Боб Муллан 18 страница

У моих клиентов также есть желание изменить поведение и улучшить отношения и взаимодействие и с самим собой, и с другими. Но я начинаю с вопроса о том, как могу помочь, и человек некоторое время рассказывает о проблеме. Потом я спрашиваю: “Что вы считаете хорошим результатом? Что бы вы хотели, чтобы произошло к тому времени, когда вы покинете сегодня этот кабинет?” То есть мы уже сосредоточили мысли клиентов на том, чего они хотят. Потом мы работаем с этим. Я даю им некоторое время, чтобы рассказать о проблемах. Некоторые, несомненно, нуждаются в том, чтобы немного поговорить, но я рано переключаюсь на “ Что вы хотите?”. И когда они сообщают мне, чего хотят, я, соответственно, с этим работаю. Я не использую только НЛП. НЛП характеризовалось как всё, что работает. Есть и другие вещи: интуиция, сочетание разных терапий и способов мышления.

— Каковы основные понятия НЛП?

— НЛП, как и любой предмет, включает набор основополагающих принципов. Первое: “Карта — это не территория”. Карта искажает реальность, карта — это наши мысли и чувства, а территория — реальность. Мы реагируем на наши мысли и чувства по поводу реальности, а не на саму реальность, что вполне хорошо во многих аспектах, поскольку это значит, что можно получить лучшую карту — улучшить способ мыслить и чувствовать. Другой принцип НЛП заключается в том, что сознание и тело являются частью одной системы. Если вы меняете свои мысли о чем-либо, изменятся и ваши возможности в этом отношении. Измените свою позу, дыхание, и вероятно, в этот момент изменятся и ваши мысли. Третий принцип. Если один человек может сделать нечто, то же самое может сделать и другой человек. Например, совершенство и достижения имеют структуру, которая может быть скопирована. Если мы научимся использовать наш мозг так же, как и сверхталантливые люди, мы овладеем сутью этого таланта. Четвертый принцип. Опыт имеет структуру. Например, то, как организованы воспоминания в нашем сознании, определяет, что они значат для нас и как они на нас повлияют. Измените структуру памяти, и вы будете воспринимать события в нашем сознании по-другому. И пятый принцип. Люди имеют все необходимые им ресурсы. Наш мозг видит внутренние картинки. Они могут быть смутными или четкими. Внутренние голоса критикуют или хвалят. Любые чувства, которые мы переживали в нашей жизни, — уверенность или воля — могут быть перенесены туда, куда мы захотим и где нам это будет нужно в настоящем и будущем.

— Что конкретно Вы делаете, когда у человека фобия?

— НЛП рассматривает, как работает мозг, и если мы понимаем, говорим, например: у человека фобия. Далее, фобия возникает в основном, когда человек был несколько моложе, или в какое-то время, когда он связал определенное чувство с чем-то в окружающем мире: увидел паука — почувствовал страх. Видимое и чувства соединились. Каждый раз, когда человек видит паука, это значит, что он опять соединился с прежним опытом. Мы рассоединяем визуальное и кинестетическое.

НЛП работает с ощущениями, сознание понимает ощущения: мы видим, слышим, нюхаем, осязаем, ощущаем на вкус. Есть еще шестое чувство. Однако мы сосредоточены в основном на зрении, слухе, осязании, поскольку для человека западной культуры это основные чувства.

Если сознание только понимает чувства, то нужны перемены в чувствах?

— Хорошо, а проблемы зависимости?

— Тот, кто зависим, что он получает от другого человека? Какую роль данный человек выполняет для него? Способность к созиданию, уверенность или энергия, или смесь всего этого. Так что они не могут без данного человека, поскольку их креативность делает возможным реализацию определенных способностей. Следовательно, моя цель в том, чтобы дать клиентам реализовать свои способности, чтобы им не потребовался другой человек.

— В чем реально состоит Ваша работа?

— Конечно, в гипнозе, если говорить на языке, который я использую. Еще один чистый пример НЛП, который может помочь, называется терапией с линией времени. Бывает, что у людей в детстве произошло событие, которое все еще воздействует на них. Представьте, что есть линия на полу, обозначающая их жизнь. Мы стоим, я представляю, как мы стоим, и это называется вашей линией времени, обозначающей вашу жизнь, прямой линией. Конкретное происшествие, когда клиенты были детьми (скажем, они были подвергнуты насилию, или случилось что-то еще), и мы возвращаемся к этому возрасту на линии времени. Например, к семилетнему возрасту, и потом я увожу их с линии времени. В тот момент, когда клиенты не на линии, они диссоциированы от данного опыта, в момент, когда они стоят на линии, они во власти этого впечатления. Им опять семь лет. В момент, когда они сходят с линии времени, им столько лет, сколько сейчас.

Затем я спрашиваю их, какие ресурсы им нужны в данный момент для того, чтобы справиться со своим детским впечатлением. Я спрашиваю, что переживают другие участники происшествия — отец, мать. Какие ресурсы нужны им для того, чтобы быть другими. Потом мы возвращаемся обратно на линию времени и продвигаемся вперед по их жизни. Скажем, отец ударил клиента в возрасте семи лет. Хорошо, какие ресурсы были ему нужны? Итак, отцу требовалось терпение. Мы продвигаемся — по линии времени, по их жизни в то время, когда они были терпеливы. Вручите терпение отцу, отец получает терпение.

Потом клиент сам становится отцом и вручает свое терпение маленькому ребенку семи лет. Теперь ребенок получает терпение. Заметьте, он изменился. Потом мы идем и получаем любое другое качество, которое нужно ребенку. Предположим, ребенку была необходима смелость. Пойти и взять эту смелость, вручить ее маленькому ребенку, а затем представить, что ребенок обладает этой смелостью. Потом со всеми ресурсами, которые имеет ребенок, и убеждением, созданным в первый раз, когда человек отступает назад по линии времени, формируются новые убеждения. Обычно мы поступаем именно так, поскольку существуют нежелательные убеждения: “Я недостаточно хорош” или нечто подобное. Они берут свое начало во времени, когда отец ударил его. Затем с ребенком, который получил все эти ресурсы, мы рассматриваем новое убеждение: “Я хороший, я в безопасности”. С этим чувством безопасности мы отправляемся вперед по линии их жизни.

— Но это не может быть так просто...

— Существует еще много другого, что я делаю. Я использую не только НЛП, а как бы смесь терапий. Свой опыт и интуицию, например. Один из основных моментов состоит в том, чтобы и мужская, и женская стороны человека проявлялись и уравновешивались, потому что внутренний мир есть прямое отражение внешних взаимоотношений. Иными словами, необходимо удостовериться, что здоровая коммуникация внутри поможет отношениям вовне. Я могу задать вопрос: “Что ваша мужская сторона думает о вашей женской? Что женская думает о мужской? Как он хочет жить? Как она хочет жить? Как она хочет, чтобы он жил? Как он хочет, чтобы она жила? Что он думает по этому поводу?” и т.д.

— Как Вы делаете это?

— Просто говорю. Мы отодвигаем сознание в сторону и просим бессознательное выйти вперед. Почти сдвиг сознания. Я говорю с женской стороной клиента или с мужской: “Просто представьте сейчас, что вы женщина. Что вы думаете о нем? Первый же ответ, пожалуйста”.

Существует множество разных способов. Я также работаю с концепцией “частей”. Если я говорю, что разум состоит из суммы частей, эти части иногда застревают на определенных стадиях развития и могут еще испытывать гнев, возмущение, фрустрацию или одиночество по поводу конкретного случая, который произошел в том возрасте, когда проблема не была разрешена. Моя работа состоит в том, чтобы связаться с частью, которая “застряла”, и заставить обновить ее информацию, вернуться и прояснить проблему, помочь этой части получить больше ресурсов и новые убеждения. И только тогда можно будет довести ее до нынешнего хронологического возраста человека. Результат зависит от того, насколько все части соединились и сохранился детский дух любопытства и веселья. Затем происходит процесс “выстраивания Я”, где мы рассматриваем чувства в конкретных затруднениях — там, где обнаруживаем, что клиент не сосредоточен. Если разум понимает чувства, то быть сосредоточенным означает быть сосредоточенным на чувствах, так ведь?

Так что человек в ситуации затруднения находится в середине ряда: вы помните, что должны находиться в определенной ситуации, когда с кем-то спорили, и вам было не по себе. Обычно глаза клиентов буквально вылезают из орбит, они не слышат, что говорит и чувствует другой человек — их не волнуют не только свои чувства, но и чувства другого человека. Их внутренний голос исходит откуда-то не из их горла. Я могу перестроить чувства так, чтобы они стали полностью основанными на ощущениях и более сознательными. Нередко это помогает вернуть глаза клиентов обратно в орбиты, их внутренний голос — в горло, дает им возможность слышать и отказаться от чувств других людей и полагаться на свои собственные. Неважно, гнев это или радость, если они целиком и полностью их чувства. Часто весьма полезным оказывается чувство большей “заземленности”. Слышать, видеть, осязать и быть больше самим собой.

Видите ли, очень трудно точно указать все, что я делаю, поскольку существует так много разных приемов. Иногда мы двигаемся, иногда сидим. Многое делается интуитивно. Это не только НЛП. Кто-то может пройти тренинг уровня “НЛП-практик”, тренинг уровня “Мастер-практик НЛП” и отправиться практиковать НЛП. Но это не значит, что специалист сам будет достаточно чист, если не проделает необходимую работу по изменению себя. Жизненно важно, чтобы человек, практикующий НЛП, проделал много работы над собой. С какой бы проблемой ни пришел человек, я должна быть более “чистой”. Это самое главное, иначе у меня нет права быть наставником по личностному развитию.

Это не просто НЛП, поскольку нужно хорошо владеть разными видами терапии. Я не говорю, что НЛП — это абсолютно все, поскольку проходила множество других видов терапии. И в работе я использую их элементы. Некоторые спрашивают: “Это процесс НЛП?”, а я отвечаю: “Не знаю, но это работает”.

— Почему НЛП так твердо ассоциируется с гипнотерапией?

— Благодаря Милтону Эриксону. Большая часть языка, который мы используем, это язык гипноза. Эриксоновский гипноз связан с использованием языка и с тем, как это может помочь человеку расширить свои возможности. Мы применяем язык гипноза, чтобы облегчить работу над изменением личности. И в то же время мы нередко используем исключительно для изменения только язык.

— Вы можете привести пример?

— Например, человек приходит с проблемой, и я могу заявить в самом начале сеанса: “Проблема, которая у вас была...” или “Когда вы делали это...” Я использую язык, который переносит проблему клиента в прошлое. Мы еще ничего не сделали. Но я формулирую проблему в прошлом, и потом можно посмотреть, сработает ли это, поскольку в конце сессии человек нередко использует прошедшее время, говоря о своей проблеме.

— Что делает терапевта хорошим терапевтом? Какие навыки для этого необходимы?

— Очень важна интуиция. Начиная от любви, заботы об этом человеке и желания, чтобы он изменился. И, конечно, наличие навыков для того, чтобы сделать это. Вопрос в том, придет ли клиент еще раз. Если он приходит, мы знаем, что работаем правильно. Вы понимаете, что ваш метод работает. Я расскажу, как еще можно оценить нашу работу, и это же отличает НЛП от психотерапии. Когда я встречаю своих клиентов на улице — проходили ли они семинар или работали со мной индивидуально — их лица светятся. Если они обращаются ко мне со своими проблемами, а я просто говорю об их проблемах — это “якорится”. Каждый раз, когда они видят меня, они думают о своих проблемах. Поскольку привыкли к этому. Так что если я встретила бы их на улице и если бы все время занималась их проблемами, то сказала бы: “Привет, как дела?” И они, вероятно, ответили бы: “Ну, не так хорошо, вообще-то. У меня все еще...” Однако в связи с той работой, которую я делаю, и с тем, как все изменяется, когда мы смотрим на то, чего хотят клиенты, все равно, когда я встречаю такого человека на улице, его лицо светлеет. Я была “заякорена” с позитивным опытом, с позитивными переживаниями. И это важно.

— Какого рода соглашение Вы заключаете с клиентами в первый раз?

— Никаких обещаний, ничего. Они приходят ко мне, мы что-то делаем, они уходят довольные и просят назначить еще одну встречу. Если какому-либо человеку, по моему мнению, не следует больше приходить ко мне, я сообщаю ему об этом. Они обычно тоже все понимают. Так происходит, как правило, через шесть-десять сеансов.

— Это, должно быть, осложняет процесс появления у Вас новых клиентов?

— Я честна с собой и с ними. За это я, наверное, получу нечто от Космоса. Цель НЛП состоит в том, чтобы люди стали хозяевами самим себе и не нуждались во мне. В какой-то момент я просто гид. Некоторые могут вернуться спустя год и пройти семинар, если они были на индивидуальной работе, или индивидуальные сеансы, если проходили семинар.

— Занимаетесь ли Вы гипнозом?

— Да, немного.

— При каких обстоятельствах?

— Я использую его в ходе работы, просто чтобы улучшить процесс. Мы подвергаемся гипнозу каждый день; это просто способ использования языка для увеличения потенциала клиента. Способ контактировать с бессознательным или подсознательным. Убрать с дороги сознательное, вот и все. Такое использование языка позволяет нам немного углубиться. Нас гипнотизируют каждый день. Мы безотрывно смотрим на киноэкран, на экран телевизора, на рекламные плакаты. Мы все время подсознательно гипнотизируем друг друга. У нас происходит разговор, и я гипнотизирую вас. Или вы говорите, гипнотизируя этим меня. Гипноз происходит все время. Мы все время входим в него и выходим.

— Как Вы проделываете это с клиентами?

— Вы хотите крови, да?

— Британия не совсем терапевтическое общество — скажем, по сравнению со Штатами?

— Да, изменения здесь происходят много медленнее. Раньше англичанину было значительно труднее попасть на семинар, чем какому-либо иностранцу. Хотя англичане все больше осознают необходимость изменений. Есть страх своих чувств, и многие были как бы оторваны от своей головы. Разделяются голова и тело. Удивительно, но считается, что тело намного важнее, чем голова, хотя мы столько времени проводим со своей головой. Думаю, я привлекаю людей, потому что я также танцовщица, актриса и нахожусь в тесном контакте со своим телом. Я привлекаю очень разных людей из сфер бизнеса, искусства, терапии и обучения.

— Можете ли Вы рассказать о тех семинарах, которые проводите?

— Семинары, которыми я занимаюсь, очень разные. Давайте я вам просто объясню, что делаю. Я провожу вводные семинары по выходным, куда люди приходят учиться для себя основным навыкам НЛП. В первый день мы работаем с использованием языка, языка тела, навыков общения, связью между тем, как двигаются глаза, с мыслями. Более сложная форма постановки целей называется “Результаты”, где мы запечатлеваем то, что хотим, в наших чувствах. Это первый день. Затем второй день, когда мы, уже приобретя все основные навыки, начинаем работать с тем, как ликвидировать привычки и нежелательное поведение. Как научить себя обладать собственными ресурсами, как мотивировать себя, как смотреть на свое прошлое с новой перспективы. Все это — основные навыки, с которыми может уйти человек и использовать их. Мои клиенты уже изменились за выходные, они знают, что делать. От этих очень простых, базовых навыков НЛП результаты потрясающие. Люди на семинаре усваивают новую информацию, расширяют свое сознание и получают больше ресурсов, которые могут помочь им в дальнейшей жизни.

— Что бы Вы назвали оптимальным психическим здоровьем?

— Люди, которые верны сами себе, также правдивы и с другими людьми, потому что они такие, какие есть на самом деле, и могут быть такими с людьми из совершенно разных кругов. Это значит отдавать себе, отдавать другим. Вот что я скажу: это исходит от любви к людям, и, возможно, прозвучит эзотерически или необоснованно, но и от способности общаться. Если любовь состоит в способности хорошо общаться с собой и другими людьми, это здорово и обоснованно. Способность общаться и быть истинным — вот черты оптимального психического здоровья.

— Как определить, кто мы есть?

— Только вы можете знать, кто Вы, и только я могу знать, кто я.

—Что это значит?

— Вы поймете, если будете верны себе. Может быть, иногда вы знаете, иногда не знаете, и это как раз то, почему вы можете решить пойти к психотерапевту: не чувствуете себя самим собой. Многие люди в последнее время говорили мне: “Я одинок, я чувствую себя одиноким”. Как бы много людей ни окружало их, они все равно чувствуют себя одинокими. Потому что, вероятно, они не взаимодействуют со своим настоящим “Я”, не позволяют этому “Я” выразить себя. И что эти “Я” — дух ребенка. “Я”, которое верно себе. Чувствуя злость, они могут быть злыми. Чувствуя себя счастливыми, радостными, могут быть просто такими, какие они есть. И быть верными этому.

— Из чего исходят проблемы Ваших клиентов? Каковы корни их беспокойства?

— Это прямой результат существования мира, в котором они живут, начиная еще до рождения, с рождения и после рождения.

— Можно поподробнее?

— Мы — результат всего, что произошло с нами: семья, учителя, друзья, дети в школе, все наши переживания. Однако следует иметь в виду, что люди могут общаться разными способами. Это зависит от того, смотрим ли мы на наш опыт как на возможность научиться, сделать что-то по-другому или как на оправдание своей позиции жертвы. Некоторые люди могут сказать, что это также передается генетически. Некоторые утверждают, что это астрология — влияние планет. У меня нет ответа на данный вопрос, но я знаю: мы являемся результатом того, что происходит в нашей жизни и в жизни людей вокруг нас.

— Работаете ли Вы в рамках некоего свода этических правил?

— Да. С клиентом, если вы имеете это в виду. Поскольку самое важное — служить им. Есть нечто, называемое экологией НЛП, где мы проверяем, можно ли производить изменения. Если же нет, следует выяснить, какая “часть” клиента возражает против изменений и какова причина. Необходимо поработать с этим. Если это неэкологично, мы не можем продолжать терапию, пока процесс не станет экологичным.

— Нельзя ли поподробнее?

— Хорошо ли производить изменение? Вот один из первых вопросов. Или, если бы это изменение произошло, приняли бы вы его?

— Принимаете ли Вы во внимание чувства партнеров Ваших кли­ентов?

— Нет, поскольку, когда меняются клиенты, их супруги изменяются тоже. Человек, который находится со мной в комнате, меняется; отношения партнеров изменяются. После того, как они изменились, их привычные способы общения тоже становятся иными. Поскольку они больше не играют. Они делают что-то другое. Так что человек, обладающий наибольшей гибкостью, управляет системой.

— Вы очень уверены в том, что делаете. Почему?

— Благодаря результатам моей работы и из-за себя самой. Я знаю: то, что я делаю, работает, убеждалась в этом не раз.

— Волнует ли Вас “терапевтическое сгорание”?

— Нет, поскольку я актриса, я постоянно играю и снимаюсь, и танцы для меня тоже одно из важнейших хобби. Так что я на самом-то деле не сгораю, поскольку занимаюсь разными другими вещами. Это здорово, потому что, обучившись НЛП, вы поразительно многое из него сможете использовать в жизни, в актерском мастерстве и в любой профессии.

— Не считаете ли Вы, что некоторые люди, возможно, видят НЛП как квази-религию?

— Ну, это не религия.

— Ну, очень американская, созданная для самосовершенствования — как EST*.

— Совершенно отличная. EST — это пятидневный семинар, в котором вы участвуете. НЛП — это навыки, которые могут использоваться в жизни постоянно. Есть ли что-то неправильное в том, чтобы быть американцем? Американцы создали прекрасные вещи, они прогрессивны, и многим из нас нравится ездить в Штаты, поскольку у них есть то, чего нет у нас, и можно научиться тому, чему мы научить не можем.

— Были ли у Вас клиенты, которые говорили о “синдроме ложной памяти”? Эти идеи активно насаждаются...

— Да, конечно. Ко мне обращались такие люди; некоторые приходили с этим от других терапевтов и заявляли: “Мои прежние терапевты говорили, что я, должно быть, подвергалась сексуальному насилию”. НЛП такого не делает, все всегда исходит от клиента. Единственное, что я делаю, просто задаю вопросы.

— Как Вы определяете, что клиент прав?

— Обычно клиенты говорят: “Я не думал так до того, как обратился к...” И тогда они приходят ко мне, и мы пытаемся устранить это. Если честно, давайте признаем, что они были подвергнуты сексуальному насилию, и скажем: это не исходило от кого-то еще, а шло от них самих. Мы можем прояснить, так ли это. Конечно, здесь много проблем, и суть в том, чтобы повернуть людей к настоящему и будущему. — “О, это случилось, это случилось, так что вот я каков”, — это лишь повод. Это состояние жертвы, а не хозяина. Все равно что слушать врача, который говорит: “Ваша спина никогда не перестанет болеть”.

— Хотелось бы Вам, чтобы наше общество было более терапевти­че­ским?

— Да. Когда я посещала Центральную школу драматического искусства, один из директоров как-то сказал: “Я думаю, всем актерам нужна психотерапия, им не нужно обучение актерскому мастерству”. Я согласна, хотя сочетание и того, и другого было бы идеальным. Мы бы заглянули глубоко внутрь себя. Мужчины отличаются от женщин, и если бы мы посмотрели немного глубже или задали вопросы, то стали бы общаться лучше, наши отношения наладились бы, мы больше отдавали бы и были счастливее.

— Ваше будущее?

— Я пытаюсь связать искусство с НЛП.

Психотерапия, раса

и национальность

Леннокс Томас

Леннокс Томас — клинический директор межкультурного центра психотерапии, NAFSIYAT, Лондон.

——————————

— Не могли бы Вы рассказать, как пришли в психотерапию?

— Я начинала свою карьеру, придя на работу в детский сад, а еще раньше на общественных началах вела занятия с маленькими детьми по игровой схеме. Я пошла на работу в психиатрическую больницу как волонтер, между экзаменами по окончании средней школы, просто не зная, чем еще заняться. Я решила принять назначение в детский сад в Лондоне. Уехав из дома в Мидландсе, я работала с маленькими детьми с различными нарушениями, а также с их родителями. В связи с этим я заинтересовалась литературой о детях. Я решила сначала изучить то, что писали такие люди, как Винникотт, профессор Элиас из Университета Лейчестера — что-то вроде исследований детского поведения.

Мне становилось все более интересно, и в какой-то момент я стала учиться на социального работника и начала свой собственный личный анализ в начале 1970-х. Я и не предполагала, что, может быть, через десять лет буду работать психотерапевтом, но именно так я и пришла в терапию.

— Когда Вы говорите о своем собственном анализе...

— Я пошла к психоаналитику.

— Как бы Вы описали традицию, в которой работаете?

— Традиция, из которой я исхожу, может считаться психоаналитической. И я думаю, это началось как раз с моего профессионального обучения пониманию проблем людей и помощи им. Существуют различные подходы к терапии — терапия как рост, терапия как самоактуализация. Я подхожу к терапии как к способу улучшения людей. Помочь им избавиться от психического нездоровья или, скажем, от беспокойств, причиняемых детьми и семьей.

Между теорией и тем, что я делаю, может существовать большое несоответствие, потому что вся область межкультурной терапии — работа с национальностью, расой в психотерапии — достаточно неизученная область. Так что до определенной степени мы должны были привлекать как можно больше людей, которые каким-то образом связывали данные области с ортодоксальным психоанализом и психотерапией. Но, учитывая вклад таких людей, как Кляйн, Анна Фрейд, Боулби и Винникотт, Джафар Карим, который основал наше учреждение, — можно сказать, что это люди, на взглядах которых основываются мои принципиальные представления о психотерапии и психоанализе.

— Психоанализ кажется крайне “белым”, если Вы понимаете, что я имею в виду...

— Да. Если учитывать, что сам Фрейд был евреем, преследуемым немецкими нацистами, то довольно интересно, что он не начал размышлять об этом, и фактически многие его последователи тоже. Но я думаю, у них были на то свои собственные ограничения. Я знаю, что во время и после второй мировой войны, даже, может быть, до нее, люди, которые были не такими, как все, делали все, чтобы не казаться таковыми из-за очевидных страхов изоляции. Я думаю, если говорить об их собственной психологии, люди хотели испытывать чувство принадлежности — притворялись, что ничто не отличало их от других людей, с которыми они жили сообща.

Но, думаю, многое изменилось. Изменения начались в 80-х, появилась большая общественная обеспокоенность проблемами негров, представителей национальных меньшинств и их психического здоровья. Общество забеспокоилось о молодых людях, их семейной жизни и детях, оказывающихся в детских учреждениях. Кульминацией стал вопрос о том, как негры могли бы получить доступ к психотерапевтическим услугам. Это заставило людей задуматься, что, может быть, в психологии меньшинств есть нечто, о чем стоит поразмыслить. С этого мы и начали. Джафар Карим стал работать в Харингее с молодыми людьми греко-кипрского и турецко-кипрского происхождения, у которых были проблемы со своими родителями. Он обнаружил, что традиционные службы психологической помощи детям действительно были достаточно расистскими, поскольку не предлагали средств для собственного понимания. Появилась такая пародия на профессионала, который переходит на сторону “вестернизованных” детей и говорит родителям: “Ну, вы в Англии, вам нужно вести себя как англичане”. Это не ответ. Он чувствовал, что должен постараться найти путь к пониманию культурного опыта людей, их переживаний в связи с переходом из одной культуры в другую и помочь им оценить то, что им присуще, чтобы понять их патологию, понять, что с ними что-то не так.

— Не могли бы Вы рассказать о Вашей организации?

— Да, конечно. Расскажу, чему посвящена наша работа. Единственное, что мы хотели бы получить, это больше денег — финансирование от Правительства, если возможно. (Смеется.) Организация существует с 1982 года, и она начиналась с одного человека, который получил подготовку как психоаналитик. Он был студентом-психологом, только что закончил учиться в Калькутте, во время разделения Индии в 1947 г. И был арестован британцами в связи с тем, что протестовал — вместе с теми людьми, которые выходили на улицы. Его лучшего друга, студента, убили на улице солдаты британской армии, и его родители хотели, чтобы он просто уехал из страны и выбрался из этих неприятностей, как только закончит учебу. Они отправили его в Лондон в аспирантуру по психологии в Лондонском университете. Конечно, он не мог успокоиться и отправился туда, где шла война. Он поехал в Австрию работать в лагерь переселенцев, которые к концу войны имели статус перемещенных лиц. Он работал там с конца 1940-х— начала 1950-х до отъезда в Израиль с людьми, которые были туда отправлены. Он также работал в Израиле, занимаясь общинной психиатрией с Геральд Каплан, которая очень интересовалась коммунальной психиатрией. В начале 60-х он вернулся в эту страну, прошел психоаналитический тренинг, а затем стал работать здесь. Этот человек был неутомим, потому что жил очень интересной жизнью, работая терапевтом и социальным работником с такими интересными и разнообразными людьми. (Смеется.)

Он вступал в споры со своими коллегами, спрашивая: “О чем вы говорите? О чем все это? Почему люди должны вести себя, как будто у них прежде не было жизни, культуры, ничего их собственного?” Скоро это стало невыносимым. Он больше не мог работать со своими коллегами. Группа психиатров и врачей общей практики, его друзей, в некотором роде подтолкнула его к тому, чтобы начать небольшой проект по работе с людьми разного происхождения. Это ему очень понравилось. Он решил заложить свой дом, чтобы начать проект. Но затем местная организация здравоохранения, я думаю, Совет Ислингтона — одна из первых организаций — заявила: “Ну, если вы собираетесь работать с людьми из нашего города, мы дадим вам маленький грант”. Затем Комитет по здравоохранению действительно дал маленький грант, и Центр был открыт.