Книга вторая 3 страница

Кардо был очень бледен и явно плохо себя чувствовал:

– Капитан, можно я лучше сразу прыгну за борт и утоплюсь?

От одного вида Кардо Льюку стало не по себе.

– Я первый утоплюсь, если начнутся эти штучки насчет «капитана» и тому подобное. Мое имя – Льюк, и именно так вы будете называть меня! Что до твоей просьбы, отвечаю: нет, нельзя! А теперь – все вниз!

Вся команда хором закричала в ответ:

– Есть, капитан!

Льюк был рад, что они по крайней мере не утратили чувства юмора.

Только через три дня они миновали штормовые широты. На четвертый вечер на море был полный штиль, и никакого снега. Льюк понял, что, вероятно, они отклонились на юго‑запад, вместо того чтобы плыть строго на северо‑запад. Все собрались в каюте капитана на совещание, и Льюк поделился с друзьями своими опасениями:

– Это я виноват! Я ведь только учусь навигации. Как вы не могли не заметить, погода значительно улучшилась – это потому, что мы отклонились на юг.

Но Вург и слышать не хотел ни о какой вине Льюка:

– Лягни меня лягушка! Мы все одинаково виноваты, мы ведь сменяли друг друга у румпеля. К тому же морская болезнь и недосып не прибавляют сноровки. Не удивительно, что мы отклонились от курса. Верно, ребята?

Команда согласилась, правда, у Колла возник вопрос:

– Э‑э, а собственно говоря, каков был наш курс? По‑моему, мы плыли наудачу, а, Вург?

– А как еще можно найти в море этот проклятый красный корабль?

Льюк указал на пустые полки в каюте:

– Что же еще нам было делать? На борту нет ни одной карты. Большинство пиратов так и плавают, доверяясь лишь своему инстинкту. Я и подумал: возможно, лучшее, что мы можем предпринять, это плыть по воле волн и ветра.

Кардо, который уже не был так бледен, как, впрочем, и остальные, спросил:

– Почему, капитан, то есть, извини, Льюк?

– Судите сами. Эти подлецы не любят холода и штормов, так же как и мы, поэтому весьма вероятно, что они подадутся на юг, туда, где потеплее. У меня такое впечатление, что чем дальше на юг мы плывем, тем больше у нас шансов повстречать Вилу Даскара.

Направляясь к выходу, Дьюлам сказал:

– Прекрасная мысль! Я совершенно с тобой согласен, Льюк! Но после трех дней морской болезни я чувствую, что изголодался. Предлагаю приготовить что‑нибудь и подзаправиться!

Предложение Дьюлама было с радостью поддержано всеми. Теперь, когда они оказались в более благоприятном климате и выработали план действий, все почувствовали себя намного бодрее.

«Сайна» дрейфовала на юг, освещенная полной луной. Льюк передал румпель жизнерадостному толстяку Денно:

– Предоставь ей спокойно плыть, Денно. Просто держи глаза открытыми и следи, чтобы румпель не разворачивало уж очень сильно в сторону. Судя по дымку с вельбота, там идут какие‑то серьезные приготовления! Пойти разве взглянуть, а?

Денно, усмехнувшись, покачал головой:

– Скорее всего, тебя выгонят. Там и так столько поваров собралось, что яблоку негде упасть, а хуже всех этот Кардо. Среди кастрюль мнит себя капитаном!

Из окна камбуза лился свет и валил пар. Едва сдерживая смех, Льюк наблюдал с темной палубы за суетой команды. Все натыкались друг на друга, каждый норовил подать совет и превзойти остальных, щеголяя обрывками кулинарных познаний:

– Не надо сыпать столько сушеного ячменя, Вург!

– Ерунда! Моя дорогая мамочка всегда клала много ячменя во все, что бы ни готовила!

– То‑то я всегда замечал, что у фруктового торта твоей мамочки какой‑то странный вкус!

– Но это не мешало тебе уписывать его за обе щеки, обжора!

– От обжоры слышу! Эй, Дьюлам, куда ты подевал соль? Пищу на корабле надо хорошо солить.

– Ты‑то откуда знаешь? Ты впервые плывешь на корабле. Если ты посолишь это рагу еще немного, то до утра мы выпьем все запасы воды.

– Нарежь‑ка морковь помельче, приятель!

– Отстань! Я люблю, когда морковь нарезана крупно!

– Так что же, мы все по твоей милости должны давиться огромными кусками?

– Ничего, тебе не повредит! Кстати, сейчас моя очередь мешать. Дайте‑ка мне половник!

– Я тебе его сейчас на нос надену, посмотрим, как тебе это понравится!

Большой котел с рагу принесли в каюту, где Льюк расставил на столе кружки для эля и разложил овсяные лепешки. Изо всех сил стараясь сохранять серьезное выражение мордочки, он стал принюхиваться:

– М‑м! Пахнет вкусно! Что это, Кардо?

Вокруг содержимого котла разгорелись жаркие споры:

– Я называю это Морским Рагу Кардо!

– Да? А знаешь ли ты, что я называю это Овощным Деликатесом Вурга?

– Поскольку я трудился больше всех, это будет называться Мешаниной Колла!

– Ничего подобного! Это не что иное, как Чудесное Корабельное Рагу Дьюлама!

Льюк постучал большой деревянной ложкой по столу:

– Довольно! Я не потерплю свары у себя на судне из‑за горшка еды! Я сам назову это блюдо. Дайте‑ка попробовать!

И Льюк положил себе в миску рагу. Потом он подул на ложку и осторожно попробовал. Команда взволнованно следила за его действиями. Льюк храбро разжевал, сохраняя самое бесстрастное выражение. Потом он положил ложку и сделал большой глоток эля.

Все одновременно выдохнули:

– Ну как?

Льюк поковырял в зубах, что‑то оттуда вытащил и внимательно рассмотрел это «что‑то». Потом он вынес свой приговор:

– Думаю, что это блюдо следует назвать «сильно пересоленное рагу с хрустящим на зубах ячменем и полусырыми крупными кусками моркови». Так что, прошу меня извинить, но я сегодня вечером ограничусь лепешками и элем. А вы ешьте, приятного аппетита!

И Льюк вышел на палубу, прихватив с собой свой скудный ужин.

– Я послежу за румпелем, – сказал он Денно, – а ты пойди поешь.

Денно сразу же оторвал взгляд от водной глади, залитой лунным светом, и передал свою вахту:

– Очень вкусно пахло, когда они несли котел в каюту, Льюк. Спасибо, друг, что сменил. Уж я попробую этого рагу! Думаю, мне понравится.

Льюк кисло улыбнулся:

– Я просто уверен!

Наступило утро, и небеса окрасились в нежные пастельные тона. Вахтенный по имени Кордл задремал у румпеля. Около него лежала фляга с водой. Прихлебывая из кружки, подошел Колл, чтобы сменить его:

– Ха! Вот это здорово! Да он спит на вахте! Тебе повезло, что Льюк не застал тебя. Уж он бы накрутил тебе хвоста!

Кордл часто заморгал спросонок и отхлебнул из своей фляги:

– По крайней мере, когда я сплю, я не пью. Честное слово, Колл, в жизни столько не пил!

– Да уж, приятель, я тоже надолго запомню это рагу! Прямо ложка стояла – столько соли в него вбухали. Если мы встретим морских разбойников, надо будет первым делом скормить им остатки рагу.

Но Кордл не слушал, он с тревогой смотрел вдаль.

– Что там такое, Кордл?

– Смотри: земля! Точно! Прямо по курсу – земля. Зе‑е‑емля!

Корабль тут же ожил. Мыши высыпали из своих кают, сбежались на палубу и теперь лихорадочно протирали глаза, пытаясь разглядеть что‑нибудь там, куда указывал Кордл.

– Это земля! Земля!

– Прямо по курсу, Льюк! Земля Кордла!

Льюк вскарабкался на бушприт и разглядел черное пятнышко на горизонте:

– Да, это определенно земля, остров, судя по всему. Опусти паруса на носу и на грот‑мачте, Колл, и правь на север. Мы тихо и спокойно подойдем к этому острову с другой стороны. Нет никакого резона подплывать к нему на всех парусах. Итак, друзья, будьте настороже. И чтобы все имели при себе оружие. Кордл, Денно, Дьюлам, вы останетесь охранять судно, остальные сойдут со мной на берег. Не шуметь, ступать осторожно и слушаться меня. Мне нет нужды объяснять вам, с кем мы можем там столкнуться.

Около полудня «Сайна» бросила якорь в уютной защищенной бухточке с западной стороны острова. Погода была солнечная, тихая и безветренная. Льюк осмотрел высокие скалы, окружавшие бухту. В расселинах под низкорослыми деревцами гнездились птицы, скудная растительность становилась гуще и пышнее ближе к вершинам утесов. Покинув судно, группа разведчиков по нагретому солнцем мелководью добралась до узенькой полоски песчаного пляжа.

Вург крепко сжал свое копье и шепнул Льюку:

– Не нравится мне все это, приятель. Слишком уж тут тихо – аж мурашки по спине бегают. Мне все кажется, что кто‑то за нами наблюдает.

Льюк выбрал себе ятаган из оружия бывшей команды судна. Он указал им на ступени, высеченные в скале:

– Интересно, кто это позаботился? Кажется, здесь давно обосновались. Ну‑ка, посмотрим.

Друг за другом они поднялись по каменным ступеням, узким, но очень удобным. Лестница делала несколько зигзагов, и вскоре путешественники оказались на вершине. «Сайна» на якоре в бухточке казалась совсем маленькой. Кардо выдернул какой‑то корешок из земли, обтер его о свою тунику и откусил:

– М‑м‑м! Да это же молодой лук! Интересно, откуда он здесь взялся.

Из‑за деревьев донесся громкий испуганный крик:

– Охоха‑а‑а‑ррега‑а‑арр!

Шерсть на загривке у Кардо встала дыбом, он и думать забыл есть лук:

– Что это, черт возьми, было?

Льюк и Вург крались вперед, жестами показывая остальным, что ходить за ними не надо:

– Оставайтесь тут. Мы пойдем и посмотрим.

Низко пригибаясь к земле, они углубились в заросли.

Где‑то чирикнула маленькая птичка. Кроме этого чириканья, двое разведчиков не слышали ничего, разве что собственные шаги и шелест папоротников. Через некоторое время Льюк выпрямился:

– Что бы это ни было, теперь от этого не осталось ни следа, ни отголоска.

Когда Вург выпрямлялся, что‑то легонько стукнуло его по затылку. Он осторожно обернулся:

– Ого! Да это груши! Здесь их полно.

Это действительно была груша, увешанная красивыми спелыми плодами.

Вург выбрал себе одну, слегка надавил на нее, одобрительно кивнул и откусил большой кусок:

– М‑м‑м! Сладкая и сочная! Просто чудо!

Льюк потянулся за грушей, посмеиваясь над физиономией друга, перемазанной грушевым соком:

– Ах ты жадина! Ты ешь грушу или купаешься в ней? Ш‑ш‑ш‑ш‑ш‑шмяк!

Толстая деревянная палка с металлическими наконечниками с обеих сторон вылетела неизвестно откуда и глубоко воткнулась в ствол дерева как раз между Вур‑гом и Льюком. И тут же послышался гулкий голос, отозвавшийся эхом в тишине чащи:

– Негодяи! Не смейте трогать мою еду! Выметайтесь отсюда, а иначе Веррагула вам лапы поотрывает и сожрет вас!

Льюк бросил свою грушу на землю:

– Послушай меня, Вург! Бросай грушу, и вернемся назад, к команде. Не спорь!

Вург и не собирался спорить. Он бросил недоеденную грушу так поспешно, как будто это был не спелый плод, а ядовитая гадина, и последовал за Льюком той же дорогой, которой они пришли. Когда им показалось, что они уже вне поля зрения странного существа, Льюк присел за поваленное дерево.

Вурга все еще била дрожь, а глаза его были широко раскрыты от ужаса:

– Ты слышал этот голос, приятель? Он явно принадлежал зверю в десять раз крупнее барсука!

– Лежи здесь тихо, пока я не вернусь. И дай мне твое копье.

Вург ничего и возразить не успел, Льюк выхватил у него копье и ушел.

Льюк на животе полз к грушевому дереву. Потом он затаился и немного полежал тихо, осматривая территорию, поводя глазами назад‑вперед, пытаясь уловить какое‑нибудь шевеление. Убедившись в том, что никто его не видит, он подобрал свою брошенную грушу и наколол ее на острие копья Вурга. Потом он сделал быстрый выпад, сначала тупым концом копья, в густой кустарник, так что груша, насаженная на острый конец, высовывалась из листвы и была хорошо видна. Потом Льюк хорошенько потряс грушевое дерево и громко крикнул:

– Эй! Кажется, это те самые груши, о которых говорил капитан!

Он отполз в густой кустарник, держа ятаган в зубах, и затих, выжидая.

Еще одна деревянная колобашка, прилетевшая ниоткуда, сбила грушу с острия копья, и гулкий голос разъяренно взревел:

– Так ты не послушался моего предупреждения! Теперь ты должен умереть, так сказал Веррагула! Йаках‑акахииихуу!

Кто‑то дикий и оборванный вькжочил на небольшую поляну и кинулся на куст, явно рассчитывая схватить того, кто, по его мнению, держал копье. Льюк с быстротой молнии бросился на него сзади. Разъяренный зверь оказался в невыгодном положении. Зад его неуклюже торчал из куста. Льюк аккуратно шлепнул по нему плашмя своим ятаганом и сурово приказал:

– А ну вылезай оттуда, дикарь! Ответ не заставил себя ждать:

– Ха! Значит, ты ударил меня сзади, разбойник? Все вы, пираты, таковы! Погоди! Дай мне только выбраться отсюда!

Льюк шлепнул по торчащему заду еще раз:

– Может, это тебя вразумит, Веллагуллер, или как там тебя… На, попробуй еще моего ятагана!

И он размахнулся и ударил в третий раз. Неизвестное существо совершило нечто вроде сальто‑мортале и выскочило из куста в облаке листьев и сломанных веточек.

– У‑у‑у! Типичный пират, будьте вы все неладны! Даже убить не можете без того, чтобы перед этим как следует не помучить! У‑у‑у! Гори ты огнем, гад проклятый!

Это оказался заяц, одетый в какие‑то нелепые отрепья, увешанный украшениями из морских ракушек и переплетенных стеблей растений. Физиономия его была густо вымазана красным соком ягод. Льюк внимательно рассмотрел его и вложил меч в ножны.

– Я не пират. Мое имя Льюк, я вождь одного племени, приплыл издалека.

Заяц поднялся, досадливо потирая место вокруг хвоста:

– О, разумеется, и это дает тебе право причаливать и лупить своим мечом по чужим задницам! Уф‑ф! Ка‑жется, я догадываюсь, что заставило тебя покинуть места, откуда ты приплыл: ты, должно быть, у себя дома всем до смерти надоел со своим мечом или что там у тебя, вот они и выставили тебя! Ну что, хам невоспитанный, много еще несчастных ты избил сегодня? Отвечай, будь ты неладен!

Льюк был удивлен такой вспыльчивостью зайца:

– Поумерь‑ка свою прыть, лопоухий! Сначала он пугает мою команду своими воплями и завываниями, потом пытается убить меня этими славненькими деревянными штучками, а теперь еще имеет наглость жаловаться, когда ему всыпали по заслугам! Ты кем это себя возомнил?

Выпятив узкую грудь, заяц хлопнул себя лапой по животу и коротко поклонился:

– Кто я такой, спрашиваешь? Я дым на ветру! Я существо со сверхъестественными способностями! Для хищников, населяющих этот остров, я Веррагула – Красноликий Ужас! А в узком кругу я известен как Бьюклэр Фетрингсол Косфортингам. Для родственников, друзей и моей доброй старой няни я просто Бью, будь я неладен!

Осторожно подкрался Вург, держа наготове палку:

– А, вот ты где, Льюк! А это кто такой?

Льюк представил их друг другу:

– Это тот, кто так жутко кричал и кидался. Познакомься, Вург: это Бью.

Заяц с подозрением посмотрел на протянутую ему лапу:

– Значит, Вург? Подходящее имечко для убийцы и разбойника, если я что‑нибудь в этом смыслю. Да и вид у парня хитроватый. Знаете, я все‑таки не до конца уверен, что вы не морские разбойники.

Льюк нетерпеливо вздохнул:

– Мы не собираемся стоять тут целый день и убеждать тебя! Пошли, Вург, прихватим остальных наших – и обратно на корабль. Только время здесь теряем!

Они успели отойти всего лишь на несколько шагов, как вдруг Бью одним прыжком очутился перед ними, и его размалеванную рожу раздвинула широкая улыбка:

– Так вы, стало быть, мыши! Я только сейчас разглядел. Ах, я старый дурак! Мыши не разбойники, они славные ребята, как я! У вас действительно есть корабль, адмирал Льюк? И вы покидаете этот скучный остров? Возьмите меня с собой, умоляю вас! Я даже обеспечу вас едой, которую я тут выращиваю. Вы не пожалеете. Старый просоленный Бью, как меня называют моряки, способен приложить лапы к чему угодно на корабле: поднимать паруса, сниматься с якоря, работдть в трюме, будь он неладен! И еще я могу нести всякую чепуху хоть год подряд…

Льюк не мог удержаться от улыбки, уж больно забавен был этот болтливый оборванец!

– Хватит, Бью, а то мы обвяжем тебя веревкой, бросим за борт и заставим плыть за кораблем, чтобы немного отдохнуть от твоей болтовни. Ты, кажется, сказал, что у тебя есть провизия?

– Провизия, еда, пропитание, пища, жратва, не знаю, как вы это называете, многоуважаемый Льюк… Так вот, у меня это есть! Но если…

Льюк был вынужден лапой закрыть Бью рот:

– Довольно, приятель! Можешь плыть с нами, но только – два условия. Перестань кудахтать и покажи нам скорее свои припасы.

Остаток дня команда «Сайны» провела, снимая урожай, который вырастил Бью. Они носили на судно груши, яблоки, дикий виноград, грибы, морковь и другие дары природы. Льюк уже начал сомневаться, правильное ли решение он принял, потому что заяц ни на секунду не умолкал.

– Ого! Какой славненький кораблик, просто как игрушка! Гораздо симпатичнее, чем то красное страшилище, которое забросило меня на этот остров, будь он неладен!

Они наполняли ведра свежей водой из источника, что бил прямо из скалы на берегу. Команда по цепочке передавала ведра на борт, где их выливали в бочки, пополняя запас свежей воды на «Сайне». Бью подставил очередное ведро под струю, не переставая болтать:

– О, это вода что надо! Хорошая, свежая вода, сладкая и чистая, я сам ее пью утром, днем и вечером. Пощупайте‑ка, какие у меня мускулы, посмотрите, какой у меня блеск в глазах! А зубы? Вы видели у кого‑нибудь зубы белее?

Льюк отвел Бью в сторону:

– Бью, ты, кажется, сказал, что тебя сюда привез большой красный корабль?

– Да, именно так. Мерзкая неуклюжая посудина под названием «Пиявка».

Лапа Льюка сжала лапу Бью, как тиски:

– Расскажи мне все, что ты знаешь о красном корабле!

Бью высвободил лапу, потер ее и испытующе посмотрел на Льюка:

– Пожалуйста, старина, совсем не обязательно для этого ломать мне лапу. Все началось несколько времен года назад, когда вашего покорного слугу обуяла старая добрая страсть к морским путешествиям. У нас было славное маленькое торговое суденышко, мы плавали себе вдоль берега. Хорошая команда: пара землероек, несколько ежей да еще мыши. Дела у нас шли совсем неплохо до тех пор, пока… В общем, однажды ночью наше судно стояло на якоре, а мы все храпели в своих гамаках. «Пиявка» тихо подплыла и застала нас врасплох. Она разнесла наше суденышко своим огромным железным шипом, и мы камнем пошли на дно. Морские разбойники перебили большую часть команды, остальных взяли в плен. Никогда не забуду капитана красного корабля, горностая по имени Вилу Даскар, этого безжалостного убийцу! Два времени года провел я прикованным цепями к скамье на палубе. Мы голодали. Нас били, пинали, стегали кнутом. Могу показать рубцы! Очень скоро я один остался в живых из всей нашей прежней команды. Потом я заболел и стал слишком слаб, чтобы грести. Я был им больше не нужен. И Вилу Даскар приказал бросить меня за борт. Должно быть, решил, что я вот‑вот помру, что хищные рыбы и волны со мной покончат. Ха! Я выплыл! Моя старая нянька всегда говорила, что нас, Косфортингамов, так просто не убьешь, знаете ли! Меня прибило к этому острову, и с тех пор здесь мой дом. Остров полон крыс и им подобных негодяев: дезертиры, беглые или высаженные сюда с проходивших мимо кораблей – в общем, народец дрянь! Узнай пираты, что я выжил, они бы с меня шкуру содрали, но я живу здесь тайно, сам выращиваю себе пропитание, а неприятеля встречаю, скрываясь в ночной темноте и в тени деревьев. Здесь я стал Красноликим Веррагулой, войском, состоящим из одного‑единственного зайца, будь он неладен!

Льюк рассмеялся от восхищения храбростью и сметливостью зайца:

– Ты молодец, Бью! Скажи мне, а ты больше не видел корабль Вилу Даскара?

– Случалось. Они заходили сюда три луны назад, запаслись водой и отчалили на юг. Я прятался в скалах и видел, как их красная посудина пристала, а потом отплыла. Знаете ли, ваш корабль – первое приличное судно с честной командой, которое здесь появилось. Повезло мне, черт возьми!

Их разговор был прерван визгливыми воинственными криками. Бью бросился на Льюка и едва успел оттолкнуть его в сторону: грубо сработанное, но острое копье воткнулось в песок как раз там, где стоял Льюк секунду назад. По ступенькам, вырубленным в утесе, к команде «Сайны» злобной волной скатывалась банда оборванных крыс.

Воитель действовал быстро. Схватив копье и потрясая им, он побежал врагам навстречу. На полпути от черты прилива до ступенек он сделал мощный бросок. Копье пронзило крысу, которая бежала чуть впереди остальных, и она с воплем свалилась на песок. Задние уже не могли остановиться в своей бешеной гонке и стали натыкаться на убитую крысу. Крик Льюка вывел команду из шокового состояния:

– Бегом на корабль!

Крысам, запинавшимся о своего убитого приятеля, падать было невысоко. Так что, повозившись немного в песке, они поднимались и кидались вдогонку за мышами.

Вооруженные Льюк, Бью и Вург встречали врага на мелководье, поторапливая команду:

– Скорее на корабль, друзья! Ставьте паруса, снимайтесь с якоря!

Кордл, Денно и Дьюлам помогли первым из вернувшихся забраться на корабль, а потом бросились к лебедке, чтобы поднять якорь.

Одержимые диким желанием захватить корабль, крысы, не раздумывая, ринулись в воду. Льюк размахивал мечом направо и налево, убитые и раненые крысы падали в воду. Вург дрался копьем, а Бью вышел на врага с дубинкой в каждой лапе:

– Й‑йя‑я! Назад, назад, подонки!

Несколько крыс решили зайти с флангов и с тыла, чтобы отрезать троицу от их судна. На борту «Сайны» Колл и другие взялись за работу. Свесившись с кормы, они пустили в ход свои луки и пращи. Но настоящим героем дня стал Кардо. Он взял топор и перерубил якорный канат, потом смотал его и кинул конец в море:

– Хватайтесь, друзья! Мы вас вытянем!

Пока Льюк расправлялся с ближайшими крысами, Бью схватил конец каната и сделал большую петлю, которую накинул на Вурга и Льюка, а потом и сам протиснулся в нее. Втроем в одной связке они продолжали отбиваться от нападавших. Вург крикнул на «Сайну»:

– Вытаскивайте нас, быстрее!

Ветер наполнил расправившиеся паруса, и «Сайна» рванулась в море. Вся команда скопилась около лебедки и крутила ее изо всех сил. Льюк успел отсечь мечом наконечник какого‑то копья, но прежде чем он добрался до хозяина оружия, задние лапы его оторвались от дна и непреодолимая сила потащила его, Вурга и Бью назад. Даже брызги соленой морской воды, попадавшие в рот, не умерили красноречия Бью:

– Прощайте, крысы! Буль‑буль! Пока, ребята! Улю‑лю!

Благодаря движению самой «Сайны» и лебедке друзья скоро оторвались от нападавших на значительное расстояние. Вург сильно ударился спиной о корпус корабля, а Бью крикнул:

– Полегче, ребята! Мы же свои! Травите помалу! Мы еще немного хотим пожить! Тьфу! Какая мерзкая на вкус эта морская вода, будь она неладна!

Дружеские лапы втащили их на борт, и Льюк освободился от веревки. Они стояли на корме и смотрели, как удаляется остров. Разъяренные дикари тут же передрались между собой. Льюк положил свой меч и снял мокрую насквозь тунику:

– Как у вас дела, Кардо? Все целы?

– Да, все живы, но кое‑кто ранен. Я и сам получил камнем по лапе.

Вург осмотрел рану:

– Плохо! Это та лапа, которой ты готовишь еду?

– Нет! – Кардо жизнерадостно улыбнулся.

Вург разочарованно вздохнул:

– Жаль!

Команда добродушно посмеялась над возмущенным Кардо.

Бью переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, над чем все смеются.

– Что смешного? Этот парень плохо готовит?

Вопрос развеселил всех еще больше, а Кардо вконец разозлил:

– Не обращай на них внимания, Бью. Все они готовят паршиво. Ты еще пожалеешь, дружище, что попросился на этот корабль, особенно когда попробуешь здешней жратвы. Это просто ужас что такое! Объедки, которые они выкидывают за борт, рыбы бросают им обратно!

Заяц немедленно сорвал с себя свои лохмотья и стал деловито обматывать талию парусиной, на манер фартука:

– Вам повезло, что вы встретили меня, ребята! У себя на судне я был единогласно избран самым шустрым из шестерки шустрейших шеф‑поваров!

Колл стал подначивать зайца:

– Бьюсь об заклад, что ты не сможешь повторить еще раз то, что сейчас сказал!

Бью презрительно отмахнулся от него ушами:

– Не смогу, говоришь? Слушай: я был единогласно избран самой шустрой шестеркой из… Ой, не так! Погоди‑ка: самым шестым шеф‑поваром из шустрых шеф‑поваров… Нет, опять не так…

Льюк перебил его:

– Если ты действительно умеешь готовить, хватит трепаться, и отправляйся на камбуз. Кардо, ты будешь помогать Бью. Денно, займись ранеными, ты у нас искусный врачеватель. Колл, следи за румпелем. Солнце должно оставаться над твоим правым плечом. Остальным следить за парусами и за устойчивостью судна.

Бью оказался отличным поваром. В тот вечер он приготовил для экипажа «Сайны» такой ужин, что все отогрелись душой. Как всякий заяц, он был щедр, и еды с избытком хватило на всех.

– Эх, я, конечно, понимаю, что кормить вкусной едой голодных – только продукты переводить, но ладно уж, вот вам меню на сегодня. Закуски: сыр и турноверы с луком, моей выпечки, потом запеканка с креветками и грибами в соусе из турнепса. А на десерт – груши и сливовый пудинг. Запивать будете одуванчиковым чаем и вполне приличным сидром, что я нашел у вас в трюме. Ну вы, дикари, крепитесь и не смейте трогать ни крошки, пока я не прочитаю молитву.

Льюк потупился, тем самым призвав к порядку всю команду:

– Он прав. Нет никаких оснований становиться невоспитанными неряхами только потому, что мы сейчас не дома. Давай, Бью!

Заяц отбарабанил свою молитву на невероятной скорости:

«Улыбнись нам, судьба, и позаботься об этой команде, и не допусти, чтобы какой‑нибудь наглый обжора слямзил у меня мою порцию».

И прежде чем кто‑либо успел поднять глаза и взять ложку, заяц накинулся на еду, как будто знал, что с завтрашнего дня начнется голод.

Вург передал блюдо с турноверами Льюку:

– Да, наш повар умеет готовить, что и говорить!

Льюк с наслаждением понюхал турноверы и сказал:

– Пусть Бью делает, что хочет, лишь бы он каждый день кормил нас так же, как сегодня!

– Да уж! Отложи‑ка немного для Кордла. Он ведь на вахте.

«Сайна» рассекала спокойное море под бледной луной и направлялась строго на юг. Уставшая от перипетий дня команда отдыхала, но на неуемного повара обильная еда, похоже, оказывала бодрящее действие. Бью декламировал длиннющие стихи, пел, танцевал и пребывал в полном восторге оттого, что он теперь не один, а в компании друзей. Льюк отправил его на палубу к румпелю. Бью и там преуспел: он спел серенаду морю и ночному небу. Дьюлам закутался в плащ по самые уши и жалобно простонал:

– Может, он и хороший повар, но певец никудышный. Такое впечатление, что там кто‑то что‑то пилит. Эй, Бью, дай отдохнуть своей глотке!

Но ни мольбы, ни угрозы не подействовали на певучего зайца:

Йо‑хо‑хо да трам‑пам‑пам,

Хорош корабль «Упрямец» с пушкой.

На нем рыбы – матросня,

Капитан – толстяк‑лягушка.

Йо‑хо‑хо, плывут, плывут,

Капитан сказал с улыбкой:

– Драить палубу хвостом,

Посуду – плавниками, рыбки!

– Йо‑хо‑хо, вот шиш тебе!

Рыбы пачкаться не будут!

Брось тарелки в океан –

Волны вымоют посуду!

– Значит, бунт? О горе мне!

Не матросы вы, а банда.

Из крабов надо бы набрать

Мне послушную команду!

Спорят, спорят… Им судья

Беспристрастный был бы нужен.

И акула всех подряд позвала к себе на ужин.

– Йо‑хо‑хо, – акула им:

– Боже, как вас скучно кушать!

Не терплю нахальных рыб и беспомощных лягушек.

Бью ловко увернулся от огрызка яблока, брошенного в него из каюты. Уши его встали торчком от возмущения:

– Невежи несчастные! Кидаться огрызками в того, кто поет им колыбельную! Хамы неблагодарные!

Ответом ему был гневный вопль:

– Заткнись наконец, вислоухий пустозвон!

Бью оскорбленно улегся на палубу, управляя румпелем при помощи задней лапы:

– Мне два раза объяснять не надо, я все понимаю с полуслова, старина. Если вы не цените хорошего пения, я лишаю вас этого счастья! Но прежде я должен допеть свою песню. Потерпите: осталось всего сорок шесть куплетов!

В следующие недели «Сайна» прошла немало морских лиг. Они давно уже миновали холодные широты, и погода стояла почти тропическая: жаркое солнце целый день сияло на чистом голубом небе. Но чем дальше, тем все более раздраженным и удрученным становился Льюк. Никаких следов красного корабля! А ведь он мог и проплыть здесь совсем недавно: в море, как известно, следов не остается. Льюк и Денно потихоньку начали составлять карту от Северного Берега до того острова, где жил Бью, и дальше. Льюка расстраивало и то, что им больше не встречается ни единого клочка земли, который можно было бы принять за ориентир.