Метафизика

Живая спутница мышленья

В масштабах впадин и высот

Обходит мысли измеренья:

И погруженье, и полёт.

От философии умчалась

За все пределы: да и нет,

За грандиозное и малость,

Сиянье истины и бред;

Пора младенчества и старость

Сошлись в одно на диво лет,

От мира этого осталось

Два друга: вечность и поэт.

Живой попутчице мышленья

Никое имя не идёт,

Поскольку в чувствах нет сомненья –

Совсем не так, коль дашь им код.

Я знаю, что не знаю вовсе,

О чём я думаю сейчас,

Но поразмыслив о вопросе,

Шизофрении дам отказ:

Когда мышленье на утёсе

И не спускает зорких глаз

С того, кто есть в конце на тросе,

В своём лице не усомнясь,

Живая спутница мышленья

Не что иное, как отсвет

И запредельное виденье –

Забудь о вечности, поэт.

Сколько б время ты не выиграл,

Побежит вперёд оно;

Как бы споро ты не прыгал,

Время выше всё равно...

Слишком плоско время ставить

На одну плиту с монетой,

Ибо, если сопоставить,

Время-то не канет в лету.

Чтобы древом стало семя –

Здесь не властен денег ковш;

Коль твоё иссякнет время,

Разве жизнь за них вернёшь?

Пребанальное клише,

Словно время – вид купюры,

Сеет нищенство в душе-

Жертве этой диктатуры.

Знай, что счастья в барыше

Так же мало, как в несчастье.

Чем вертеться на гроше,

Принимай в душе участье.

ВО ВСЕЛЕННОЙ НЕСЧЁТНОЕ ЧИСЛО ЗВЁЗД. ТОЛЬКО В НАШЕЙ ГАЛАКТИКЕ ИХ СОТНИ МИЛЛИАРДОВ. ТАК МОЖНО ЛИ ТОГО, КТО НАХОДИТ В ЭТОЙ КАРТИНЕ ОЧАРОВАНИЕ СВОЕЙ ЖИЗНИ, ОБОЛЬСТИТЬ ПЛОСКИМИ ДИВИДЕНДАМИ?

В жизни бывают как незначительные, едва саднящие неприятности, так и беды покрупнее, сродни величайшим трагедиям. Иначе сказать, наши тяготы делятся на маленькие (включая сюда и «средние», так как последние суть будничные треволнения, хорошо знакомые и поэтому относящиеся к группе мелких гадостей рока; ведь то, что привычно, большей частью теряет свой драматизм) и большие. Отклик на них, проявляющийся в сетовании, в обоих случаях выглядит неважно. Если проблема невелика, то сетовать на неё на первый взгляд гиперабсурдно. Кто ропщет на мелочи, тот явно завышает их значение, по правде не достойное психических затрат, которые, выходит, относятся к более острым, но и более интимным и глубоким переживаниям. Таким образом, жалобы на мелкие досады в некотором смысле обеляются от абсурда и переходят в класс жалоб, проистекающих из более серьёзных душевных неурядиц и прикрывающихся мелочёвкой из-за щекотливости своего существа. Итак, можно ли утверждать, что все жалобы сопряжены на самом деле с весомыми проблемами? Пожалуй, да, если не брать во внимание параноиков и других жертв видных душевных расстройств. Хотя, по сути, это ничего не меняет в свете дискредитации сетования, что здесь и происходит. Если какие-то нотки ропота и касаются всяких житейских пустяков, не скрывая за собою чего-то позначительнее, то это, как отмечено выше, верх нелепицы. И всё-таки за нелепым непременно лежит какой-нибудь вполне естественный мотив. Что опять-таки клонит к мысли, что весь ропот есть реакция только на немаловажные невзгоды. Тут мысль подходит ко второму узловому месту своих изысканий – к сетованиям насчёт больших тягот. Чего, однако, ожидать от каких-то там претензий и скулений, когда нас настигло крупное бедствие? Роптать на тяготы, что велики, до смеха простодушно, ибо это так же бесплодно касательно самой проблемы, как и незначительна слеза, павшая в целый океан и не изменившая его солёность. Складывается основательный приговор в адрес всяческих скулящих чувств: все жалобы выглядят непросто неважно, они заслуживают скорее презрения, чем сострадания. В итоге на первый план выступает такая формулировка: мелкие проблемы не заслуживают ропота, большие же заслуживают куда больше, чем ропот, если, конечно, эти проблемы связаны с желанием их разрешить. Но являясь как-никак хоть каким-то облегчением, воздыхания не совсем бессмысленны. Однако, это не оправдывает их, какого бы происхождения они не имели, так как подняв лапки и скуля, незадачу не поправить. А если уж это твёрдо невозможно по внутренним или внешним причинам, то эффективнее наложить руки на себя, чем жить с опущенными. Это безумие, но факт, поскольку оборвав нить жизни, хотя бы прекращаешь нытьё, а не продолжаешь нести свой жалкий, полный пустых жалоб жребий. И независимо от того, обвинят иль нет ход этой мысли в пессимизме, никому не по плечу оправдать феномен жалобы, пусть он даже подразумевает от случая к случаю огромный катарсис. Замыкая предыдущие слова, справедливо заметить: либо жить так, чтобы не нужно было себя убивать, либо…