становлению содействовал не только он один.

Постмертоновские исследования осуществили переход от нормативной к дескриптивной перспективе социологического анализа. Новая парадигма подвергает сомнению существование неких универсальных стандартов науч­ного поведения. Она также подвергает сомнению любые идеализированные образы науки. Новая парадигма стремится быть как можно ближе к изучению непосредственной деятельности учёных. Она не боится того, что деятель­ность учёных может при детальном рассмотрении оказаться не безусловно рациональной, а включающей в себя весьма замысловатые сюжеты.

Для иллюстрации того, чем являются новые горизонты социологии науки, бегло рассмотрим две линии интересных исследований, активно раз­вивавшихся в 1970-1980-е гг. Первая отталкивается от темы подробного ана­лиза научной деятельности и претворяется в т.н. этнометодологическом ■ направлении. Вторая развивает тему социальных влияний на научное знание. Она претворяется в т.н. сильной программе когнитивной социологии науки.

Этнометодологическая социология науки. Это направление подробно исследует, как учёные конструируют научное знание, как учёный мыслит и действует на оперативно-функциональном уровне деятельности (о кото­ром говорилось в связи с рациональностью оперативного уровня — § 4.5). Здесь тщательно анализируются лабораторные операции, процедуры изме­рения, процессы интерпретации учёными того, что они непосредственно наблюдают. Этнометодологические исследования детально прослежива­ют, как первичный материал превращается в собственно научные данные. Известность приобрели исследования, проведённые Г. Гарфинкелем, А. Сикурелем, Б. Лятуром, С. Булгаром.

Сильная программа. Это направление в некотором смысле базируется на парадоксальной задаче — изучать внутреннее содержание науки с точ­ки зрения внешних по отношению к научному знанию факторов. Сильная программа претендует на то, чтобы объяснять, почему те или иные тео­рии имеют именно такой вид. Иначе говоря, это направление ищет при­чинные связи между широким полем внешних влияний — политических,

идеологических, культурных — и содержанием научного знания. Когни­тивная социология науки (в её сильной версии) предполагает, что внешние влияния проникают в науку весьма глубоко, так что научное знание явля­ется, по сути дела, социальной конструкцией, испытывающей на себе практически весь спектр социокультурного давления. Так, на содержании науки сказываются имеющиеся культурные предпосылки (предрассудки, метафоры и т.п.), идеологические интересы различных социальных групп (касающиеся доминирования в обществе, контроля над природой и людь­ми и т.п.). Сильная программа как бы размывает границу между рацио­нальным и иррациональным, истиной и заблуждениями, пытаясь выбрать такую точку отсчёта, где эти различия должны потерять свою значимость. Известными представителями этого направления являются Д. Блор, Б. Варне, М. Малкей. Данный круг исследований навлёк на себя много кри­тики, особенно со стороны решительных рационалистов (Л. Лаудана и др.).

В последнее десятилетие многие крайности данных направлений смягче­ны. Так, этнометодологический проект подвергся критике за то, что он по­гряз в мелочах научной рутины, упуская из виду стратегические ориентиры научной деятельности (прежде всего, её теоретические перспективы). Проек­ты же, подобные сильной программе, критиковались за искажение общего смысла науки; наука, представляемая ими порой как некое сомнительное, по­литически ангажированное предприятие, мало похожа на то, что вообще свя­зывается с понятием науки. Смягчение крайностей социологии науки приве­ло к тому, что теперь социология науки уже не противопоставляется так резко разработкам в русле рациональных реконструкций (см. § 4.5) научного познания, как это было в прошлые десятилетия. Социологический и реконструктивно-логический способы анализа вполне могут быть совместимыми. Как подчёркивает Б.Г. Юдин, поскольку наука является социальным явлени­ем, то для адекватного понимания науки социологический и методологиче­ский подходы не должны противопоставляться¹. Возможна, например, такая стратегия их совместимости (Р. Дженнингс): философ науки исследует рацио­нальность некоторой концепции, учитывая те факторы, которые признал релевантными сам учёный, а когнитивный социолог исследует, каким путём учёный пришёл к формулировке той же рациональной концепции².

Социология науки последнего периода весьма разнородна; она ищет новые перспективы, возможности диалога между сформировавшимися направлениями. Популярны детальные разборы конкретных случаев из научной практики (т.н. case studies). Весьма широк круг тем, охватывае-

¹ Юдин Б.Г. О соотношении социологического и методологического в анализе научного познания // Методологические проблемы историко-научных исследований. М., 1982.

² Gainings R.C. Truth, rationality and the sociology of science // British journal for the
philosophy of science. 1984. Vol. 35. № 3. P. 211.

мых анализом социального института науки, — здесь проблемы и науч­ных коммуникаций, и риторики научной речи, и роли технологий в науке, и динамики научных областей, и многое другое.

Далее мы рассмотрим лишь некоторые темы и результаты исследова­ний науки как социального института.

7.2. Организационные формы науки

Наука как социальная система включает в себя множество специфических отношений, связанных с выполнением наукой своих функций. Существует масса вертикальных и горизонтальных (иерархических и кооперативных), формальных и неформальных связей между структурами социальной системы науки. Анализ организационных форм науки института затрагивает ряд проб­лем институционализации науки и её внутренней организации, научных коммуникаций, динамики научных областей и науки в целом.