Тут псалтирь рифмотворная 84 страница

339. Во всех случаях надобно стараться, и то искусно и справедливо, подавать другим людям хорошие о себе мысли; и для того высших себя надлежит почитать, только ж не подлым и рабским образом, против равных ни унижаться, ни возвышаться, а с низшими обходиться благосклонно и словохотно, только не дружески.

340. Многие люди желают почтения не для уверения себя о своем достоинстве, но для получения пользы, соединенной с почтением.

341. Смешное больше бесчестит, нежели бесчестное, и, как думается мне, для того, что мы спознались больше с бесчестными, нежели с смешными делами.

342. Во всяких речах и делах надобно поступать не нагло, а уступчиво, только и не робко и низко, и надобно в сем особливо наблюдать особу, время, место и другие обстоятельства, сведомые прозорливости.

343. В походке, сидении и лежании и во всех оборотах и движениях тела стараться наблюдать благопристойность и приятное положение тела, однакож и излишний притвор в том, чего не дала натура, весьма противен.

344. В одеянии надобно следовать обычаю и наблюдать притом умеренность и благопристойность.

345. Люди награждают чаще вид заслуг, нежели прямые заслуги.

346. Некоторый автор говорит, что, к посрамлению наших времен, люди великих чинов одолжены титулами добрых приятелей, добрых родственников и благодетелей, которые им приписывает то общество, в котором они живут, ничему другому, как своим несправедливостям.

347. Есть такие люди, которые во многих праведных делах предводительствовать могут, а и в малейшей несправедливости сами требуют предводителя.

348. Всякий народ рассуждает о других так, как об их языках; но оба сии его рассуждения погрешительны: как языки могут быть изобильны и скудны, смотря по количеству сверхнатуральных нужд и знаний, так и народы могут быть добродетельны и порочны, смотря по качеству их законов и обычаев.

349. Нравы, мнения и понятия других людей почитаем мы не по точности их, а смотря по пользе их, и потому мы при почтении других людей больше себя, нежели их, почитаем.

350. Некоторый автор говорит, что люди не равны разумом от неравного внимания; внимание человека томит; он так клонится к лености и покою, как земные тела к центру земли.

351. Хорошо выслушивать чужие речи и хорошо отвечать на них есть самое большое совершенство в обхождении.

352. Искусство некоторых людей употреблять порядочно посредственные качества часто отнимает честь и славу у таких людей, которые имеют великие качества.

353. Часто желание, чтоб казаться искусным, препятствует делаться искусным.

354. Ум усиливается не столько от прилежного внимания, сколь от благополучных случаев.

355. Ежели спросить у самых ученых людей, то они признают сию истину, что лучшими своими изобретениями одолжены они не усильному вниманию, а счастливому случаю некоторых предметов.

356. По прилежным опытам узнать можно, что слабость разума в некоторых людях происходит не столько от натуры, сколько от лености ко вниманию.

357. Что примечается у людей великая разность в разумах, то это, может быть, зависит от неравного их желания к научению себя; но скажет кто, что желание есть происхождение страсти; итак, когда мы большею или меньшею силою наших страстей одолжены натуре, то в сем рассуждении превосходство или недостаток в разуме почитать можно за дар натуры.

358. Многие люди славою своего разума одолжены множеству дураков.

359. Человек в рассуждении разума может почитать себя достойным общего почтения, когда его хвалят уже хваленые люди, когда его почитают в сочинениях и публичных местах такие люди, которые оказали свету свои дарования.

360. Человек может незнанием или недостатком в учении, как бы недостатком пристойной разуму пищи, лишить его надлежащей зрелости, также может он и обременить и, следовательно, обессилить его пространным учением многих материй, как излишеством пристойной разуму пищи.

361. Философы говорят, что в молодых летах надобно учиться истории, географии и другим легким наукам, а в возмужалых летах - труднейшим, как то и надобно в рассуждении того, что когда память начинает ослабевать, то рассуждение начинает усиливаться; итак, из сего видно, что способности мысли нашей, смотря по нашим летам, переменяются, и в рассуждении сего правило их, чтоб стараться усиливать ту способность мысли, которая у нас сильнее других, кажется неосновательно; а думается мне, что лучше стараться равно об исправлении всех способностей.

362. Прозорливость требует того, чтоб не учиться вдруг многим наукам, а можно то делать последовательно, также при чтении трудных материй не надобно скоро называть их бестолковыми, когда они нам не вдруг делаются понятны, а с терпением повторять читанье, пока вразумительно будет, и знать то, что для понятия высокой доброты надобно высокого ума, а малый ее почтет за худобу.

363. Я не могу довольно надивиться тому, что философы схватились за то, чтоб довести людей до совершенства, коего они и сами не имели, и основывали на том все их дела, хотя и сами редко следовали тем основаниям, а пропустили самонужнейшее для человека истолкование прямого разума и прямой добродетели и справедливости, которые составляют истинный предмет их должности и на которых, как на понятнейших человеку, основавшись гораздо легче достичь некоего благополучия, нежели на непостижимом для него и одну пышность их мыслей оказывающем совершенстве.

Глава вторая

О ПОЛИТИКЕ, КАСАЮЩЕЙСЯ ДО НАЧАЛЬСТВУЮЩИХ ОСОБ

364. Политикою начальствующих особ называю я искусство их управлять своими подчиненными так, чтоб они их любили и почитали.

365. Что я пишу о сей политике, то, может быть, предпринимаю дело выше моей силы, потому что все говорят, что рассуждать о политических происхождениях одних министров дело, а другие-де люди не имеют к тому способности; итак, я, чтоб без политики начальствующих людей не сделать обрубком книги, по неспособности моей рассуждать буду о таких делах сумнительно, а не утвердительно и в тех моих рассуждениях посылаться стану на писателей или на опыты.

366. Один в нынешнее время славный автор, великий ревнитель и поборник по сей должности, досадует, что в Англии самый простой мещанин читает ведомости и рассуждает о политических делах и правлениях; но на это можно ему сказать: 1-е, что такой мелкий человек рассуждениями своими ничего в том подействовать не может. 2-е, что когда больной призовет лекаря, то хотя оба они видят болезнь, однако больной гораздо лучше разумеет ее силу и действие, нежели лекарь, правда, что сей пример к такому делу редко, однакож приличествует. Китайская область20 прославляет великие дела государя своего Ива бессмертною памятью, из чего бессумненно всяк заключить может о мудром его правлении; а сей великий государь обыкновенно почитал за наилучшее для себя угождение, когда бывало кто из подданных его приходит к нему для подания совету в поступках его; и чрез сию редкую и от всего рода человеческого заслуживающую благодарность добродетель оказал он себя почти беспримерным государем и вместо того, что другие полагают понижение себя в такой поступке, он, напротив того, возвысил себя больше почти всех смертных; а сей автор, как бы привилегию доставши себе на политику, огорчается, что простые люди рассуждают о политических делах. Правда, сему дивиться ненадобно: любовь сего несовершенного политика к высокоумию преодолела в нем любовь к человечеству, а в китайском бессмертия достойном государе любовь к человечеству умертвила в нем все противные тому желания.

367. Господин Руссо думает, что как собрались люди по фамилиям и начали выдумывать разные выгоды, то это было первое иго, которое наложил на себя род человеческий, а до того времени люди, пока исправляли свои нужды без помочи других, были вольны, здоровы, добросердечны и благополучны, а как настала зависимость, то равенство минуло, и вошла в обычай собственность имения.

368. Господин Руссо говорит21, что между людьми повеление одного и послушание другого сперва начало свое получили от силы, а потом, как они уже к тому привыкли, то для возможного благополучия человеческого рода остается правящим его судьбою по человеколюбию основывать сии человеческие действия на праведных и верно-исполняемых договорах.

369. Человек при перемене натурального состояния в гражданское приобрел в поступке своей справедливость вместо побуждения, в делах своих - нравоучение, на место безразборной слепоты, и во всем своем житии - должность вместо натурального понуждения, и следует разуму, не слушая своей склонности; и хотя он чрез сию перемену лишается многих натуральных выгод, однако на место того приобретает другие великие качества, способности его беспрестанно возрастают, понятия распространяются, мысли делаются благороднее, и вся его душа возвышается до такой степени, что ежели б злоупотребление нового сего состояния не сводило его часто ниже натурального, то должен бы он беспрестанно благословить то время, которое его вывело из того состояния и сделало с безумного и ограниченного животного разумным и человеком.

370. Человек чрез договор с обществом теряет натуральную вольность и неограниченное право ко всему тому, что его искушает и что он постичь может, а приобретает гражданскую вольность и собственность имения. Натуральная вольность каждого человека не имеет других границ, как только его силы, а гражданская вольность ограничена общественною волею. Владение натуральное есть действие силы человеческой или право прежде завладевшего, а собственность имения основана на определении общественной воли.

371. В гражданском состоянии получает человек еще нравственную вольность, которая делает его господином над самим им, потому что побуждение желания есть рабство, а повиновение предписанным законам есть вольность.

372. Человек чрез гражданское состояние вместо потеряния натурального равенства приобретает равенство нравственное и законное и, будучи натурально не равен силою или разумом, другому делается равным по договору и по праву.

373. Из опытов довольно известно, что обычаи как особенные в одном человеке, так и общие в целом народе столь сильны, что составляют как в том, так и другом почти новую их натуру; итак, когда люди, оставя натуральную свою независимость, согласились жить в обществе, то в рассуждении сего право общественное, или гражданское, хотя и отменное несколько от натурального права, также и законы, уноровленные в рассуждении неразделяемой как одного человека, так и целого общества пользы, должно хранить свято, для того что по нынешнему состоянию всего мира как независимость натуральная есть невозможное дело, то потому право и законы натуральные по справедливости уступить должны место общественным, или гражданским.

374. Как отец какой фамилии не совсем сохранит свою должность, ежели он только на время своей жизни промыслит благосостояние своей фамилии, а о предбудущем после его состоянии не приложит старания, так равномерно и законодавец, который может почесться отцом принимающего от его закон народа, соблюдет свою должность, ежели он ко всем своим добрым законам присовокупит то свойство и силу, которые б как законы те, так и народ, подверженный им, могли сохранить в целости на многие веки.

375. Средства к удержанию областей на долгое время в цветущем состоянии суть внутреннее их благосостояние и наружная безопасность, и на сих двух подпорах утверждается их благополучие.

376. Благополучие целого народа состоит в том, когда каждый из его членов теряет малую часть своих удовольствий, чтоб приобресть на место того несравненно большую, потому что все люди в обществе желают имения, чести, славы, покоя, веселья и прочее; и когда они все желать будут того беспредельно, то трудно кому-либо из них быть благополучным; а ежели каждый из них уступит одно какое-либо из своих или по малой части из всех желаний обществу, то чрез то они без изъятия все почти во всех своих желаниях будут удовольствованы и потому благополучны.

Часть первая

О ПОПЕЧЕНИИ НАЧАЛЬСТВУЮЩИХ ПОЛИТИКОВ О ВНУТРЕННЕМ БЛАГОСОСТОЯНИИ ОБЩЕСТВ

377. Внутреннее благосостояние обществ полагаю я в добронравии его и трудолюбии.

378. Прежде, нежели стану я писать предложения о введении в целые общества добронравия, должно мне упомянуть о разных формах правления, потому что важные писатели объявляют, что не во всяком правлении добронравие вместно.

379. Писатели полагают четыре формы правления: 1. Демократическую, в которой весь народ, будучи в полном собрании, установляет новые и уничтожает неполезные законы, решает уголовные и другие важные дела. 2. Аристократическую, в которой сенат управляет всеми вышеписанными делами. 3. Монархическую, в которой один государь управляет народом на основании законов. 4. Деспотическую, в которой один же государь управляет всеми делами по одной своей воле.

380. Господин Монтескиу говорит, что республиканское, то-есть демократическое или аристократическое, правление пристойно малым областям, а монархическое сходственнее пространным для убежания медленности в исполнении повелений.

381. Господин Руссо предпочитает аристократическое правление демократическому, когда в нем начальствующие особы избираются народными голосами, потому что в таком случае добродетель, разум и искусство в людях предпочитаются и другие области больше доверяют почтенному сенату, нежели здорному множеству народа; а ежели они занимают чины по наследию, то в таком случае не находит он хуже сего никакого правления; а что касается до монархического и деспотического правления, то господин Билефельд склоняется к первому22.

382. Господин Руссо говорит, что политический, то-есть гражданский, корпус, или тело, равно как и человеческое тело, начинает умирать со времени своего рождения и носит в самом себе причины своего разрушения; но одно и другое из них может иметь сильнейшее или слабейшее расположение к своему должайшему или кратчайшему соблюдению; расположение человека есть дело натуры, а расположение целой области есть дело искусства; от людей не зависит, чтоб продолжить им свою жизнь, а области жизнь продолжить так долго, сколько можно чрез расположение ее по возможности самое лучшее, зависит от них.

383. Чтоб устоять какому обществу в целости чрез должайшие веки, то надобно, чтоб блюло его попечительное и премудрое око, да притом такое, которое бы при тех качествах могло еще жить должайшие веки; но кому сие возможно, кроме всемогущего бога. Итак, хотя и делаются в обществах неполезные для них перемены, однако на такое допущение божие роптать не должно; он? есть художник, а мы брение, из коего он по своему произволению делает в честь и не в честь сосуды; да кто еще и то знает, что, может быть, иное общество в самом начале вкушения своего благополучия начинает само собою усиливать средства к своему падению.

384. Но несмотря на сие, ежели расположить общество так, чтоб как обычаи помогали добрым законам, так и законы - добрым обычаям, то такое общество пребудет долго благополучным, и тем долее, чем долее согласие между добрыми обычаями и законами продолжится.

385. Господин Монтескиу говорит23 что, смотря по разности форм правления, бывают разные у них основания, как то: республиканского правления основание есть добродетель, монархического - честь, а деспотического - страх; и с сими основаниями правлений советует он и законы издавать согласные.

386. В республиканском правлении общая польза есть основание всех человеческих добродетелей и законодательств.

387. Господин Монтескиу говорит, что в республике законы созидательные (les loix fondamentales) суть: 1. Подавание голосов от граждан ее, с исключением иностранных, дабы от того не могли вкрасться какие-либо подлоги, и что там надобно точно определить, кому, как, чрез кого и на что подавать голоса. 2. Чтоб все чины в республике зависели от воли народа, и в рассуждении сего военноначальников, судей и полицеймейстеров своих сам он выбирать должен, в чем он редко обмануться может; а для таких дел, которые не подвержены законам и требуют прозорливости в рассуждении времени, места, особы, дела и прочая, как то разделка с иностранными народами, выбор министров, должен он поручать выбранным от себя начальникам, как более сведущим в таком случае. 3. Установлять законы для республики сам народ должен.

388. В монархическом правлении почитал бы я за созидательные законы: 1. Различие в состояниях людей по мере достоинства и заслуги. 2. Установление от монарха новых и уничтожение старых законов по правильным причинам.

389. В монархическом правлении обыкновенно бывает неравенство состояний, что и необходимо, но притом весьма б полезно было, чтоб лучшее во всем состояние определялось достойнейшему человеку; правда, иной сказать может, что в сем деле достичь прямой справедливости весьма трудно и почти не можно, однако со всем тем лучше добираться до того хотя по приближению, нежели оставить сие дело судьбе, и почастно и безуспешно исправлять генерально рождающиеся от того невыгоды.

390. Правда, что разбор и различие делать между достоинствами разных людей есть не легкое дело, но в том хотя до совершенной точности и нельзя, однако по крайней мере до мнимой достичь можно, ежели только при таких разборах люди погрешать будут разумом, а не совестию, а погрешать в совести, кажется, перестанет общество, как только отняты будут у него служащие к тому повадки и причины.

391. Кажется, не худо б располагать законы так, чтоб при всяком худом приключении одного гражданина чувствовало и участие принимало в том целое общество, как, например, ежели у кого по несчастию, а не от неосторожности его сгорит дом или он окраден будет, то чтоб тот убыток наградило ему целое общество, или когда кто убит будет на улице, то чтоб в том отвечала целая улица граждан денежным или другим каким взысканием. Правда, что такие законы могут казаться несколько неправы, но со всем тем отвращать могут такие злодейства, и ни один член из всего общества под защищением их страдать не будет.

392. Господин Гельвеций пишет, что в рассуждении человеческих пороков надобно жаловаться не на злость человеческую, а на слабость законодавцев, которые всегда полагали особенную пользу в противность общей пользе.

393. Для чего по нынешнее время (говорит тот же господин Гельвеций) нравоучительная философия не может поправить нравов в народах; причиною сему то, что пороки народные скрыты в самих законах; и ежели кто хочет истребить пороки в каком народе, не переменяя производящих их законов, тот ищет невозможного и напрасно силится опровергнуть праведные следствия принятых оснований; а что касается до слабых законов, то я в дополнение к сему скажу, что причиною их слабости может быть непристойный порядок нравоучения прежде бывших философов.

394. Никакого народа нельзя сделать иначе добродетельным, как чрез соединение особенной пользы каждого человека с общею пользою всех; и чтоб преподать истинные правила и прямо ведущие к добронравию, то надобно иметь страсть ко всеобщему добру и не поступать в том по самолюбию.

395. Не худо б общество располагать так, чтоб ни один его член ему, ни оно ни одному своему члену не были в тягость.

396. Совокупить пользу членов общества каждого с пользою других и всех их с пользою обладателя, что много споспешествовать может твердости к благополучию правительства.

397. Как те законы, которые клонятся к умеренности, служат к общей всего народа между собою любви и удовольствию, так те, которые клонятся к пышности, служат к излишнему баловству одной части народа и к притеснению другой.

398. Хотя какое общество управляется и самодержавною властию, однако из подчиненных ей властей никоторой не пристойно располагать благополучием и животом подчиненных ей людей самой собою, а с советом своих сочленов, и это полезно наблюдать и в военном состоянии, исключая одно время баталии.

399. Некоторый автор пишет, что почтение обладателей к законам составляет их безопасность24.

400. Хорошо б разных народов, подверженных одной власти, приводить под одни законы, только не силою, а превосходною пользою и добротою законов и при уравнении законами уравнять права и преимущества тех народов.

401. Что поединки, вошедшие в обычай во многих областях, как ни вредны обществу, как ни предосудительны власти обладателей, и поныне искорениться не могут, то делается сие оттого, что поединщиков вешают одних убитых; да, правда, причина тому та, что живые уходят; знать, их достать трудно.

402. Как обычаи от подражания, так нравы от темпераментов зависят; и потому казалось бы, что исправлять их трудно, однако ежели употребить пристойные к тому средства, то опыты уверяют, что успех в том будет благонадежный.

403. Что касается до добронравия, то ежели приниматься за введение его в общество, то надобно делать сие генеральным наблюдением совокупно всех добродетелей и генеральным совокупно недопущением всех пороков; в противном же случае будет успех такой, как в ходу того судна, на котором хотя и много гребцов, да все они гребут не вдруг, а порознь.

404. Как в механике малою силою можно подымать великую тяжесть, так и в управлении общества чрез уничтожение одного главного порока можно отвратить множество других, от него зависящих, как, например, чрез учреждение пропорционального каждого состоянию содержания можно отвратить воровство, плутовство и проч.

405. Некоторый автор пишет, что нельзя вывесть совсем пороков из общества и что они служат вместо соли к сбережению его от повреждения, а надобно-де только стараться приводить пороки в слабость. Мне думается, что сие его правило в рассуждении великого несчастия человеческого, рождающегося от пороков, очень несправедливо, баловное и похоже на то, как иной человек чрез пьянство вредит свое здоровье, в таком случае надобно его лечить, потому что он не принимает главного для себя лекарства, то-есть воздержания от пьянства, которое б несравненно больше продлило его жизнь, нежели те денежные лекарства, не дающие только чувствовать вреда, а скрытно удерживающие его при человеке, пока его задушат.

406. Таким образом, и господин Монтескиу пишет, что в самовластных правлениях трудно или и не можно быть добродетельным людям; мне думается, что о сем деле лучше только думать в своей мысли, а не говорить для знания всем, а публично лучше советовать, что в каком бы то ни было правлении можно быть народу добродетельным, ежели только он станет стараться о том и отвращаться от повадок к порокам с тем обнадеживанием, что чрез такое великодушное терпение со временем выведутся из общества повадки к порокам. Оказание от господина Монтескиу сего и нескольких других предосудительных человеческой пользе знаний недостойно великого его духа и доказывает, что он когда не выше, то по крайней мере равно почитал в сравнении разум с добродетелью.

407. Я и сам при усильном моем внушении хранения справедливости и добродетели не думаю того, чтоб можно было всех людей сделать добродетельными, а только говорю, чтоб не ослабевать оттого, что всех нельзя сделать добродетельными, и стараться по возможности об умножении добродетельных людей, а когда число добродетельных людей превзойдет число порочных, то тогда уж порокам весьма трудно будет усилиться, и порочные люди принуждены будут поневоле стараться быть добродетельными; а ежели б они того не захотели, то в таком случае можно будет поступать с ними так, как иудеи с прокаженными.

408. Я не нахожу легче средства ко введению добронравия в общество, как чрез доброе воспитание детей, которые, возмужавши в добродетельных наставлениях; сами могут пребыть добродетельными и сверх того и детям своим подадут к тому руководство.

409. Господин Монтескиу советует употреблять воспитание детям, сходное с основанием правления.

410. При воспитании детей надобно, во-первых, толковать им должность их к самим им, должность их к ближним и должность ко всему обществу.

411. Философы говорят, что в молодых людях надобно прежде исправлять разум, а потом волю, для того-де что воля всегда следует советам разума; напротив того, я, основываясь на опытах, утверждаю и доказываю, что лучше прежде исправлять волю, а потом разум нижеследующими рассуждениями: во-первых, из опытов известно, что качество человека от воспитания, определенного ему в его юности, так сильно, что потом уже в зрелых и возмужалых его летах переменить то качество в другое весьма трудно и почти невозможно; на сем опыте утвердившись, положим двух человек: одного, воспитанного в просвещении разума, без утверждения в добродетели, а другого, воспитанного в искании добродетели, без просвещения разума, то первый из них в удовольствии своих желаний следует разуму и основывается на нем, как на качестве своего воспитания, не заботясь о том, что праведные ль его желания и к удовольствию их употребляемые им средства, а другой в удовольствии своих желаний следует добродетели и основывается на ней, как на качестве своего воспитания, и в таком случае ежели доведется ему, обольстившись видом добра, сделать какое зло, и как только кто изобличит его в том, то он впредь такого зла не учинит по своему добродетельному воспитанию; напротив того, воспитанный в просвещении разума человек хотя сам и без рассказов знает, или хотя бы кто и напомянул ему о каком деле, что оно худо, однако он не отстанет от него по своему разумному воспитанию, прикрывая его видом добродетели и надеясь по своему разуму и других в том уверить; а от сих рассуждений вывесть можно нижеследующие заключения: 1. Что воспитанный в просвещении разума человек исполняет свои желания почти всегда, потому что он не смотрит на то, праведны ль его желания и употребленные к удовольствию их средства, а воспитанный в искании добродетели человек не всегда исполняет свои желания, опасаясь, чтоб какие из них не были неправедны. 2. Что первый из них по просвещении разума не имеет нужды искать добродетели, а другой после упражнения в добродетели находит нужду искать разума, то-есть надежнее из добродетельного человека сделаться умным, нежели из умного добродетельным; а из сего следует, что всеобщий тот обычай, чтоб усиливать молодых детей больше в науках, нежели в добродетели, имеет в себе великую погрешность и что надлежало бы молодых детей до определенного возраста прежде всех наук учить приятному, чистосердечному и безобидному с своими ближними обхождению, а потом, которые из них окажут хорошие опыты бессумненной их впредь твердости в добродетели, то таких допускать и до других наук, служащих к легчайшему отправлению должности в гражданском или другом каком состоянии; а которые до определенного возраста окажут себя к добродетели несклонными, или хотя й склонными, да притворно, то таких, какой бы они ни имели природный разум, отнюдь не должно допускать к наукам для благополучия общества, коему и простой злодей вреден, а ученый уже не только будет несносен, но и совсем его погубить может.

412. Философы в том, что касается до воспитания детей, сами себе, как кажется, противоречат; они говорят, что надобно в человеке исправлять прежде разум, а потом волю; а то справедливое свое рассуждение позабыли, что знание добродетелей не принесло столько пользы человеку, сколько знание пороков причинило ему вреда, а сие их рассуждение с вышеписанным моим мнением согласно.

413. Кажется мне, что не худо б при определении к должностям людей по возможности смотреть на их темпераменты, воспитание, качество разума, качество духа и качество сердца.

414. Произвождение в чины по времени службы, хотя и не точно справедливо, однако, как самое полезнейшее для общества, можно почесть за самое справедливое, а произвождение по достоинству, несмотря на время службы, - как подверженное злоупотреблению по генеральному рассуждению, кажется, не так справедливо, и для того и права к такому произвождению, как предпринимаемому для уноровления точной справедливости, не следует иметь никому, кроме высочайшей власти.

415. Мне кажется, что весьма неполезны великие различия состояний человеческих в обществах, а лучше им быть посредственным так, чтоб одни люди не могли презирать и утеснять других, а другие не имели б причины много раболепствовать. Я думаю, что всяк видеть может в первом из сих случаев, в рассуждении зависимости человека от многих других, способ к порокам, а в другом, в рассуждении зависимости его от одного правительства и законов, способ к добродетелям.

416. В награждение за важные дела и заслуги кажется мне полезно, чтоб ввесть в обыкновение списывать портреты достойных и заслуженных людей и ставить их в публичном здании; такое обыкновение может сберечь в целости публичные сокровища и не допустит людей впадать в роскошь и чрез то отвратит многие другие пороки.

417. Кажется мне полезно для общества, чтоб не дозволять никакого другого заимствования, кроме равноценного, потому что кроющееся в недрах мнимого великодушия и щедрости семя рождает много пороков предосудительных обществу, а особливо мздоприимству на судах служит некоторою завесою.

418. Жаль, что неумеренное любочестие, или прелюбочестие, введено во многих обществах обычаем и почти утверждено законом; прямое любочестие не столько пользует общество, сколько прелюбочестие несравненно больше вредит его; смешно, с одной стороны, по неприличеству, когда какой офицер предприймет генеральское любочестие, а с другой - и жалко, как он от того иногда постраждет. Мне кажется, что пристойно б его разграничить законом по степеням чинов, а без того во многих случаях нельзя узнать прямого различия между честолюбием и дурачеством; но притом и то кажется необходимо нужно для пользы общества, чтоб запретить законом начальствующим людям ругать поносными словами своих подчиненных за погрешности под видом тем, будто бы они так делают в намерений облегчения их наказания, но под сею краскою часто скрывается оказание могущества, сверх же того редко кто не согласится понесть законное наказание вместо поносного ругательства.