Из опыта этнографического изучения русского населения Сибири*
Этнографическому изучению русского народа в нашей стране уделяется недостаточное внимание. Этнографы - специалисты по русской культуре, главным образом сосредоточены в Москве и Ленинграде (Санкт-Петербурге) в Институте этнографии (ныне Институте этнологии и антропологии) РАН, они работали в секторе этнографии восточных славян, который в период перестройки был переименован в сектор русской этнографии. Несколько специалистов-этнографов работали в городах России и Сибири.
Этнография как наука, наряду с другими общественными дисциплинами, призвана решать многие важные проблемы современности. Одной из таких научных задач является изучение Сибири в целом, а в более узком плане - исследование ее населения, ибо "историю, культуру и быт всех сибирских народов нельзя рассматривать отдельно от истории, хозяйства, культуры и быта русского населения Сибири"1. Русский народ за 400-летний период жизни и освоения этого огромного региона стал таким же коренным народом, как и другие аборигены края. Сибиряки выделились в особую ветвь русского народа2, что повышает интерес к их этнической специфике. Начавшееся в 1950-е годы комплексное изучение отдельных регионов Сибири, населенных русскими, дало неплохие результаты: были исследованы хозяйство, материальная культура, народное зодчество, семья, семейный быт и отдельные аспекты духовной жизни сибиряков.
|
|
Над выявлением особенностей хозяйства, культуры и быта русских старожилов Сибири трудились многие крупные этнографы, искусствоведы, знатоки народного зодчества, внесшие своими трудами значительный вклад в изучение русского населения Сибири. Особо отметим ценность работ Л.М. Сабуровой,
* Данная статья была написана в 1979 г., но по ряду причин не была опубликована. В настоящее время публикуется с небольшими исправлениями и дополнениями.
В.А. Александрова, А.А. Лебедевой, Г.С. Масловой, А.В. Сафьяновой, В.А. Липинской, И.В. Власовой, Е.А. Ащепкова, И.В. Мако-вецкого, М.М. Громыко, Н.А. Миненко, Г.И. Охрименко, Ф.Ф. Бо-лонева, Л.М. Русаковой, Е.Ф. Фурсовой, О.Н. Шелегиной, П.Е. Бардиной и др. Несмотря на то, что ими вскрыты и освещены многие пласты народной культуры, в русской этнографии Сибири еще много белых пятен.
Методика сборов этнографических материалов, опыт организации исследовательской работы в полевых условиях - проблема важная и необходимая для всей последующей работы этнографа. От тщательности сборов и их точной фиксации зависят наши достижения и просчеты. Вопросы методики этнографического изучения нашли отражение в ряде работ3. Опубликованы программы сбора материалов по разным аспектам. В последние годы Институтом этнологии и антропологии РАН были разработаны программы сбора материалов по различным темам материальной и духовной культуры русского народа. Некоторые из них опубликованы и приложены к книгам4, другие - рассмотрены в статье Н.А. Томилова "Традиции, новации и пропаганда достижений народной культуры в Сибири"5. Но опыт полевого исследования русской духовной культуры в сибирских условиях пока мало известен. Это и побудило осветить некоторые стороны названного явления. В статье отражены отдельные крупицы личного опыта автора, полученного им в результате многолетней работы, которые могут быть полезны для начинающих этнографов, краеведов, музейных работников.
|
|
Этнография призвана делать не только теоретические обобщения и решать насущные научные проблемы, но и давать практические рекомендации. Все это возможно при интенсивном изучении жизни, культуры и быта всех сибирских народов. Но, чтобы претворить все это в жизнь, нужны подготовленные специалисты, а их в Сибири пока что мало, особенно по русской этнографии. Необходимо расширить подготовку этнографов в университетах Сибири. Неплохую услугу в росте этнографических кадров могло бы оказать создание в Сибири периодического издания (этот журнал можно было бы назвать "Сибирская этнография") или же возобновление издания "Сибирской живой старины". Проблем много и решать их нелегко. Остановимся только на наиболее важных, к которым, на наш взгляд, пока не было уделено достаточного внимания.
Одна из особенностей русской истории заключается в том, что образование локальных групп продолжалось, и притом довольно интенсивно, вплоть до сравнительно недавнего времени (Сибирь,
Средняя Азия, Заволжье, южнорусские области и т.д.). Изучение их сейчас - одна из важнейших задач восточнославянской этнографии6.
Русское крестьянство вплоть до 40 - 50-х гг. XX века было основой этноса и носителем этнической специфики народа, каковым и остается до настоящего времени. Социальная роль крестьян была велика. Крестьянство было раскрестьянено, унижено сталинскими репрессиями. Их культура в значительной степени была разрушена, нивелирована. Интерес представляют еще сохранившиеся этнографические группы, под которыми принято понимать те локальные ("внутренние") подразделения этноса (народа), у которых имеются отдельные специфические элементы культуры7. В Сибири таких групп с ярко выраженной этнической спецификой немало. К ним относятся: бухтарминские старообрядцы - "каменщики"; "поляки" Алтая; "кержаки"; "семейские" Забайкалья; "карымы" или метисы Забайкалья; русскоусть-инцы, поселенные на Индигирке в 1638 г.; "марковцы" и др. Множество групп русского населения еще совсем не изучено. Встает вопрос, нельзя ли выделить в отдельную этнографическую группу Забайкальское, а, возможно, и Сибирское казачество с его полувоенным бытом и фольклором? Это этнографическая проблема и решать ее надо этнографам.
В дореволюционный период русскому крестьянству Сибири этнографы не уделяли должного внимания. Опубликованные работы редко доходили до народа, ввиду его почти сплошной неграмотности, да и сами этнографические описания публиковались в недоступных для трудового народа изданиях. К тому же, многие статьи не отличались правдивостью и были написаны в предвзятых методологических установках, зачастую искажая культуру русского старожильческого населения Сибири, как это наблюдалось у А.П. Шапова и его последователей. Отсутствие объективных знаний приводило к распространению превратных слухов, всевозможных небылиц о русском населении, его жизни и быте. В представлении дореволюционного обывателя, Сибирь - это сплошные "медвежьи углы", где живут люди под землею; это каторжный край, а сибиряки - малокультурные, лишенные всякого поэтического проблеска, люди, имеющие превратные понятия чуть ли не обо всем на свете. Подобные взгляды и домыслы были не на пользу изучению и освоению Сибири.
|
|
История Сибири, ее русского и коренного населения изучены, несомненно, лучше, чем этнография русских старожилов этого огромного региона. Советские историки в результате своих исследований пришли к очень важным выводам, что освоение Сибири русскими носило земледельческий, сельскохозяйственный характер. Это положение важно и для этнографов. Известно, что в буржуазной дореволюционной историографии народным массам отводилась пассивная роль в хозяйственном освоении сибирских земель, национальные корни русской культуры перечеркивались, отрывались от общерусских традиций и не исследовались в их историческом развитии в новых природных, экологических и этнических условиях. Критика заблуждений сибирских областников и их последователей дана в работах фольклористов Я.Р. Кошелева, Л.Е. Элиасова8, а в историко-этногра-фическом плане их ошибки объективно прослежены В.А. Александровым9.
В условиях Сибири об особом этническом типе сибиряка говорить нет смысла. Хотя и нельзя обойти тот факт, что в отдельных местах этого огромного края русское население сохраняло или вырабатывало некоторые специфические локальные особенности, образуя этнографические группы, рассматривать которые нужно дифференцировано, чтобы выявить специфику каждой группы в отдельности. Так, к примеру, семейские Забайкалья в силу религиозных, семейно-бытовых взглядов ревностно сохраняли свое этническое своеобразие, выраженное в сохранении ими древнерусской одежды, в строительстве домов, в строгом соблюдении нравов, обычаев и обрядов, истоки которых уходят своими корнями в средневековую старину или даже в дохристианские времена.
|
|
Русские старожилы Забайкалья, так называемые "сибиряки" И "казаки", сохраняя в значительной мере в своем народном быту И культуре общерусские традиции, многое заимствовали у своих новых соседей. Из этой среды выделилась сильно метисирован-ная группа - "карымы", быт и культура которых, как уже говорилось, почти не изучены. Словом, "сибиряки", частично смешавшись с аборигенами края, многие приемы заимствовали из их скотоводческой и охотничьей практики, но не выделились в особый тип, так как общерусские традиции в быту и культуре ими были сохранены в значительной чистоте. Это сказалось в строении домов, в обработке земли, в сохранении земледельческих орудий, частично в одежде, семейно-бытовой обрядности. Поэтому очень важно при изучении этнографии русских старожилов Сибири выявить соотношение национального и привнесенного в результате взаимодействия культур русского и аборигенного населения, а также взаимного влияния русских, украинцев и белорусов. Необходимо установить степень этих взаимоотношений и заимствований. Без уяснения подобных процессов трудно дать объективную картину жизни сибиряков. Несомненно, что жизнь русских в Сибири была отмечена особой спецификой, она не стояла на месте, а постоянно развивалась. Но в каких формах происходило этническое развитие русского населения в этих местах, какие компоненты материальной и духовной культуры взаимодействовали сильнее, какие оставались без изменения и доминировали в создании той или иной этнографической группы? Пока эти вопросы остаются открытыми. Хотя имеется ряд работ, в которых эта тема нашла свое отражение10.
В дореволюционное время работы по этнографии, за редким исключением, носили чисто описательный характер, авторы обычно фиксировали только отдельные факты или этнографические явления, чем-то поразившие этнографа-краеведа. Случайный характер изучения русского населения Сибири вылился в большую пестроту и фрагментарность литературных источников. Целенаправленных, чисто этнографических исследований по данному вопросу было немного, что и отмечалось в специальных изысканиях11. Подобная картина сохранялась вплоть до начала 60-х гг. XX века. Отставание русской этнографии нередко проявлялось в практике научных этнографических исследований нашего времени. Для написания "Истории крестьянства Сибири" специалистов-этнографов не нашлось во всей Сибири. Если для написания параграфов по материальной культуре и народному искусству, народным праздникам были найдены кадры, то духовная традиционная народная культура сибиряков в целом не нашла места в трехтомной истории сибирского крестьянства. Правда, многие вопросы изучения материальной культуры русского старожильческого населения Сибири находят отражение в трудах наших коллег-этнографов Москвы и Санкт-Петербурга, где пока сконцентрированы основные этнографические кадры12, а в последнее время, и сибирских исследователей13. Вместе с тем, наличие многих специалистов по разным отраслям знаний в одном институте дало бы возможность проводить широкие исследования комплексно и на высоком теоретическом уровне. Там, где полевому этнографу-одиночке потребуется несколько лет работы или несколько полевых сезонов, комплексная экспедиция сделает все за один сезон.
Сибирь, как никакая другая часть страны, чрезвычайно нуждается в этнографических исследованиях, ибо проблема "Природа и человек" в наше время становится главной. Этнографам совместно с учеными смежных специальностей необходимо включиться в комплексную научную разработку экологических проблем. Так как "...ныне интенсивно формируется новое направление исследований, носящее комплексный и "стыковой" характер и призванное изучать возникающие проблемы во взаимодействии общества с природой на мировоззренческом, теоретическом, прикладном и техническом уровнях"14.
Всемерное внимание к Сибири, к ее природным богатствам, проявляющееся в данное время, ее огромный энергетический и экономический потенциал в будущем развитии страны, несомненно, должны оказать влияние и на изучение жизни сибиряков, выявить весь процесс их адаптации в этом суровом крае. Это должно повлиять на расширенное развитие этнографических, исторических, социологических изысканий и, несомненно, сказаться на росте кадров, которые могли бы поднять первозданную целину духовной и материальной жизни сибиряков. Необходимо раскрыть и оценить тот духовный багаж, с каким пришло в Сибирь русское население, его прогрессивное влияние на коренные народы Сибири в их социальном и культурном развитии. Подобное изучение должно иметь прежде всего научную этнографическую значимость и практическое приложение.
Этнографам есть что сказать по данной проблеме. Народом накоплен колоссальный опыт в рациональном использовании природных богатств и культурного наследия. Но этот опыт ждет своего вдумчивого исследователя и популяризатора. Многие народные знания, накопленные в течение веков, не устарели до сих пор. Они нужны для разумного сосуществования людей и природы.
Из-за незнания этнографии часто недооценивается ее прикладное значение. Так, на новых землях Сибири, в новых климатических условиях народ из года в год вырабатывал наилучшие агротехнические приемы и способы обработки земли. Не гениальные прозрения одиночек, а коллективный опыт дал возможность выращивать надежные урожаи там, где и понятия не имели о пахоте, о земледелии. Коллективный опыт крестьян и промысловиков способствовал утверждению определенных типов жилищ в разных местах Сибири. Слабо изучена и специфика пищи сибирских крестьян, особенности их одежды, надежно приспособленной к сибирским условиям. Отличаются точностью их наблюдения за погодными условиями, что нашло отражение в народных приметах, в создании своего устного календаря. А сколько народ хранил и бережно передавал из поколения в поколение добрых, разумных традиций, обычаев, ярких праздничных обрядов, как религиозных, так и часто лишенных религиозного смысла или сохранивших древнерусские языческие традиции общинно-родового свойства с их разумными началами в хозяйстве, в быту в отношении к природе.
Известно, что в крестьянском хозяйстве существовало половозрастное разделение труда, разумное, размеренное, равномерное распределение трудовых процессов в течение всего года, как бы по кругу. Отчего и год назывался круглым. Крестьянин все время был занят, но никогда не надрывался на работе. Люди села прежде довольно разумно использовали богатства - ловля рыбы во время нереста запрещалась. И одного запрета было достаточно, чтобы не допустить браконьерства. Человека, не считающегося с нормами жизни села, общины - изгоняли или сурово наказывали сами же односельчане на сельском сходе.
К сожалению, приходится констатировать, что исчезают бесценные сокровища нравственного багажа, столь долго сохраняемые народом для будущих поколений. Они ярко проявлялись в почитании родителей и стариков, в обычаях гостеприимства, во взаимной помощи крестьян при постройке домов, в уборке урожая, при заготовке продуктов, во время проводов в армию и на похоронах и т.д. ("толоки", "помочи", "супрядуи", "капустники"). Нами почти забыты народная педагогика, народные знания о растениях, многочисленные народные игры, всесторонне развивающие детей и подростков15. Почти утрачены приемы народной медицины, приметы погоды и многое другое из сокровищницы народных знаний и опыта.
Неотложное изучение народной культуры тем более важно и нужно, ибо в нашу эпоху народно-бытовая культура стремительно исчезает. Причем мы теряем не только то, что обречено самой историей на исчезновение, но и то, что могло бы послужить верой и правдой не одному поколению. Исчезают предметы быта и обихода, орудия труда, которые верно служили нашим предкам, не только в их утилитарном назначении, но нередко и как произведения искусства. Но еще более ощутимые для общества утраты мы несем в духовной культуре. Отказавшись от старых обычаев и обрядов, песен, праздничных увеселений, мы многое потеряли, и образовавшийся вакуум остался незаполненным. А это в недалеком прошлом исходило от однобокого понимания сущности обрядов и праздников, как явлений только религиозного свойства. Данное заблуждение дорого нам стоит. Ведь праздники и обряды имеют прежде всего трудовое происхождение, они были тесно связаны с производственной деятельностью людей и ей подчинены. Отсюда - всенародность праздников. "Праздничный разгул и смех были некоторым проявлением протеста против угнетающей аскетической морали и несвободы, налагаемых церковью и всей совокупностью социального строя феодального средневековья"16.
Все перечисленные аспекты народной жизни изучаются этнографией - наукой, как видим, сугубо практической. Более того, совсем забыто в Сибири изучение этнопсихологии. Ее объекты ярко проявляются в нравах, привычках, характерах людей, в склонности к каким-либо символам, к определенным изделиям, произведениям искусства. Не случайно народное знание и, особенно, народное искусство очень притягательны. Увлечение народным искусством - явление общемирового порядка. Многие увидели прелесть в ярком радостном искусстве народа-творца, ни в чем не превзойденного.
Небезынтересен процесс становления характера коренного сибиряка. Ему свойственны: широкая душа, бескорыстное гостеприимство, беззаветная храбрость, любовь к Родине, гордая независимость характера, вольнолюбие, уживчивость с местным населением, желание прийти на помощь другим, поддержать бедного и слабого, предприимчивость и сноровка в работе. Мало кто знает, что в Сибири бытовал замечательный обычай оставлять в таежной охотничьей избушке спички, соль, продовольствие на случай непредвиденной беды, что сибиряки кормили идущих по этапу, оставляя каторжанам продукты за окном. В старину широко практиковались у сибиряков "помочи" ссыльным, ссыльнопоселенцам, погорельцам, беднякам, вдовам, солдаткам и пр. Об этих высоконравственных устоях сибиряков в нашей этнографической литературе сведений мало или нет совсем.
Конечно, полезно делать обобщения на старых трудах, но в наше время для этнографии русских Сибири важны конкретные, основанные на добротном полевом материале, исследования, обобщающие прошлый опыт и дающие импульс новым направлениям в этнографических изысканиях. Полевые данные, дополненные архивными и литературными источниками - вот образец научного труда. Полевые сборы для этнографа должны быть на первом месте, ибо в наш век стремительного разрушения традиционной культуры они вскоре окажутся невосполнимы и неповторимы. В конкретных работах по этнографии научные положения должны вытекать из собранного материала, а не из заранее задуманной концепции. Главное в научном исследовании - не подгонять факты, иллюстрируя ими то или иное положение, а обобщать, исходя из реально бытовавших факторов.
Еще Ф. Энгельс в письме Паулю Эрнсту от 5 июня 1890 г. предостерегал: "что материалистический метод превращается в свою противоположность, когда им пользуются не как руководящей нитью при историческом исследовании, а как готовым шаблоном, по которому кроят и перекраивают исторические факты"17. Образцовое исследование дает начало какому-либо серьезному научному направлению и порождает своеобразную цепную реакцию, ведущую к доскональному изучению определенного общественного явления. К таковым работам относятся капитальное исследование В.И. Чичерова "Зимний период русского народного земледельческого календаря XVI - XIX вв.". После выхода этого труда резко возросло количество работ, посвященных народному календарю и календарно-обрядовому фольклору, народным знаниям и верованиям. Такова диалектика познания, заключенная в правильности концепции. Все большая усложненность жизни, а также быстрое исчезновение многих элементов традиционно-бытовой культуры, требуют при их изучении значительной гибкости и совершенствования методик, психологической подготовки самих этнографов к подходу в сборе материалов, поскольку некоторые из них не всегда можно фиксировать, наблюдая непосредственно, а удается собирать их только по крупицам, а иногда и просто по воспоминаниям об ушедших из быта явлениях и предметах. Все это требует от этнографов работы не только теоретической, но и нравственной.
Чтобы понять предмет или явление и дать ему всестороннее освещение, нужно их изучать широко и комплексно. Теперь одной описательности вещей, обычаев, обрядов и ритуалов недостаточно. Необходимо сравнить изучение их истоков, последующего исторического развития, их трансформации. Незнание предмета часто приводит к методологическим ошибкам. Это происходит оттого, что исследователь берет только часть изучаемого предмета или явления и подает ее, как пример типичный для народной культуры, для народного мировоззрения или для народного характера. И, таким образом, вместо объективного изучения или изложения факта получается вольное или невольное искажение действительности, приводящее к оскорблению или унижению народа.
Большинство исследователей, изучая культуру в ее материальном или духовном проявлениях, обычно приходят в результате практики (или интуитивно) к правильному методическому приему и четко понимаемым методологическим требованиям. Такой подход требует от ученого глубокой подготовки, широкой эрудиции, увлеченности избранным делом, развитого чувства долга и ответственности перед народом, как объектом изучения, и наукой. Специфике этнографического изучения культуры, определения предметной области этнографии, ее соотношения со смежными дисциплинами в наше время уделяется большое внимание18. Естественно, что в изучении общества у представителей разных наук имеется не только общее в процедуре исследования, но и существенные различия по источникам, методике, характеру и кругу освещаемых вопросов. Различия проявляются в целях познания. Поэтому одни и те же конкретно-исторические ситуации по-разному преломляются в присущем каждой науке подходе к их рассмотрению19. Говоря упрощенно, основные источники: для историка - архивные материалы; для этнографа - народная культура, бытовые явления и "вещевой" (вещественный) материал, который все же в большей степени важен для археологов; для фольклористов - памятники устного народного творчества.
Но материальная и духовная культуры находятся в постоянном и тесном взаимодействии. Так, жилища, предметы быта, обихода, вооружение, орудия производства своей вещественной стороной относятся к материальной культуре, а эстетической - к духовной. Поэтому для археолога и этнографа необходимо хорошо знать изучаемую им культуру в ее всесторонних проявлениях.
Очень своеобразна и избирательна соотносительная связь этнографии с другими науками, без привлечения которых порой невозможно обойтись в исследовании. Так, например, в большой взаимозависимости находятся этнография и фольклористика, хотя первая относится к исторической науке, вторая - к науке филологической. Народно-бытовая культура синкретична, фольклор насыщен элементами этнографического свойства. Без применения этнографии нельзя понять и изучить календарно-обрядовые и свадебные песни, заговоры, сказки. Без фольклора значительно обедняется и тускнеет этнографическое исследование.
Вопрос о том, как изучать русскую культуру вовсе не праздный и сегодня. Лучший материал собирают комплексные экспедиции, включающие специалистов разных профилей и дисциплин: этнографов, архитекторов, искусствоведов, музыковедов. Примером могут служить совместные экспедиции Института этнологии и антропологии РАН, Института истории искусств Министерства культуры России, Института археологии и этнографии СО РАН, Государственного исторического музея и др. В экспедициях участвуют 15 - 30 человек. Комплексный метод ценен тем, что он в полевых условиях дает возможность сопоставить наблюдения в разных областях быта деревни, выяснить вопросы происхождения и состава русского населения края, исследовать важнейшие виды народного искусства: зодчество, живопись, музыку... "Полнокровность народного искусства (я бы добавил народной культуры и быта - Ф.Б.) раскрываются только тогда, когда отдельные виды их рассматриваются как части единого и неразрывного целого. Яркая монументальная роспись избы воспринимается естественной рядом с насыщенным до предела цветом народного костюма. Народный костюм неотделим от праздничного хоровода, хоровод от песни... Чем больше видов народного искусства познается исследователем, тем точнее и ближе он может подойти к выявлению его действительных истоков и изучению истории формирования русской народной культуры"20. При таком методе сбора материалов возрастает ответственность и согласованность всех ее участников, иначе неминуемы самые различные ошибки и промахи: непроверенные факты, неверно сделанные записи об информаторе (искажение фамилии, например), одностороннее фиксирование этнографических явлений, искажение терминов, неверно снятые размеры, ошибки субъективного характера или поспешно сделанные выводы.
Все перечисленное выше мы можем обнаружить и в работах опытных полевых этнографов, если им не удалось записанные факты проверить. Есть подобные ошибки в сборнике "Быт и искусство русского населения Восточной Сибири" (ч. II: Забайкалье). Так, в статье Н.И. Савушкиной "Народное устно-поэтическое творчество в русских селах", искажена фамилия известной песельницы из с. Большой Куналей К.П. Федоровой, которая в статье фигурирует под фамилией Морозова (с. 117), т.е. записана певица по прозвищу их семьи. В селе членов ее семьи прозывают Морозы, а ее Морозиха. Ряд неверных положений и утверждений попал на страницы и обобщающей монографии "Этнография русского крестьянства Сибири XVII - середина XIX вв." (См. нашу рецензию в "Сибирских огнях", 1983, N10. - С. 174 - 176).
Мы рассказали лишь об одном приеме, хотя методов исследований в этнографии много. Это и метод последовательного историзма, при котором этнографическое явление (материальное и духовное) изучается в его развитии. Есть метод сплошного посемейного обследования с использованием подворных анкет. На широко распространенном методе непосредственного наблюдения мы остановимся ниже. Распространен в этнографии ретроспективный метод анализа или метод ретроспективных реконструкций, которым так любил пользоваться крупнейший русский этнограф Д.К. Зеленин. Он изложил суть этого метода следующим образом: "Отправною точкою для нас всегда служат современные верования и обряды русского народа. С ними мы сопоставляем исторические известия, если таковые имеются. И вообще мы идем не от старого к новому, а от нового, нам современного и более нам близкого - к старому, исчезнувшему"21. По его мнению, "современность нельзя объяснить, не имея ввиду того, что она результат пережитой истории"22. Конечно, этногенетические и этнокультурные проблемы можно решать только историко-сравнительным методом или сравнительно-историческим изучением. Причем, при интерпретации того или иного этнографического явления нужно быть осторожным, не злоупотреблять достоинствами этого метода, не привлекать находящиеся за тридевять земель этнографические аналогии и параллели, а обращаться и искать тождества у народов, издавна и близко живущих территориально.
Метод картографирования получает ныне широкое применение в этнографических и лингвистических исследованиях. Но, чтобы прибегнуть к картографированию, нужны надлежащие кадры, нужны значительные ареальные исследования явлений, форм, элементов и комплексов материальной и духовной культуры, функционирующих в народном быту. Этот метод незаменим При создании карт, атласов историко-этнографического, этнолингвистического и лингвистического характера. Слабое развитие русской этнографии в Сибири не дало возможности включить сибирские материалы в изданный историко-этнографический атлас "Русские", в котором рассмотрена и представлена этнография русского населения Европейской части России. Поэтому проблема полевых сборов материала, желательно комплексного характера, является наиболее насущной. Ратовать за расширение полевых исследований и сборов материала в Сибири приходится еще и потому, что имеющиеся литературные данные недостаточны для выявления на обширных пространствах Сибири всего многообразия материальной культуры русского населения, его поселений, жилища, одежды23.
При сборах полевого материала незаменимым является метод непосредственного наблюдения, который для опытного этнографа дает исключительно ценный материал. Имея за плечами 25-летний опыт работы в полевых условиях, хотел бы поделиться некоторыми наблюдениями и способами сбора этнографических материалов. Работа этнографа в поле специфично трудна. Полевому этнографу не только всегда важно знать что собирать, но как, каким образом собирать. Этнограф работает с людьми, поэтому к каждому человеку нужен индивидуальный подход в каждом конкретном случае с учетом характера, настроения, занятости, вероисповедания, роли в семье.
Мне пришлось работать у старожилов Приленского края Иркутской области, у русских и у старообрядцев Забайкалья, Тувы.
Должен заметить, что у русских старожилов Верхней Лены и Забайкалья работалось значительно легче, чем у староверов. Народ на Лене проще, доверчивее, с открытой душой. Что знает не скрывает. У семейских же картина несколько иная. Эта этнографическая группа не настолько открыта и доступна, что проникнуться ее расположением и собрать материал о них чрезвычайно трудно. Недоверчивость к постороннему человеку у приверженцев старых обрядов вырабатывалась веками.
А между тем, старообрядцы являются ревностными хранителями старой русской традиционной культуры, актуальность изучения которой в данное время приобретает все большее значение, ибо "в наши дни многие виды традиционно-бытовой культуры быстро исчезают из повседневной жизни"24. Развитие научно-технической революции привело к разрушению старых устоев, обычаев, обрядов, форм материальной культуры, к их нивелированию, словом, к исчезновению традиционных черт народной культуры. Последнее обстоятельство заставляет спешить этнографов, чтобы зафиксировать то, что еще возможно. А таких возможностей остается все меньше и меньше. "Более того, ныне этническая специфика постепенно уходит в глубинные сферы этнической психологии, все менее проявляясь даже в обычаях, в обрядах и других стереотипных компонентах духовного склада этнической общности"26.
Старообрядцы неплохо сохранили многие виды народной культуры, но трудность сбора материалов у староверов общеизвестна. Их недоступность, недоверчивость нужно понять, а для этого необходимо учитывать те условия, в каких находились старообрядцы после известной реформы патриарха Никона (1653 -1660 гг.). Не приняв реформы, они оказались в оппозиции к официальным властям царской России. Тем самым крестьяне-старообрядцы выразили антифеодальный протест, который длился более 250 лет, и вызывал со стороны царизма и помещичьего государства непрекращающийся град репрессий и преследований. И в годы советской власти проведение насильственной коллективизации, раскулачивание, из-за которых пострадало много самостоятельных крестьян среднего достатка, тоже оставили свой неизгладимый след в душе староверов. Эти преследования сторонников старой веры вынудили их относиться осторожно к каждому постороннему человеку, прибывшему в их общество. Кто он? С какой целью явился к ним? Такие вопросы задают себе старообрядцы, изучая новичка, пока не убедятся в его добрых намерениях и не рассеется их недоумение и подозрительность, проявляющиеся даже и сейчас, когда человек интересуется старыми обрядами, иконами, старыми книгами, верованиями, одеждой, родословными и пр.
В первый приезд в незнакомом селе редко удавалось записать что-либо существенное. Люди недоверчиво выспрашивали: кто ты такой, откуда? Зачем нужна старина? Многие не хотели разговаривать, другие вступали в разговор, но не говорили о деле... Третьи - боялись сказать что-либо лишнее, четвертые рассказывали о любопытных вещах, обрядах, но отказывались фотографироваться.
Как же удавалось установить связи с информаторами? Иног-^а, как уже отмечено, помогали рекомендации и письма родствен-Ников, с которыми мне удалось познакомиться раньше. Обычно они являлись учителями, специалистами сельского хозяйства, работниками клубов, домов культуры, проживающими в другом реле, которых мне удалось заинтересовать своими поисками. Неплохую помощь в установлении таких контактов оказало чтение лекций по истории семейских, об основании сел... Помогало все: знание крестьянского быта, истории семейских, их нравов и обычаев. Не последнюю роль играло и то, что я свой человек - из семейских. Оказывание же трудовой помощи особенно располагало их ко мне.
Этнографическая методика неслучайно рекомендует собирателям принимать непосредственное участие в общественной и трудовой жизни изучаемой группы населения. Это ценная рекомендация и ее не следует обходить. Нигде человек не раскрывается так полно, как во время длительной совместной работы. За Добро люди платят добром. Ведь в летнее время, когда проводятся этнографические экспедиции, у крестьян множество работ -сенокос, огород, ремонт жилых и хозяйственных помещений. Во Время совместной работы можно заметить такие факты, которых В другое время не выявишь. Приведу пример. В 1970 г. во время аспирантских каникул я ушел с шишкобоями в тайгу. Достроили Юрту, выложили из камней печку, протопили, легли спать. Через некоторое время 65-летний дед Мартемьян Лабозеров вскакивает с лежанки, говоря: "Тьфу, забыл старый!" Отрезал кусок хлеба, посолил и вышел из юрты. Со словами: "Вот тебе, хозяин, Хлеб-соль, а меня не беспокой". Я спросил, с кем он разговаривал. Он ответил: "Хозяина угостил. Тут так нельзя, спать не даст". Вот так в необычных условиях проявляются казалось бы давно искорененные верования. Дед поступил как язычник, задабривая, умилостивляя лешего. Назавтра он удивил меня еще больше. Утром отрезал кусок сала весом граммов в 250 и нарезал его "гармошкой". Получилась фигура, напоминающая руку с растопыренными пальцами, которую он стал поджаривать в огне костра. День был постный, шел успенский пост. Я спросил: "Кажется, пост идет, сало не едят?" Он хмыкнул: "На картошке тут не наработаешь!" Действительно, когда весь день носишь 2 - 3-х пудовую чурку и бьешь ею по кедрам, понимаешь, почему в данном случае народ (верующий) подходит рационально: со спокойной душой съест скоромное в постный день. Подобный практицизм семейских к подобным запретам был отмечен в 20-е годы собирателем-краеведом А. Добромысловым26.
Больше всего информаторов было охвачено личными беседами. Но нередко удавалось записать нужный материал в первой же беседе. Обычно разговор шел, касаясь персоны собирателя или истории семейских. Рассказывая о себе, нужно быть откровенным. Иногда полчаса рассказываешь о себе, а спросишь что-либо у них, ответят: "Каво мы знаем, живем в лесу, молимся колесу, телегу за мельницу принимаем". Вот так и распишутся в своем неведении. Трудно в таких случаях бывало повернуть разговор в нужное русло. При повторном посещении и по рекомендации родственников и знакомых разговор складывался лучше, исчезала отчужденность, недоверие. Раскрывалась доброта русской души, появлялось желание оказать помощь в сборе материалов.
Наиболее плодотворным является метод коллективного опроса-беседы собирателя с коллективом людей старшего и среднего поколения. Для этого нужно было пригласить несколько родственников и соседей, т.е. создать ту компанию, какой они сами частенько собираются. Лучше это сделать в воскресенье или в какой-либо церковный праздник, почитаемый старообрядцами (Троицу, Духов день, Петров день, Ильин день), когда работы по дому и хозяйству выполняются не в полной мере и вообще запрещены: "В праздник каждый след огнем горит".
Таким образом мне удалось собрать людей в с. Черемушки (Мотня) Бичурского района. В доме Афанасьева Мартина Ипатьевича (78 лет) собрались его жена Ф.Т. Афанасьева (72 г.), К.А. Афанасьев (79 лет), позже подошли Т. Белых (62 г.) и еще одна женщина (не назвала себя). Я рассказал, что меня интересуют старинные праздники, как они отправлялись в старину (на их памяти или по рассказам их родителей, стариков), какие бывали приуроченные к праздникам приметы (привел ряд примеров), поверья, обряды, обычаи. Объяснил, что подобный материал нужен для восстановления народного календаря, для написания книги.
Для уточнения дат М.И. Афанасьев достал святцы. Я с вопросником, он со святцами сидели, вспоминали о делах, хозяйственных хлопотах, поверьях, гаданиях, песнях. Как раз это было в Прокопьев день. За один день удалось сделать записи объемом 2/3 печатного листа. Такой же метод был применен в с. Большой Куналей, где в доме В.И. Семенова (84 г.) собрались: его жена Ефимья (80 лет), невестка Федосья (56 лет), зять О.М. Болонев, другой зять Савелий - лесничий (1914 г.р.). Дед поведал о приметах, привел много примеров из жизни. Невестка рассказала о гаданиях и поверьях, связанных с домовыми. Другие вспомнили о приметах на разные случаи жизни и приуроченные к различным праздникам. Подобным методом сборы были проведены в с. Архангельском, где в доме С.Л. Худякова (76 лет) сидели его сестра Татьяна Лукинична (80 лет), Евдокия Сетова (70 лет), еще несколько женщин и стариков. Был Петров день. Старое поколение любит вспоминать о старых обрядах, поверьях, праздниках, что "браво было", как красиво и весело отмечали их. И в этот раз было записано много поверий, примет, а главное - песен, большую часть которых мне удалось записать на магнитную ленту. Возможно этому помогла грампластинка с записью песен моих земляков, певцов Большого Куналея, которую проигрывал в клубе директор Дома культуры. Песни болыпекуналейцев произвели на моих информаторов самое благоприятное впечатление. Я попросил их вспомнить свои песни, которые они исполняли во время тех или иных праздников, и старики стали оживленно вспоминать песни, обряды, во время которых исполнялась та или иная песня. Этот же метод дал неплохие результаты моим сборам в городе Улан-Удэ в доме В.Е. Болоневой, в Куйтуне у Е.С. Кравцова и А.Е. Ефремова, в Десятниково у И.М. Вишнякова, в Калиновке у Е.Е. Назарова и Бичуре у Е.Д. Луговского.
Такой метод опроса дает наиболее полную, разностороннюю информацию, чем ее можно было бы получить от одного человека. Причем в достоверности материала - меньше сомнений. Но при этом надо успеть записать все сведения, сообщенные информаторами. В большинстве случаев применять магнитофон или диктофон не удавалось - эта машина отпугивала старообрядцев.
В процессе сбора материала нами применялись устные анкеты-вопросники по каждому большому празднику. Анкета составлялась с таким расчетом, чтобы с возможной полнотой охватить проведение того или иного праздника и зафиксировать приметы, обряды, песни, поверья, связанные с ним. Но лучше пользоваться вопросником - сценарием по памяти. Лучше, когда люди видят, что отлично знаешь свое дело. Вопросы нужно ставить конкретно, желательно со ссылкой на другую местность: "Что, там-то песни исполняли во время Троицы такие, а как же у вас?" Если просто спросишь, какие песни пели, жди обычный ответ - "Пели всякие - рот не завязан".
Работа по привлечению корреспондентов, созданию корреспондентских пунктов, к сожалению, мне не удавалась. За все время работы получил письменные ответы от трех человек, главным образом, от стариков. Специалисты сельского хозяйства, учителя, культурно-просветительские работники, ссылаясь на загруженность, чаще всего отказывались выполнять такую работу.
Впечатления детства, отрочества, юности тоже нашли отражение в исследовании. Несомненно и то, что местному уроженцу ("своему человеку") население оказывало больше доверия и чаще раскрывало тайники своих поверий, обрядов, заклинаний.
Наряду с полевыми записями собран значительный фотографический материал. Засняты отдельные празднества, свадебные гуляния и церемонии, трудовые процессы, орудия труда, средства передвижения, антропологические типы семейских, их одежда, поселения, жилища.
Автором собран для Музея Института археологии и этнографии СО РАН внушительный вещественный этнографический материал: семейская изба с росписью, ткацкий станок, самопрялки, прялки, сохи, борона, предметы быта и обихода, одежда, головные уборы, украшения. Всего более тысячи четырехсот экспонатов, более 40 старописьменных и старопечатных книг, более 25 старообрядческих икон.
Наши полевые сборы позволили реконструировать ретроспективно народный календарь семейских, примерно в том виде, каким он бытовал во второй половине XIX - первой четверти XX вв. Старину нельзя забывать. Об этом хорошо сказал академик Д.С. Лихачев: "Отношение к прошлому формирует собственный национальный облик. Ибо каждый человек - носитель прошлого и носитель национального характера. Человек - часть общества и часть его истории. Не сохраняя в себе самом память прошлого, он губит часть своей личности. Отрывая себя от национальных, семейных и личных корней, он обрекает себя на преждевременное увядание"27.
Приложение