Льюк усмехнулся и стал спускаться вниз:
– Конечно, я не твоя мамочка, Дьюлам. Может быть, нам стоило взять ее с собой?
– Да, надо будет так и поступить в следующий раз. Она управляется с половником не хуже, чем ты с мечом. Моя дорогая добрая мамочка! Твой Мартин частенько приходил к нам в пещеру попробовать ее яблочного пирога. Из сладких яблочек, с золотистой корочкой, горяченького, политого сверху ароматной глазурью! Я прямо чувствую его вкус! Льюк помог Дьюламу спуститься на палубу:
– Что ж, будем надеяться, что твоя мамочка и теперь подкармливает моего сына, и пусть он вырастет большим и сильным. А теперь хватит о пирогах! Ты отбиваешь у меня охоту есть мою собственную стряпню.
– От нее откажется любой нормальный зверь! – тихо заметил Вург, проходя мимо.
– Что ты сказал, Вург? – переспросил Льюк.
– Я сказал, что небо сегодня голубое!
Льюк сперва посмотрел наверх, а потом спокойно заметил Вургу:
– На судне есть куда худшие повара.
Вург приложил лапу к уху:
– Что‑что?
Воитель подмигнул другу:
|
|
– Я сказал, что небо сегодня гораздо голубее, чем вчера!
Тени уже начали удлиняться, когда «Сайна» приблизилась к берегам Островов Близнецов. Льюк крикнул впередсмотрящему:
– Как там насчет красного корабля?
Кардо приставил ко лбу лапу козырьком:
– Никак, Льюк!
Вург облокотился на румпель:
– Ну, и что будем делать, приятель?
Прежде чем ответить, Льюк долго и внимательно разглядывал берега Островов Близнецов:
– Нет никакого смысла выходить в открытое море, когда «Сайна» в таком плохом состоянии. Не надо объяснять, чем это может для нас обернуться. Думаю, нам следует войти в пролив, что разделяет два острова, это хорошее защищенное место. Мы снова приведем «Сайну» в порядок, поправим мачту, сделаем новый кливер, залатаем паруса. Что‑то вроде передышки и небольшого ремонта перед тем, как снова выйти в море. Как ты на это смотришь, Вург?
– Да, это звучит вполне разумно. Но как насчет красного корабля, Льюк?
– Наше судно сейчас не в том состоянии, чтобы преследовать красный корабль. Нам придется нагнать эти два дня потом, когда мы снова сможем плыть. Странно, Вург, но у меня такое чувство, что красный корабль где‑то близко. М‑да, может быть, все это – просто фантазии. Пройдет. Ладно, друзья, решено! Ведем судно в пролив. Пристанем к восточному берегу, где‑нибудь посередине пролива.
Чуть позже, тем же вечером, Аккла нервно постучался в резную дверь каюты Вилу Даскара.
Вилу отложил в сторону карты, которые изучали они с Паругом, и властным голосом ответил:
– Входите!
Аккла бочком вошел и доложил:
– Капитан, все, как вы говорили: к вечеру корабль вошел в пролив и остановился где‑то на полпути, пристал к восточному берегу.
|
|
Вилу не смог удержаться от самодовольной улыбки:
– Все, как я и предсказывал, Паруг.
Он опять повернулся к Аккле:
– Что это за корабль?
– Похож на судно корсаров, капитан, но никаких корсаров там и в помине нет. Вся команда – мыши, на вид крепкие ребята. Корабль пострадал от шторма. Я думаю, они зашли сюда, чтобы починить его.
Паруг вынул свою абордажную саблю и попробовал языком лезвие:
– Снаружи темно, капитан. Мы должны ворваться в пролив и налететь на них, как ястребы, когда они не ждут опасности.
Вилу отрицательно покачал головой на доводы крысы:
– Нет, нет, мой порывистый друг! Зачем нам нападать на корабль, который нуждается в ремонте? Надо предоставить этим мышам спокойно работать, привести в порядок свое судно, чтобы на нем опять стало можно плавать. А потом уж мы нападем на них и потопим их корабль. Пусть полюбуются, как пойдут прахом все их старания. Так будет гораздо изощреннее, не правда ли?
Секунду‑другую Паруг соображал, потом его и без того уродливые черты исказила злобная беззубая усмешка:
– Хахаррр! Вы настоящий злодей, капитан!
Вилу скромно потупился:
– Я стараюсь. Аккла, как называется этот кораблик?
– Я неграмотный, капитан, но Блохастый знает кое‑какие буквы, так он говорит, что корабль называется… что‑то вроде «Сайна». Да, точно, «Сайна».
Тут, к удивлению обоих разбойников, их капитан налил своего вина и им тоже. Аккла и Паруг почтительно отхлебнули из своих бокалов. Вилу Даскар плохого вина не пьет!
Сам Вилу лишь слегка пригубил вино:
– М‑м, «Сайна»… Ну, что ж, боже, спасай нас на «Сайне»!
Аккла и боцман тупо смотрели на капитана и молчали. Вилу отставил в сторону свой бокал и тяжело вздохнул:
– Это называется «игра слов», придурки! «Спасай нас», «на „Сайне»» – каламбур, не заметили?
Парочка продолжала стоять с разинутыми ртами, силясь уразуметь, что говорит капитан. Он повернулся к ним спиной, таким образом отсылая прочь тупых подчиненных:
– Идиоты безмозглые! Тупицы твердолобые! Убирайтесь с глаз долой, пока мое терпение не лопнуло! Пошли вон!
Аккла и Паруг с кислыми минами поставили свои бокалы, не осмелившись даже допить вино, и поспешили вон из каюты. Хорошее настроение оставило Вилу. Его всегда раздражало, что он окружен глупыми и грубыми животными, лишенными чувства юмора.
Съежившись в своем кресле, он попытался сосредоточиться на «Сайне» и ее команде. С чего бы такому маленькому суденышку преследовать такой огромный корабль, как «Пиявка»?
Что может сделать Вилу Даскару, грозе морей, кучка мышей? Они либо не в своем уме, либо отчаянные храбрецы. Что же, скоро ему станет ясно: то или другое. И им тоже! Бедные глупцы!
Вилу вышел из каюты и прошелся по палубе. Он чуть не столкнулся с крысой по имени Дробна. Когти Вилу Даскара впились в щеку крысы, он притянул перепуганного грызуна поближе. Вилу обезоруживающе улыбнулся ему:
– Скажи‑ка мне, на что может рассчитывать мелкая рыбешка, если гоняется за акулой?
Щека Дробны неловко оттопырилась, морду его перекосило, и с губ закапала слюна. Он с трудом пробулькал:
– Ни… ни… ни на что, господин, рыбешка – против акулы… никакой надежды.
Вилу отпустил его, ласково потрепав по щеке:
– Отлично сказано, мой друг, отлично! Даже такой слабоумный, как ты, иногда в состоянии решить простую задачу!
И он пошел дальше по слегка покачивающейся палубе, оставив сбитого с толку Дробну потирать распухшую щеку.
Льюк поднялся рано, еще ночью. «Сайна» стояла у восточного берега пролива между двумя Островами Близнецами. Льюк следил, как зарождается новый день – тихий и влажный. Небо затянули низкие свинцовые тучи. Кардо вышел из каюты со старым щитом, который он использовал как поднос. Он нес на нем кружку чаю из одуванчиков с мятой и теплую лепешку, намазанную густым медом. Он подмигнул Льюку:
|
|
– С добрым утром, дружище! Вот, подкрепись. Все равно я встал до зари, так почему не попробовать испечь лепешки?
Льюк присел на моток каната и с удовольствием съел лепешку, запив ее горячим чаем. Он напряженно всматривался в два больших холма, которые при тусклом освещении, под тяжело нависшим серым небом казались мрачными и подавляли. Их вершины окутывал туман.
– М‑да, Кардо, я не удивлюсь, если сегодня будет дождь. Очень вкусная лепешка, приятель. Где ты научился их печь?
Кардо посмотрел туда, где кончался пролив и начиналось открытое море.
– Этому рецепту научил меня Бью. Мне так не хватает нашего зайца! Он был мне другом.
Льюк положил лапу на плечо Кардо:
– И мне. Как странно: мы никогда не знаем истинной цены нашим друзьям и близким, пока они с нами. Ладно, дружище, держись! Я слышу: команда просыпается. Если станем распускать нюни, только хуже станет. Лучше все время занимать себя чем‑нибудь, верно?
Вся команда похвалила стряпню Кардо, и это его очень подбодрило. После завтрака Льюк уточнил диспозицию и раздал распоряжения:
– Кардо, не подведи с ланчем, чтобы мы не подумали, что отличный завтрак был чистой случайностью. Кордл, подбери себе пару помощников, и латайте паруса. Колл, Денно и Дьюлам, вы снимите фок‑мачту и обмотайте ее как следует пропитанными жиром веревками. Эта ива не сломалась, а только треснула. Она будет как новая, стоит ее стянуть хорошенько веревкой. Вург, возьми оружие и ступай со мной. Поднимемся вон на тот большой холм. Поищем хорошее дерево для нового кливера. А теперь за работу, ребята, и держите ваши глаза и уши открытыми. Это странное место.
Холм их очень разочаровал: там не оказалось подходящих деревьев с крепкими стволами и ветками. Льюк фыркнул, с отвращением срубив мечом очередной чахлый куст. Таких на склонах холма было полно. Вург поднял с земли ветку, срубленную его другом, и рассмотрел ее повнимательней:
|
|
– Эх, слишком тонкая и хрупкая. Даже в костер не пойдет. Нет, здесь мы для кливера ничего не найдем.
Льюк взглянул наверх, где висел теплый влажный туман:
– Похоже, и там то же самое, Вург. Почему бы нам не вернуться и не поискать на берегу пролива? Может, там найдется что‑нибудь путное? Эй, в чем дело, приятель?
Вург лихорадочно тер лапы одна о другую, а потом принялся хлопать себя по ляжкам, будто собирался взлететь:
– Бр‑р! Мерзкие козявки! Должно быть, живут в этих кустах. Смотри, все лапы облепили!
Льюк толкнул приятеля вниз:
– Нечего тут стоять и махать лапами, как ветряная мельница. Пошли на берег. Смоем твоих козявок соленой водой!
Чуть выше Льюка и Вурга на склоне холма в кустах залегли шпионы Вилу Даскара. Они видели, как Льюк и Вург направились к воде. Старшим этого маленького пиратского отряда был хорек по прозвищу Заплата. Он сказал:
– Если бы они дошли до вершины, они бы увидели «Пиявку». Она стоит на якоре с другой стороны холма.
– Им мимо нас никогда не пройти! – хвастливо заявил Виллаг, приземистая крыса. – Их всего‑то двое было! Мы бы их в капусту изрубили, как пить дать!
Заплата смерил его презрительным взглядом:
– Что ты понимаешь, коротышка? Они оба – настоящие воины. Хотел бы я знать, чего это они испугались и почему сбежали?
– Вроде они что‑то говорили о козявках. Я слышал, один из них жаловался на каких‑то козявок, – сказал кто‑то из разбойников.
– Ха! Козявки! – Виллаг скорчил рожу. – Станет воин бояться козявок!
Вдруг один из разбойников вскочил и стал отплясывать какой‑то дикий танец, яростно хлопая себя лапами:
– Йа‑а! Червяки! Я весь покрыт ими! Аи! Аи! Маленькие влажные коричневые слизняки с соседних кустов облепили разбойников. Они ползали по их телам, запутывались в шерсти, проникали всюду. Разбойники как сумасшедшие метались, ломая кусты и хлопая себя лапами по чему придется.
– Ой! Снимите их с меня! Терпеть не могу червяков!
– У‑у! Мерзость!
– Аи! Они еще и кусаются!
– Тьфу! Один залез мне в рот!
Заплата побежал вверх по склону холма:
– Отряд! Отступаем! Уноси лапы, пока они не сожрали нас заживо!
Спотыкаясь и продираясь сквозь кустарник, разбойники бежали к вершине, подгоняемые липкими слизняками.
Вург отмывал лапы в проливе и вдруг навострил уши:
– Ты что‑нибудь слышишь? Похоже на высокий пронзительный визг… Откуда‑то сверху…
Льюк застыл, оттопырив лапами уши, чтобы лучше слышать:
– Да, я слышал, хотя трудно представить, что в этом богом забытом месте может жить кто‑нибудь кроме насекомых. Может, какие‑нибудь птицы, которые питаются теми противными слизнями, которых ты только что смыл?
Вург вытер лапы о траву:
– Хорошо бы они всех их слопали! Терпеть всю эту пакость!
Когда они вернулись на корабль, близился полдень. Денно сидел на верхушке мачты и обматывал ее пропитанной жиром веревкой. Сверху он увидел, как друзья повернули назад.
– Эй, ребята! Смотрите‑ка, что Льюк и Вург нашли нам для кливера!
Несколько пар лап помогли втащить на борт длинную толстую ветку какого‑то неизвестного дерева. Колл осмотрел ее и одобрительно кивнул:
– Хорошая смолистая древесина. Давайте‑ка обдерем кору и обмерим.
Ветка прекрасно подошла для кливера. К полудню они закончили. Мачту починили, залатанные паруса поставили. Льюк прошелся по палубе, проверяя работу:
– Старая посудина опять как новенькая, ребята! Как я устал! А кстати, что там у Кардо с ланчем?
Кардо высунул голову из‑за двери камбуза:
– Ступайте в каюту и рассаживайтесь. Ланч почти готов.
Кок «Сайны» опять оказался на высоте. Кардо израсходовал большую часть сушеных фруктов на вкуснейший дымящийся пудинг со сливовой подливкой, а запить его предлагалось янтарным сидром. Льюк признал ланч восхитительным и предложил навсегда утвердить Кардо в должности судового кока. Прижав половник к груди, Кардо с достоинством поклонился под аплодисменты всей команды.
– Да не скудеет твоя лапа, старина Кардо!
– Эй, кок, нет ли добавки?
– И чтобы завтра к завтраку опять были лепешки!
– А что у нас сегодня на ужин, приятель? Что‑нибудь вкусненькое?
Желая утвердиться в новом чине, Кардо тут же выставил и свои требования:
– Значит, теперь я корабельный кок? Что ж, так тому и быть! Но только чур посуду я не мою, кастрюли и котлы не скребу, вот вам!
Чтобы успокоить своего разошедшегося кока, Льюк пошел ему навстречу:
– Договорились! Отныне каждый сам моет за собой посуду. А что до кастрюль и котлов, установим дежурство. Я дежурю первым.
Стук тяжелых капель по переборкам возвестил о дожде. Вург открыл дверь каюты и выставил свою тарелку и кружку на палубу:
– Пусть сегодня дождь вымоет посуду, ребята!
И скоро капли уже весело звенели о тарелки, расставленные на палубе. Через открытую дверь Льюк увидел, как сверкнула молния, и услышал отдаленные раскаты грома.
– Похоже, ребята, погода будет плохая. Так что лучше затаиться и переждать здесь, в проливе.
Дождь шел до позднего вечера, и вся команда сидела в теплой сухой каюте, радуясь тому, что отплытие откладывается. Кардо сидел в стороне, хмурый.
Вург слегка подергал кока за ухо:
– Что это еще за хандра?
Кардо пожал плечами:
– Не знаю, Вург. Просто у меня дурное предчувствие. Не могу объяснить. Что‑то не так.
Денно толкнул Вурга в бок, скорчив жалостную рожицу:
– Ах ты боже мой, прямо как та старая мышь, что жила на ферме. Все не слава богу!
Колл поинтересовался:
– Что за мышь, приятель?
Денно запел, постукивая в такт по столу:
Жила‑была мышка когда‑то на форме,
Соседям своим истрепала все нервы.
Какое бы ни было времечко года,
Она находила повод для горя.
К примеру, шел дождик – она говорила,
Вернее, ворчала, точнее, нудила:
– Такие дожди хороши для гороха,
Но сено промокнет! И всем будет плохо!
А если вдруг ветер, она завывала:
– О, горе! Лишь ветра мне и не хватало!
Неспелые яблоки с дерева сдует –
И что тогда будет! Ох, что с нами будет!
Насчет же полегшей под ливнем пшеницы
Скрипела, как мельница, как говорится.
А если на небе ни тучки и солнце,
Казалось, что сердце ее разорвется.
Она волновалась, сердилась и рыла
Засохшую землю, и тихо скулила:
– От жаркого солнца погибнем мы точно,
Смотрите, как в пыль превращается почва!
Ворчанье свое превратила в искусство.
Соседи стонали: – Какое занудство!
Я стал моряком, в море синее вышел.
Иначе бы тоже был фермерской мышью.
Вся команда от души хохотала, а Кардо печально произнес:
– Что тут смешного? Когда‑то все мы действительно были земледельцами.
Смех мгновенно стих. Льюк похлопал Кардо по плечу:
– Тут ты прав, дружище. Мы были земледельцами и сражались только с погодой, чтобы нам было что поставить на стол. Мы жили небогато, но были счастливы со своими семьями, пока не появился красный корабль Вилу Даскара. И вот мы моряки, мы странствуем и боремся со злом. Но вот что я скажу вам, друзья: однажды, выполнив свой долг, мы вернемся домой и свяжем прервавшуюся нить нашей мирной жизни.
Снаружи бушевала стихия. Грохотал гром, дождь стегал содрогающееся море, и пылающая паутина молний резала на части потемневшие небеса. Команда «Сайны» уснула, не оставив вахтенных.
Шторм продолжался большую часть ночи. За три часа до рассвета подул сильный ветер с юга и погнал бурю на север, как пастух гонит свое стадо. Мир и спокойствие вновь воцарились над морем. Снова стало влажно, берег тонул в густом тумане, белая пелена повисла над Островами Близнецами и проливом.
«Пиявка» вышла в море. Вилу Даскар приказал сделать крюк, что‑то около лиги, чтобы подойти к проливу с другой стороны. За час до рассвета он отдал приказ:
– Живодер, скажи барабанщику: пусть бьет на полную скорость. Не жалей кнутов. Я хочу, чтобы корабль пролетел по проливу, как будто за ним гонятся черти из самого пекла. Готовьтесь, мои подлые морские разбойники: скоро у нас будут новые рабы!
Вург проснулся от невыносимой жажды. Он тихо встал, стараясь не потревожить спящих товарищей, и осторожно пробрался по темной каюте к двери. На палубе было тихо, сыро и туманно. Вург добрел до камбуза, ковшом зачерпнул из бочки воды и жадно выпил. Второй ковш он вылил себе на голову, чтобы окончательно проснуться. Он уже хотел раздуть огонь в плите из вчерашних тлеющих угольков, чтобы облегчить жизнь Кардо, как вдруг услышал какие‑то странные звуки.
Это был непрерывный барабанный бой, и еще какой‑то свист, который то исчезал, то опять возникал. Звуки доносились из пролива. Вург забрался на смотровую площадку. Подавшись вперед всем телом, он напряженно вглядывался в молочно‑белый туман. Звуки становились все громче, и «Сайну» мягко качало из стороны в сторону, как при небольшом шторме. И вдруг весь мир стал красным!
«Пиявка» нависла огромным левиафаном, она неумолимо надвигалась на «Сайну». Вург взлетел в воздух, а потом упал на камни на мелководье, и его поглотило спасительное беспамятство. Пролился настоящий дождь из обломков, когда «Пиявка» врезалась в «Сайну» и рассекла ее надвое от носа до кормы. Под напором страшного железного шипа мачты трещали и ломались, как сухие веточки. Вилу Даскар просто ревел от злобной радости, слыша, как кричит застигнутая врасплох команда «Сайны».
Оглушенный Льюк очутился в воде. Он схватился за первый попавшийся предмет, чтобы удержаться на плаву. Это оказался Кардо. Невидящие глаза мертвого кока смотрели в глаза Льюку, пока тело медленно не ушло под воду. Вот тогда Льюк ожил. С воплем одержимого он схватился за канат, свисавший с борта «Пиявки», и стал подтягиваться к красной громаде. Мокрый, весь в синяках и ссадинах, безоружный, продираясь сквозь перепутанные влажные тяжелые веревки, Воитель полз навстречу врагу, и ярость придавала ему силы.
Вилу Даскар как раз собирался отдать новый приказ своим головорезам, когда на галерею вихрем ворвался Льюк. Он бросился на горностая, как голодный волк, и схватил его за горло. Оба упали, Льюк навалился на своего смертельного врага, и глаза его налились кровью. Вилу Даскар оказался бессилен против силы ненависти, которая клокотала в груди Льюка. Видя, что команда спешит ему на помощь, он сумел что‑то прохрипеть. Аккла трижды обрушил дубинку на затылок Льюка. После еще двух сокрушительных ударов Льюк обмяк и сполз на палубу, и Вилу освободился из его тисков. Разбойники отвели своего капитана в каюту. Некоторое время он лежал навзничь на столе, издавая невнятные каркающие звуки, а приспешники силились влить ему в рот немного подогретого вина. Наконец он скатился со стола и, прижимая к горлу шелковый платок, прохрипел:
– Мы… х‑хх… их‑х… пото… х‑х… пили?
Живодер уставился на Акклу:
– Что он говорит?
Хорек убеждал Вилу:
– Не пытайтесь разговаривать, капитан! У вас повреждено горло. Да, да, мы их потопили! Как раз сейчас команда вытаскивает из воды тех мышей, что еще живы.
Все еще прижимая шелковый платок к горлу, Даскар с трудом выбрался на палубу. Впереди него вразвалочку шел Живодер. Он вынул саблю и, помахивая ею, остановился над бесчувственным телом Льюка:
– Вот он, тот, что душил вас, капитан. Ну‑ка посмотрим, срублю ли я ему башку одним махом!
Вилу пнул надсмотрщика и просипел:
– Гх‑х‑х! Он нужен мне… живым! Гх‑х‑х!
И горностай нетвердой походкой побрел обратно к себе в каюту. Когда дверь за ним захлопнулась, Блохастый шепнул Григгу:
– Ужас как смешно он теперь разговаривает, правда?
– Ты бы тоже так разговаривал, если б тебя чуть не придушили до смерти, – прошептал в ответ Григг. – И смотри, как бы он не услышал, что «разговаривает смешно», а то ты и вовсе перестанешь разговаривать, потому что он отрежет тебе язык!
Дьюлам был прикован к кольцу на палубе, как и все, кто уцелел на «Сайне» после столкновения. Он то и дело осторожно прикладывал свою влажную тунику к затылку Льюка, но очень нескоро Воитель пошевелился и пришел в себя. Денно, прикованный с другой стороны, мягко удержал порывавшегося подняться Льюка:
– Лежи спокойно, дружище. Странно, что ты вообще жив, – столько ударов досталось твоей бедной голове. Я видел все это, меня как раз втащили на палубу.
Льюк затих, прикрыв глаза, в голове болезненно пульсировало:
– Что с командой?
Льюк почувствовал, что ему на лапу упала слеза Денно:
– Нас осталось только трое, Льюк: ты, я и Дьюлам. Льюк оцепенел. Потом он услышал собственный голос, отдававшийся эхом в его больной голове:
– Кардо я видел. Но Колл, Кордл и другие… Вург! Где Вург?
Тяжелый сапог грубо пнул Льюка в бок. Боцман Паруг стоял над ними и скалил зубы:
– Остальные достались рыбкам! Мы совершили ошибку – слишком сильно стукнули ваше суденышко. Надо было слегка поддеть, а потом просто поджечь, и мы бы выловили из воды вас всех.
Он с удовольствием пнул Льюка еще раз:
– А так нам достались только вы – балласт. Игра не стоила свеч. Трое мышей! Да нет, скорее, двое, потому что насчет тебя, приятель, у капитана Вилу особые планы. Мне еще никогда не приходилось видеть того, кто тронул бы Вилу Даскара и после этого дожил до захода солнца. И, надеюсь, не придется, жалкая ты мышь. Смерть покажется тебе милостью, когда капитан проделает с тобой то, что задумал.
Но Льюк почти не слышал боцмана. Его охватила скорбь по погибшим товарищам и огромное чувство вины. Он подумал, что во второй раз потерял близких, потому что плохо оберегал их. Теперь не имеет значения, что случится с ним самим. Теперь у него осталось только одно, последнее предсмертное желание: он жаждал убить Вилу Даскара!
Острова Близнецы, тихие и безмятежные, грелись под ласковым солнцем. Туман рассеялся. А с ним куда‑то пропали и Вилу Даскар, и его «Пиявка». Вург почувствовал, что его щеку что‑то щекочет. Это оказался крошечный рак‑отшельник. Он тащил свое тяжкое бремя – раковину через пустыню щеки Вурга. Вург смахнул его и, поморщившись от боли, сел. От челюсти до самого уха его щека распухла и покраснела. Нашарив пригоршню прохладных водорослей, он приложил их к щеке, и тут… к нему вернулась память. «Сайна», команда, Льюк, красный корабль, выползающий из тумана!
Вург вскочил, добежал по мелководью до своего корабля, вернее, того, что от него осталось. Он в отчаянии озирался. Далеко в море он увидел уходящую на север «Пиявку». Продираясь сквозь обломки кораблекрушения на «Сайне», не обращая внимания на дикую боль в голове, Вург кричал:
– Льюк! Кордл! Денно! Эй, есть кто живой на борту? Колл! Дьюлам! Где вы?
Отбрасывая в стороны какие‑то щепки и обрывки мокрой парусины, Вург добрался до разбитой двери в каюту. Здесь он нашел Колла, проткнутого насквозь рангоутом. Его тело слегка покачивалось на воде, доходившей Вургу до пояса. Взвыв от ужаса, Вург выбежал из каюты и бросился с разбитого корабля на берег. Вторым он нашел Кардо. Его тело лежало под носовой частью корабля.
Вург сидел на песке, обхватив лапами голову, безутешно рыдая. Он остался один. Все друзья, с которыми он отплыл однажды от Северного Берега, покинули его: либо были убиты, либо попали в рабство на проклятый красный корабль.
К вечеру он забылся сном, вытянувшись прямо на берегу. Все тело его болело, а душа оцепенела от горя. Сколько Вург пролежал в забытьи, неизвестно, только очнулся он, когда было темно. Но не ночная прохлада разбудила его, а чье‑то присутствие рядом. Вург не шевелился. Он затаился, полуоткрыв глаза и осторожно осматриваясь, насколько ему позволяло его положение. Он слышал какой‑то шум, странный влажный звук, как будто где‑то рядом с кормой «Сайны» кто‑то тихо скребся.
Потом Вург тихо и медленно встал на четвереньки и подкрался к воде. Он нашел обломок копья, точнее, половину его и скрипнул зубами от радости. Войдя в воду, он уверенно двинулся вдоль корпуса «Сайны» к корме. На берегу он различил темный силуэт: какое‑то существо копало песок плоским куском дерева. Крепко сжав свое оружие, Вург подкрался сзади и бросился. Схватив неизвестного за горло, он закричал:
– Йа‑а! Подлый убийца! Я прикончу тебя!
Но сладить с незнакомцем оказалось нелегко. Сначала тот лягнул Вурга длинными задними лапами, затем огрел его своей дубиной, потом согнулся пополам, схватил Вурга в охапку и швырнул через себя. Вург и оглянуться не успел, как противник насел на него и впечатал его физиономию в песок.
Тут Вург услышал знакомый голос:
– Эй, потише, приятель, будь ты неладен!
Вург с трудом оторвал голову от песка и заорал:
– Бью! Это же я, Вург!
Заяц мигом скатился с него, потом взял его голову в лапы и смахнул песок с его мордочки:
– Клянусь моими лапами, так и есть! Что же ты сразу не сказал, вместо того чтобы набрасываться на меня, как идиот? Надеюсь, я не зашиб тебя?
Вург кинулся на шею Бью и звонко расцеловал его в обе щеки. Он плакал, не стыдясь своих слез. Просто ничего не мог с собой поделать!
– О Бью, Бью! Я ведь думал, что ты утонул! Наконец зайцу удалось высвободиться из объятий слезоточивого друга и несколько отодвинуть его от себя:
– Я не утонул тогда, но точно утону теперь, если ты не перестанешь поливать меня слезами, будь они неладны!
Вург тупо уставился на Бью:
– Так, значит, ты не утонул, когда упал за борт… Бью не мог отказать себе в удовольствии встать в позу и изобразить благородное негодование:
– Утонул? Я? Ну это уж дудки! Мы, Фетрингсолы Косфортингамы, не тонем просто так за здорово живешь, только потому, что какой‑то поганенький шторм швырнул нас в воду, и не в первый раз, позвольте заметить! Нет уж, сказал я себе, пускай Матушка Природа кормит рыбок чем‑нибудь повкуснее меня! И я выбрался на старую добрую твердую землю, и, можете заморить меня голодом, если я не нашел себе пристанище на Островах Близнецах! Конечно, мне пришлось жить на дальнем острове – здесь‑то эти мерзкие маленькие червяки съедят тебя заживо, стоит только чуть зазеваться.
Сильно приободрившись оттого, что он больше не один, Вург рассмеялся и крепко сжал лапы друга:
– Ты жив, и это самое главное! Непотопляемый заяц дружески подмигнул Вургу:
– Да, скорее жив, чем мертв, правда, одна дюжая мышь только что чуть не раздавила мне лапу. Ладно, друг мой, успокойся! Сейчас переплывем пролив, переберемся на мой остров и перекусим, а заодно и поболтаем. Не возражаешь, чемпион среди мышей по вольной борьбе?
Вург отпустил лапу Бью и отвернулся:
– Сначала я должен… Мои товарищи…
Бью фыркнул. Одно из его длинных ушей повисло, и он утер им глаза:
– Ничего больше не говори, друг. Я уже похоронил их, пока ты спал. Я как раз заканчивал, когда ты вдруг вздумал поиграть со мной в чехарду. Не волнуйся, старина, они обрели вечный покой около своего корабля.
Они вместе вошли в воду. И все‑таки Вург должен был задать еще один вопрос:
– Скажи мне, Бью, вся команда погибла?
– К сожалению, большинство, Вург. Хотя Льюка и еще, этих ну, Денно и Дьюлама я среди мертвых не видел. Это означает, что они попали в рабство на мерзкую красную посудину «Пиявка». Так что четверо из команды все же уцелели, даже пятеро, считая твоего покорного слугу. Держись за меня крепче, здесь уже глубоко. Путь у нас неблизкий. Держись. Ну, поплыли!
Когда они добрались до дальнего острова, им пришлось еще довольно долго карабкаться вверх до логова Бью. Он обосновался на дальней стороне холма, с видом на море. Именно поэтому Бью узнал о появлении «Пиявки» и обо всем случившемся с «Сайной» слишком поздно. Впрочем, они понимали, что в любом случае заяц мало чем смог бы помочь команде «Сайны» в одиночку.
Пристанище Бью оказалось уютной пещерой, в окрестностях которой можно было добыть себе пропитание. Бью развел огонь, вскипятил воду, заварил чай из одуванчиков и приготовил еду из того, что ему удалось собрать, а также из той малости, что они нашли на камбузе полузатопленной «Сайны».
Отогревшись у костра, Вург позволил Бью осмотреть его раны.
– Да‑а! Хорошенького же цвета твоя щека, старина, ничего не скажешь! Придется прикладывать особую целебную смесь, чтобы снять боль и отек. Ничего, Вург, через день‑другой будешь как новенький! Приободрись, старый морской волк!