Глава 16

Америка посмотрел на спящего Ивана, но чуть погодя, склонился к его шее, чтобы дотронуться губами до нежной кожи. Россия нахмурился, а губы чувственно приоткрылись.

«Притворяется…» - заметил Альфред и улыбнулся, а глаза заблестели с азартом.

- Вань, можешь больше не проверять меня «на доверие», я сдержал свое обещание: принес тебя домой, хотя и огреб от твоей сестрицы, но не уронил тебя, не бросил, - сообщил Америка и теперь неутомимо покрывал его поцелуями, а руками ласкал живот, бедра, пробирался к паху…

- Я знаю… - выдохнул Россия и приоткрыл глаза.

- Я хочу тебя, - откровенно заговорил Альфред, не отвлекаясь.

Лицо Ивана сильнее разгорелось, а губы так и звали прикоснуться, испить их сочность. Джонс соблазнился на их цвет и зов, как пчела на цветок. Осторожно дотронулся до нежных лепестков губ, которые сами приоткрылись и позволили испить нектар…

Но отойдем от любовной напыщенности, а то попа слипнется от сласти, а ведь парням еще… хм…

Ваня обнял его за шею, чтобы крепче прижать Альфреда к себе и взъерошить золотые волосы на голове. Россию все же смущало то, что Америка сейчас внушительнее телом, уж больно привык быть самым большим и крепким. Он знал, что рано или поздно станет прежним, но и сейчас не унывал, а нашел плюс: не всегда же случай подкидывает такой подарок. Побыть ребенком, то еще удовольствие, несмотря на то, что Россия – и есть большой ребенок всей душой.

«Я и не думал, что Альфред может быть таким… мужественным. Раньше он казался лишь избалованным мальчишкой, - задумался Брагинский. – Он отчаянно доказывает мне, что на него можно положиться, я же не менее отчаянно сопротивляюсь. Мы можем делать вид, что ладим, но на деле мы яростные соперники до мозга костей. Успех одного вызывает ярость другого. Бесконечное противостояние. Я не отступлю, но и он не отступит. Он хочет меня подчинить, я его тоже. Так было, есть и будет! Но почему… почему он говорит о любви? Зачем нарушает то равновесие, которое мы сами и создали? Зачем разрушает эту стену, которая защищает нас друг от друга? Я могу с ним делить постель, но его слова о любви… я боюсь им верить. Не хочу менять то, что есть…»

Россия затрепетал от страсти и от мысли, что его могут любить.

«Но если я поверю ему, а он вдруг обманет, то… что сделаю я? – беспокоился он. – Будет больно от предательства. Когда предают – это самое мерзкое из чувств! Но не обманет ли он, если я возьму с него клятву не вонзать мне нож в спину? Ведь для предателей клятва – пустой звук».

Джонс заметил его тревогу, поцелуями хотел унять ее, но она только усиливалась.

- Скажи, что я делаю не так? – Альфред поцеловал его в ресницы.

Россия отвлекся от дум и устремил взор на Америку. Мало того, что он ему не доверял, так еще и решал: говорить ему еще раз об этом или промолчать?

- Чего ты боишься? – настаивал тот.

- Обмана… - все же ответил Брагинский и вздохнул. – Мне больно всякий раз раскрывать объятия и получать по лицу.

- Да? – лицо Альфреда стало на редкость серьезным и даже проницательным. – Но чтобы узнать лгу я или нет – нужно довериться, а ложь всплывет сама собой.

- Прости, не хочу быть обманутым.

- Раша, не ты один боишься, - продолжил Джонс, все тем же серьезным тоном. – Твоя непредсказуемость куда опасней обмана.

- А? Но я стараюсь быть…

- Ты не понял, - перебил его Америка. – Меня не любят, потому что я рвусь всегда вперед, не даю и шага ступить никому. Я занимаю первенство, отчего страдает их гордость. Россия – мы страны, это наша природа, выживает и правит миром самый сильный, быстрый и находчивый. А кто не успел – тот опоздал. К чему это я? Так вот, если мне просто завидуют, то с тобой все иначе…

Иван привык видеть Альфреда беспечным, а тут он поменялся, что не могло не смущать. Америка замолк и отвел взгляд, краснея.

- Россия, ты – чудовище… не обижайся! Но даже по нашим меркам – ты странный!

Ваня нахмурился.

- Ты не умираешь, когда ранят сердце, ты сжигаешь свои города ради победы, хотя это пипец как не выгодно. Ты жертвуешь миллионами, вместо того, чтобы сдаться и спасти своих людей и оставить города в целости и сохранности. Победы принесли тебе ущерба больше, чем, если бы это было поражение, но ты гордо говоришь, что победил! Россия – это чертовски безумно, жутко и…

Тут Америка задумался:

- Боже мой… да это круто!

Альфред опять развеселился и затряс юношу:

- Скажи, как ты это делаешь?

Он перестал его трясти и заглянул в глаза:

- Что за супер-оружие у тебя такое?

Ваня не сразу ответил на столь глупый вопрос:

- Я просто думаю на русском, - отшутился он и усмехнулся. – Сила не в мече, а в его владельце. У мастера и палка в руке – грозное оружие. И…

Россия невольно посмотрел на свои ладони.

- …Я тот еще мастер-ломастер… - с грустью улыбнулся он, но тут же стер улыбку. – Чудовище, говоришь?

Америка поцеловал его в лоб и сказал:

- Но я не согласен с ними. Россия, я рад, что ты есть. Без тебя - как без чуда. Да-да, ты чудо, а не чудовище! Если ты исчезнешь, то где мне найти равного? Ты мой самый лучший соперник в мире! И я люблю тебя… правда-правда!

Очередное признание в любви за этот день от Америки – выбивало из колеи. Ваня снова заволновался, не мог подобрать подходящих слов, из-за чего лишь сильнее краснел.

«Не припомню, чтобы мне говорили что-то похожее с таким теплом… - он закрыл лицо руками. – Он так нежен, тогда почему я плачу?»

- А?! – Америка удивился его слезам и даже растерялся. – Ваня, что опять? Я… я… не вру!

Альфред решил, что Россия просто не поверил ему.

- Ты нужен мне! – Джонс убирал его дрожащие руки от лица и целовал горячие соленые щеки. – Что бы ни случилось, ты нужен мне… люби меня…

Америка сам не верил, что отважился бросаться столь серьезными словами: они вырывались сами, от всего сердца.

У Брагинского даже промелькнула вполне естественная мысль – бежать! Бежать как от Беларуси, когда она твердит о свадьбе и любви. Но…

Альфред времени зря не терял: поймал его губы в свои и прижался всем телом. Россия замер, ведь только что ворвались в его раненое сердце и вытаскивают из тьмы одиночества. Он сопротивлялся, не хотел покидать своего укрытия, но руки Альфреда крепко сжимали его, а губы без устали молили: «Прощу тебя, поверь мне! Не оставайся здесь! Я не хочу, чтобы ты грустил. Прошу, доверься! Ну же! Неужели в одиночестве лучше, чем со мной? Ведь я не могу что-либо изменить, пока ты сам не захочешь...»

Пока Россия находился в своем воображаемом мире «одинокого сердца», рука сама неуверенно потянулась к неуемному вторженцу. А тот в мгновение ока схватил ее и потянул, вытаскивая Ивана из добровольного плена. Америка даже задней мыслью не подумал, что он – герой, супер-крутой и тому подобное. Он так поступил невольно, слушая свое сердце, а не гордыню.

А теперь отойдем от «Воображляндии»…

Брагинский неторопливо ответил на поцелуй, но Альфред разгорелся сильнее, пусть и от небольшой искры, а руки уже блуждали по юному телу, раздевали, нагло касались бедер и паха. Россия думал, что задохнется от его бесстыдства – столь стремительная близость смущала, хоть они и не первый раз отдавались друг другу.

«Развязный мальчишка! Может, мы иногда и ведем себя как дети, играя во взрослые игры, но сейчас я чувствую себя ребенком как никогда отчетливо…» - Ваня испугался близости.

Америка заметил его волнение, поэтому остановился и обхватил его лицо ладонями. Подождал, когда Иван откроет глаза и посмотрит на него.

- Боже, Россия, иногда ты такой скромняшка-няшка-няшка… - умилился Джонс, сминая круглые щечки. – Успокойся, я – хороший…

Слова «Америка» и «хороший» в русском понимании несовместимы также, как «алкоголик» и «здоровая печень».

- Ладно, сделаю вид, что не вижу топора над дверью и открою, - усмехнулся Брагинский.

- Это упрямство или дурость? – спросил Альфред, уже перебирая его волосы пальцами.

- Скорее, вера в то, что ущерб не будет смертельным…

Иван простер руки, и Джонс не ожидал того, что сейчас окажется в крепких объятиях Брагинского. Америка снова услышал удары его сердца. Они успокаивали…

- Скажи, а ты… а я тебе нравлюсь? – Америка не сразу спросил, любит ли его Иван.

- Альфред, ты и сам знаешь правду: я тебя больше не люблю, чем люблю, - Ваня как всегда был добр, честен и проницателен.

- Да, знаю… - задумчиво ответил Америка и в который раз заглянул в лицо России.

- Тогда, чего спрашиваешь?

- Да, так. Но раз ты меня недолюбливаешь, то почему временами… нежен и искренен со мной? – улыбнулся Джонс и погладил по щеке.

- Я… - уверенно начал Иван, но тут же замолк. – Я не знаю…

Альфред потянулся и коснулся лбом его лба:

- Даже Франция с завистью сказал, что ты просто так не отдаешься никому, ведь так?

- И что ты хочешь услышать от меня? – насторожился Брагинский.

- Хм… скажи… I love you! – оживился Америка.

- Хрен с маслом! – Ваня аж покраснел.

- Ха-ха! Ну, хоть с маслом и то хорошо, - отшутился Джонс и полез целоваться. – Не признаешься, ну и ладно, так даже интересней. Я добьюсь этих слов от тебя однажды.

- Мечтать не вредно, - хмыкнул Брагинский и подставился под поцелуи.

- Немного странно, вот ты, в моих руках, но все же недоступный, даже отдаваясь…

Брагинский уже забыл, что несколько минут назад боялся близости, но снова вспыхнула страсть… страсть к соперничеству! Да и он сам не понимал, чем же Альфред так его притягивал. Хотелось быть с ним, но все же каждый раз спорить, противостоять ему.

Хоть Америка и совращал, но его победу Иван мог обратить в поражение одним лишь своим холодом, словом, даже движением.

«Порой он так гордо выглядит, словно это он меня сейчас трахнет, - заметил Джонс. – Я совсем забыл, что этот парень побеждает, когда проигрывает. Даже сейчас, когда он готов отдаться мне… Но знаю, что я все равно ему дорог, может он и постесняется сказать это, вернее он может сказать, но не тогда, когда я спрошу. Как бы высокомерно он себя ни вел, но душою он очень скромен».

- Альфред, ты… я… Боже, и что мне с тобой делать? – недоумевал Россия.

Америка обрадовался как ребенок, когда услышал свое имя из его уст:

- Ваня, можно и я тебя буду называть по имени?

- Ты уже давно меня так зовешь, - пробурчал Брагинский, но все равно смутился.

- Но ведь мы близки не только телом, ведь так? – Джонс поймал его руку и поцеловал юношеские пальцы, а затем перевел взгляд с них на лицо Ивана.

Брагинский отвел глаза, когда лезут в душу – это смущает больше, чем соблазн. Но в груди больше не сжималось от боли, напротив, появилось тепло, которое разливалось и струилось по всему телу. И дышать стало легче, а на лице сама собой нарисовалась еле-заметная улыбка.

- А? – Альфред тоже покраснел, когда заметил Россию счастливым, и сильнее затрепетал, когда юноша сжал его ладонь пальцами.

Сердечное тепло Ивана перетекало и ему. Душевная близость – во сто крат ярче любого секса! Джонс замер, не в силах пошевелиться, даже если бы на него надвигалась опасность со стороны, то не смог бы сдвинуться. Он не понимал, как Брагинскому удается без лишних слов сводить его с ума! Казалось, что они просто держатся за руки, но нет, тут нечто большее. Такое тепло он последний раз помнил только в далеком детстве от брата…

«Стоило ему чуть открыться, так уже я сражен его огнем, - приходил в себя Америка. – Может, с Россией очень сложно дружить, но… что будет, если он полностью раскроется, не сгорю ли я?»

Альфред даже устыдился того, что… соблазняет его сейчас! Это все равно, что предательство? Россия хочет простой дружбы, а его тащат в постель.

«Ну, не сволочь ли я?» - задумался Джонс.

Ваня порядком устал лежать на спине, захотелось принять вертикальное положение. Тогда он усмехнулся и рывком поднялся вместе с Альфредом, отчего тот чуть опешил. Брагинский оказался у него на коленях, обняв бедрами, а руками прижав к спинке дивана. Приятное головокружение из-за резкого перемещения опьяняло.

Зато теперь Америка имел больший доступ к его телу, руки тут же потянулись к стану, животу, бедрам. Иван скользнул ладонью по его груди, опустился ниже к паху, где уже давно возвышался бугор. Альфред задышал чаще, когда рука любовника потрогала его член через одежду, сжимая. В горле снова пересохло от волнения, хотелось наброситься на юношу, прижимать его к себе крепко-крепко.

Россия неторопливо расстегивал ширинку, и Джонс простонал, когда металлическая молния прокатилась по ткани трусов и приласкала твердую плоть.

- М-м-м… - Альфред чуть двинул бедрами, когда Ваня погладил его поверх трусов.

Ткань промокла от смазки там, где начиналась головка, поэтому юноша усмехнулся и чувственно коснулся пальцами влажного места, погладил. Член стал еще тверже, а Америка задрожал от нетерпения.

- Да, я еще на корабле хотел тебя, - признался Альфред и улыбнулся.

- Я знаю, этого было трудно не заметить, - сказал Россия и добрался до резинки трусов, нырнул пальчиками и коснулся разгоряченной плоти.

У Джонса дыхание перехватило, если бы ему сейчас дали подписать невыгодный контракт, то он бы его подписал не задумываясь, лишь бы Россия продолжил то, что начал. Но Брагинский как-то не предполагал, что его настолько хотят! А иначе бы уже торговался, пусть и в шутку…

Иван понял, что сам нехило возбуждается от этой игры, в паху болезненно стянуло, отчего он другой рукой коснулся себя. Это не осталось не замеченным, Альфред залюбовался его румянцем и легкой мукой на лице.

- Вань, трогай себя, а я посмотрю, - попросил Америка.

- Эй! – возмутился тот, еще сильнее покраснев.

- Пожалуйста, я хочу видеть это…

Россия сначала решил, что он шутит, но, присмотревшись, понял, что нет.

- Хм… - Россия отвел взгляд.

Он пытался вспомнить, как он это делает в одиночестве, но зритель смущал.

Америка невольно вспомнил слова Литвы:

«Когда Россия уверен, что на него никто не смотрит, то он очень мил, особенно когда жарит блинчики…»

Тогда Ваня закрыл глаза и свободной рукой погладил себя по груди, плоскому животу, стыдливо дотянулся до паха, сжимая чресла. А когда он томно выдохнул, Америка только-только заметил, что по собственному подбородку побежали слюнки. Ведь вторая рука Ивана все еще находилась между ног Альфреда.

Россия одной рукой проник к себе в штаны, другой – обнажил член любовника, затем обхватил свой и его. Ваня даже привстал на коленях, чтобы было удобнее ласкать себя и его руками, плавно двигать бедрами, словно в любовном танце.

Америка со страстью смотрел на представление, но руки сами потянулись к России.

- Не останавливайся, - попросил он, когда положил свои руки на бедра юноши, а ведь он боялся спугнуть его пыл. – Просто делай это.

Ваня вздрогнул и приоткрыл глаза, но продолжил свой завораживающий танец, несмотря на прикосновения. Альфред, особо не мешая, стягивал с парня брюки, затем белье. Руки в темных перчатках касались белоснежной кожи на ягодицах, сжимали их, пальцы пробирались к желанной дырочке.

- Ах, - Иван широко открыл глаза, когда один из пальцев уже протискивался в него.

Джонс поймал его губы в свои, а самого юношу притянул к себе, все еще пробираясь в него пальцем. Ваня опешил.

- Альфред, наглеешь! – возмутился Брагинский, отстранившись от него.

Но тот уже вошел в раж.

- У тебя такая упругая попка, - промяукал тот, а Россия и глазом не успел моргнуть, как оказался прижат лицом к спинке дивана.

Сам Джонс уже был сзади, крепко держал юношу за бедра, а правой рукой схватился за его член.

- Альфред, прибью! – пригрозил Брагинский, красный как рак.

- Тебе разве не нравится? – Америка провел вверх-вниз по всей длине его плоти.

- М-м… - Россия вцепился в диван от прикосновения чужих рук.

Альфред склонился, обсыпал поцелуями его спину, поясницу, опускался все ниже и ниже.

- Позволь попробовать тебя там… - страстно проговорил он.

- Там это где? – испугался Иван.

- Да здесь, - усмехнулся Америка и легонько укусил его за ягодицу.

- Не смей! – Россия от смущения уткнулся носом в диван.

Но Джонс продолжил кусать его за мягкое место, а затем свободной рукой раздвинул ягодицы. Брагинский уже хотел было развернуться и треснуть негодяя, но этот извращенец высунул свой язык и приласкал им чувствительное отверстие.

- Ах… - Ваня от неожиданности и стыда закрыл свой рот рукой, которая так и не ударила Америку.

Альфред углублял свою ласку языком, проникал им в юношу. Иван снова уткнулся в диван. Да, телу его эта ласка нравилась, но уж больно дикой она ему казалась.

«Я бы никому и никогда бы так не сделал, даже если бы потом трахал эту задницу», - Россия понял, что не на все способен.

Ваня подумал, что заплачет от собственной скромности. Америка же был увлечен желанным телом, он снова кусал его, а пальцами проникал внутрь.

- М-м… - Россия бессознательно двинулся на встречу ласке.

У него теперь тоже столько смазки натекло, что член свободно скользил в руке Альфреда.

Америка уже не мог терпеть, поэтому поднялся и направил свою плоть в отверстие. Иван замер от настойчивого проникновения уже чего-то большого.

- Альфред… - тихо произнес он, впивая ногти в мебель.

Тот был приятно удивлен, когда расслышал свое имя из уст Брагинского.

- Да, мы едины, - ничего лучшего он не придумал, зато Джонс это сказал от всего сердца.

- М-м… ради бога, заткнись, - попросил его Россия, пропуская в себя толчки. – Ах!

Джонс любил эту позу, можно было трогать любовника там, где только пожелаешь, что он и делал. Он целовал его спину и шею, сжимал ягодицы. Ваня прищурился, а по коже пробежали мурашки, когда шаловливый язычок проник в ухо.

Америка вдруг позади себя обнаружил зеркало, и ему в голову пришла гениальная идея.

- Россия, давай так! – воскликнул он и обхватил Ваньку, чтобы самому оказаться на диване, а парня усадить на себя, не разъединяясь с ним.

Альфред подхватил его под коленями и раздвинул ему ноги. Брагинский увидел себя в зеркале в столь пикантной позиции и подумал, что сгорит со стыда.

- Не бойся, смотри, как мы хорошо смотримся, - Джонс поцеловал его шею и вновь двигался в нем, подглядывая в зеркало.

Ваня так сурово посмотрел на Альфреда в зеркале, что стекло тут же треснуло. Америка лишь улыбнулся, наслаждаясь телом юного России. Тот в свою очередь уже так разомлел в его руках, что перестал сопротивляться духом этому разврату. Прижался спиной к любовнику и ластился, как котенок.

Америка и так очень долго его хотел, поэтому понимал, что кончит, если будет проникать в него на всю длину. Тогда остановился и обнял юношу, желая сначала довести до оргазма его, поглаживая руками.

- Ах-ах… - Брагинский тяжело задышал, когда нежные руки снова коснулись его.

- Я хочу видеть, как ты кончишь, - зашептал Альфред, ловко натирая член парня.

Россия стиснул челюсти и терпел натиск.

«Только от одного его вида, я сейчас изольюсь», - заметил Америка, прижимая милого юношу.

Но и Ваня не мог долго терпеть, а поддался соблазну и сам запрыгал на любовнике, уже не смущаясь проникновению в себя и скользя в руке.

- Ну, так что, кто дольше продержится? – усмехнулся Россия и хитро подмигнул.

- Нечестно…

Россия бойко скакал на нем, сводя с ума. Америка решил не сдаваться, ускорил руку. Россия пошел на еще одну хитрость, мягко коснулся своими тонкими юношескими пальчиками яиц Джонса, а за ними приласкал чувствительное место.

- Ах, хитрец! – не выдержал Америка и уже сам жадно врывался в парня, удерживая его за бедра.

Он был так яростен, словно завтра наступит конец света и это последний секс в его жизни.

«Все…» - голова пошла кругом и Альфред остановился, схватил Россию за подбородок, чтобы пленить губы.

Брагинский поднял руку, согнутую в локте, и обнял Альфреда. Хотя тот и излился в него, но плоть еще не совсем обмякла, поэтому он продолжил двигаться в нем.

- Как сладко… - простонал он, но все-таки вышел из него, развернул юношу к себе и завалил на диван.

- Что ты еще задумал? – уже спокойно спросил Россия.

- Награда за стойкость, - усмехнулся тот и спустился к его паху.

Брагинский закрыл глаза, когда член оказался во рту Америки. Россия сам плавно двигался в нем, запуская руки в светлые волосы. Альфред помогал себе руками, уж больно большой был у любовника.

- Ах… ах… - чуть погодя Брагинский уже потерял самообладание и врывался в рот Джонса.

Тот вытащил свою игрушку, но не переставал ласкать ее рукой, затем провел языком по мошонке, а пальцем другой руки проникал в дырочку между ягодиц.

Ваня укусил себя за руку – Альфред снова смущал его.

- Признайся, тебе нравится это, - он еще и издевался, снова облизал мошонку.

- М-м! – Россия закрыл себе рот рукой.

Джонс взял в рот яички, посасывая их, не забывая при этом ласкать сам ствол и проникать пальцами. Юноша задрожал, тогда Америка снова вернулся к головке, погрузил ее в рот и пощекотал уздечку.

- Ах! – простонал Россия, выбрасывая семя, но Джонс даже не смутился, и дальше ласкал свою игрушку.

- Альфред, отпусти, он стал слишком чувствительным! – потребовал Иван и даже приподнялся на дрожащих руках.

Он был услышан и любовник неохотно вынул игрушку изо рта, как сладкую конфету, жадно смакуя. Альфред посмотрел на уставшего юношу и улыбнулся:

- Прости, увлекся…

- Ладно, - Ваня не мог отдышаться, да и рана на груди вдруг закровила.

Он закрыл глаза и рухнул на диван.

- Раша! – Альфред испугался за него и тут же склонился над ним, всматриваясь в лицо.

- Все хорошо, просто сердце… заболело… - ответил он, не открывая глаз и прижимая руку к груди.

- Прости, что стрелял, - снова извинился Америка и прилег рядом с ним.

Вдвоем на диване было тесно, поэтому Россия так стукнул по его спинке, что тот сразу же разложился. Такое чувство, что Брагинский постоянно раскладывал диван таким образом.

- И вообще, чего мы тут лежим? Пошли в спальню, - предложил он.

- Подожди, - Америка прижал его к себе. – Не сейчас.

- Хм… - Брагинский тоже приютился.

О том, что они уснули, поняли, когда в дверь позвонили. Настойчиво так.

- Кто это еще? – сквозь сон пробубнил Альфред.

Россия неохотно поднялся и натянул штаны.

- Кто стучится в дверь мою? – Ваня взял с собой трубу.

За дверью оказалась та самая веселая компания пожарников.

- Братик, можно переночевать… ик! У тебя? – на него тут же упала Украина и повисла. – От тебя пахнет секасом… мой братик секас…

Брагинский даже опешил и развел руками. А Беларусь тут же ревниво уставилась на помятый вид изменника.

- Секас! Секас! – весело подхватили и остальные.

- Что тут происходит? – в одних штанах появился и Америка.

- О, еще один, - заметил Франция, на котором была только… роза.

- Сволочь! – Беларусь влепила пощечину Альфреду и ушла на кухню с бутылкой водки.

- Я с тобой! – Украина потеряла интерес к брату и побежала за сестрой.

- Можно я хоть кого-нибудь ударю? – вздохнул Брагинский, так как понял, что не выгонит их.

Большинство парней указали пальцем на Франциска.

- Нет, его жалко, он мой друг, - улыбнулся Россия.

- Раша, ты излучаешь энергию страсти! – француз поспешил его похабно обнять, но получил промеж глаз краном.

- Главное – соблюдать субординацию, дорогой друг… - добавил Брагинский с улыбкой и тенью на лице.

- А мне можно! Ха-ха! – Америка обнял его со спины, но тоже получил по голове. – Ай! Больно!

- Можно, но только осторожно, - добавил Россия… краном.

- Кажется, он вошел в раж, - испугался Канада.

- Ой, а ты что тут делаешь? – удивился Америка.

- Я уже давно гуляю с ними, - обиделся тот.

- Прости за вторжение, я честно пытался их остановить, - к Брагинскому подошел Германия, а за его спиной прятался Италия.

- Ничего, располагайтесь, - как ни крути, но Россия всегда гостеприимен.

- Правда?! – обрадовался Италия, уже не прячась за немцем.

- Тогда бухаем дальше! – подхватил Турция.

- Кто за пивом? – загалдели остальные.

- А у кого есть деньги?

- Братик, у тебя есть деньги, я знаю! – Украина выбежала из кухни и снова повисла на нем. – Дай! Дай!

Естественно это означало – дай безвозмездно, но девушка смотрела на него такими глазками, что трудно было ей отказать.

- Круто! – обрадовалась она, когда в руках появились рубли и, схватив поляка, побежала за покупками.

В дверях еще кто-то появился, сотрясая пол. Это Латвия узнал, что Торис в России и решил проведать его.

- Заходи, Райвис, я не кусаюсь! – заметил его Иван, но тот еще больше испугался и задрожал сильнее.

Он слышал от других стран, что Россия временно заколдован, но он все равно был высок, по сравнению с ним.

- Мне и тут х-хорошо…

- Иди сюда! – развеселился Брагинский, ведь он давно его не тискал!

- А-а-а! – Райвис уже отвык от него, но Ванька его поймал.

- Совсем в гости не заходишь! – обижался Россия, прижимая к себе. – Как не родной!

- Россия-сан, я латыш же…

- Ваня изменник… - пробурчал Америка, сидя в темном углу.

- Да, изменник… - рядом же сидела и Наталья.

- О, вы подружились! – обрадовался Брагинский.

- Россия-сан, у Вас кровь, - Торис уже стоял с бинтами.

Может, он уже и не живет больше с ним, но сохранил некоторые привычки.

- Хорошо, - кивнул он и отпустил Латвию.

«Лит спас меня, спасибо!» - про себя подумал Райвис.

Россия и Литва ушли в спальню, чтобы не смущать народ ранами. Но Америка заметил их бегство, поэтому незаметно последовал за ними и встал за дверью, хотя они и не закрывались.

«Значит, ничего такого не задумали» - с ревностью подумал Альфред и вздохнул, но все равно подслушивал.

Торис разрезал старые бинты, пропитанные кровью.

- Россия-сан, как Америка Вас ранил?

- Это недоразумение… - буркнул тот.

- П-простите! – Торис испугался того, что рассердил его.

- А? – Иван вовсе не хотел его испугать, поэтому покраснел. – Он всего лишь выстрелил в меня…

- Всего лишь выстрелил?! – изумился тот, а когда освободил его от бинтов, заметил огнестрельную рану в груди.

- Раша… Вы совсем себя не жалеете… - забеспокоился Литва. – Почему Вы его не прогоните?

- Ха-ха! Он не прогоняется! – рассмеялся он, но, глядя на серьезность Ториса, замолк. – Из мыслей не идет… ни он, ни Артур.

- Почему?

- Не знаю… полюбились.

- Значит, ты единственный в мире, кто любит этих двух, - когда Торис говорил с Брагинским на такие темы, то почему-то переходил на «ты».

- Ты преувеличиваешь, хотя меня тоже никто кроме сестер не любит…

- Думаешь? А судя по опросу: «Кого вы больше поддерживаете Россию или Америку?», большинство в мире голосуют за тебя.

- Статистика – ложь, а все потому, что китайцев много.

- Россия…

- Да?

- Если бы не мой хозяин, я бы Вас обязательно поддержал.

- А? – Россия был приятно удивлен.

- Думаю, что для многих ты не безразличен, иначе бы они не отбивали пороги у твоего дома, и не присылали бы гору СМС.

- Спасибо… - смутился таки Иван и вдруг вспомнил про свой телефон. – А я-то думаю, что так тихо, не помню, куда дел сотовый.

- Он у Артура, - улыбнулся Торис, накладывая последний тур бинтом.

- Теперь этот гад, будет читать мои СМС.

- И злиться тоже, так как ему вряд ли кто пишет…

Россия все гадал, чего это Литва откровенничал, но понял, что тот пьян, а просто выглядел лучше остальных.

- Иногда я вижу сны, что снова живу с тобой, но я больше не просыпаюсь от ужаса, - продолжал тот. – Потому что мне снятся самые счастливые из тех дней…

Лит без какого либо страха обнял Брагинского:

- Не думай, что тебя все ненавидят, хоть и пугаешь нас, но как-то любим. Кстати, если ты устал, то могу попросить остальных сюда не заходить.

- Спасибо, но я посижу с вами немного, а потом отдохну, - кивнул тот.

- Тогда пошли, - Торис потянул его к выходу и все же они натолкнулись на Альфреда.

- Шпионишь? – Россия сделал ему замечание.

- Ну, желание выглядывать из-за двери или угла, видимо, передается половым… - Америка не договорил, так как Россия покраснел и ударил его в солнечное сплетение.

- …Путем… - выдохнул-таки он.

Украина с Феликсом уже вернулась с выпивкой и едой.

- Ну, что? Водка с колой?! – обрадовался Джонс.

- Боже, он снова за старое… - пробурчал Россия и добавил. – Не пей мое средство для унитаза! Поставь на место!

- Знаешь ли?!

Да они заспорили… опять…

***

- Вань, можно я к тебе в спальню? – напрашивался Альфред, когда к утру все укладывались спать.

- А куда я денусь от тебя?

- О, ты уже не говоришь «нет», - обрадовался тот и хитро улыбнулся. – Прогресс!

- А ты будешь ко мне приставать?

- А как же?!