Глава 15

Когда Америка прошел Францию и Германию, то не застал их дома.

- Странно, куда все делись? – гадал он, так как напрочь забыл, что сам же их всех отправил на территорию России тушить пожары. Да и не думал он, что они пробудут больше одного дня.

Но когда и Польши не оказалось на месте, Америка занервничал.

- Может они на каком-нибудь совещании, а я почему-то об этом не знаю? – обижался Джонс.

Россия зашевелился во сне, и сердце Америки заколотилось. Тогда Альфред размечтался: представил себе, что спас Россию от страшного морского чудовища, предположительно Ктулху, которого смог победить только он – герой всех времен и народов!

Америка даже загордился, и ноша показалась уже не такой тяжелой.

Также вообразил, что Брагинский просыпается и говорит: «Спасибо, ты и вправду герой. Мой герой!» и признается в любви. Ах, да! И поцелуй!

То, что это не в характере России, ему было плевать, он бы еще роман написал. Правда бы Иван не стал такое читать, а если бы и читал, то умер бы к финалу. А если бы Америка еще фильм снял по книге… Хотя он и так в каждом фильме то мир спасает, то с Россией воюет, так почему бы теперь героическую любовную историю не снять?

Америка уже представлял себе, как он снимает кино…

Он иной раз посматривал на юношу, а воображение в итоге так разыгралось, что захотелось отрепетировать тот поцелуй из финальной сцены.

«Я много раз его целовал, не думаю, что он будет против», - решил Джонс и остановился.

Крепче прижал Ивана к себе и поцеловал в губы. Россия нахмурился во сне и как-то тяжко вздохнул.

- Вань, проснись, уже все позади, - заговорил Америка, целуя не только губы, но и пухлые щеки. – Герой спас тебя…

Россия проснулся от столь нежного низкого голоса, но спросонья ничего не разобрал из его слов, кроме своего имени.

- Альфред? – удивился Россия.

Уж чего-чего, но его рожу он не ожидал увидеть после пробуждения, да еще находясь у того на руках.

- Ты такой милый, когда спишь зубами к стенке, - пошутил американец, блистая своей ослепительной улыбкой.

- Хм… - Ваня поежился. – А ты куда меня несешь?

- Домой. К тебе домой.

- Все закончилось? Ясно. Ну, неси-неси… - не возражал Брагинский и снова закрыл глаза, положив свою руку к нему на грудь.

- Раша! – зато Америка возмутился. – Раз очнулся – иди сам!

Если честно, то Брагинскому было невероятно лень добираться куда бы то ни было. Да и не выспался он.

- Ты же любишь играть в героя, вот и наслаждайся, - Россия угадал его мысли.

- Но мы уже на твоей территории, - американец отпустил его ноги, чтобы ноша волей-неволей встала.

Иван недовольно хмыкнул, потянулся и обнял Альфреда за шею. Россия очень устал от людей и с удовольствием бы остался в одиночестве. Да и телом устал так, что если бы на него сейчас кто-нибудь напал, то удары противника ему были бы не страшны и безболезненны. Это и есть та самая неуязвимость России, ведь враг видит его неповоротливость и слабость, отчего расслабляется, но потом удивляется, когда все прямые удары оказываются тщетны. А Россия неторопливо встает с колен и одним мощным ударом выбивает дух.

«Как одержать победу над ним, ведь если его измотать, он становится только сильнее? - задумался Альфред и обнял Ивана. – Поэтому я без ума от него и страшно завидую…»

Ивану было уютно в объятиях.

«И как ему удается быть таким… удачливым, что ли? – задавался вопросом Брагинский. – За что бы он ни взялся, у него все получается. Даже в самом простом, например, у него дома, когда откручиваешь вентиль для горячей воды идет горячая вода, а у меня… Эх… Или когда он собирает технику, у него получается все как в инструкции, а у меня – танк и лишние детали, которые я оставляю в качестве запасных. Почему этому дураку так везет, а? Готов лопнуть от злости…»

Ваня неосознанно потянулся к его губам, но замер в миллиметре от них. Альфред же затрепетал – одно дело, когда это он постоянно целует невозмутимого Брагинского, другое – когда Россия сам хочет близости с ним.

«Я уже не говорю о сексе, но стоит России просто обнять меня, как бы ненароком, и я уже на седьмом небе от счастья!» - дрожал Альфред, он умышленно не впивался в желанные губы.

А вдруг Брагинский все же надумает сам его поцеловать? Америка не хотел лишать себя удовольствия, поэтому трепетал и ждал. Как же ему хотелось, чтобы Иван в один прекрасный день поцеловал его внезапно, допустим, во время очередного спора. Но сгоряча Ваня обычно не целует, а больно бьет по морде. А в спокойном состоянии он слишком уважает чужую неприкосновенность.

«Только мерзавец Англия чем-то привлекает его так, что Ваня внезапно целует только его…» - приревновал Джонс.

Брагинский его так и не поцеловал, лишь смотрел в глаза.

- Ты замерз? – вдруг удивился русский, когда ощутил его дрожь. – Но сейчас такое пекло, даже по вечерам.

- Россия, а почему ты не целуешь никого без спроса? Ну, почти никого… - уточнил Альфред.

- Без спроса? – не понял тот.

- Да, спонтанно.

- Я стесняюсь… - по-детски ответил тот и зарумянился.

- Странно, а бить краном ты не стесняешься!

- Ну, у меня всегда были проблемы с взаимоотношениями… - честно ответил Ваня и ярче покраснел.

Америка только рассмеялся:

- Целуй!

- Что?

- Обязательно целуй! Если уж Англия разомлел, то другой и подавно!

- Да ну, на фиг, к Артуру просто подход особый, - не верил Брагинский. – Его только так и никак иначе. Если я поцелую, допустим, Китай, то тут же получу поварешкой по морде.

- А может, и не получишь, - усмехнулся Америка. – Россия, тебя многие боятся и сторонятся, но опасность очень часто возбуждает. Это как прыжок с парашютом! Когда ты поцеловал Артура, то его ужас сменился, чуть ли не оргазмом.

- А тебе покуда знать? – насторожился Иван.

- Блин, ну проверь на ком-нибудь! Я даже ревновать не буду.

- Не буду я никого целовать! – протестовал Россия.

- Значит, я прав!

- Нет, не прав!

- Но ты же не хочешь проверять, значит, я прав, – парировал Альфред

- И где тут логика?

- Ну, ты же знаешь, что я прав, но не хочешь никого целовать, потому что докажешь мою правоту! А так препираешься…

- Ладно, сволочь, уговорил, - вздохнул Россия. – Странный у тебя развод, однако… но не сегодня. Я не хочу искать кого-либо сейчас.

- Но я тебе напомню об этом, - не унимался Америка.

- Может, мы и вас поженим? – откуда не возьмись, появилась Украина.

Она была поддатая, мягко говоря.

- Что ты тут делаешь? – вполне естественно удивился Россия и отстранился от Америки. – Опять газ воруешь?

- Нет, твой газ я могу воровать и на своей территории, - честно ответила та.

Вслед за ней появился и Турция.

- О, привет! – отозвался он.

- Такое чувство, что ты и не уходил домой после пьянки у финна, - удивился Брагинский.

- А почему ты такой молоденький? – турок протирал глаза.

- Это очень долгая история…

- Эй, вы, типа, где там?! – показался и Польша.

Америка тут же вспомнил, как опустела восточная Европа…

- Неужели все… - Альфред раздвинул кусты и заметил, что на берегу озера сидит разношерстная компания и распивает спиртное. Кто сидел, а кто-то уже лежал…

Америка вспомнил, как их всех собрал для пожаротушения и невольно поднес ладонь к лицу.

«Ох, уж и работнички…» - подумалось ему.

- Что, бухаете? – Россия вдруг обиделся. – Без меня! Да еще и в моем доме!

- Это случайно получилось! – испугался Торис. – Мы не планировали, честно-честно…

- Ладно, кто тут главный виновник? – Брагинский бегло посмотрел на каждого.

Все указали пальцем на Беларусь. Ну, да, она же обещала взять Россию на себя.

- Хм… - Ваня остепенился. – Весомый аргумент, хитрецы…

- Не злись, - Наташа встала и подошла к «молодоженам», коснулась их плеч. – Эти два мудака решили пожениться, а мы отмечаем.

- Правда, что ли?! – удивился Брагинский и посмотрел на немца с итальянцем.

Тут перед ним появился Франциск и зашептал на ухо:

- Я сказал, что не трахну его, если тот свяжет себя узами брака. Вот он и сделал предложение моему братику, - вкратце объяснил он.

- Германия, ты понимаешь, какая ответственность на тебя ляжет?! – забеспокоился Россия. – Италия хоть и дурачок, но не обижай его!

- Не волнуйся, я знаю все это, - отозвался немец.

- Что? У России за меня сердце болит? – у самого себя спрашивал Венецианно. – Это так странно…

Иван услышал его и погладил по голове:

- Да, я бы не хотел, чтобы ты грустил из-за него.

- Ха-а-а… – на душе у Италии потеплело, и он больше не боялся русского, по крайней мере, сейчас.

- Тогда поздравляю вас, - улыбнулся Иван, смущая парочку.

Тут он понял, что чего-то не хватает: никто не виснет у него на шее и подозрительно тихо. Он оглянулся и глазами разыскал Америку. Тот сосредоточенно разбавлял в стакане водку с колой и чокался с Франциском за влюбленных.

- Хочешь? – Альфред предложил коктейль и России.

- Прости, но я не пью водку с этой гадостью…

- Что?! Да это твою водку нужно разбавлять, чтобы не подохнуть! Яд! – надулся Америка, как мышь на крупу.

Назревала международная ссора.

- Водка – это спирт и вода, натуральный продукт. А твоя кола – сплошная химия, я ею унитаз чищу! – парировал Ваня и гордо задрал… сказать носик в его случае неправильно, тут шнобель только.

- Слушай, я пил сегодня твой натуральный продукт на корабле в чистом его виде, после чего заговорил с Вселенной и превратился в морскую звезду…

- Ну, если много выпить, то можно и белочку призвать, и козленочком стать. Ха-ха…

- Я сделал только глоток!

- Может, паленая была? – Ваня лишь плечами пожал.

- Это ты у меня спрашиваешь?

- В любом случае, она увеличивает магическую силу, а кола вымывает кальций, магний и другие элементы, из-за чего портятся кости, зубы, волосы… мозги…

- Это если постоянно пить колу! – не согласился Альфред.

- А ты постоянно ее пьешь.

- Слушай, постоянно пить водку – это уже алкоголизм, зависимость!

- А у тебя зависимость от колы, коломания, - Россия отбивался словом.

- Боже, они опять за старое… - Франция тяжело вздохнул и перешел с водки с колой на вино. – Из двух зол выбирают меньшее…

- По крайней мере, кола не вызывает галлюцинаций и никого еще не убила. Нет таких случаев, чего не скажешь про водку! – продолжал Альфред. – И это… это у тебя кол-кол-коломания!

- А ну-ка, выйдем, поговорим, - сказал Россия и махнул головой, указывая в поле, когда доводы закончились. – Кол-кол-кол…

«Он серьезно?!» - струхнул Джонс; но он же герой, нельзя отказываться от вызова.

- Сам напросился! – твердо ответил тот.

Брагинский зловеще растянул губы в усмешке, сжимая в руке обрезок трубы, который появился, словно из воздуха. Остальные даже притихли, а вечные соперники молча ушли с глаз долой.

«Черт, он же сейчас в «режиме неуязвимости»! – вдруг вспомнил Альфред и вспотел. – А ведь я еще не придумал, как его победить в таком состоянии. Неужели просто огребу?»

Россия шел уверенной походкой рядом с ним, и казалось, что земля прогибается под его ногами.

«Плохо, я на его земле… - Америка начинал осознавать всю серьезность своего положения, а руки-ноги предательски задрожали. – Это же настоящая дуэль с Россией! Черт возьми, соберись! Нужно действовать очень быстро!»

Брагинский резко остановился.

«Я не проиграю ему!» - Альфред обезумел от азарта и опасности.
Он вытащил свой пистолет и, развернувшись, выстрелил. Иван же стоял неподвижно с удивлением на лице. Из груди потекла кровь; Ваня коснулся раны и посмотрел на испачканную ладонь.

- В сердце, да? – грустно улыбнулся он.

«Он так спокоен, словно его просто поцарапали!» - испугался Америка и снова выстрелил, но уже не целясь.

Так как Брагинский все еще стоял смирно, Альфред даже не понял, попал он в него или промазал.

- Теперь мой черед, - тихо, почти шепотом предупредил его Иван.

«Трубой?» - Америка тут же посмотрел на его правую руку с краном, но она не двигалась.

Зато левая рука рванула вперед и схватила противника за галстук. Америка уже приготовился к удару лоб в лоб и невольно зажмурился, но столкновения не произошло. Губы… мягкие теплые губы поцеловали его. Кровь заиграла, закипела как магма в жерле вулкана. Альфред раскрыл глаза от удивления: да, Россия сдержал обещание, подарил Америке самый неожиданный и волнующий поцелуй в его жизни. Это было во сто крат ярче и головокружительней, чем в мечтах.

И такого сильного трепета Альфред тоже не припоминал…

«Дурак! Он специально держал меня в таком напряжении, чтобы… поцеловать… - осенило Джонса. – Да, он все спланировал, но не учел, что я тоже параноик. Побеждает тот, кто нападает первым, но есть одно исключение – с Россией так не делайте. Никогда!»

Иван все еще будоражил его душу, проникая языком в рот, а руками уже гладил по волосам и лицу. Америка отвечал на поцелуй и дрожал, как осиновый листочек. Он уже потерял счет времени и подчинялся лишь дикой необузданной страсти.

Это продолжалось до тех пор, пока Россия сам не прервал поцелуй.

- Дурак, я же… испугался… - все-таки признался Альфред и крепко сжал плечи Ивана. – Зачем так жестоко?

- Ты же сам хотел внезапности, прости…

- Дурак, я ведь выстрелил в тебя! У меня же нервы не из стали… – Америка заплакал, как ребенок и прижался к России.

- Ничего, не ты первый, не ты последний, - ответил тот.

- Я… люблю тебя… - снова признался Альфред и почувствовал, как раненое сердце Ивана забилось сильнее. – И мне жутко, когда я вижу тебя таким…

- Прости, у меня всегда все боком выходит… и… - Ваня покраснел, так как снова вспомнил его слова о любви. – Не плачь…

- Но почему мне кажется, что это ты все время плачешь? Когда говоришь, когда улыбаешься, когда побеждаешь…

- Не знаю, скорей всего, я и в раю бы страдал, - усмехнулся тот.

- Почему бы тебе не довериться мне хоть на минуту? Поверь, я сделаю все, что в моих силах!

- Да? На минутку, говоришь? – задумался Иван и закрыл глаза.

Альфред понял, что тот потерял сознание.

- Раша! – испугался Джонс и подхватил его.

Конечно, Россия мог бы дойти до дома и даже перевязать свои раны, но раз Америка так просит…

- Придурок, что ты с ним сделал?! – рядом с ними появилась Беларусь.

Она смотрела на Альфреда дикими яростными глазами, что не сулило ничего хорошего.

- Подожди! Всё в порядке! – растерялся тот.

Одной рукой он прижимал к себе бессознательного юношу, другую – выставил вперед, жестом останавливая девушку. Но Наташа не слушала его, а схватила кран брата и… промеж глаз!

- Убери лапы от Вани! – потребовала она и еще раз замахнулась.

Джонс уже не знал, что делать: бросить Россию не мог, ведь обещал, что позаботится, но как тогда противостоять его сестрице?

- Что тут, типа, происходит? – Польша пришел на шум и увидел странное зрелище. – Что, славянской крови захотелось?!

Феликс не особо любил Брагинского, но не хотел, чтобы какой-то там англосакс прикасался к славянам.

- Лит, вперед! Наваляй ему! – приказал поляк. – За славян!

- Почему я?! – возмутился тот. – Я даже не славянин!

- Ну, свой же… родненький… - смутился Польша.

- Не славянин! – упрямился Торис.

- Какая разница, раз со мной жил, значит мой! А захочу, так вообще поляком станешь, а твоей столицей станет Варшава!

- Чего?!

Пока они там спорили о «родстве», Наташка выносила растерянного Альфреда обрезком трубы.

Но вдруг меж двух огней появился голый накаченный мужик с рогом на голове и остановил девушку – схватился за кран и обнял красавицу за талию.

Затем замер и воскликнул:

- Девственница, я весь твой!

А так как все пили спиртное, то оборотня видел каждый первый. Беларусь, как ошпаренная, вырвалась из его рук и спряталась за Торисом. Она так перепугалась, что даже обняла Лита сзади и заплакала. Парни вытаращились, а Торис ушел в нирвану.

- Что за черт?! – поразился Америка.

- Чего встал? Беги, пока удача выпала! – гаркнул на него незнакомец.

- Что за… - а вот Польша матом заговорил.

Альфред засуетился, но после побоев Наташи только пошатнулся, и чуть не упал вместе с Брагинским.

- Ёк-макарёк! – оборотень превратился в огромного единорога и поскакал к парочке. – Держись!

Америка тут же узнал таинственного «конька», похитившего Ивана в море. Силы вернулись к нему; а когда единорог поравнялся с ним, Альфред запрыгнул на него, прижав Ваню к себе. Да, без седла было сложно удерживаться на жеребце, а с ношей и подавно.

- Держись, говорю! – единорог почувствовал, как всадник опасно соскальзывает. – А то, как рюкзак сползаешь!

Скакун даже остановился, взбрыкнул задними ногами, чтобы поправить «рюкзак» и продолжил путь.

- Не так быстро! – Джонс припал и обнял животное за шею одной рукой.

Ваня же зашевелился: обнял Альфреда, а носом уткнулся в шею. Америка даже разомлеет от чувственного прикосновения и крепче прижал к себе Россию. Джонс уже потерял счет времени в этой бешеной скачке, он ощущал, как шкура животного ездила туда-сюда, и казалось, что вот-вот свалишься. Но, чуть погодя, Альфред нашел необходимый ему баланс и успокоился.

- Теперь чувствую себя кентавром… - улыбнулся он.

Единорог затормозил у дверей дома Ивана, а Джонс чудом не упал при этом.

- Спасибо! – оживился он и слез с животного. – Но кто ты? Откуда взялся?! Расскажи-расскажи!

- Сначала Ванькой займись, он весь в крови, - единорог уменьшился до пони-версии, а в зубах появились ключи.

- Откуда они у тебя?

Америка взял связку и открыл дверь.

- Может, Россия и не забыл свой шарф, но остальную одежду благополучно оставил у Артура, - ответил тот. – А когда Керкленд нашел еще и ключи, то понял, что кое-кто и голову мог забыть. Хотя фляжку с водкой прихватил-таки…

Альфред его слушал, уже находясь на диване и раздевая по пояс полубессознательного Ивана.

- Понятно, так ты один из его невидимых воображаемых друзей, - догадался американец и отправился на поиски аптечки.

Конечно, он понимал, что с огнестрельными ранами госпитализируют, но это же Россия! Ему все нипочем, поэтому Джонс просто наложил повязку, хотя его пугали слова Вани: «В сердце, да?»

Америка закончил перевязку и присмотрелся к Брагинскому. Он даже не бледен, а напротив, краски играли на его спокойном лице. Дышал ровно, словно его грудь никто и не пробивал.

Альфред припал ухом к нему – слушал, как бьется сильное, но раненое сердце.

«Невероятно… он должен сейчас умирать по всем правилам, но он выглядит всего-навсего уставшим», - про себя изумился Америка и закрыл глаза; слушал сердце и успокаивался под его ритмом.

Тогда он устроился поудобнее и обнял Ивана, наслаждаясь уединением.

«Какое неутомимое и выносливое сердце! Оно не может быть злым, - задумался Джонс и улыбнулся. – Злое сердце ледяное, а это гоняет огонь по сосудам… Так приятно и тепло, век бы слушал…»

Америка открыл глаза, так как вспомнил про единорога, но того и след простыл.

«Ну вот, совсем как Артур – когда вздумается, тогда и уходит, не сказав ни слова», - заметил он и приподнялся.