Приключение «лесного человека»

Александр Шлыков, Михаил Горячев, Леонид Ни­китин, Яша Кулинич и другие дежурили на болоте, ожидая очередной самолет из Москвы. В ту ночь вместе с грузом летели к нам опытные радисты, а в грузовых мешках — приборы для мощной радио­станции, работающей на бензиновом двигателе.

По мере приближения условленного времени, по­вышалось напряженное состояние моего «аэродром­ного» персонала.

Руководивший приемом самолета Шлыков, достав из кармана часы, осветил их карманным фонариком.

— Ну, ребята, по местам,— скомандовал он,— обя­занности свои вы знаете? Повторяю: зажигать хворост только по моему сигналу. Но к воздуху при­слушиваться всем. Соблюдать полную тишину, а то, чего доброго, пролетит стороной. При появлении са­молета смотрите метров на тридцать ниже плоско­стей и хорошенько замечайте, куда будут опускаться люди или мешки. Главное, засекайте направление и запоминайте место, кто где стоит.

Зачавкала грязь под ногами, невидимые люди бы­стро прошли к своим поленницам. На поляне водво­рилась мертвая тишина. В таких случаях встречав­шие самолет соревновались на то, кто больше про­стоит не шевелясь.

— Самолет! — первым раздался в темноте голос Миши Горячева.

Действительно, в тихом ночном воздухе слышался какой-то инородный шорох, напоминавший звук бьющейся о стекло большой мухи или шмеля. Шорох заметно нарастал и превращался в урчание зверя.

Звук самолета доносился с востока, а по быстро­те его нарастания нетрудно было определить, что он шел прямо на костры. Вот он уже недалеко. Хорошо слышен не только рокот моторов, но и тонкий метал­лический звон, издаваемый вибрацией дюраля.

— Сигнал! — подал команду Шлыков.

Пять костров почти одновременно вспыхнули и об­разовали фигуру светящейся буквы «Г» с точкой.

На темном фоне неба показался силуэт самолета. Через секунду послышалось два отдельных выстрела, и в воздухе протянулись две ярко-зеленые линии: од­на на запад по направлению на костры, другая, пер­пендикулярно ей, на север.

Все в порядке. Ответный сигнал получен — значит свои.

Самолет не дошел до костров метров двести, ког­да послышались глухие хлопки. Под плоскостями на­чали вспыхивать темно-серые облачка и расплываться в разные стороны.

Судя по количеству сброшенных парашютов, мож­но было заключить, что экипаж опытный и решил выбросить весь груз и людей с хода.

Так и есть. Вот самолет развернулся и пошел на восток, а над кострами покачал плоскостями. Эго означало:

«Всего хорошего! До встречи в Москве!..»

На поляне встречающие перекликались с призем­лившимися гостями:

— Эге-ге!.. Как?.. Это ты?..

— Да, да!.. Здесь!..

— Идите сюда, на костры!..

Затем послышалось обычное: «Пропуск?.. Па­роль?..» На этот раз, кажется, кричали «Николай» и «Невель».

К костру подошли три молодых парня в десант­ных куртках, с автоматами на плечах.

— Вас ведь должно быть четверо? — обратился Шлыков к парашютистам.

— Да, четверо,— ответил один из них — Но чет­вертый остался помочь экипажу побыстрее вытолк­нуть мешки. Не беспокойтесь, он должен быть где-то здесь.

Но свист и голоса встречавших, доносившиеся из отдельных углов поляны, указывали на то, что чет­вертый еще не обнаружен. Через несколько минут к костру начали подходить встречавшие, неся на пле­чах извлеченные из мешков грузы, и, уходя за сле­дующей порцией, продолжали выкрикивать в темно­ту: «Эге-ге! Сюда!» Ответного голоса не было.

Через полтора-два часа весь груз и люди были у костра. Нехватало одного парашютиста.

— Ну, давайте перекурим,— сказал Шлыков, присаживаясь к костру,— а потом будем перетаски­вать грузы на Ольховый остров.

— Давайте сначала познакомимся,— предложил один из гостей.— Меня зовут Семеном. Это вот,— он указал на своего соседа, — Женька Петров, а тот, что угощает вас московской папиросой, Николай Пичугин.

— А тот, четвертый?

— Тот ваш старый знакомый,— парашютист улыб­нулся, помедлил и сказал: — Телегин.

— Валька?! — Шлыков вскочил со своего места и застыл в какой-то неестественной позе. Его лицо, освещенное пламенем костра, побледнело.

— Да чего вы волнуетесь, не понимаю, право,— продолжал Семен.— Он же еще в первом десанте Ба­ти был. Столько рассказывал про ваши лесные ски­тания...

— Вот потому-то... — невнятно проговорил Яша Кулинич,— он же «лесной человек»...

Это было понятно только старым десантникам и Шлыкову. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, оче­видно принимая какое-то решение. В растерянности начал прикуривать горящую папиросу. Затем обра­тился к товарищам:

— Вот что, ребята: заканчивайте курить и при­ступайте к переноске груза, а мы с Кулиничем отпра­вимся на поиски, Ты, Михаил,— повернулся он к Го­рячеву,— останешься за старшего. Гостей проведешь в штаб.— И, поправив на плече автомат, зашагал в темноту.

Часов в девять утра, как обычно, адъютант докла­дывал мне очередные дела. В то утро ко мне вошел Горячев,

— Телегина все еще не нашли? — спросил я.

— Такого разве скоро разыщешь, товарищ коман­дир,— ответил Горячев.— Он сутки вокруг лагеря бу­дет крутиться и не найдет,— такой уж человек.

— «Лесной»?

— Точно.

Шлыков и Кулинич возвратились на базу только на четвертый день к вечеру, вконец измученные, го­лодные и... одни.

Валентин Телегин вторично пропал без вести и на этот раз при таких необычных обстоятельствах. Про­шло две недели. Все мы, даже сильно похудевший Шлыков, почти смирились с мыслью, что Валентин погиб где-нибудь в наших болотах.

И вот однажды ранним солнечным утром, когда я просматривал доставленные мне донесения из перифе­рийных отрядов, в штабную землянку вбежал часовой.

— Товарищ командир, что-то случилось! — крик­нул он.— Шлыков и Никитин быстро бегут сюда по болоту от поста номер один.

— Стрельбы не слышно?

— Нет, товарищ командир, кругом все спокойно.

Набросив на плечо ремни планшетки и маузера,

я вышел. У землянок уже стояло отделение охраны в полной боевой готовности. Слышался треск по ку­стам. Спустя минуту из-за огромного развесистого ду­ба на полянку выскочил Шлыков. Увидев командира и встревоженных людей, он перешел на крупный шаг, стараясь уравновесить дыхание.

— Товарищ командир! Валька Телегин нашел­ся! — радостно проговорил он, не доходя нескольких метров.

— Ну? Живой? Где же он?

— Жив-здоров! В Любаньском районе. На пост прибыли люди с официальным донесением. Вот па­кет, я его распечатал...

Через трое суток Валентин был у нас в штабе и рассказывал о своих приключениях. С ним на этот

раз случилось действительно совершенно необычное.

* * *

Последние шесть месяцев Валентин Телегин про­был в подмосковном лагере десантников и совершил более двадцати прыжков с полной нагрузкой на па­рашюте. Ему понравилось отделяться от самолета головой вниз. Парашютистам знакомо ощущение при таком прыжке: воздушный поток точно хватает за голову и начинает прижимать к фюзеляжу, но не­большой толчок ногами помогает преодолеть это со­противление, и тело, омываемое сильным ветром, ле­тит к земле, набирая скорость. Затем удар строп и... впереди только упругий толчок о землю ногами.

Вот таким же точно способом думал Валентин приземлиться и на этот раз. Когда последний мешок был вытолкнут из фюзеляжа, он подбежал к откры­той двери и, слегка нагнувшись, метнулся головой вперед. Но сзади что-то дернуло за грудную клетку. Ступни ног соскользнули вниз и... Телегин повис в воздухе. Один из членов экипажа, заметив это, под­бежал и перерезал ремень винтовки. Парашютист по­шел к земле, винтовка осталась на самолете.

Так было потеряно несколько секунд, и этого было достаточно, чтобы самолет прошел триста—четыреста метров, а парашютист опустился в самой гуще таеж­ного лабиринта, в ста пятидесяти метрах от штаба, Парашютист зацепился за крону высокой ольхи. Пе­ререзав стропы, Валентин свалился с трехметровой высоты в густые заросли крапивы. Оставшись только с одним пистолетом, он пошел, разгребая за­росли крапивы руками. Ядовитое растение огнем обжигало лицо и руки. Надо было поскорее разы­скать костры.

— Э-ге-ге!— закричал Телегин во всю силу легких.

— У-у-э-эй!— отозвался дикий, душераздирающий крик откуда-то сверху.

Валентин вздрогнул и автоматически сунул руку за пистолетом. Задрав голову, прислушался. В густых ветвях соседних елей что-то шумно затрепыхалось, послышалось хлопанье крыльев.

— 3-ге-ге! — еще раз крикнул Телегин.

— У-эй!.. У-эй!.. — ответило ему с разных сторон.

Откликались филины, но некоторые из них крича­ли совсем человечьими голосами.

Телегин шел на эти голоса, а они перемещались то в ту, то в другую сторону, и он должен был еже­минутно менять направление. Так он блуждал по зарослям лозняка, тростника и осоки до тех пор, пока голоса, постепенно затихая и удаляясь, совсем не смолкли.

Начинал брезжить рассвет. Валентин выбрался на сухую кочку и, привалив­шись к стволу огромной кривой рябины, сел отдохнуть. Спину и ноги ломило от усталости. Вспухшие от Крапивных ожогов лицо и руки продолжали го­реть. Так, сидя, он уснул коротким тревожным сном, и когда открыл глаза, был уже день. Часов у Него не было. По-осеннему пасмурная погода мешала точ­но определить время дня.

«Куда итти? Где искать своих людей?» — подумал ой, мысленно ругая себя за то, что не дождался рас­света на месте приземления. Он понимал, что при­землился недалеко от костров и что товарищи, несо­мненно хорошо знавшие эти заросли, нашли бы его. Теперь им ничего не оставалось, как искать его где - нибудь за десять—пятнадцать километров, которые он мог пройти за ночь в любом направлении.

«Что делать? Куда итти? — продолжал размышлять Телегин, вертя в руках компас.— Возвращаться назад по своим следам? Следы можно обнаружить только местами, где проходил по грязной, топкой почве».

И вдруг он вспомнил: в Москве говорили, что наша база почти вплотную примыкает к Любаньскому партизанскому району с юга. Он встал и двинул­ся в северном направлении.

Двенадцать суток Телегин бродил по безбрежным зарослям огромного Булева болота и в районе заня­того гитлеровцами бывшего совхоза «Сосны». К это­му пункту он вышел на крики петухов, но был об­стрелян противником, чудом спасшись от организо­ванной за ним погони, и снова блуждал по лесу и бо­лотам, пока не выбрался, наконец, к населенному пункту. Попалось стадо коров. Пастухом оказался подросток. Сначала мальчик увиливал от ответов и больше расспрашивал Телегина, но в конце концов решился и сообщил, что в деревне немцы давно не показывались, но скоро обещали быть.

Измученный, голодный, грязный и оборванный, «лесной человек» подошел к избушке, стоявшей на отшибе, и постучался. Хозяйка его впустила и, пригла­сив пообедать, стала не спеша собирать на стол. Сы­нишка хозяйки, повертевшись около гостя, незаметно исчез из хаты.

— Ты что же, паренек, один по лесу бродишь? От партизан или от немцев скрываешься? — осторожно спросила хозяйка.

Валентин не спешил с ответом. Продолжая жад­но глотать картошку с молоком и ржаным хлебом, он раздумывал: что же — сказать ей правду или об­мануть?

Пристально посмотрел на хозяйку. Простая на­ружность белорусской крестьянки, прямой и откры­тый взгляд. «Наша!» — решил Телегин и быстро про­говорил:

— Конечно, мамаша, от немцев скрываюсь, а не от своих.

— Ну, ежели от немцев ховаетесь, то это ничего... А то бог знает, теперь ведь у лесе всякие люди бро­дят, — женщина пристально посмотрела на гостя.

Телегин поблагодарил хозяйку и встал из-за стола.

В это время за окнами замелькали фигуры людей в немецкой форме. Женщина продолжала спокойно стоять у печи, искоса поглядывая на гостя. Валентин бросил на нее враждебный взгляд. На язык наверты­валось тяжелое ругательство.

— Сволочь!..— прорычал он, доставая гранату и захлебываясь от злости. Хозяйка не ответила.

Дверь с шумом отворилась, и в комнату влетело семь человек с автоматами.

— Руки вверх! — Телегин рванул зубами кольцо предохранителя и, выплюнув его под ноги вбежав­шим, поднял зажатую в руке гранату над головой.

Вошедшие растерялись. Некоторые опустили ору­жие и попятились назад. «Власовцы!» — мелькнуло в голове у Телегина.

— Ни с места! Иначе взрываю себя и вас! — крикнул он.

Все замерли. Действительно, стоило только Телеги­ну разжать руку, и граната взорвалась бы тут же в комнате, под ногами всех присутствующих. Один из стоявших у двери поднял кольцо предохранителя и протянул Телегину.

— На возьми и поставь на место,— проговорил он спокойно,

— Говорите, кто вы?—настойчиво потребовал Те­легин, продолжая держать гранату в том же положе­нии, и видно было, как мускулы его вытянутой руки дрогнули, готовые разжаться.

— Мы... мы партизанская разведка... А кто ты?

— Чем вы это докажете? — не отвечая на вопрос, снова спросил десантник.

— Как чем, вот хозяйка подтвердит...

— Ну, это не доказательство, Партизанская разведка,— передразнивая, раздраженно повторил Те­легин.— Двадцать человек одного в хате берете? Раз­ведчики!

— А ты не горячись, если наш, советский...— при­миряющим тоном сказал один из одетых в немецкую форму,повидимому старший.— Немцы дня три назад здесь на парашютах власовцев к нам выбросили. Од­ного мы поймали, двоих батинцы сцапали. Такие сво ­ лочи, что голыми руками не возьмешь...

При слове «батинцы» Телегин вздрогнул и чуть не выдал себя, но решил продлить объяснение, чтобы окончательно убедиться, что перед ним свои.

— А кто такие батинцы? — спросил он, не опуская гранаты.

— Вот видишь, ты и про батинцев не слыхал, а партизанам допрос учиняешь,— ответил старший из партизанской разведки.

— Я-то не слыхал?.. Я сам батинец, а кто вы?

— Да мы уже сказали, что партизаны...

— Этого мало,— не успокаивался Валентин.— На­зовите кого-нибудь из командиров отряда Бати.

Ребята переминались с ноги на ногу, перегляды­вались, нужной фамилии не подвертывалось.

— Да хватит тебе, сынок, их мучить-то,— вступи­ ла в разговор все время молчавшая хозяйка.— Два человека из батинцев дней десять назад здесь были и ночевали у меня. Одного-то, что повыше ростом, Сашкой зовут, будто адьютантом при Бате состоит. Какого-то парашютиста Вальку разыскивали.

Валентин готов был броситься на шею этой пре­красной, как ему теперь показалось, женщине и рас­целовать ее.

— Так ты, мамаша, этих людей знаешь? Они дей­ствительно партизаны? — спросил Телегин, указывая на людей у порога.

— Ну, а как же, милый, не знать-то? Чай, сама за ними Ваську посылала, когда тебя обедать-то уса­живала.

Один из партизан подал кольцо со шпилькой. Ва­лентин, не разжимая руки, осторожно вставил чеку на место и зубами разогнул усики.

— Ну, значит, к своим попал! — облегченно и ра­достно вздохнул он.— Я и есть тот Валька, которого адъютант Сашка Шлыков разыскивал.

— Во, во, Шлыков, фамилия адьютанта Бати и есть,— подтвердила хозяйка.— Шлыков. Значит, это они тебя разыскивали? Вон ты какой, оказывается?! Так они, бедные, все обошли, с ног сбились... — про­говорила обрадованная таким исходом женщина, подходя и рассматривая с ног до головы Телегина.

— А ты, мамаша, извини меня. Я тебя, кажется, оскорбил малость, — обратился Валентин к хозяйке.

— Да за что же, сынок, извинять-то? Если ты по­думал, что я немцев позвала... Так как же не оскорблять после этого?!

Валентин обнял женщину и крепко поцеловал, как мать родную.