Западной Сибири: XVII - сер. XIX вв

Проблемы межэтнических взаимодействий привлекают вни­мание многих исследователей ввиду той огромной роли, которую они играли в истории Сибири. Результат этих процессов зависел от того, как воспринимали друг друга представители контакти­рующих этносов. Однако именно этот аспект проблемы контак­тов до недавнего времени не вызывал к себе пристального инте­реса¹. Нынешняя нестабильная ситуация заставляет нас прово­дить тщательный анализ влияния характера национальной психологии на повседневную жизнь тех обществ, в рамках кото­рых тесно сосуществуют представители разных этнических куль­тур².

В данной статье рассматривается образ соседей - представи­телей этнических групп, проживающих в Западной Сибири до появления русских, в восприятии русского человека. К этому во­просу следует подходить с позиции этнической психологии, ко­торая утверждает, что обыденное сознание при восприятии чу­жих культур оценивает их свойства через призму собственных представлений о том, что является "хорошим" или "плохим", "пра­вильным" или "неправильным". Естественно, что при этом за пол­ожительный эталон принимаются свойства собственной культу­ры³. Таким образом, настоящая статья является попыткой ответа на вопрос: какие свойства русского этнического сознания опре­делили характер восприятия русским человеком некоторых свойств культур коренных народов Западной Сибири?

Сразу с неизбежностью возникает еще один вопрос: какой смысл вкладывается в понятие "национальное сознание"? Не имея возможности углубляться в сущность сложной проблемы, условимся понимать под содержанием этого понятия составляю­щие мировоззренческое ядро представления, усвоенные в про­цессе социализации всеми членами этнической группы⁴, о том, что является правильным, истинным, а также готовность опре­деленным образом действовать согласно этим представлениям⁶. Элементы ("нормы поведения", "знания", "понятия"), лежащие в основе мировоззренческого ядра, можно определить как ценнос­ти этнического сознания, которые являются своеобразными сгус­тками коллективного опыта.

Каждая этническая система обладает уникальным опытом и оригинальной иерархией ценностей, которые возникают как в зависимости от определенного ландшафта, с которым установле­на своеобразная этноэкологическая целостность⁶, так и в зависи­мости от определенных исторических условий, в рамках которых развивается этнос⁷. Все это подводит нас к необходимости анали­за национального восприятия с позиции учета исторического опыта культурно-хозяйственной деятельности и мировоззренчес­ких ценностей взаимодействующих этнических культур.

До прихода русских Западную Сибирь населяли представи­тели уральской и алтайской языковых семей. Уральская семья народов была представлена самодийской группой (ненцы, энцы, нганасаны, селькупы) и угорской группой (ханты и манси). Ал­тайская семья была представлена тюркской группой (алтайцы, шорцы, сибирские татары). К моменту появления русских боль­шинство коренных народов Западной Сибири находились на ста­дии разложения первобытно-патриархального общества и фор­мирования феодальных отношений⁸. Прогресс в общественных отношениях у южносибирских тюрков был значительнее, неже­ли у обских угров. Подобная разница объясняется, видимо, тем, что хозяйство тюрков имело в значительной мере производящий характер, а в хозяйстве обских угров в большей степени имели место элементы присваивающего хозяйства⁹

Хозяйственная деятельность коренных народов Сибири в основном не вела к преобразованию природного ландшафта в антропогенный. Обские угры входили в биоценозы как верхнее, завершающее звено, приспосабливаясь к природному равнове­сию, и были заинтересованы в его сохранении¹⁰. Скотоводческая деятельность кочевников Алтая вела к преобразованию ландшаф­та, ничтожному в количественном отношении и существенно от­личному от воздействия на природу земледельческих народов¹¹. Их тип хозяйствования также зависел от сохранения окружаю­щей среды.

Основу мировоззренческого ядра коренных народов Сибири составляло признание своего "младшинства" по отношению к окружающему природному миру¹². Согласно их представлениям, все существа природной сферы выступали по отношению к ним в

качестве старших родственников¹³. Это родство означало, что человек не отделял себя от природы (как род не отделял себя от занимаемой территории)¹⁴. В связи с этим, примечателен тот факт, что при отправлении культа гораздо чаще обращались к низшим божествам, божествам местности, нежели к верховным богам¹⁸.

Это доказывает то, что в представлении аборигенов Сибири благополучие рода определялось благосклонностью со стороны природных объектов, которые персонифицировались в образе духов-хозяев местности. Каждый сибирский народ имел систему собственных религиозных представлений, в основе которых ле­жали подобные воззрения (исключение составляли сибирские татары, которые следовали исламской традиции). В научной ли­тературе духовную традицию этих народов обычно называют шаманистской.

Русский этнос формировался в процессе движения, распрос­транения и земледельческого преобразования природного лан­дшафта. В племенных объединениях славян, по мнению В.В. Седова, имели место миграции и ассимиляции других этни­ческих групп (иранских, финно-угорских, южно-балтийских)¹⁶. Таким образом возникает большинство этносов. Однако, по завер­шении процесса формирования древнерусской, а затем и русской этнической общности, движение и включение в культурную ор­биту иноэтнических элементов не прекращалось, а наоборот, пре­вратилось в важную особенность этнической истории русских¹⁷. В ходе продвижения по Восточно-Европейской равнине русские "обтекали" этнические территории других народов¹⁸.

"Растекание" русских по территориям было возможно благо­даря наличию большого количества резервных земель. Послед­нее обстоятельство открывало для русского человека "возмож­ность движения в сторону экстенсивности"¹⁹, характерной для земледельческого хозяйства русских²⁰.

Заселение русскими свободных земель еще на территории Европейской России носило характер естественного расселения. Русские люди, по преимуществу земледельцы, искали свежие, нетронутые земли. Пространства, которые осваивали переселен­цы, превращались в земледельческие области²¹. Завоевание и правительственная колонизация шли, как правило, позади естес­твенного расселения²².

Освоение Сибири являлось продолжением этого процесса, в который были вовлечены не только представители русского эт­носа, но и украинцы, белорусы. Поэтому в данном случае русски­ми мы условно назовем всех представителей восточно-славянской этнической общности, мигрировавших в Сибирь из-за Урала в первоначальный период заселения.

Среди ранних источников, которые позволяют судить о вос­приятии русскими коренных народов Сибири, наиболее интерес­ными являются сибирские летописи первой половины XVII в. (Погодинский летописец, Описание Сибири, Хронологическая повесть). Другие архивные документы - ясачные, "копийные" книги - менее доступны историкам и этнографам. Летописи ин­тересны для нас с позиции того, что сведения, положенные в ос­нову их создания, сибирского происхождения, т.к. заимствова­ны из рассказов казаков - участников походов Ермака. Заметим, правда, что этнографическая информация не имела значения для создателей летописей. Авторы удостоили наибольшего внимания вопросы веры или "закона". Это не удивительно для людей эпо­хи, когда религия пронизывала все сферы мировоззрения. Вот как через призму собственной религии оцениваются духовные воззрения другого народа: "Вогуличи поклоняются идолам без­душным"²³, "татарове закон держат Бахметьев"²⁴, "остяки и самое­ды" "закона не имеют"²⁶, "калмыкские племена" "живут по ложным заповедям"²⁸. В общем, автор Хронологической повести "О победе на бесерменскаго царя Кучума" подводит итог: "люди хотя челове­ческий облик имеют, но нравом и образом жизни подобны диким животным, ибо не имеют вероучения "подобающего"²⁷. По отноше­нию к таким людям можно морально оправдать завоевание. По это­му поводу летописи говорят: "послал Бог искупить грех идолопок-лонства"²⁸,"Бог изволил поручить христианам Сибирское царство"²⁹.

При этом, русскому человеку был чужд религиозный фана­тизм. Казаки в ходе завоеваний не предприняли никаких попы­ток для христианизации края. Более того, приводя в покорность царю очередную территорию, они заставляли присягать не на кресте, а на сабле³⁰.

Русскому человеку был чужд национальный фанатизм: ни один из сибирских народов, оказавших сопротивление, не под­вергся уничтожению. Истребив то поколение знати, которое про­тиводействовало завоеванию, царское правительство сохранило за потомками повешенных князей их положение в улусах, не тро­нуло родовой организации³¹.

На ранних этапах заселения имели место браки русских по­селенцев с местными женщинами. Их дети вливались в среду русского населения. В местах, отдаленных от крупных центров, там, где русские семьи не получили численного преобладания, брачные связи с местными женщинами продолжались и в более позднее время³².

Условия, в которых оказались переселенцы, требовали осо­бого психического и физического склада (продолжительная хо­лодная зима, раннее замерзание рек и позднее освобождение их оиго льда, непривычный состав пищи). На начальных этапах засе­ления происходил жесткий отбор, в результате которого сложи­лась особая историко-культурная общность в составе русского этноса³³. В научной литературе она носит название старожиль­ческой и известна особым, отличным от Европейской России ти­пом хозяйствования.

Старожильческая культура имела уникальный опыт общения с культурами коренных народов Сибири, т.к. она долгое время соседствовала с ними на одной территории. О характере воспри­ятия русскими сибиряками представителей аборигенных куль­тур Сибири дает информацию источник конца XVIII в.(1783 г.) "'Описание о жизни и упражнениях обитающих в Туруханской и Березовской округах разного рода ясачных иноверцев". Это самое раннее описание хантов, ненцев и якутов Туруханского края. Документ представляет собой ответ на опросник, разосланный во все "округи" Тобольского наместничества Кабинетом Императри­цы по поводу сбора сведений, касающихся ясачных Сибири. От­веты давали представители нижнего звена царской администра­ции. Вот что гласит источник: "люди эти страннолюбивы и лас­ковы", "русских охотно приемлют", "никакого вреда не делают", "правдивы", "их вид человеческий, токмо они всякую стерву", зверей, не только охотой добытых, но и "морем изверженных, гнилых, без разбору ядят и сырую жрут"³⁴. У русских вызывал недоумение тот факт, что местные охотники славились как от­личные стрелки, и сами при этом часто питались несвежей пи­щей. Возникало изумление: как при таком изобилии (реки бога­ты рыбой, леса - драгоценным пушным зверем и птицей, обилие корма дает возможность разводить скот) местные жители не на­учились пользоваться им³⁶?

Это обуславливалось целым комплексом причин. Оно было закономерно в силу разности мировоззренческих установок, сло­жившихся под влиянием культурно-хозяйственного опыта, а так­же в силу разницы стадиального развития.

Появление в Сибири русских - результат экстенсивного ха­рактера их хозяйства, для которого здесь существовали самые благоприятные условия³⁶. Этническая история и хозяйственная практика в равной мере подтвердили, что сущность этнического своеобразия русского отношения к земле заключается в культур­но-хозяйственной экспансии, сопряженной с миграциями. Про­явлением этого своеобразия в мировоззрении явился стереотиппреобразователя, хозяина по отношению к природе, к земле, что находило одобрение в религии: "И сказал Бог: сотворим челове­ка по образу Нашему, по подобию Нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими, и птицами небесными, и над скотом, и над всею землею"³⁷. Библия подарила народам христианской традиции представление о человеке - "царе природы, венце тво­рения": "плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и об­ладайте ею, и владычествуйте"³⁸.

Преобразовательные возможности русских в Сибири усили­лись за счет того, что переселенцы представляли собой слой на­иболее предприимчивых людей. Они несли с собой новые, даже для России, капиталистические отношения, которые получили в Сибири толчок для реализации.

Опыт хозяйственной деятельности русского крестьянина в рамках воспроизводства русской этнической культуры доказывал то, что только преобразовательный труд гарантирует благополу­чие как одного человека, так и всего коллектива. А в условиях становления капиталистических отношений для русского чело­века самоочевидна связь труда с возможностью обогащения. Бо­гатство, созданное преобразовательным трудом - один из самых важных атрибутов социального престижа для русского кресть­янина.

В культурах коренных народов Сибири ценность преобразо­вательного труда не была так велика, как в русской культуре. Гарантией успеха хозяйственной деятельности, а следовательно, благополучия родового коллектива, являлось сохранение сущес­твующих условий природного окружения. Престиж богатства (в силу существующих общественных отношений) не обладал в гла­зах носителей культур коренных народов Сибири той же значи­мостью, что для русского человека. Для них он заключается не только и не столько в богатстве, сколько в других ценностях: в удаче на промысле, благоволении предков, хозяев местности, от которых зависело процветание рода³⁹, в воинских доблестях, во многочисленности потомства. Только в сочетании с этими досто­инствами, может быть личными качествами, богатство делало человека уважаемым в обществе⁴⁰.

Значимость богатства в иерархии ценностей русского созна­ния и сознания аборигенов Сибири была различной. Это можно проиллюстрировать следующим примером: для русского челове­ка самоочевиден тот факт, что пушной промысел может прине­сти прибыль и способствовать обогащению. Почему же местные жители не воспользуются этой возможностью? Вместо этого они даже не могут вовремя рассчитаться по ясачным повинностям.

Причина этого крылась, по мнению русского человека, в приро­дной лени и бездеятельности аборигенов Сибири⁴¹.

Конечно, нужно отдавать отчет, что предложенная схема, как и любая схема вообще, условна и ограниченна, кроме комплекса мировоззренческих ценностей и разницы стадиального развития на характер восприятия в процессе контактов существенное влияние оказывала сословная принадлежность русского человека. К примеру, миссионер, чиновник царской администрации и крестьянин относились к представителям этнических культур Сибири по-разному: для миссионера они - язычники, которых необходимо обратить в истинную веру; для чиновника - инород­цы, плательщики ясака в государственную казну; для крестьянина - соседи, отношения с которыми зависели от успеха совмест­ной хозяйственной деятельности (например, совместного учас­тия в промысле или от степени выгоды в процессе торгового обмена).

Так же нужно отметить, что русское этническое сознание дифференцировано оценивало свойства аборигенных культур Сибири. Отношение русского человека к коренным народам Си­бири не было одинаково в каждом конкретном случае. В воспри­ятии русских одна этническая группа отличалась от другой. От­личие было обусловлено характером исторических взаимоотно­шений русского населения с каждой группой аборигенного населения. Так, например, к тюркам Алтая отношение было бо­лее осторожным, чем к другим народам Сибири, вследствие того, что вплоть до XVIII в. в этом регионе существовала нестабильная обстановка: периоды мирных, добрососедских контактов сменя­лись разрывами и военными столкновениями⁴².

Наиболее тесные и добрососедские контакты складывались у русских с сибирскими татарами, которых высоко ценили за тру­долюбие. Под влиянием русских татарское население стало за­ниматься земледелием по русскому образцу⁴³, хотя земледелие было известно им до прихода русских, перешло на оседлый образ жизни со стойловым содержанием скота⁴⁴. Татары сохранили свою этническую специфику, т.к. в духовной культуре они высту­пали приверженцами мусульманской традиции. Коран, так же как и Библия, дает мировоззренческую установку на преобразо­вание окружающей природы. В Коране говорится, что Бог бла­гословил человеческий род, сделав землю для людей "ковром, а небо - зданием"⁴⁶. Близость мировоззренческих установок объяс­няется, видимо, также стадиальной близостью. До появления русских у татар существовала своя государственность, развитые феодальные отношения. Татарское население быстро включилось в капиталистические отношения, которые принесли русские. Для них, также -как и для русских, состоятельность выступала одним из самых важных атрибутов престижа. Все эти сближаю­щие моменты облегчали взаимопонимание в русско-татарских контактах.

В целом, русские относились к аборигенам Сибири друже­любно. Сотрудничество осуществлялось как на групповом, так и на индивидуально-личностном уровнях⁴⁶. Наиболее плодотвор­ное взаимодействие существовало в области экономических от­ношений: это и торговля, и совместное владение или аренда друг у друга средств производства, орудий труда, земли⁴⁷. Русские пе­редавали аборигенам Сибири навыки земледелия, а те, в свою очередь, делились опытом в промысловой деятельности. Русские, особенно в отдаленных районах, заимствовали элементы нацио­нальной одежды, способы приготовления блюд традиционной кухни⁴⁸.

Обоюдные заимствования в большей степени коснулись ма­териальной культуры. Если говорить о духовной традиции, то здесь обмен осуществлялся в основном на уровне языческих идей и образов, которые актуализировались у русского населения вследствие ослабления церковного контроля⁴⁹.

Русские уважительно относились к некоторым обычаям ко­ренных народов Сибири, таким, например, как взаимопомощь, коллективная забота о больных и бедных. "Березовской округи некрещенные остяки и самоядцы-идолопоклонники, доброде­тельны, пришедших в бедность снабдевают"⁶⁰. Подобные тради­ции существовали и в рамках русского родового коллектива (об­щины). Уважение к родителям, почитание предков в культурах коренных народов Западной Сибири отмечались сознанием рус­ского человека. Как и для любой традиционной культуры, для народной культуры русских авторитет старших и самоценность прошлого являлись основами существования.

Однако в целом, сознание русских оценивало аборигенов Сибири как людей "диковатых"⁵¹. Это проявлялось, на взгляд рус­ского человека, в необычной манере одеваться, в образе жизни ("порядочного домоводства и чистоты в домах не имеют")⁵², в обы­чае употреблять сырую пищу⁶³, в легкости развода и возможнос­ти иметь нескольких жен в некоторых аборигенных культурах Западной Сибири⁵⁴. Все это в восприятии русских выглядело, по меньшей мере, "легкомысленным"⁶⁵. Можно сказать, что и рели­гиозные представления местного населения оценивались как "легкомысленные", т.к. в них не содержалось, по мнению русского человека, понятия о "должности человека перед Создателем"⁵⁶.

Отношение русского населения к представителям коренных на­родов Сибири можно охарактеризовать как снисходительное. Те проявления культуры, которые русские находили необычными, они объясняли (и небезосновательно) суровыми условиями ок­ружающей природы, которая наложила отпечаток "дикости" на образ жизни их соседей⁶⁷.

Такой характер восприятия объясняется тем, что русское со­знание через призму преобразовательных свойств собственной культуры оценивало своих соседей, преобразовательные свойст­ва культур которых, по сравнению с русской, были сравнительно невысокими. Культуры народов Западной Сибири, следующих шаманистской традиции, были ориентированы на сохранение существующего равновесия с природой. Эта разнонаправлен-ность позволяет сделать вывод об экстравертивном характере русской культуры и интравертивном характере культур корен­ных народов Сибири. Ценностные ориентации русской культу­ры и культур аборигенов Западной Сибири находили свое отра­жение в мировоззренческих установках, санкционированных религией. Библия наделила русских (как и Коран - татар) стере­отипом Хозяина в отношении к окружающим природным объек­там. Для аборигенов Сибири, следующих шаманистской тради­ции, окружающая природа - вещь самоценная: ее Хозяева - не люди, а духи местности, что находит свое подтверждение в ми­фологии⁶⁸. Культурная разнонаправленность осложнялась раз­ницей стадиального развития, которая еще более усиливала пре­образовательные возможности русской культуры в Сибири, по сравнению с аборигенными культурами.