Паутина вероятности 21 страница

Потом сигнал пропал и больше не появился. Зато в том месте возникло три кружка означавшие радиообмен сектантов. Это были уже окраины радарного комплекса. Долговцы шли бок обок со «Свободой», но обе группировки флангами не соприкасались. Чем сектанты воспользовались в полой мере, рассекая наступавших и изолируя правый и соответственно, левый фланги наступающих. Колючая волна боевой злости затопила всю грудь, подступая к горлу.

Воякам было чуть легче: вертушки грамотно стригли позиции противника с воздуха и временами эфир взрывался матерными похвалами летунам. Но техника, которую военные тоже вытащили в поле почти вся встала. Экипажи БМП и БТР-ов стали лёгкой добычей сектантских пулемётных расчетов и снайперов. Какой идиот придумал тащить проблемную технику так глубоко в Зону?..

«Свободные» уже не стесняясь гутарили по-английски, часто слышалась лающая, отрывистая немецкая речь и трескучий польский говор. Из всей мешанины переговоров и картины вырисовывающейся на карте ПДА, я понял, что пока штурмующие успешно выдавливают сектантов к Припяти. Скоро бой докатился и до нас, стали слышны далёкие звуки перестрелки, пару раз грохнули разрывы кто-то бил из малокалиберной безоткатки, неотвратимо приближающегося к посёлку. Я растолкал артельщиков и собрав всех шёпотом приказал:

— Скоро тут будет жарко, пора отрываться. Как только отойдём от селения на километр и свернём на просёлок ведущий к берегу — по сигналу гасим сопровождение. Всё как учил, стараемся не шуметь, а теперь тихо спим дальше.

Все разошлись по углам, когда на пороге появился Бурун. Проводник не был встревожен, но некоторая нервозность сквозила в каждом его жесте: он то нервно перекладывал автомат из руки в руку, то оглядываясь назад прислушивался к звукам приближающегося боя.

— Надо сбираться, панове! Отступники прорвались, скоро будут штурмовать село, можем не успеть.

Я поднял на него якобы сонный взгляд и с хрипотцой только что проснувшегося человека пробурчал:

— А какого хрена ночью не вышли, пока стрельбы не было? Сколько раз повторять: не нужны мне ваши секреты, хочу просто вывести ребят из Зоны и забыть, что всё это было. Собирай своих, Сусанин, ити вас всех!

Бурун изменился в лице, но ничего не ответив, скрылся во дворе. Понятно, что он и сам бы вышел ночью, так действительно было вернее всего поступить. Но это если ведёшь своих, за которыми не нужен постоянный догляд. А так, мы вроде как под присмотром и в случае чего никуда не денемся — днём искать значительно легче. Подспудно, я старался вывести провожатого из себя, заставляя нервничать, даже бояться. И судя по взглядам, которые сектант кидал в нашу сторону, это удалось: теперь он подозревал меня только в трусости и желании любой ценой свалить, спасти свою драгоценную шкуру. Поэтому, когда вышли, коробочка вокруг нас стала чуть просторней, сектанты почти не обращали на тех, кого вели ни какого внимания. Видимо Бурун поставил своим задачу ускорить темп, а не пасти нас. Поэтому конвоиры смотрели больше по сторонам и назад, вслушиваясь в приближающуюся канонаду. Через полчаса вся наша компания вошла в зону довольно густых лесопосадок и проводник резко свернул на северо-запад, в воздухе запахло речной сыростью, счётчики радиации стали потрескивать чаще. Я аккуратно осмотрелся и поправил «душегубку», опустив маску на лицо. Ребята подобрались и…. Затрещала рация проводника. Тот отошёл метра на четыре и что-то забормотал в кулак, стараясь быть неуслышанным со стороны. Дождавшись, когда он закончит говорить, я приостановился и поправив поясной ремень, резко припав на колено три раза выстрелил из одновременно выхваченного пистолета в голову и спину Буруна. Немецкий пистоль не подвёл — проводника словно сдёрнуло с места и на полушаге он ткнулся носом в землю. В такие моменты все чувства необычайно обостряются и я почти спиной ощущал, как ребята тоже начали работать с конвоем. Неожиданно, напряжённую тишину разорвал крик. Бурун ещё падал, а я уже разворачивался лицом назад- один из конвойных блокировал руку Слона с ножом и повалив артельщика на землю покатился с ним в обнимку на обочину грунтовки по которой мы всё это время шли. Всё бы ничего, только вот именно там, угнездилась «воронка», жадно сосущая воздух и казалось, подрагивающая в предвкушении новой добычи. Не думая ни секунды я поймал в прицел голову сектанта и уловив миг выстрелил два раза. Парень был в шлеме. Но как и в случае с Буруном, горшок сектанту не помог — его голова дёрнулась, но хватка не ослабла. К отцу ринулся Андрон и добивший своего клиента Денис. Слона почти выдернули из цепких лап аномалии, а сектанта затянуло в то же мгновение с громким чмокающим звуком, тот даже вскрикнуть не успел.

Оглядевшись я понял, что всё кончено: сектанты легли почти одновременно, инцидент с противником Слона был единственной фальшивой нотой в общей симфонии. Сам ветеран сидел на поваленном телеграфном столбе и тяжко дышал, потирая запястье правой руки. Присев рядом поинтересовался:

— Ну как дебют, после долгого сидения в запасе?

— Нормально, не привык я ножиком-то орудовать, пистоль зацепился за петлю в разгрузке — Слон перевёл дух и начал подниматься — Вот и пришлось импровизировать. Ну как, дальше идём или ждём кого?

— Идём — Я тоже поднялся, радуясь, что под маской друг не видит улыбки — В следующий раз, просто встану рядом и буду смотреть как ты ошибочку исправлять будешь. Говорено было раз двадцать из них пять точно тебе — проверяйте снарягу перед выходом тщательней. Как дитё малое себя повёл, чес-слов.

Слон только кивнул, а сам исподволь стал ощупывать разгрузку и что-то незаметно поправлять. Покидав трупы сопровождающих в злосчастную аномалию и прибрав место событий, двинулись дальше, я выслал в «голову»[39]Норда и Дениса для связи велев пользоваться только эстафетой. Просёлок всё круче сворачивал на северо-запад, лес кончался. А метрах в трёхстах впереди слева виднелось скопление обветшавших построек и почти рухнувший в воду реки дощатый лодочный причал. Пробежал Денис и наклонившись близко ко мне доложил:

— В деревне тихо, нет движения в домах, по периметру тоже никого, Норд говорит, что надо обождать.

— Добро. Иди к нему, пусть наблюдает, сам сядешь на северо-востоке, вон видишь кустарник, а справа оврагами всё изрыто. Видишь? Выбери позицию, чтобы держать причал и грунтовку на входе в деревню лежи и наблюдай, кого увидишь — сразу не гаси, дай знать тоном мне. Понял?

— Есть передать указания и занять позицию на северо-восточной окраине.

Денис рысью умчался назад. Парень делал успехи, без особых сложностей сработал опытного бойца с близкого расстояния, наверняка глядя прямо в глаза. Теперь этот волчонок сможет охотиться сам. На душе стало чуть спокойнее. Скомандовав привал, я вызвал карту Зоны и снова обновил мониторинг обстановки в районе Припяти и Радара, попутно вслушиваясь в переговоры на известных частотах. За последнюю пару часов силы штурмующих продвинулись далеко на юго-запад. Подошли кое-где вплотную к окраинам города, обтекая крупные очаги обороны сектантов и оставляя для блокирования засевших там сил небольшие отряды. В то время как основные силы, двумя колоннами готовились войти в город. Дальше всех прошли вояки. Реализовав преимущество господства в воздухе, но после того, как сектанты свалили два борта, вертушки ушли, оставив мотострелков почти ни с чем. Военные. Силами до двух рот закрепились на окраине и подавили сопротивление мощного узла обороны объединившего в себе три многоквартирные пятиэтажки. Сектанты отчаянно старались выбить их оттуда, но пока безуспешно. Штурмовые отряды «свободных», напротив, старались обходить препятствия. Их задачей было выйти в район гостиницы, откуда, как я знал, ведёт разветвлённая сеть тоннелей к сердцу «Монолита» — подземному лабораторному комплексу. «Долг» тоже не терял времени даром: их группа численностью до взвода пробила оборону сектантов в районе Радара. Судя по докладам, сама антенна была уничтожена сапёрным отделением под командованием родного брата моего старого знакомца — Василя. Теперь остатки долговцев концентрировались на северо-восточной окраине радарного комплекса и…. Готовились к спуску под землю. Помогли мои карты, не зря пёр их в особый отдел. Лишь бы нашли безопасную дорогу, тогда есть шанс выйти к лабораториям без потерь, опередив «свободных». На поверхности «соседи» несли серьёзные потери и не продвинулись дальше окраин ни на метр. Похоже достигнуто то расстояние на котором капкан лязгнет челюстями и большая часть штурмующих окажется в западне. Но что это будет?..

Послышался тоновый сигнал, в деревне кто-то появился. Я вынул монокуляр и зашарил оптикой по местности. К причалу, от грунтовки быстро двигалась фигурка в брезентовом плаще, но на этот раз без сиротского «сидора» за плечами. Тихон сдержал слово и уж не знаю как, но вовремя вышел в точку встречи. Оглядев окрестности ещё раз, запросил снайперов, те маякнули, что излом вышел в квадрат чисто. Велев ядру группы занять позицию по периметру пирса, сам вышел навстречу беспокойно шагающему туда-сюда по дощатому настилу причала, Тихона. Завидев нас, излом успокоился и быстро заспешил навстречу, а подойдя, быстро сунул мне в руку чёрный, до боли знакомый, тубус.

— Держи, служивый и давай убираться отсюда, чую расколют наше жульничество. Глаза затылком чужие чую.

— Так кто ж против. Ты лодку нашёл, следопыт?

— Там в камышах плоскодонка жестяная спрятана, за полчаса и управимся.

Первыми переправилось охранение, Слон с Денисом быстро оказались на правом берегу реки и растворились в густых камышовых зарослях, а лодку мы быстро притянули назад на бичовке привязанной к корме. Как и говорил Тихон, управиться удалось за тридцать минут. На правом берегу было пустынно, невдалеке справа тянулась полоска «зелёнки». На этом берегу уже была поздняя весна, молодые деревья оделись в мелкие, тускло поблескивающие на неярком дневном свете, листья. Но треск дозиметра всё расставил по своим местам: окажись мы тут без защиты и уже к вечеру можно будет заказывать поминки. Наш небольшой отряд рысью двинулся к цели, а у меня перед глазами маячила крохотная искорка, поющая что-то пока мне непонятное, но зато я теперь точно знал короткую дорогу к Камню.

Спустя ещё шесть часов группа вышла в район моста через реку. На этой стороне нам нечего было опасаться — военные здесь ничего не предпринимали, в эфире царил хаос, поскольку войска штурмующих усиливая нажим, всё же медленно продвигались от окраин к городской больнице. Старались как можно быстрее овладеть подходами к гостинице и выйти на рубеж нанесения основного удара. Мы поднялись чуть выше моста и наконец достигли пристани, где стояла пара катеров, полузатопленных у причала и совершенно нетронутый, воняющий ржавчиной и соляркой буксир. Осмотревшись я отдал приказ доставать резиновые баллоны, которые загодя потрудился достать через бродяг постоянно торчавших в «100 рентген» и перебивавшихся случайным заработком по мелочёвке. На этот раз первыми пошли мы с Нордом. Вода была студёная, но комбез пока держался, хотя снаряга и стала заметно тяжелее, набухнув от влаги. Рация всё время работала на приём, часто слышались отрывочные сообщения от разрозненных, расчленённых на израненные, озверевшие от чужой и собственной крови группки людей, зубами вгрызавшихся в пропитанную смертью отравленную радиацией землю. Когда переправлялись Андрон и Тихон со стороны города послышался знакомый вой…. Кто-то применял системы залпового огня…. Но зачем? Всем известно что снаряды ухнут в пустоту…. Стоп! Замысел капитанов «Монолита» проступил с полной ясностью, что-то щёлкнуло и разрозненные куски головоломки сами собой сложились в стройную, жутковатой красоты картину. Я остановившимся взглядом смотрел на экран ПДА, где на тактической карте вдруг разом погасли сотни меток отдельных сталкеров и целых групп штурмующих, да и самих сектантов ценою собственной жизни заманивших врага в смертельную ловушку. Пользуясь знаниями полученными от союзников. Сектанты применили старый как мир тактический приём — так духи заманивали наши мангруппы в места где их перемешивали в кровавый фарш пристрелявшиеся вражеские миномёты, или было поставлено управляемое минное поле. Только тут в качестве такой смертельной земли выступили несколько пространственных аномалий — территории Белого шума. Думаю, что каким-то образом, сектантам удалось приманить «зыбкоземелье», поскольку в таких загаженных землях как западные области Припяти их распознать вообще было невозможно. Вот разведки группировок и купились: выведывали минные поля, искали схемы укрепрайонов и с видимым трудом их находили. И потом бравым наскоком пошли, решив, что обхитрили всех…. На горизонте слева разгоралось ослепительное белое зарево. Широкой полосой застилая всё небо, подсветившие низкие хмурые небеса мертвенным равнодушным светом. Залп из наземных установок был небольшим, очевидно притягивались только те аномалии, в которых до спуска механизма аннигиляции оставалось на один плевок. Теперь в городе осталось по заговорившей снова карте не более двухсот человек из пришедших более чем полутора тысяч. Боги войны получили сегодня щедрое подношение. Я спрятал коммуникатор в карман разгрузки и махнул помрачневшим артельщикам, давая знак продолжать движение к цели. Огонёк перед глазами горел всё ярче, музыка Камня звучала в голове чуть громче, но не мешая сосредоточиться.

Путь через лесной массив на северо-востоке был довольно прост: с этой стороны станцию никто толком не охранял и именно здесь находился спуск в систему воздуховодов идущих вплоть до помещения второго энергоблока. Где теперь стоял Монолит, окружённый силовым полем, всё более и более истончавшимся под ударами Ткачей и их земных союзников. Я не зря ходил на Кордон и выслушивал сопливые оправдания тамошнего оружейного воротилы. Цвирня сам того не ведая выложил всю подноготную своего путешествия за счастьем, которое он по сей день хлебает полным половником. Шухов тогда показал им именно этот коллектор, возле развороченного входа в который мы теперь всемером стояли. Я построил бойцов и начал разъяснять задачу:

— Впереди около полукилометра тоннелей, возможно часть из них заминирована. Наша цель — реакторный зал второго энергоблока. Подходы к нему не охраняются, Камень накрыл всё неким защитным полем и сектанты держатся в стороне. Но где-то непременно есть отряд охранения, который скоро будет здесь…. И ещё кое-кто Наша задача: пройти по сервисным коридорам на юго-восток и занять оборону в машинном зале и удерживать подходы к залу с артефактом до того, как я всё закончу. И по возможности до того, как наш замысел будет раскрыт. Закрепляемся и бьём всех, кто полезет из щелей. Если сигнала от меня не будет: пробейте пол у западной стены зала и уходите коридорами в сторону пристани, там будет ждать Тихон — Я посмотрел на излома вопросительно, тот лишь твёрдо кивнул головой, мол не подведу — Это всё. Вопросы, замечания, предложения?

Артельщики молчали. Что тут можно сказать, раз задача поставлена, приказ получен. А впереди ждёт почти верная смерть. Никто до конца не верил, что удастся выйти из этого месива живыми. Сектанты пустят в ход все средства. Постараются просто закидать моих бойцов своими телами, лишь бы не дать мне «испоганить» свою святыню, повисло молчание.

— Ну, тогда полезли….

Тоннели вели к нижнему этажу подземной части станции. Примерно в пятнадцати метрах по землёй. Нам предстояло подняться на уровень четвёртого этажа эквивалентного панельной типовой пятиэтажки и закрепиться в машинном зале, где раньше стояли мощные силовые установки системы вентиляции и охлаждения. А теперь это было пустое, захламлённое помещение величиной с футбольное поле, с дырами проломов ведущих частью к реке. Частью в глубину комплекса.

Одессит хорошо описал дорогу до лестницы, да и светлячок указывающий дорогу к Монолиту разгорался всё ярче, свет теперь мне вообще не был нужен. Застряли мы только когда прошли метров семьсот: единственный проход был заминирован густой сеткой растяжек и противопехотных мин. На проволоке уже скопилась бахрома из осевшей пыли, сюда давно никто не заглядывал. Мы с Михаем не мешкая сели за работу, стараясь лишь проделать узкий проход, не затронув основные узлы закладки. Кропотливая работа, когда от напряжения слезятся глаза и через какое-то время начинают предательски наливаться тяжестью и подрагивать пальцы затянулась на добрых два часа. Михай почти упал возле стены, я же только дал сигнал фонариком и пошёл назад, чтобы одного за другим вывести бойцов на чистую землю.

Продвижение шло медленно, каждый метр в абсолютной темноте, без карт и ориентиров и с мертвенно чёрными экранами ПДА, которые разом отказали без видимых причин, путь к машинному залу растянулся на целых три часа. Время я определял по закрываемым кожаным чехлом механическим часам со светящимся циферблатом. Стрелки показывали девятнадцать сорок пять, когда позади и впереди послышались шаги голоса. А потом по стене справа впереди, стеганула строчка вышибленной из стены автоматной очередью бетонной крошки. Нас обнаружили, но судя по тому, ч то противник так долго не давал о себе знать и напал не в узком коридоре, а в достаточно широкой воздушной шахте, силы сектантов только ещё подтягивались и расчет оказался верным. Мне лично, ПНВ не был нужен совсем — искра испускаемая Ключом, освещала всё пространство в радиусе метров сорока, словно кругом был обычный пасмурный день. Только свет был странным, окрашивая всё вокруг в изжелта- коричневые оттенки. Уже особо не скрываясь, я отдал команду голосом по короткой связи:

— Работаем в полную силу, нас обнаружили. Идём на прорыв, парами вперёд!

Бой в ограниченном пространстве ничем кардинально, кроме дистанции контакта не отличается от обычного. Пары продвигались вперёд под прикрытием огня тех, кто давил лезущих из боковых коридоров сектантов, многие их которых были в бинтах, двигались вяло. Откуда-то пришло знание, что каждому бойцу, в секте вживляется симбиотический модуль послушания, на который негативно действовало излучение Камня. Поэтому мы довольно быстро опрокинули и уничтожили первую стихийную атаку всё прибывающих и прибывающих врагов и на плечах последних из них, ворвались в совершенно пустой и тёмный машинный зал в северной стене которого стояла абсолютно гладкая бетонная стена. Это был тупик, прохода не было, видимо каким-то образом сектанты нашли способ замуровать пробитый в стене пролом, наглухо перекрыв доступ в помещение второго энергоблока станции. Но времени на рассуждения не оставалось — следом ступая по трупам своих менее везучих собратьев уже спешили новые и новые враги.

— Занять оборону возле северной стены. Денис, Норд — на фланги. Слон, Михай — держите фронт ищите укрытия, ям тут предостаточно. Михай, давай сумку с сапёрными причиндалами. Стену надо рвать, иначе всё зря! Патроны беречь, дайте мне два часа, ребята, бить только наверняка….

Достав из сапёрной сумки молоток и прихваченный с железнодорожной насыпи костыль, я лихорадочно начал долбить стену под шурфы для зарядов. Бетон поддавался плохо. Видимо денег не пожалели, взяли что-то качественное. Под руками и почти у самой головы чиркали осколки. С визгом рикошетируя отскакивали пули, враг наседал. Что-то чувствительно ударило в спину, но я продолжал долбить. Ребята пока успешно сдерживали сектантов, тем мешали узкие проходы которых было всего три и больше чем по одному за раз, в них не протиснуться, численное преимущество пока реализовать не удавалось. Но я знал. Что это не на долго: скоро сапёры расширят проходы и тогда нам вообще не устоять. Наконец, спустя долгих сорок минут, я начал обламывая ногти закладывать заряды в продолбленные углубления. Огонь по мне усилился, противник точно знал куда ведёт замурованная дыра, поэтому не считаясь с потерями старался мне помешать. Зажав в руке подрывную машинку я бросился в яму из под какого-то вывороченного с корнем агрегата. Одновременно заорав, перекрывая гул боя:

— Берегись! Подрыыыв!..

Пол под ногами вздрогнул. В воздухе стало темно от тучи бетонной пыли и крошева из щебня и кусков арматуры. Взрывная волна пошла в сторону противника, кто стоял или только входил в зал был сметён и отброшен назад в дыры тоннелей. Не теряя времени, оглохший и почти ничего не разбирая в поднятой взвеси я вскочил и бросился к стене. Пролом получился узким, я едва мог протиснуться туда ползком. Нормально…. Теперь вернуться, посмотреть что с ребятами…. Команду укрыться слышали все, только Слон тряс головой, видимо прилетело осколком бетона по башке, стареет ветеран, я уже почти начал жалеть, что взял его с собой. Знаками, поскольку оглохли все, бойцы один за другим говорили — мол порядок. Почти не слыша себя, словно говоря сквозь вату, я прокричал осипшим от натуги голосом:

— Занять оборону! Теперь уже не долго осталось, дайте мне час, больше не прошу. Держаться мужики!.. Надо простоять ещё час. Вы сможете? Я знаю, что сможете…. Я быстро…. Я сейчас, мужики.

Разгребая обломки щебня и оставив за спиной возобновившуюся с новой силой пальбу, я полз вперёд и упал почти с двухметровой высоты. Зал был пуст, камня нигде не было, даже в том месте, где артефакт присутствовал во всех видениях посланных мне за эти долгие полгода. Поднявшись на ноги я побрёл туда, где должен быть Камень, песня ключа звала. Манила войти в портал, который поднимет к пустому сейчас постаменту…. Что случилось, почему всё….

Свет исчез. Я мгновенно ослеп, на глаза опустилась кровавая пелена и всё тело и даже самою душу пронзили иглы острой, незамутнённой боли. А потом пришёл знакомый голос:

— Ты ловко всё придумал, о Ступающий в Паутине! Нам даже пришлось оставить поле боя и я лично лишён удовольствия растоптать твоих так называемых братьев — Изменяющих….

Это был тот самый пришелец, которого я встретил тогда у портала и совсем недавно, когда изображал отчаявшуюся жертву обстоятельств. Сейчас, я не видел его, только чувствовал раздражение и некую пренебрежительность в сильном почти человеческом голосе. Тьма багровой пеленой застилала глаза, я вскинул автомат и выстрелил, как мне показалось в том направлении откуда доносился голос. Ответом был только смех, отражающийся от пустых стен.

— Ты слеп, Ступающий в Паутине! Ты привёл своих друзей на погибель. Послушай, как они умирают сейчас там, за стеной.

Неожиданно, как по волшебству ожил ПДА и я действительно услышал переговоры своей бьющейся насмерть группы. Но паники в их голосах не было, парни грамотно воевали, не подпуская сектантов на бросок гранаты. Дрогнул пол, я упал на колено, уперевшись прикладом «ковруши» в пол. Коснулся другой рукой земли и ощутил под руками кафель. Боль стала нарастающими волнами затапливать сознание, вытесняя все остальные мысли, но я нашёл в себе силы подняться.

— У тебя нет больше защиты, человек, я могу сделать с тобой что угодно, а потом выпотрошу и заберу этот проклятый кусок кварца. Это будет чертовски больно, человек!

Ткач больше не раздражался, уверенный в моей беспомощности. Некая сила подхватив меня с пола вырвала оружие, глухо звякнувшее об пол, подняв тело над землёй. Сквозь волны боли и подступающую тошноту проступало только одно желание: хоть на мгновение хочется увидеть врага, дотянуться до пистолета в набедренной кобуре и закончить этот театр абсурда. Навсегда.

Вдруг, на самом краю сознания, я почувствовал Зов. Но это был не кровосос, слишком слабым было касание, слишком боялся тот, кто пытался заговорить со мной. От источника пришёл импульс узнавания, радости и отчаянного желания помочь. Робкий лучик пробил красную пелену застившую глаза. Некто пытался рассеять морок насылаемый Ткачом, но только давал некую дырку в покрывале, через которую я видел край пустого бассейна и почти четырёхметрового пришельца, державшего меня в захвате не касаясь тела непосредственно. На ум приходил только телекинез, которым так ловко умели пользоваться бюреры. Превозмогая боль, мне удалось нащупать левой рукой пистолет и выхватив его выпустить все двадцать пуль двумя очередями в голову существа, почти доконавшего меня. Ткач уже почти подобрался вплотную и не ожидал атаки. Пулями пришельцу разворотило приплюснутую голову, вышибив все три пары глаз. Послышался рёв, хватка оков удерживающих меня в воздухе не ослабевала и тогда я вынул из рукавного шва нож, что есть силы рванувшись всем телом вперёд. Прыжок к моему удивлению получился и вот я уже покромсал голову существа из другого мира, не обращая внимания на ответные удары. Рёв затих. Ткач рухнул навзничь, красный туман отступил, а вместе с его исчезновением вернулся свет испускаемый Ключом. Оставив тушу пришельца в луже красной, как и у всех нас крови, я попробовал встать и это у меня получилось. Странно, мне всегда казалось, что кровь у пришельца будет зелёная или вообще голубая, нет…. Видно у всех, кто хочет быть счастливым кровь всегда только красного цвета…. Шатаясь, я огляделся и посмотрел на часы: циферблат был разбит, из-за сетки трещин было не разобрать, сколько времени длился этот кошмар…. Закончился ли бой? Уцелел ли хоть кто-то из тех, кто дорог лично мне?..

Обелиск из переливающегося, похожего на кварц минерала высился на том самом месте, где и должен был находиться. Воздух передо мной задрожал и открылся бледный с едва видимыми границами портал. Не мешкая ни секунды, я как мог быстро шагнул внутрь, песня ключа стала сводить меня с ума, заполняя собой все уголки сознания, я почти ничего не видя. Корме сияющего как тысяча солнц куска кварца шагнул из провала междумирья и расстегнув комбез, вынул Ключ словно того и ждавший. Свечение разом исчезло, на ладони остался только кусочек камня точно такого же цвета что и сам Монолит. Только с крохотными каплями голубого и красного, словно кровь, цветов внутри. Обелиск загудел и прямо напротив моего лица открылось небольшое углубление, куда я быстро вложил осколок именуемый Ключом. В тот же миг, земля задрожала и всё вокруг наполнилось оглушительной какофонией звуков где я, казалось, слышал крики людей. Рык химер. Предсмертные мысли гибнущих в своём убежище Изменяющих, бьющихся с втрое превосходящими силами разных существ, многих из которых я даже не возьмусь точно описать. Ткачи таяли в воздухе, их ручные твари почувствовав свободу от оков чужой воли, стали сначала бестолково метаться, потом набросились на всех кого видели вокруг. По всей Зоне с гудением схлопывались аномалии. Исчезали, затягиваемые притяжением своих миров разные существа: бюреры, Контролёры-мозгоеды, даже Плоть стайками вспархивала в вихре водоворотов и исчезала в воздухе, но я чувствовал, что зону покидают не все, далеко не все а лишь та малая часть, что либо была призвана Ткачами, либо просто немыслимыми дорогами случайно пришедшая на Землю.

— ПРОСИ. КАК МЫ МОЖЕМ ПОМОЧЬ ТЕБЕ?

Голос пришёл отовсюду. Сильный и чистый он не имел эмоциональной окраски и не мог принадлежать ни мужчине, ни женщине. В глотке было сухо, голова кружилась и я просто свалился навзничь не в силах стоять на ногах. На память пришли слова Меченого, Рэда, призрака из тоннелей под Могильником, убитого мной снайпера-наёмника, майора нанятого сектантами и погибшего за то, во что он верил; американца, отдавшего жизнь за благополучие жены и маленькой девочки со странным именем Пруденс…. десятки голосов звали и просили меня о чём-то. Но в конечном итоге всё слилось в слова: ХОТИМ ЖИТЬ СЧАСТЛИВО. И я вдруг понял весь смысл существования Камня здесь, весь смысл Зоны вообще. Он раскаивался. Пришельца с самого начала мучила каждая смерть, вызванная его появлением здесь. Даже малое, мелкое существо вроде кузнечика, по понятиям этой на первый взгляд бездушной и холодной глыбы кварца, было тяжкой потерей. Я испытал отголоски того ужаса, когда Камень осознал гибель первого разумного существа, тысячи миллионов лет назад. С тех пор, он упорно решал уравнение счастья, стараясь чтобы эта субстанция была у всех там, куда Камень заносили червоточины мироздания. Но только столкнувшись с человеческой философией он решил уравнение окончательно. Поэтому просьбы и выглядели так причудливо, по исполнении. В Зоне были счастливы все, потому что у каждого тут была цель, каждое мгновение жизни наполняется смыслом, всегда есть цель, как бы странна и причудлива бы она не была. Пришелец постарался, чтобы это было так.

Камень верно понял смысл уравнения по-человечески: счастье это состояние когда ты нужен не только другим. Но и когда ты ощущаешь смысл и нужность каждого своего поступка, каждой мысли и слова. Ибо без этого гаснет свет души, исчезает искра теплящаяся в каждом человеке, горящая тем ярче, чем яростнее человек борется за осуществление заветной мечты. Выполняя свой долг не для галочки, а лишь если того требует его сердце; отдаёт себя без остатка тому или той, кто в один миг стал средоточием всего сущего. Но проявляется это заветное желание только в тот миг, когда кроме заветной цели нет больше ничего. А остальное отступает на задний план, осыпавшись, словно шелуха и остаётся только оно, это самое единственное и заветное желание — быть счастливым, проступающее и почти осязаемое в тот краткий миг, когда на карту поставлено всё. И остаётся только край пропасти впереди и спасительная ниточка, это самое заветное представление о твоём счастье. Поэтому, так или иначе, в Зоне все знают, что это и как сделаться его обладателем, просто каждый по-своему копит силы для последнего рывка, единственного верного решения. Поэтому как бы люди не хотели уйти отсюда, они всё равно возвращаются назад, ибо чем дальше серое, хмурое местное небо, тем более тусклым становится огонёк теплящийся где-то глубоко внутри.

— Я хочу — Голос мой скрежетал, каждое слово царапало глотку и не знаю, говорил ли я вслух или просто громко думал — Чтобы над моей головой никогда не было ни клочка чистого неба…. Пусть в любом месте, где бы я ни появился, оно всегда будет серым. Как в то утро, что я встретил Дашу. Только небо напоминает мне о том времени, когда я действительно почувствовал себя полностью счастливым.