Тут псалтирь рифмотворная 83 страница

251. Господин Мопертюи16 рассуждает о благополучии и неблагополучии человеческом по-математически, смотря по величине добрых и худых для человека приключений и по количеству времени продолжения их, и потому уравнивает благополучия и неблагополучия, неравные величиною, чрез неравное продолжения их время в таком же, только обращенном содержании и полагает, что человек назваться может благополучным тот, которого сумма худых приключений меньше суммы добрых приключений, а из двух человек одного благополучнее почитает от другого не того, который имел больше добрых приключений, а того, у которого остаток добрых приключений по вычете из суммы их суммы худых приключений будет больше, нежели остаток добрых приключений по вычете из суммы их суммы худых приключений у другого. Всяк знающий математику разуметь может, что такие его рассуждения справедливы.

252. Хотя то не в нашей состоит воле, чтоб быть нам благополучными, однако, несмотря на сие, можно употреблять пристойные к достижению сего намерения средства, которые по большей части бывают благоуспешны.

253. К достижению всякому человеку своего благополучия особо не нахожу я ближе средств, как познание качеств своих и тех людей, с которыми он обходиться должен, так познание прямой добродетели и прямого разума и основание на том его поступок с другими людьми; и в рассуждении того политику, касающуюся до каждого человека особо, разделю я на две части.

Часть первая

О ПОЗНАНИИ КАЧЕСТВ

ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ

254. Разные качества в разных людях как по темпераментам, так и по другим обстоятельствам узнать хотя и не легко, однакож, кажется, и не невозможно, ежели только доходить до того прилежными опытами.

255. Темпераментов в людях полагают философы четыре - сангвинический, холерический, меланхолический и флегматический.

256. Каждый из сих темпераментов, смотря по разности случаев, может быть полезным и неполезным; и хотя всякий человек все сии темпераменты в себе имеет, однако один бывает в нем господствующий.

257. Для познания в каждом человеке его темперамента предложу я здесь служащие к тому примечания.

a) Качества сангвиников суть следующие: они милостивы, благосклонны, услужливы, любители компании, скоропримирительны, нелукавы, неподозревающие, откровенны сердцем, забавны, полнотелесны, роскошны, робки, бегают от труда, любят праздность, нежны, расточительны, во всяком роде жизни переменчивы, о предбудущем непопечительны, с первого разу много обещают, а мало исполняют, болтливы, на все согласны, по всякому мыгу оборотливы, легкомысленны, непостоянны, неверны и охотники наживать долги.

b) Холерики имеют следующие качества: они тверды и постоянны в своих намерениях, охотны к делам, только не к головоломным, неустрашимы в опасностях, праводушны, благородны духом, любители наук, благопристойности и чистоты, осторожны, скорорешительны, выдумщики прожектов, только редко приводят их в действо, сердиты, только незлобны, нетерпеливы, стремительны, грозны, справедливы, к противоречию и хвастовству склонны, честолюбивы и горды.

c) Качества меланхоликов суть следующие: они воздержны, неутомимы и в самых претрудных делах, глубокоумны, любители порядка и экономии, невероимчивы, в советах медлительны, строги, завистливы, ненавистливы, обманчивы и прелюбостяжательны.

d) У флегматиков качества суть следующие: они смирны, незлобивы, тихи, весьма ленивы, во всем медлительны и ни о чем не пекущиеся.

258. Политика учит того, чтоб человек умерял худые качества своего темперамента.

259. Политика требует от нас познания качеств в добродетели других людей по темпераменту, по воспитанию, по качеству разума и по качеству духа.

а) По темпераменту флегматики кажутся мне всех способнее к добродетели, они во всем медлительны и потому не предприимчивы ни к чему во вред своим ближним; и как они по большей части бывают не очень скупы, не очень щедры, то потому живут с своими ближними праведною торговлею и нефальшивою разменою, что есть самый безгрешный, и как некорыстолюбивый, то потому и благородный способ жизни. После флегматиков полагаю я вторых в добродетели холериков, только неумеренное их честолюбие и горячка к преимуществам несносны и самым справедливым людям. После холериков полагаю я других сангвиников, только они по своей страсти к роскоши опасны, так что, будучи сами всегдашние банкруты, способны и других приводить в банкрутство, а во время нужды и торговать людьми для своего коммодитету; а меланхолики почитаются ниже всех в добродетели, потому что они не много кажут человеколюбия.

b) По воспитанию у таких ли кто был воспитателей, которые б старались больше привесть в зрелость его добродетель, нежели разум и другие качества, и был ли он довольно от них наказыван за пороки, также от юности до возмужалости своей сам ли он промышлял себе содержание, чтоб, научившись сам нужде, тем склоннее был облегчать других нужды.

c) По качеству разума знает ли он, в чем состоит прямая добродетель и прямой порок, и разумеет ли он повадки и причины народных пороков и основания их добродетелей.

d) По качеству духа имеет ли он столько крепости духа, чтоб мог всегда противиться повадкам и прелестям пороков и, видя почти всех людей погруженных в несправедливости, не убоялся б постоянно блюсти дружбу к справедливости.

e) Крепкого духа люди труднее ко вступлению в дружбу от людей слабого духа, и потому редкие дружатся с ними, несмотря на свойство их способнейшее свойства людей слабого духа к соблюдению постоянной и надежной дружбы.

260. Политика научает нас познавать качества людей в рассуждении отправления поручаемых должностей.

261. Я не стану пространно говорить о разных способностях в людях к разным должностям; то уже обстоятельно описано господином Мозером, что меланхолики способны к тяжелым и многого терпения и труда требующим делам, холерики - к дерзновенным предприятиям и скорорешительным важным делам, сангвиники и флегматики - к милосердым, нетрудным и таким делам, которые б похожи больше на забаву, нежели на должность; а предложу только генерально о прилежности и ревности к отправлению должности генерально по темпераменту, воспитанию, качеству разума и качеству духа.

a) К отправлению должностей генерально по темпераменту, кажется мне, самые прилежные и ревностные люди - меланхолики, а по них холерики, а ниже сих гораздо флегматики, а сангвиники всегда готовы на счет чужого поту хвастать своим трудолюбием.

b) По воспитанию: воспитанные в нужном содержании люди прилежнее к должностям от людей, воспитанных в довольном содержании.

c) По качеству разума: большого разума люди, хотя, и прилежны сперва к должностям, но потом скучливы бывают, а меньшего разума гораздо прилежнее.

d) По качеству духа: крепкого духа люди гораздо прилежнее к должностям от людей слабого духа, пока не увидят какого-либо неудовольствия, а как только почувствуют неудовольствие, то уж делаются наотрез ленивы.

e) Крепкого духа люди хотя и способнее к разным должностям, нежели люди слабого духа, но со всем тем почита[ю]тся за неспособных к тому по единой крепости и упрямству их духа, а одни люди при испытании качеств других людей по большей части ленятся, а иногда и не могут входить во внутренность их натуры.

f) Вообще чрезвычайно трудолюбивые люди в гражданских должностях требуют частых и притом великих награждений, или в противном случае и посредственно прилежны не будут, потому что натура, не подкрепленная каким-либо животворным духом, не может выдерживать долго такого напряжения, и для того нет лучше людей посредственного прилежания; они награждения за труды заменяют покоем и отдохновением, необходимым натуре.

262. Примечания, касающиеся до разума человеческого.

а) В рассуждении разума состояние людей часто зависит от общества, в котором они живут. Один человек, который в одном обществе кажется умным, в другом уже будет казаться глупым; и для того надлежит поступать осторожно в отличении человеческих умов, потому что то не вдруг узнать можно, который человек которого умнее.

b) Когда какой человек, внимая речь или вещь, не понимает ее, то он глуп; а ежели не понимает ее потому, что внимать ленится и действительно не внимает, то в таком случае нельзя еще его по справедливости назвать глупым.

c) Люди, обращающиеся по большей части в компаниях, ежедневными и часто вредными опытами узнают в других людях много лжи, обману и коварства, и сии невыгоды общественного жития и осторожность, чтоб не попадать в такие сети, принуждают их прилежно и крепко внимать других людей речи и дела, и такие люди посторонним кажутся разумнее тех, кои, находясь в уединении и при чтении книг, бывают невнимательны, хотя они натуральным разумом нимало не преимуществуют пред ими, а преимуществуют только вниманием по долговременной к тому привычке.

d) Человек, упражняющийся долгое время в учении, навыкает чрез то испытывать истину всякой вещи, дела и предложения и чрез сие упражнение достает себе привычку обо всем думать и говорить справедливо и, таким образом, и на обманчивый запрос, хотя и знает, что большая часть людей живут неправдою, однако, позабыв в скорости, отвечает праведно и чрез то подвергает себя смеху и представляется другим людям простаком и невежею, хотя он, может быть, в делах и намерениях человеческих не меньше, а может быть, и больше имеет прозорливости, нежели обманчивый человек, и чаятельно на обманчивые вопросы нетрудно б было давать ему обманчивые ответы, ежели б он в том упражнялся, но он с детства своего обратил свой разум в другую сторону.

e) Ежели из двух человек одинакого ума один был с малолетства строго наказыван за неприлежное внимание, а другой, напротив того, слабее был в том содержан, то первый, навыкши сильнейшему вниманию, будет казаться умнее другого.

f) Кто о делах и вещах рассуждает сумнительно, а другой, и не зная, да утвердительно, то хотя они равны разумом, однако другой умнее кажется.

g) Ежели положить четырех человек одинакого ума и первый будет нестыдлив и неробок, другой стыдлив, да неробок, третий робок, да нестыдлив, а четвертый и стыдлив и робок, то первый из них кажется втрое или вчетверо, а второй и третий вдвое умнее последнего.

h) Ежели будут два человека одинакого ума и один крепок, а другой слаб духом, то первый кажется гораздо умнее другого.

i) Ежели кто имеет несколько из следующих качеств, а кольми паче, когда все, то-есть великий рост, страшные глаза, проразистый голос, важную походку, умеет кстати оказать некоторые поверхние познания, не объявляет причин своим мнениям, на вопросы не скоро отвечает или и совсем умалчивает с пренебрегательным видом, то уж он при помощи таких ходатаев и предвозвестников его разума и с самыми слабыми дарованиями покажется героем на первый случай, а по предприятому наперед мнению люди людей почитают иногда вечно, потому что точно испытывать людей редкие имеют охоту или случай.

к) Которые люди скоро понимают доброту и недостаток каких-либо вещей, то имеют они сию способность не от натуры, а от привычки17.

l) Как те люди, которые гоняются за малою честью, теряют большую, которая приобретается не усильным старанием, а важным и благонадежным в рассуждении заслуги ожиданием, так и те люди, которые очень заботливы в малых делах, обыкновенно бывают неспособны к великим, и по большей части люди, имеющие дарование к управлению малых дел, не имеют дарования к великим.

m) Чтобы познать разность между дураком, глупым и разумным человеком, то надобно знать, что дурак хотя и понимает вещи, однако рассуждать об них ни сам собою, ни по примеру других не может, глупый может рассуждать о вещах по примеру других, а разумный может рассуждать по большей части сам собою, а иногда и по примеру других.

263. Примечания в рассуждении сердца человеческого.

a) Что касается до людей, озлобляющихся на своих ближних, то их разделить можно на три класса, то-есть на сердитых, злобных и злых. Сердитые люди сердятся почти за всякую безделицу, но по большей части тотчас примиряются; злобные люди рассерживаются не скоро и по большей части за важную досаду, но сердятся долго, а иногда случается, что и по самый конец жизни; а злые люди не только за какую безделицу, но и без всякой причины злятся на всех других людей всегда и вечно, да и самые их ласкания похожи на иудино лобызание.

b) Что касается до обхождения со всеми сими людьми, то неосторожным людям сходнее обходиться с сердитыми, потому что неосторожность одних достойна сердитости других, осторожным - с злобными, для того что одни по своей осторожности, а другие по презрению мелочных оскорблений могут пребыть без раздору, а со злыми - как неосторожным, так и осторожным, или, лучше сказать, всем людям обходиться несносно; и ежели, по несчастию какого общества, случится такому человеку иметь великий разум и чин, то уж он будет для него самый несносный бич, какой только вздумать можно, и блаженно то общество, коего правители не терпят таких извергов человеческого рода.

264. Теперь я намерен предложить здесь еще некоторые примечания вообще о качествах человеческих.

265. Которые люди много унижаются пред высшими себя и много угождают им, те по большей части ищут великого господствования над низшими себя и бывают им весьма отяготительны.

266. Злонравного и притом разумного человека качество лучше узнать могут равные ему, нежели высшие, а всего лучше низшие, только притом разумные люди.

267. Красивые люди по большей части бывают не так добродетельны, как некрасивые, потому что красивые по приятности своего тела имеют от всех на первый случай приятную встречу и чрез то много балуются, а некрасивые, лишаясь сей выгоды по неприятности своего тела, научаются больше знать нужду и сей свой недостаток стараются награждать добродетелью.

268. Из таких людей, которые, великими обидами утесняемы будучи от высших себя, умеют скрывать свою досаду пред ними, делаются некоторые при способном для них случае очень мстительны, как то и натурально рассудить можно, что река, плотиною долго удерживаемая, как найдет место к своему проходу, то тем с большим стремлением силится туда пройти и потому тем больше роет плотину, чем долее той реки течение одерживано было; так равномерно и к долговременному терпению принужденные люди по долгом притворстве как только найдут удобный случай, то тем больше истощают наружу свою досаду, и такие люди иногда бывают сами и обидчики их, а иногда одни обидчики волнованию сердец их причиною, и в сем другом случае по справедливости почесть их можно почти за невинных.

269. Философы говорят, что прозорливый, то-есть политичный, человек страсти свои, а особливо владеющую, скрывать пред другими должен, чтоб чрез открытие ее не дать неприятелям своим оружия; такое притворство в человеке (не упоминая о том, что иная страсть в ином случае может быть полезна обществу) кажется мне противно, но оно необходимо для убежания чрез сие беспокойство большего беспокойства.

270. Сии правила к познанию людей, по всем их различиям рассуждаемых, хотя и не могут быть всегда точны, однако при большей их части справедливость свою соблюсть в состоянии.

Часть вторая

О ПОЗНАНИИ ПРЯМОЙ ДОБРОДЕТЕЛИ И ПРЯМОГО РАЗУМА ДЛЯ ОСНОВЫВАНИЯ НА ТОМ НАШИХ ПОСТУПОК С ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ

271. Как философия ищет во всем прямой истины, то потому она также испытывает прямо добродетельных и прямо разумных людей и отличает их от добродетельных и разумных по народному вкусу.

272. Некоторые люди думают, будто бы добродетель есть мнимая, а не существенная вещь, потому что в одном народе или времени почитается за порок то, что в другом -за добродетель; из чего видно, что они смешивают качества, зависящие в своем существе от обычаев и потому подверженные переменам, с прямою добродетелью, которая в своем существе не зависит от обычаев и не подвержена переменам, потому что она есть постоянное хранение справедливости.

273. Хотя прямая добродетель есть не что иное, как строгое хранение справедливости, и прямой разум есть явственное понятие представляемых истин, однако, несмотря на сие, несравненно большая часть людей на свете полагают добродетель и разум не в прямом их существе, а в удачном выборе приятных им дел и понятий.

274. Прямо добродетельный человек есть тот, коего все дела клонятся к общей всех людей пользе; итак, чтоб быть добродетельным, то не довольно того, чтоб делать добро, а надобно еще делать справедливо.

275. Прямо разумный человек есть тот, который познает доброту или худобу какой вещи или дела не по моде и свидетельству других, а по точному уверению из генеральных оснований доброты или худобы вещей или дел.

276. Чтоб быть прямо добродетельным и прямо разумным, то не довольно к тому одной охоты, а надобно еще иметь и страсть.

277. Хотя как прямо добродетельные, так и прямо разумные люди редкие на свете, однако со всем тем прямо разумных гораздо больше, нежели прямо добродетельных.

278. Многие люди одни других называют добродетельными и порочными, умными и глупыми не потому, чтоб те люди были по существу своему таковы, а потому, как они соответствуют их склонностям, страстям, вкусу и пользе.

279. Понятия всякого человека касаются или до состояния, или до страстей, или до мнений других людей, и потому одни люди называют других добродетельными не по строгости добродетели, а по мере приятности от их дел, также и разумными не столько по числу и точности, сколько по приятному выбору понятий; так что приятность или польза есть у многих людей единственный судия разума и добродетели.

280. На сих рассуждениях основавшись, разделяю я по примеру господина Гелвеция18 добродетель и разум на прямые, или философские, или всемирные, и на приближительные к прямым, как то на народные, то-есть целого какого народа, на общественные, то-есть малого какого общества, и особенные, то-есть каждого человека особо.

281. Здесь я намерен предложить о различии прямого разума и прямой добродетели от приближающихся к прямым некоторые краткие как других писателей, так и мои примечания.

282. Великость полагаю я в совершенстве справедливости и разума, и великий человек называется тот, кто очень справедлив и умен совокупно; таков был в Греции Аристид, а не Фемистокл, коего историки слепо предпочитают первому, не видя в нем к тому недостатка в таком великом качестве, каково есть праводушие.

283. Редкость великих людей в каком месте или времени зависит не от чего другого, как от нерадения народов о точном исполнении своих обязательств против таких людей.

284. Какие б кто ни оказал услуги своему отечеству, да потребует за то хотя временного великого награждения, то я не нахожу в нем прямого сына отечества; добрый сын не станет избыточествовать насчет изнеможения отца своего.

285. Хотя многие люди ласкают себя великими делами, однако сей плод часто больше родится от случаев, нежели от великих намерений.

286. Это не довольно человеку, чтоб иметь великие качества, а надобно еще иметь в них и экономию.

287. Есть некоторые добрые качества подобны чувствам, которых вовсе лишенные люди понимать не могут.

288. Человеческая добродетель не могла бы далеко простираться, ежели б суета не была с нею в компании.

289. Правосудие в иных умеренных судьях часто бывает не что иное, как любовь своего возвышения.

290. Многие люди бранят неправосудие не по отвращению, а по предосуждению от его.

291. Умеренность в счастии оказывают некоторые люди, часто опасаясь несчастия или стыда от неумеренности.

292. Постоянство некоторых людей в несчастии есть не что иное, как искусство скрывать в сердце досаду.

293. Когда какие люди от долготы своего несчастия ослабевают, то чрез то они доказывают, что сносили его прежде больше от честолюбия, нежели от великодушия.

294. Счастие обращает все в пользу тем людям, которым благоприятствует.

295. Для снесения счастия надобно больше великих качеств, нежели для несчастия.

296. Надобно управлять своею фортуною подобно своему здравию, пользоваться ею, когда она хороша, сносить, когда худа, и не употреблять никогда чрезвычайных средств или лекарств без крайней нужды.

297. Какие бы кто ни имел дарования от натуры, однако не одна она, а и счастие с нею делает некоторых людей героями.

298. Бесчестнее есть не доверять своим приятелям, нежели от них быть обмануту.

299. Что иные люди не открывают своего сердца другим людям, то делают они от недовериванья не столько тем людям, сколько самим себе.

300. Человеку так легко обмануть самому себя, что он того и не приметит, как трудно обмануть других, чтоб они того не приметили, так что человек никогда так легко не обманывается, как когда он думает, что других обманывает.

301. Некоторый автор говорит, что хитрости и обманы происходят от недостатка искусства.

302. Тот, кто думает, что может обойтись без других людей, обманывается много, а кто думает, что без него обойтись нельзя, обманывается еще больше.

303. Чистосердечие в иных людях бывает прямое, а в других притвор, для стяжания себе от прочих людей доверенности.

304. Правда не делает столько пользы на свете, сколько правдоподобие - вреда.

305. Мы обещаем, смотря по надежде, а устаиваем в обещании, смотря по боязни.

306. На гордых людей жалуются по большей части гордые люди.

307. Когда кто увещевает погрешившего в присутствии других людей, тот делает сие больше от гордости, нежели от добросердечия, и увещевает погрешившего не столько для исправления его, как сколько для оказания себя непричастным к таким погрешностям.

308. Корыстолюбие представляет себя в разных видах, даже и в виде самого бескорыствования.

309. Презрение, оказываемое философами к богатству, есть не что иное, как потаенное желание отмстить за свое достоинство несправедливой фортуне, и это есть закрытый путь к достижению чести, который по недостатку богатства получить не можно.

310. Беспристрастие, которое оказывали древние философы ко всем вещам, было не что иное, как вкус неумеренного их самолюбия.

311. Нет дружбы без нужды, а иначе бы было происхождение сие без причины; какая может быть беспримерная дружба между двумя человеками, завезенными на дикий остров между лютых зверей, которые, может быть, не могли бы терпеть один другого взору, ежели б были в человеческом обществе.

312. Не надлежит казать горячести в любви к кому-либо и не вступать скоро в дружбу, а друзей своих держаться верно и постоянно, помогать им в нуждах; не надобно требовать от них таких одолжений, которые тяжелы для них, беречься, чтоб им не наскучить, малые погрешности их против нас не ставить за велико, а только напоминать им слегка, а ежели приятель начнет удаляться от пути добродетели, то употребить довольно увещания на исправление его, и ежели то не пособит, то должно разрешить, а не разорвать с ним дружбу, и поверенные от него во время дружбы тайны блюсти свято, и для того и в самой дружбе надобно быть осторожну и скупу в открытии тайны, а примиренному из неприятеля приятелю не должно слабо поверять себя, также и малейшего не презирать неприятеля.

313. В дружбе генерально надобно наблюдать равновесие, а как только равновесие кончится, то и дружба вместе с ним неминуемо кончится.

314. Как ни редко бывает прямая любовь, однако чаще, нежели прямая дружба.

315. Простой народ прямую набожность и прямую добродетель редко разумеет.

316. В том нет беды, когда одолжить неблагодарного человека, а в том великое несчастие, когда быть одолженным нечестному человеку.

317. Достоинство имеет свое время, равно как и земные плоды.

318. Легче казаться достойным тех чинов, которых кто не имеет, нежели тех, которые он имеет.

319. Некоторый автор советует стараться о чинах лучше, нежели о милости, которая приобретается с трудом, сохраняется с беспокойством, а теряется с отчаянием, а особливо, ежели нет надежды иметь отраду в друзьях.

320. Есть герои так в худых, как и в добрых делах.

321. Кто не принимает похвалы в похвальном деле, тот желает двойной похвалы.

322. Люди, не терпящие подозрения, по большей части достойны подозрения.

323. В худом обществе не столько пороки привлекают человеку ненависти и гонения, сколько добродетели.

324. Хотя бы самые порочнейшие люди были благополучны, то со всем тем не должно оставлять добродетели, чтоб не подумали другие люди, что мы больше досадуем на их благополучие, нежели на пороки.

325. При употреблении всякой добродетели надобно также наблюдать особу, место, время и другие обстоятельства, и где при учинении другому добродетели опасен для себя вред, то там лучше оставаться в беспристрастии.

326. Препятство, которое нас не допускает предаться совсем одному пороку, часто происходит от того, что мы имеем почастно многие пороки.

327. Что самые пренедостаточные в чем-либо люди склонны к насмешке, то причину тому господин Картезий полагает такую, что такие люди желают видеть других в равном с собою состоянии и веселятся, когда им случается какой от того вред, коего они почитают их за достойных19; я такое его мнение почитаю за весьма справедливое.

328. Тот больше других старается примечать чужие пороки, кто сам порочен.

329. Хотя некоторые люди от боязни наблюдают свою должность, однако приписывают им, будто бы они то делали от добродетели.

330. Раскаяние во многих людях бывает не столько от досады об учиненном зле, сколько от печали о предожидаемом зле.

331. Иные старики любят подавать хорошие правила в отраду свою, что не в состоянии подать уже худых примеров.

332. Иные люди кажут великодушие в презрении всего для того, чтоб иметь все.

333. Некоторый автор говорит, что милость кажут люди одни к другим или от суеты, или от лености, или от робости, а иногда и по всем сим качествам вместе.

334. Философы учат нас говорить со всяким человеком так, как почитая его за неприятеля, и это правда; и ежели кто в нынешние времена противно сему правилу поступит, тот за свое простосердечие, без сумнения, получит худое награждение; а казалось бы, что надлежало б человеку с другим человеком говорить, как приятелю с приятелем, но теперь такое правило не в моде; какой это стыд для человечества, лишенного человеколюбия! Чрез такое недовериванье, которое есть презренный плод неправостей наших, не подаем ли мы другим людям оружия, или как бы некоторого права на обиду нашу, и не делаем ли их коварству и злости некоторого оправдания; вот здесь, видимо, исполнение того правила, чтоб любить своего ближнего, как самого себя.

335. Философы учат не говорить ни про кого худо, и в сей речи почитают они за худую речь как ту, которая описывает чьи-либо худые поступки, так и ту, когда кто хулит кого, и не находя в нем пороков. Такую нестройную смесь надлежало бы различить и сказать так: не говорить худо о том, кто хорошо поступает, а кто худо, то пристойнее и сноснее, кажется, ему удержаться от худых поступок, нежели удерживать других от праведных, или по застарелому обыкновению называемых худых об нем речей, которые одни остались для побуждения порочных людей к добродетели. Речи людские составляют всю их коммерцию и простираются они не далее, как только на людей и вещи с их произведениями, так сносное ли это дело, чтоб отнять у людей половину их коммерции; такие притворы, вселившись в людях разного состояния и неравных чинов, служат им к немалому мученью, однако со всем тем редко бывает вредно недоговорить, а почти всегда - переговорить.

336. Несносно то в человеке, когда он причиняет своему ближнему обиду, а то вдвое еще несноснее, ежели он не терпит, чтоб обиженный жаловался на обиду; таких человеческого общества неприятелей питает всякая земля великое множество; жаль, что натура, благодетельница человеческого рода, для таких людей не делается строгою мстительницею, и сей ее недостаток составляет истинный предмет законов и правительств, но, по несчастию, большая часть людей почитают такой тонкий разбор за невозможное дело; а мне думается, что когда люди искусством своим во многих случаях преодолевают силу натуры, то уж против беспристрастия ее в рассуждении добродетелей и пороков человеческих гораздо уноровить можно, только надобно к сему желания, прилежания и любви к общей, а не собственной пользе, но то беда, что сии качества редко в нас сыскиваются.

337. Философы говорят, чтоб при учиненной досаде не приходить в страсть гнева и не отплачивать за обиду; это правило хотя и тревожит справедливого человека, однако оно принято вообще за основательное, потому что основано на том непостижимом предании некоторых философов, будто бы страсти происходят от неявственных понятий; какая это преславная инвенция! на ней основавшись, можно несносно мучить своего ближнего, с тем условием что он будет дурак, ежели рассердится, а с другой стороны, произвели философы в людях такую сильную горячку к приобретению имени умных людей, что они для него всего другого лишиться готовы и сими двумя прожектами, как сетьми, уловляя род человеческий, мучат без страха наказания.

338. Как уже беззакония в весьма многих людях возросли до такой степени великости, что уж добродетельных людей последняя подпора - самая святость непорочных законов - от угрызения коварных их зубов защищать не может, потому что они к озлоблению своих ближних избирают такие средства, которые укрылись и укрываются от сведения и суда изданных на свет законов, то я за благо рассудил подать сей совет любителям добродетели, чтоб они, увидев наглеца, обижающего безвинно другого, добродетельного, человека, употребляли сколько можно такие искусные обидчику досады, которые следствию законов не подвержены; такой поступки обидчик не может доказать по законам за защиту обиженного, следовательно, и привязаться, а между тем она довольно может мучить наглеца и доставить изрядное удовольствие обиженному.