Из «Пискаревского летописца». О царьстве еретика дьякона-розстриги Гришки Отрепьева

О царьстве еретика дьякона-розстриги Гришки Отрепьева. <...> В лета 7111[175], попущением божиим и наветом вражиим, за грехи наша, восташа некий юноша именем Гришка, роду детей боярских Отрепьевых, от града Галича и прииде в Костромской уезд, во обитель Живоначальные Троицы на Железной Борок, ко Иякову с[в]ятому. И в том мана­стыре постригается, и пребыша ту три лета. И оттоле иде к Москве, в Чюдов манастырь. И ту пребываша и безмолвоваше года два, и дьяконского чину сподобляетца. И после того почал бражничать и многая грехи творить. И злего безчиния из манастыря выбили вон. И он опять прииде на свое обещание: к Троице на Железной Борок и, побыв мало, прииде опять на Москву и нача бити челом патриарху Иеву, чтобы его пожаловал: велел ему быти у собя, книги писати. И патриарх Иев пожаловал: велел ему жити у собя, и в книгохранительницу ходити, и книги чести, и с[в]ятых отец жития составляти, и почал его больма жаловати. И познаша его многие от вельмож: бояре и дворяне, и стольники, и чашники за ево книжное сказательство. И сказаше про него патриарх Иев всем властем: митропалитом и архиепискупом, и епискупом. И рече ему Варлам митропалит Ростовский: «Что, гос[п]одине патриарх Иев, такова вора похваляешь: второй будет Арей еретик». И не по многих днех познаша его еретичество, что во многие книги отческие плевел сеет. И изымаша его, и даша за пристава, и от приставов утече. И прииде к царице Марфе в мана­стырь на Выксу с товарищем своим, с некоим старцом, в роздранных в худых ризах. А сказаша приставом, что пришли с[в]ятому месту помолитца и к царице для мило­стыни. И добились того, что царица их к себе пустила. И, неведамо каким вражиим наветом, прельстил царицу и сказал ей воровство свое. И она ему дала крест злат с мощьми и с камением драгим сына своего, благовернаго царевича Дмитрея Ивановича Углецкого. И оттоле Гришка Рострига поиде в северские грады и, попущением божиим, наветом вражиим, скиня с себя иноческий образ и облокся в мирское одеяние, и нача мяса ясти и многие грехи творити. И прииде из северских градов в Киев ко князю Адаму Вишневецкому, и ту у него стал пребывати, и сказался царевичем Дмитреем Углецким, и крест с мощьми ему показал, и сказал, вражием умышлением, как его бог ублюл на Углече, а в его место бутто убили попова сына. И князь Адам Вишневецкой поехал х королю в Литву и ево взял с собою. Король его распрашивал, и он ему сказал то же. И король ево вельми по­чтил и одарил, а воинских людей и казны не дал. И он, умысля, прельстил великого пана Сердомирскаго воеводу Юрья Мнишка и назвал его себе отцом, и зговорил у него за дочерь женится, за девку панью Марину, и запись ему на себя дал своею рукою; а Сердомирской ему на собя против запись дал: что ему дочь своя за него дать по греческому закону, как он будет на Московском государьстве. А по их закону в Литве женился и с нею жил немалое время. Да он же, Гришка Рострига, вражиим научением, разболелся и лежал неделю, не ел. И призвал к себе попа и на духу сказал, что он прямой царевич Дмитрей. И с того времяни наипаче король его учал чтить и любить, и все паны. И стал ему Сердомирской помогати казною, и он стал тою казною наймовать литов­ских людей воинских. И пришел в северские городы и от­писал х казаком, что он царевич Дмитрей Углецкой, а в его место убили попова сына. И казаки к нему пришли, и он стал силен литовскими и рускими людьми. И прииде наперед к Манастыреву и Манастырев город взял. И Чернигов взял, и воеводу князя Ивана Татева. А Путимль ему здали и воеводу Михаила Салтыкова при­вели. И многие северские городы почали здаватца и вое­воды, и дворяне, и дети боярские, и всякие служилые жилецкие люди почали к нему отъежати. А он стал жаловать великим жалованьем и прельщает всяческии, а сказы­вать стал, как бог избавил от смерти, а вы его место убили поповича. И царь Борис послал противу его великую рать: бояр и воевод, Мстисловского с то­варищи, со многими людьми. И оне пришли в Северу и стали противу его стояти и битца безпрестанно, и кровь проливати за православную християнскую веру. И под Добрынями побили его на голову, и струп лежал на семи верстах стеншися, а в ширину на большое стрельбище. И оттоле побежал в Путимль. И воеводы пошли под Кромы. И под Кромами стояли много времяни и кровь проли­вали безпрестанно. И в то же время не стало царя Бориса скорою смертию, и сын ево, царевич Феодор Борисович, прислал окольничева Петра Басманова приводити ко кресту на свое имя бояр и воеводу, и дворян, и детей боярских, и всяких служилых и жилецких людей. И многие стали крест целовать, а иные враждовати, а креста не целовати. И в то же время резанцы Ляпуновы [и] иные многие с товарыщи заворовали, и бояр и воево­ду переимали и перевязали и, ко кресту приведши, к вору, к Гришке Ростриге, в Путимль послали: бити челом ото всей земли. И от того времени все почали грады к нему отступати, и крест стали целовати: бояре и дворяне, и дети боярские, и всякие служилые и жилецкие люди. Да он же, Гришка Рострига, послал к Москве дву дворянинов: Гаврила Пушкина да Наума Плещеева. И оне приехали к Москве да стали в Красном селе, и по­чали грамоты Ростригины честь к бояром и к дворяном, и детем боярским, и к гостем, и к торговым людем, и ко всем москвичем, что он прямой царевич и иные многие воровские статьи, чим бы ему Москва доступити. И красносельцы всякие люди тех дворян взяли и привели на молебное место, и велели грамоту честь п[р]ед всем народом. И чернь вся, и дворяня, и дети боярские, и всякие люди москвичи царицу Марью и сына еи, царе­вича Феодора, изъимали и за приставов дали, и послали на старой Борисовской двор. И всех Годуновых переимали, за приставов дали, а бояр и окольничих, дво­рян и приказных людей, и детей боярских, и гостей, и тор­говых людей и всех москвич ко кресту привели. И кто не удивитца такому великому чюду? А как он пришел на Тулу, и почали к нему с Москвы приежжати бояре и дво­ряне, и чашники, и стольники, и всякие люди на Тулу и в Серпухов. И того же времяни прислал Гришка Розстрига к Москве бояр князя Василья Васильевича Голицына да князя Василья Михайловича Масальского, да дьяка Богдана Сутупова и велел царицу Марью и сына еи, царевича Феодора, задавити, и положили [в] Варсунофьеве монастыре на Москве. А дочь ее, царевну Аксению, ругавши, велел постричь у князя Владимера Масальского на дворе и велел еи сослать на Белоозеро, к Воскресенью Христову в девич монастырь в Горы. А Годуновых всех и весь их род, и другов их ве­лел розослати по дальним городом. А Семена Годунова велел задавити. И не по многом времени пришел сам Рострига Гришка Отрепьев к Москве лета 7113[176] июля в 18 де[нь], в четверг, а с ним многия бояре и дворяне, и дети боярские, и литва, и немцы, и казаки. <…>

Пискаревский летописец // Материалы по истории СССР. –

М.: Изд-во АН СССР, 1955. - Вып. II.– 110-113