Мина Авраама Гиршельда

Наши неснимаемые мины причиняли гитлеровцам много хлопот. Взрывать эти мины с расстояния было невыгодно, так как производимое взрывом разруше­ние полотна требовало потом большой восстанови­тельной работы и задерживало движение на не­сколько часов. Поэтому жандармы и администрация железных дорог искали способов извлечения этих мин без взрыва. Требовались не только специалисты, но и охотники для опасных экспериментов, а их, ви­димо, не находилось.

И вот однажды в районе станции Микашевичи на глазах у наших подрывников одна наша «неснимаемая» мина была снята, Впоследствии нам удалось установить интересные подробности этой фашистской операции.

* * *

В Ленинском районе Пинской области гитлеровцы арестовали все нетрудоспособное еврейское населе­ние, вывезли в один из лагерей смерти и поголовно уничтожили. Трудоспособных мужчин евреев они со­брали в спецлагерь в Слониме и заставили работать в мастерских по специальности. Работавшим в ма­стерских было заявлено, что их семьи отосланы в По­знань, где они будут находиться до конца войны. Среди многих других в слонимском еврейском лагере работал часовщик Гиршельд Авраам. Ему не было работы по его специальности, его гоняли на земля­ные работы по ремонту железной дороги и шоссе.

Как-то утром Гиршельда не послали на работу, а позвали в комендатуру и на завтрак подали кусок на­стоящего белого хлеба и кофе с молоком. Авраам насторожился. «Что-то гитлеровцы задумали сделать со мной неладное, раз начали кормить по-человече­ски»,— подумал он и не ошибся. После завтрака при­шли фашистский фельдфебель с железнодорожным жандармом и начали с ним разговаривать по-хорошему, расспрашивая о том, насколько он компетентен в электротехнике. Гиршельд заявил, что он может раз­бираться в электротехнических схемах, и если ему и его семье будут созданы нормальные условия жизни, то он готов оказать услуги в этой области.

Гитлеровцы обещали учесть просьбу Гиршельда и попросили его последовать за ними. Выйдя из ко­мендатуры, они повели его вдоль полотна железной дороги. Впереди шел жандарм, сбоку фельдфебель. Неподалеку показался часовой с красным флажком в руках. Жандарм остановился и о чем-то спросил часового. Тот указал рукой на рельс.

— Ну вот что, гражданин Гиршельд,— обратился жандарм к еврею,— у нас к вам такое поручение: здесь под рельсом стоит неснимаемая мина. Она по­строена на электротехническом принципе. Вы должны попытаться ее снять. Если вам это удастся, то мы в ближайшее время возвратим вашу семью, и вы буде­те свободно жить с ней, как и раньше, в своем ме­стечке. Ну, а если не снимете, то ваша семья вам бу­дет не нужна. Надеюсь, вы меня поняли?

— Да, я вас вполне понимаю,— ответил Гиршельд жандарму, покрываясь холодным потом.

— В таком случае можете приступать к делу, только дайте нам предварительно отойти в сторону. Вон видите — выступает песчаный бугорок под рель­сом между шпалами? — жандарм указал рукой.

Гиршельд молча кивнул головой.

— Это и есть замаскированная мина, о которой идет речь.

Три гитлеровца зашагали дальше по шпалам. Гиршельд остался на месте. Он стоял над миной ч размышлял: «Кто же мог поставить эту мину, если не партизаны? А поставили они ее не за тем, чтобы снял Гиршельд»,— мелькнуло у него в голове.

— Ну, что же делать? Подойти, дернуть за про­водки и взлететь на воздух? Но тогда уж наверно немцы расстреляют Эдика, Эму и жену, а снять — это значит совершить предательство,— шептал про себя Гиршельд, продолжая стоять в нерешительности.

Гитлеровцы уже отошли на пятьдесят—шестьде­сят метров и наблюдали, что собирался делать и как вел себя обреченный.

— Нет, я думаю, ничего не выйдет,— сказал фельдфебель,— он попросту трусит. Напрасно вы на­звали мину неснимаемой...— После небольшой паузы он добавил: — Вы очень многое ему пообешяли, ведь его семья уже расстреляна.

— Не все ли равно, расстреляна или нет? А почему не пообещать человеку в сто раз больше того, чем мы располагаем, если он уже выкупил билет на тот свет?

— Вы думаете, что он взорвется при снятии мины?

— Почти уверен. Мы потеряли уже двенадцать человек самых опытных саперов на снятии таких мин.

— Однако пора. Он что-то очень долго медлит.

— Господин Гиршельд, приступайте к работе! Мы вас ждем^[2].

Авраам все же решил попробовать снять мину. За такое решение говорило два довода. Первый состоял в том, что мина уже противником обнаружена и, следо­вательно, крушения поезда на ней не произойдет. В крайнем случае они могли ее просто подорвать, за­сыпать землей воронку, поставить новый рельс. Вот и все. Это уж не такой большой труд.

Второй довод говорил, что если бы мину уда­лось снять, ее нельзя уже было назвать неснимаемой. Это доказало бы, что в конструкции мины имелись дефекты, которые партизаны должны устранить. В противном случае рано или поздно гитлеровцы и без Гиршельда освоили бы технику снятия такой ми­ны, и это было бы выгодно для них и невыгодно для партизан.

Гиршельд решительно подошел к мине и начал ее осматривать. Но осматривать было нечего. Видны были только скрученные проводки, перекинутые че­рез рельс. Все остальное было скрыто под песком. Гиршельд начал с большой осторожностью оголять мину.

Два часа возился Авраам около мины. Два часа сидели три гитлеровца в ожидании взрыва, но взры­ва не последовало. Мину Гиршельд снял. Он отделил электродетонатор от тола и отложил его в сторону. Спрессованные брусочки взрывчатки были теперь со­вершенно безопасны.

— Господин фельдфебель и господин жандарм могут подойти теперь сюда! Мина обезврежена, — крикнул Авраам гитлеровцам.

Оккупанты осторожно подошли к Гиршельду. Жандарм сказал:

— Гут, Гиршельд, гут. Вы будете инструктор наш сапер.

Гиршельд промолчал.

На этот вечер Гиршельду был дан обед, положен­ный фашистскому солдату. Авраам впервые за по­следние два месяца пообедал по-человечески.

«Инструктор наш сапер»,— звучали у него в голо­ве слова жандарма. «Что же делать? Как дальше быть?—-думал Гиршельд,—Мина оказалась вполне снимаемой. Нужно только, не трогая ее с места, пе­ререзать один из проводков, соединяющих детонатор с батарейкой. Правда, пока до этого доберешься, можно взлететь на воздух. А для того, чтобы сделать мину действительно неснимаемой, нужно добавить еще одну батарейку и сделать проводки двойными — гак, чтобы при малейшем натяжении любого из про­водков происходил взрыв».

Прошло три дня. Гиршельда кормили пайком, по­ложенным для рядовых гитлеровцев. Но семьи, как было обещано ему, не вернули.

Вечером на третий день Гиршельд стоял на улице около своей квартиры. Мимо проводили евреев, вы­гоняемых на земляные работы. Гиршельд заметил, как один его старый знакомый отвернулся, не отве­тив на приветствие.

«Значит, товарищи знают все. Они считают этот поступок предательским, и по-своему они правы»,— с горечью подумал «инструктор».

Но вот у одного из проходивших евреев выпал из руки какой-то грязный катышек. Авраам чуть не крикнул, но во-время спохватился. А когда прошли невольники и конвоиры, Гиршельд оглянулся по сто­ронам, Сердце болезненно забилось. В руке у него оказалась скомканная записка.

Гиршельд быстро вбежал в комнату и дрожащи­ми пальцами стал развертывать грязный комочек. За­писка была написана простым карандашом на куске оберточной бумаги.

«Дорогой Авраам!.. Ты, кажется, поступил на службу к гитлеровцам, и тебя за это начали кормить по-человечески? Но мы тебе не завидуем. Твой посту­пок мы расцениваем как прямое предательство... Кстати, знаешь ли ты, что все наши семьи расстре­ляны?..

Д а в и д».

Гиршельд выронил из рук записку. В сердце об­разовалась пустота. В сознании появилось безразли­чие ко всему окружающему, в том числе к собствен­ной жизни. Потом он вынул из кармана заготовлен­ное ранее письмо, сделал на полях приписку каран­дашом и вышел на улицу...

На другой день Гиршельда опять увидели на ли­нии железной дороги вместе с гитлеровцами. Он шел впереди и оживленно разговаривал с лейтенантом технических войск. За ними шагали уже знакомые на­шим подрывникам жандарм и фельдфебель, а позади них два сапера.

Около заложенной под рельсы мины Гиршельд остановился и приступил к работе. Лейтенант и два сапера оказались людьми очень смелыми. Они нагну­лись над миной и внимательно рассматривали каж­дую деталь, освобождаемую Гиршельдом из-под песка. Когда мина была уже полностью отрыта, то, по при­глашению Гиршельда, к саперам подошел и жандарм.

И в тот же момент раздался сильный взрыв. Из шести человек уцелел один только фельдфебель, ко­торый наблюдал за обезвреживанием мины с почти­тельного расстояния.

* * *

Мне хорошо был известен случай снятия мины без взрыва и случай, когда при снятии мины вместе с евреем-инструктором погибли четыре гитлеровца.

Неясны были подробности.

Прошло с неделю после этого второго случая, Мне передали пакет от неизвестного человека. Я распеча­тал. Это было большое письмо Гиршельда с изложе­нием трагических обстоятельств своей жизни при гит­леровцах и того, почему и как он обезвредил неснимаемую мину в районе станции Микашевичи. Тут же в письме была набросана схема, показывавшая, что нуж­но сделать, чтобы наша мина стала действительно неснимаемой. В приписке, сделанной карандашом, стоя­ло: «Клянусь прахом моей семьи, что убийцам больше не удастся заставить меня снимать ваши мины».

...Мы проверили схему Авраама Гиршельда. Она оказалась правильной.