Картина первая

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Голос автора. Зверь убивает зверя зубами или когтистой лапой. Человек научился убивать человека на расстоянии. Расстояния увеличивались. Сперва дротик, стрела. Потому пуля, снаряд. Ни сила, ни ловкость больше не спасали человека от человека. Когда он научился сбра­сывать на города бомбы, уже не армия воевала с ар­мией — люди истребляли людей. Все же часть детей, женщин и мужчин выживала, и новые поколения про­должали жизнь. Это было до той поры, пока человек не изобрел Бомбу, От Которой Спасения Не Было. Отныне счастлив был тот, кто погибал сразу, опаленный осле­пительной вспышкой, раздавленный обрушившимся до­мом. Остальные умирали мучительно. Тело разрушалось медленно, но неотвратимо. Мир поверил в древнее про­рочество, задумался о конце света. Любая злонаме­ренность, любая случайность в мгновение могли уничто­жить всю жизнь на планете. Люди еще верили в разум, но они слишком близко подошли к пропасти. И люди начали осознавать простую истину: можно дружить, можно враждовать, но пока на земле затаилась Бомба, От Которой Спасения Не Было, ее надо уничтожить. Друзья и враги должны быть в этом едины. Иначе не с кем будет ни дружить, ни враждовать. (После небольшой паузы.) Не знаю, произошла ли эта история на самом деле, или она привиделась мне в кошмарном сне, но я обязан рассказать ее. Хотя бы для того, чтобы этого не случилось.

Возникает музыка спектакля. Нагромождение скал. Внизу — океан. То грозно бушующий, то ритмично накатывающий волны, то неслышный — как сейчас. В музыку вплетается далекий звук мотора. Катер приближается — звук нарастает, гремит, отраженный скалами. И вдруг смолкает. Пауза. Затем справа, вскараб­кавшись по камням, на огромной плоской площадке скалы, занимающей почти всю сцену, появляется Дороти.

Дороти (вниз). Эгей, Бил! Я здесь. Миленькое ме­стечко. Первозданный хаос. Не позавидуешь богу — из таких каменьев ему пришлось сотворить мир. (Громче.) Я говорю, не позавидуешь... (Махнула рукой.) Поднимайся. Отсюда все, как на ладони. Что? Конечно, кидай. Ловлю. (Ловит конец веревки. Перебирая его, поднимает нейлоновый мешок. Отвязывает его, бросает конец веревки вниз.) Ты самый великий оригинал. Б и л. Просто чокну­тый — вот ты кто. (Поднимает второй мешок.) Выбрать для пикника такое местечко посреди океана!

На скалу поднимается Б и л. Прикрепленный к ремешку, на груди у него болтается диктофон.

(Нажав кнопку на диктофоне, высокопарно.) Приветствую тебя, о Бил, на самом необитаемом из всех необитаемых островов мира. (Прошла налево, заглянула вниз.) Подне­бесье!. Я по- прыжкам в воду в школе без пяти минут чемпионка, а отсюда бы не рискнула. (Билу, который тоже подошел к краю скалы.) Теперь для потомства скажи что-нибудь значительное ты.

Б и л. Нельзя долго смотреть в пропасть без того, чтобы пропасть не отразилась в твоих глазах.

Дороти. Здорово.

Б и л. Немецкий философ Фридрих Ницше. А теперь я не для потомства скажу — тебе. В таком глухом местечке главное что?

Дороти. Что?

Б и л. Не ссориться. Запомни.

Дороти (повращала пальцем над головой). Готово.

Б и л. Запомни с первого раза. Пожалуйста. Одну вещь я вбивал в твою головку трижды. И сказал: четвертого раза не будет.

Дороти (легкомысленно). А, это насчет того, чтобы не называть тебя чокнутым? Но что тут такого — чокнутый? Слово, и все. Я и про мать так говорю. Это когда она внушает: «Держись от Била подальше, покуда он тебя не затащил в постель». Так ей и говорю: «Чокнутая ты».

Б и л (орет). Четвертого раза не будет!

Дороти (не сразу, улыбнулась). Главное — не ссо­риться. Это я с первого раза усекла. (Поцеловала его в щеку.) А вообще-то здесь даже симпатично. Этот камень вместо скамейки сойдет. И на сколько же мы уплыли от родимого пляжа?

Б и л. На двести миль.

Дороти. Прогулочка. Если обратно столько же пилить, мамочка — чокнутая моя — до утра не уснет. Ну, скажет, точно — из чужой постели вывалилась. Добился, скажет, своего чертов Бил.

Б и л. (в диктофон). Прибыл на остров в двенадцать часов пятнадцать минут. Начинаю отсчет. До конца света осталось двадцать часов сорок четыре минуты.

Дороти. Насчет конца света не поняла.

Б и л. Это для потомства. Придет время — поймешь.

Дороти. О! О! До чего же ты любишь многозначи­тельно вещать. Все-таки надо было предупредить. Хва­тятся — решат, утонули.

Б и л. Плевать. (Прошел на авансцену, внимательно рассматривает часть острова внизу.)...

Дороти. Ты мою мамочку не знаешь. У нее чуть что — сердечный приступ. Она в муже разочаровалась, всю любовь на меня перенесла.

Б и л. От сердечных приступов я ее избавлю.

Дороти. Как?! Замуж возьмешь? Тебе восемнадцать, мне шестнадцати нет. А еще у вас, у магнатов, как у королей — женятся по выгоде, а не по любви. Нет, правда, может, сразу обратно махнуть? Искать начнут.

Б и л. Не найдут. Тут рифы кругом. Ни один не сунется.

Дороти. А ты?

Б и л. А мне один рыбачок проход показал.

Дороти. Винченцо, что ли? Не пойму, зачем ты свя­зался с ним. Что у него, что у его дружка личики — жуть.

Б и л. Простите, миледи, забыл посоветоваться, с кем мне дружить.

Дороти. Это уж точно — забыл. Они же старики. Вдвое старше тебя. Им дружба с тобой для престижа нужна. Используют тебя, дурачка.

Б и л. Кто кого использует, не тебе судить.

Дороти. Полицейские вертолеты поднимут — най­дут. Белый катер только слепой не углядит. Отчаливаем, а?

Б и л. Не дергайся.

Дороти. Слушаюсь, мой генерал. (Подходит, обни­мает его, нащупывает в нагрудном кармане коробочку.) Уже в каждом кармане по шприцу лежит?

Б и л. Положи обратно.

Дороти. А если ее в океан?

Б и л. (орет). На место, сука! Второй раз говорю! (Спокойно.) Вот так. Прости. Если знаешь, что разо­злишь — не нарывайся.

Дороти. Ладно, проехали, дело твое. А я матери клятву дала: хотя бы до шестнадцати ни наркотиков, ни
порнухи — нормальная жизнь.

Б и л. (ласково). Дурочка. Чем гордишься? Ведь клят­вопреступница ты.

Дороти. Насчет второго не считается. Ты меня в невменяемом состоянии получил.

Б и л. Это как?

Дороти. Роскошью оглушил. Я такую спальню и ван­ную только в киношке видела. Стою голая — сразу в трех зеркалах, ахнула, до чего красиво. Не для меня ж одной, думаю, бог эту красоту сотворил.

Б и л. Хочешь сказать, отношение ко мне ни при чем?

Дороти. Ни при чем.

Б и л. Мамаше своей расскажи. Том-красавчик тебя облапил — ты ему апперкот. Хочешь, скажу, почему де­лаешь вид, будто я для тебя приключение — и все?

Дороти. Ну?

Б и л. Боишься. Скажешь, у тебя со мной по любви, а я не поверю. Подумаю: польстилась на сынка великого босса Чармерса, а врешь про любовь.

Дороти. Ты меня сюда затащил отношения вы­яснять?

Б и л. Нет.

Дороти. Тогда давай на океан поглядим, потом по­жуем и поплывем. Слышишь? Опять в дверь колотит. Всерьез принялся — расшибет. Нет, все равно не понимаю, зачем ты приятеля в каюте закрыл.

Б и л. И не понимай. И это дело мое.

Дороти. Конечно, твое. Я когда на катер прыгнула, он уже под щеколдой сидел. Будто раб в трюме.

Б и л. (небрежно). Привязался: прокатиться хочу. Го­ворю: «Ступай в каюту, замри и в иллюминатор смотри. Я хочу с Дороти прокатиться наедине. Штурвал, она и океан».

Дороти (помолчав). Не сходится. Про приятеля. Он твоего имени не знает. Он кричал: «Эй, подонок, как тебя там — открой!»

Б и л. (тихо и спокойно): Когда я говорю приятель, зна­чит, приятель. Мне верить надо. (Неожиданно выворачи­вает ей руку.) Поверила? (Орет.) Поверила, дрянь?

Дороти. Поверила, отпусти. Глаза у тебя блестят. Называется «лихорадочный блеск». Как тогда.

Б и л. Как — когда?

Дороти. Когда с Джимом. И не смей меня за руку

хватать. Я тебя не боюсь.

Б и л. Боишься.

Дороти. Нет. Жалею. Потому что чокнутый. Чокнутый! Чокнутый! Слышал? И потому, что втюрилась в тебя. Как дура. Это я здесь на камнях говорю. Вдали от виллы твоей. А теперь давай помолчим.

Пауза.

Б и л. Дороти.

Дороти. Ну?

Б ил. Давай, чтобы мир и любовь.

Дороти. И в человецех благоволение? Давай.

Поцелуй.

Б и л. Одну вещь покажу. Раскрой этот мешок. До­ставай.

Дороти достает из мешка и разворачивает белый флаг, на котором красными буквами вышито — «Бил Первый».

Дороти. Армию, что ли, в походы водить? Бил Первый — это кто?

Б и л. Догадайся.

Дороти. Король какой-нибудь. Или царь.

Б и л. Мимо. Бил — это я.

Дороти. А первый? Папаша твой? Ты же в честь

него Бил.

Б и л. Папаша мой Бил Последний. Последнее дерьмо. Ему день жизни остался — жалею, что этого ему в глаза

не сказал.

Дороти. Ой, он что, заболел?

Б и л. Еще нет. Но никуда не денется. Вместо меня всевышний ему в глаза плюнет, погонит жариться в аду.

Дороти. Ну, вот не люблю я, не люблю, когда даже в шутку так про отца. (Любуется флагом.) Красиво. Выходит, ты свое остроумие проявил, сам себя в Первого произвел?

Б и л. Выходит, так.

Дороти. На катере под ним вдоль пляжа пройти — все девчонки от зависти, как мухи, перемрут.

Б и л. Я думаю его над этим островом водрузить. Как тебе идея?

Дороти. Ты уже и остров купил?

Б и л. Считай, что купил.

Дороти. Тьфу! Вот за что я вас, богачей, не терп­лю. Считаете, все на свете продается, все можно купить.

Б и л. Так оно, детка, и есть.

Дороти. Черта с два. Меня не купить.

Б и л. Купил.

Дороти. Меня?!

Б и л. Тебя.

Дороти. Да я хоть цент за полгода взяла? Я в баре за пиво и то расплачивалась сама.

Б и л. Вот этим я тебя и купил. Тех, которые без гордости, покупают за деньги. А гордых, вроде тебя, тем, что ты ни цента не берешь. К богатству у тебя тоже пре­клонение, что у всех. Только ты ему поклоняешься наоборот. Тем, что свою независимость показываешь.

Дороти. Сам додумался? Или тоже у философов под­цепил?

Б и л. Сам.

Дороти. (засовывает флаг в мешок). Проголодалась. Еду доставай.

Б и л. (не сразу). А что если не торопиться? Если ты на этом острове поживешь?

Дороти. Я?!.

Б и л. Вместе со мной.

Дороти. Спятил? Сколько? День? Два?

Б и л. Полгода. Год. Может, пять.

Дороти (смеется). Не выйдет. Одичаем. Будем, как обезьяны, по лианам прыгать. Только тут для нас и лиан не припасли.

Б и л. А вдруг да не одичаем?

Д о р о т и. А не одичаем, так все равно с голоду по­мрем. Через месяц на этой скале два скелета будут сидеть. Ты да я. Костяшками щелкать на ветру. Челюстя­ми. (Изображает.) «Я люблю тебя, Дороти».— «Я люблю тебя, Бил».

Б и л. Ладно. Отложим разговор. (Громче.) Разговор отложен в двенадцать часов двадцать шесть минут.

Дороти. Ты что же, этот бред на пленку писал? А ну, Бил, погляди мне в глаза. Не отворачивайся. Отве­чай — что у тебя на уме?

Б и л. В данную минуту — термос с холодным чаем и еда. Сооруди пикничок.

Дороти. Хорошо, сооружу. Только если ответишь на. вопрос. Кто там под щеколдой сидит?

Б и л. Не твое дело. (Орет.) Не твое дело! (Спо­койно.) Я не обязан все даже тебе говорить.

Дороти.. Не ответишь — мешок с едой в океан по­летит.

Б и л. Ну гад там сидит. Гад! Тебе до него что? Следит он за мной. Два дня следит. Пристрелить бы его. А я по­жалел.

Дороти. Зачем ему за тобой следить?

Б и л. Этого я с ним обсуждать не стал. Я его на катер заманил и на щеколду закрыл. Пускай за океаном в ил­люминатор следит.

Дороти. А может, он этот — из клиники? Персонал?

Б и л. Не знакомился.

Дороти. Может, тебе опять нервишки пора подле­чить? Если хочешь, могу там рядом с тобой пожить. Вдвоем веселей.

Б и л. Дура! Да я же нормальнее всех на этой земле. И суток не пройдет — докажу.

Дороти. Докажешь кому?

Б и л. Тебе. И себе. Не прислушивайся. Стучит и стучит. Санитар он. Оттуда. Страшилище — во! — бегемот. Ду­маешь, о здоровье моем беспокоится? Продажная тварь. Там он мне тайком порошки таскал. Меня ломает, а он дер­жит пакетик передо мной и ждет, пока я чек подпишу.

Дороти. (подходит к краю скалы). Господи! Бил! В катере течь!

Б и л. (не оборачиваясь, спокойно). Свалишься. Отойди.

Дороти. Корма в воде. Опрокинется!

Б и л. (так же). У отца яхта есть, обещал подарить.

Дороти. (подбегает к Билу). А-а, тот же блеск! Когда ты Джима к бамперу привязал. Подонок! Бежим вниз!

Б и л. (так же). Представляешь, а если бы мы на катере были. Сидим в каюте, а он кувырк — и конец. Яхта устойчивее. И шлюпка на ней есть.

Дороти. Очнись! Там же человек тонет!

Б и л. Не суетись, детка. Все равно не успеть. Ты что?!

Дороти (стаскивает джинсы). Попробую успеть.

Б и л (окликая). Дороти!

Дороти. Да? (Поднимает голову, видит в руке у Била небольшой пистолет.) Ясно. Выходит, ты меня в заложницы берешь? За смерть того, кто под щеколдой сидит? Утонет — отпустишь? Так?

Б и л. (преграждает ей путь). Я твою жизнь спасаю. Ра­зобьешься. Или от страха помрешь. Раньше, чем до воды долетишь.

Дороти. От одной смерти хочешь меня другой спа­сти? Пулей? Нет, Бил, стрелять ты не станешь. Я не Джим. Мою голову о дорожные камни не расшибешь. Собаку и другую можно купить. А я у тебя одна. Кроме меня, дуры, кто станет тебя терпеть. А теперь отойди. Мне разбе­жаться надо. А ну, чокнутый, я кому говорю! Отойди!

Помедлив, Бил делает два шага в сторону. Дороти разбегается, прыгает. Бил в ужасе закрывает глаза.

Как и в конце каждой из восьми картин, сцена погружается в темноту.