Действия, противоположные перечисленным выше, естественно способствуют снижению и устранению мышечных напряжений. 13 страница

Акцентуации характера проявляются в особых способах построения отношений человека с окружающим миром и своем особом, неповторимом характере его переживания. Типы акцентуаций характера, на основе исследований К. Аеонгарда и Н. Шмишека, могут быть представлены следующим образом.

Гипертимный тип отличается живостью темперамента, общительностью, предприимчивостью, склонностью к юмору. Хорошее настроение сочетается с таким же хорошим здоровьем, высоким жизненным тонусом, цветущим внешним видом. У них всегда хороший аппетит и здоровый сон. В норме — это удачные предприниматели и общественные деятели. Однако легкомыслие как продолжение достоинств этого типа может приводить к рискованным авантюрам, от которых могут пострадать окружающие.

Застревающий тип — особо чувствителен к обидам и огорчениям, склонен поэтому к задержке и накоплению сильных отрицательных эмоций. Отсюда мстительность, отсутствие способности «легко отходить» от обид. При акцентуации наблюдаются заносчивость и самоуверенность при успехе, честолюбие и непреклонная уверенность в своей правоте, душевная холодность и деспотизм к зависимым от него людям. Озабоченность идеями, в которых сочетаются мнительность и подозрительность со стремлением к признанию. В связи с этим проявляется настороженность и недоверчивость по отношению к людям.

Эмотивный тип — отличается мягкостью, добросердечием и глубиной переживаний. Легко прощают недостатки другим и первыми идут на примирение в конфликтах. Любят ухаживать за животными и растениями. Эмотивные дети при просмотре печальных фильмов и прослушиваиии таких же сказок начинают плакать. Из- за своей душевной ранимости могут становиться «козлами отпущения», т.к. не умеют постоять за себя.

Педантичный тип — склонность к усиленным размышлениям, постоянной самопроверке своих действий. Пупкпуален, аккуратен, большое внимание уделяет чистоте и порядку. В выполнении работы нетороплив, усидчив, ориентирован на высокое качество работы и особую ее точность. От этого проистекают постоянное сомнение в своих действиях и отсутствие уверенности в себе. Болезненно реагирует на нарушения порядка, из- за чего могут возникать конфликты с окружающими.

Тревожный тип проявляет пугливость и боязливость. Представители этого типа не любят шумных компаний и игр, часто испытывают робость и застенчивость в новой обстановке. Плохо чувствуют себя во время экзаменов и проверок. У них рано формируются чувство долга, ответственности и высокие моральные принципы. Непереносимость насмешек сопровождается неумением постоять за себя при несправедливых обвинениях. Чувство собственной неполноценности стараются компенсировать в тех видах деятельности, где могут раскрыться их природные способности.

Циклоидный тип — люди с периодическими сменами настроения от упадка и апатии в депрессивной фазе до бурной энергичности в гипертимной. У типичных циклоидов фазы изменения состояния обычно длятся три недели с индивидуальными вариациями этого срока в большую или меньшую сторону.

Демонстративный тип. Главная черта этого типа — беспредельный эгоцентризм, стремление постоянно находиться в центре внимания к своей особе, жажда общественного признания, восхищения, сочувствия, удивления, склонность к позерству и самовосхвалению. Фантазирование и лживость при этом очень часто имеют место. Не выносят, когда в их присутствии хвалят кого-то другого, но не его самого. Внешняя эмоциональность на проверку оказывается отсутствием глубоких чувств и подлинных переживаний. Обладают патологической способностью к вытеснению, т. е. могут полностью забывать о своих неблаговидных поступках. Любую свою ложь воспринимают как правду и не осознают того, что лгут, бывая при этом внешне очень убедительными.

Возбудимый тип — отличается трудностью регулирования своего поведения. Вспышки раздражительности и гнева могут возникать по самому незначительному поводу. Развитие мышления и речи отстает от нормы, поэтому имеются трудности в обучении. Слабая развитость интеллектуальных и социальных навыков при внутренней заряженности агрессией нередко приводит таких людей на путь преступления. В состоянии затишья обычно угрюмы и нахмурены, в состоянии аффекта — тяжело бранятся и дерутся.

Дистимный тип — отличает пессимизм и мрачное восприятие, депрессивные переживания и обвинения в адрес себя и окружающего мира. В беседе немногословны или молчаливы. Большую часть времени угрюмы и неприветливы. Все эти свойства характера еше более усиливаются под влиянием негативной реакции на них со стороны окружающих.

Экзальтированный тип — отличается высокой чувствительностью и бурной восторженной реакцией на события окружающей жизни. Тонкие переживания, связанные с увлечением искусством, красотой природы, поисками красоты и смысла жизни, приводят к тому, что людей этого типа много среди художников, музыкантов и поэтов. Переполненность чувствами, естественно, требует разрядки, что и осуществляется в процессе художественного творчества. С другой стороны, люди этого типа могут легко впадать в отчаяние и разочаровываться при встрече с жизненными трудностями.

Все эти черты и особенности личностных свойств находят свое специфическое преломление в жизни и творчестве различных музыкантов. Еще Антон Рубинштейн говорил о том, что не может быть у двух одинаково хороших, но с различным темпераментом музыкантов одинакового мнения относительно исполнения и понимания музыкального произведения. Темперамент и развивающийся на его основе характер неминуемым образом накладывают свой отпечаток не только на повседневное поведение музыканта, но и на все его творчество, включая создание, интерпретацию и восприятие музыки.

Рассмотрим это на примере жизни и творчества двух выдающихся представителей эпохи романтизма — Шопена и Листа.

Попытаемся понять, как факторы интроверсии и экстраверсии определяли черты их личности, творческие устремления, оценки и вкусы, особенности их творческого (композиторского и исполнительского) стиля.

Шопен и Лист

Нетрудно догадаться, что Шопен был музыкантом интровертированного склада. Лист— экстравертиро- ванного. В течение длительного периода времени Шопен и Лист были близкими друзьями. Каждый из них находил в другом недостающие в себе качества.

По воспоминаниям современников Шопен был очень чувствителен, хрупок и раним. Своих слушателей он подкупал тонкостью и поэтичностью исполнения, мягкостью звучания инструмента. Шопен был склонен к меланхолии, и это свойство его характера проявилось во многих его сочинениях — мазурках, балладах, ноктюрнах. Не любящий больших, многолюдных аудиторий, Шопен в полной мере раскрывался только в игре перед небольшим количеством близких друзей. «Большие залы парализуют меня», — признавался он в одном из своих писем.

Однажды на одном из вечеров, где Шопен и Лист играли вместе, Лист сыграл один из ноктюрнов Шопена, Шопену исполнение не очень понравилось и он высказался примерно в том духе, что чем так играть его сочинения, так лучше их совсем не играть. Тут же Лист играет один из виртуозных этюдов Шопена, чем приводит всех присутствующих, в том числе и самого Шопена, в полное восхищение. «Я не гожусь для того, чтобы давать концерты, — говорил Шопен Листу. — Но вы, вы к этому призваны, ибо в случае, если вы не завоюете благосклонности публики, у вас хватит сил поразить ее, потрясти, покорить и повести за собой» (2. С. 44).

Лист поражал воображение современников неистовой мощью своей игры. Друг Листа, знаменитый немецкий поэт Г. Гейне упрекал его в том, что его пальцы нередко «слишком бешено носятся по клавишам». Гейне называл Листа «Аттилой» — именем одного из предводителей воинственного племени гуннов, «божьим бичом всех эраровских роялей, которые трепетали при одной вести о его прибытии, а в настоящую минуту снова дрожат, истекают кровью и визжат под его пальцами, так что за них можно было бы вступиться Обществу покровительства животных».

Другой критик так отзывался о концерте Листа: «После концерта он стоит словно победитель на ноле сражения... покоренные фортепиано лежат вокруг него, порванные струны развеваются как... флаги побежденных, запуганные инструменты боязливо прячутся в дальних углах» (цит. по: 87. С. 137).

Аист был гениален в своем реформаторстве пианизма. Тем не менее Гейне как-то раз обронил по поводу его игры, что он либо играет гениально, либо гремит как пустой котел. «Грозы — моя специальность», — признавался Аист. И если Аист покорял слушателей мощью своего исполнения, то Шопен — тонким лиризмом, своим неподражаемым звучанием piano. Шопен требовал от своих учеников, чтобы в их игре была «энергия без грубости». При этом резкий звук был для него невыносим. В своей известной книге о Шопене Аист говорил про него: «Он отвергал неистовую и необузданную сторону романтизма; ему были невыносимы ошеломляющие эффекты и безумные излишества» (105. С. 266).

Любимым композитором Шопена был Моцарт, в котором ему больше всего нравилось отсутствие грубости и вульгарности. Но другой музыкальный гений — Бетховен, при всем восхищении Шопена этим композитором, не вызывал в его душе восторженного отклика. Бунтарский и мятежный дух музыки Бетховена не соответствовал тонкой природе Шопена. Произведения Бетховена, по мнению Шопена, обладали «слишком атлетической структурой, какая была ему не по душе... Он находил, что страсть в них слишком близка к катаклизму...» (105. С. 26).

Проявление черт интровертированности мы можем видеть и в отсутствии в творчестве Шопена программных произведений, в то время как у Листа программной музыки очень много. Это объясняется обращенностью интроверта-Шопена к миру собственных чувств и представлений и обращенностью экстраверта-Листа ко внешним впечатлениям. Образы поэтических, живописных произведений, скульптур, архитектура городов живо волновали Листа, и свои ощущения он с легкостью переводил на язык музыкальных образов. У Шопена к программным произведениям можно отнести только лишь его «Революционный этюд» соч. 10, № 12, да и это произведение получило свое название не от самого Шопена, а от его современников. Это можно объяснить тем, что, согласно некоторым предположениям, творческое мышление экстравертов опирается преимущественно на вторую сигнальную систему, т. е. слово, а творческое мышление интровертов — на первую, т. е. непосредственное чувство и ощущение.

Композиторы и исполнители интровертного склада, тяготеющие к полюсу слабости нервной системы, создают и играют много произведений мелкой формы. Шопен, Шуман, Скрябин, Чайковский были мастерами фортепианных миниатюр. Композиторы экстравертно- го плана тяготеют к монументальным оркестровым полотнам, требующим для своего воплощения большого напряжения сил. Но здесь нет правила без исключения. И Скрябин, и Чайковский являются авторами внушительных по своим размерам симфоний.

Если воспользоваться классификацией личности, предложенной К. Аеонгардохм, то мы можем отнести Шопена к астеническому высокореактивному типу, а Листа — к гипертимному, низкореактивному. Соответственно можно ожидать, что музыканты-исполнители соответствующего склада будут сильны в исполнении либо произведений Листа, либо Шопена.

Кроме черт астеничности мы можем найти в характере Шопена и психастенические черты, связанные с переживаниями различного рода страхов, сомнений и неуверенности в себе. Психастенические переживания, сомнения и неуверенность в музыке воплощаются через сопоставление быстро чередующихся эпизодов в медленных и быстрых темпах, мажора и минора, нюансов forte и piano. Подобные эпизоды мы встречаем в мазурках Шопена, его балладах, скерцо, вальсах.

В характере Листа, кроме гипертимности и экстраверсии, мы находим также черты истероидности, что проявлялось в описываемых современниками склонности Листа к демонстративности и некоторой позе в манере поведения. Считается, что принятие Листом сана аббата — проявление стремления привлечь к себе внимание окружающих.

Мы можем также отметить и некоторые паранойяльные черты в манере поведения и стиле жизни великого венгерского композитора. Это можно отметить на примере необычайного упорства и фанатичной преданности его идеалам искусства, что проявлялось и в беспредельном совершенствовании им своей фортепианной техники, и в его миссионерской деятельности музыканта-просветителя, и в смелой позиции в отношении защиты положения художника в современном ему обществе. Эти черты личности проявлялись и в передаче экстатических чувств (среди которых обозначения в нотах типа «грандиозно», «с неистовством» были отнюдь не самыми редкими), и в немыслимо быстрых темпах финалов его рапсодий, концертов, этюдов, и в манере его поведения на эстраде во время исполнения своих произведений, когда он поочередно играл на разных роялях, обращаясь к публике то с одной, то с другой стороны.

Оба — Аист и Шопен — были гениальными музыкантами, но каждый был гениален по-своему, каждый вносил свой неповторимый вклад в мировую культуру, идя своим собственным путем. Поэтому бессмысленно ставить вопрос: какой тип темперамента наиболее отвечает творческой профессии музыканта? Ответ здесь может быть таков: каким бы темпераментом от природы ни обладал музыкант, величина его вклада не зависит от этого темперамента. Потому что в истории музыки, как мы увидим в дальнейшем, было много творцов, обладавших самыми разными темпераментами.

Моцарт

Черты сангвинического темперамента, с выражен ными вместе с тем признаками истероидного типа, мы находим в личности Моцарта. В монографии немецкого музыковеда Германа Аберта о жизни и творчестве Моцарта (1) мы находим любопытные описания его характера и мировоззрения. Аберт отмечал отсутствие у Моцарта стремления формировать свое мировоззрение на философском фундаменте. Он не был склонен к философским размышлениям, его мировоззрение не было связано с какой-либо определенной философской системой взглядов. «Он не подгонял жизнь под определенную сумму принципов познания, а наоборот, был склонен проверять эти принципы жизнью» (1. Т. 1. С. 6). В центре картины мира Моцарта находился человек, и его искусство обогащалось благодаря его поразительному дару наблюдать людей. Это видно и из описательных характеристик, даваемых Моцартом в его письмах о встречающихся на его жизненном пути людях, и в его способности наделять персонажей своих опер живыми и выразительными чертами.

Исследователь отмечает также простодушие, доверчивость и даже беспомощность Моцарта в общении с людьми. Определенные черты подобного инфантилизма свойственны людям истерического склада, и эту детскую беззащитность мы можем видеть в характере Моцарта.

Доброта и высокая нравственность Моцарта, тесно связанные с его религиозными убеждениями, говорят об эмотивности, отзывчивости на чужие страдания, тонкости душевной организации. В своих музыкальных драмах Моцарт умел полностью вживаться в образ и переживания создаваемого им персонажа. Способность легко входить в образ, доверчивость, и в то же время умелое притворство — эти черты личности демонстративного типа оказываются очень ценными для сферы драматического искусства и обеспечивают необходимый успех на этом поприще.

Не лишен был Моцарт и черт психастеника, сознание которого разрывается от разного рода противоречий. Как отмечает Аберг, «ему нужно было воплотить в различных образах какой-нибудь драмы то, что таилось в противоречивых настроениях его души, расщепить свое Я на отдельные характеры» (1. Т. 1. С. 19). Моцарту удавались образы, «которые при всей их простоте часто обладали недостижимой многосторонностью». Сопоставление контрастных музыкальных образов, выражающих эту тенденцию, мы видим в моцартовских симфониях, сонатах, концертах.

Несмотря на то, что физическим здоровьем Моцарт не отличался, был невысокого роста, худым и довольно часто болел, особенно к концу жизни, по своей природе он был жизнерадостным и общительным, о чем может свидетельствовать не только по-особому просветленный характер его творчества, но и строки из его письма к отцу: «Все-таки никто из тех, кто меня знает, не может сказать, чтобы в обществе я был угрюмым или печальным. За блаженство сие я каждый день благодарю моего Творца и сердечно желаю того же каждому из ближних моих» (Там же. С. 26).

Это свидетельствует о выраженной экстравергиро- ванности Моцарта, обращенности своих переживаний, особенно в молодые годы, к окружающему миру, нахождении именно в нем источника для своего творчества.

Анализируя личность Моцарта, нельзя не сказать и об определенных психопатических чертах его характера. Патология характера Моцарта, аномальность его поведения в повседневной жизни обнаруживается в известной всем биографам Моцарта его склонности к ужасающему сквернословию, которая особенно усиливалась у него в моменты создания каких-либо значительных и крупных произведений. Сумасбродные шутки и пошлости Моцарта, по общему признанию, выходили далеко за рамки светских приличий. Тяга Моцарта к сквернословию была сродни тяги Пушкина к фривольным стихам и объяснение этому явлению в природе двух гениев найти довольно трудно. Моцарт вряд ли был психически больным человеком, но определенная акцентуация патологического свойства в нем, несомненно, присутствовала. Эту акцентуацию можно связать с уже упоминавшимися чертами инфантильности в личности великого композитора. Сестра Моцарта для выражения сути его натуры употребляла сравнение его с ребенком. Современники поддерживали это определение, содержащее в себе и восхищение, и скрытое порицание. Великий немецкий философ Шопенгауэр, говоря о природе гения, сравнивал его с большим ребенком. «Кто в течение своей жизни, — писал философ, — не остается до известной степени большим ребенком, а всегда представляет собою тип серьезного, трезвого, вполне положительного и благоразумного человека, тот может быть очень полезным и дельным гражданином мира сего, но никогда не будет он гением» (1. Т. 1. С. 414).

Вечным ребенком современники называли и великого немецкого поэта В. Гете, отличавшегося той же непосредственностью в отношении к жизни, что и Моцарт.

Чайковский

Черты меланхолического темперамента с присущими ему переживаниями грусти, склонностью к одиночеству, деликатностью и простотой в общении мы находим в личности Чайковского. Вот как сам композитор характеризует себя в письме к фон-Мекк из Парижа в 1879 г.: «Всю мою жизнь я был мучеником обязательных отношений к людям. По природе я дикарь. Каждое знакомство, каждая новая встреча с человеком незнакомым была для меня всегда источником сильнейших нравственных мук. Мне даже трудно объяснить, в чем сущность этих мук. Быть может, это доведенная до мании застенчивость, быть может, это полнейшее отсутствие потребности в общительности, быть может— ложный страх показаться не тем, что я есть, быть может, неумение без усилия над собой говорить не то, что думаешь (а без этого никакое первое знакомство невозможно), — словом, я не знаю, что это такое, но только пока я по-своему положению не мог избегать встреч, — я с людьми встречался, притворялся, что нахожу в этом удовольствие, по необходимости разыгрывал ту или другую роль (ибо, живя в обществе, нет ни малейшей возможности обойтись без этого), — и невероятно терзался. Повторяю, что об этом пришлось бы рассказывать и говорить ужасно много, и ужасно много смешного. Единственный Бог знает, сколько я страдал от этого. И если теперь я так спокоен, так счастлив, — то это именно потому, что я могу жить, по крайней мере здесь и в деревне, не видя никого, кроме тех, перед которыми я могу быть самим собою. Ни разу в жизни я не сделал ни единого шага, чтобы сделать знакомство с тою или другою интересной личностью. А если это случалось само собою, по необходимости, то я всегда выносил только разочарование, тоску и утомление... Обществом человека можно наслаждаться, по-моему, только тогда, когда вследствие долголетнего общения и взаимности интересов (особенно семейных) можно быть при нем самим собой. Если этого нет, то всякое сообщество есть тягость, и мой нравственный организм такой, что я этой тягости выносить не в силах... Да, я очень счастлив с тех пор, как могу прятаться в своей норке и быть всегда самим собою; с тех пор, как книги, ноты составляют мое всегдашнее и почти исключительное общество. Что касается собственно знакомства со знаменитыми людьми, — то я еще прибавлю, что по опыту додумался до следующей истины: их книги, их ноты — гораздо интереснее их самих» (186. Т. 2. С. 62 — 63)

Чайковский до смерти боялся публичных выступлений, никогда не выступал на публике как пианист, в течение долгих лег не мог заставить себя выйти к дирижерскому пульту и только к концу жизни, после смерти Антона Рубинштейна, бывшего бессменным дирижером его произведений, вынужден был это сделать. Поначалу дебюты были не совсем удачны, но в конце концов Чайковский приобрел необходимый опыт, сумел побороть природную робость и застенчивость и добиться блестящего дирижирования своими собственными произведениями.

Мысль о том, что интерес к его музыке, чего Чайковский страстно желал, параллельно с этим возбуждает у широкой публики и интерес к его персоне, была очень тягостна для композитора. «Стоит мне подумать, — писал он фон-Мекк 13 августа 1880 г., — что я на виду у публики... и меня тотчас берет тоска, отвращение и желание даже замолчать навсегда или надолго, чтобы меня оставили в покое» (186. Т. 2. С. 397 — 398).

Бывая за границей, Чайковский тяжело мучился из-за того, что его постоянно одолевали приглашениями на завтраки, обеды и ужины, и он никогда не мог оставаться наедине. Вследствие этого он чувствовал, по его собственным словам, такую усталость и тоску, что нередко, придя домой, плакал как маленький ребенок. «В тоске, которая гнетет меня, есть что-то болезненное, жгучее и в высшей степени мучительное» (цит. по: 143. С. 180).

Как эта манера и стиль поведения не похожи на поведение Листа, который чувствовал себя в большом обществе как рыба в воде и нисколько им не тяготился!

К интровертированности Чайковского и его склонности к меланхолии надо добавить и его необычайную эмоциональную впечатлительность, которая проявлялась в частых слезах и чувствах умиления при чтении художественной литературы. Чайковский искренне сопереживал героям художественных произведений, мог плакать над страницами произведений Шекспира, Толстого, Мопассана, Пушкина, Диккенса. Его живо волновали природа Италии и художественные галереи, которые он посещал, отмечая, однако, что в день надо бы просматривать не более двух художественных картин — иначе это было бы для него чрезмерно утомительным. Все это говорит о наличии меланхолического темперамента с сопутствующими ему быстрой утомля- емостыо, склонностью к уединению, общению с природой, книгой и миром собственных переживаний.

Рахманинов

Черты шизотимного типа мы находим в характере С.В. Рахманинова. Говоря о внешнем облике Рахманинова, отметим, что почти все знавшие его отмечали строгость выражения его лица, величественную осанку высокой фигуры, твердую, неспешную походку. Уже в молодости проявлялась шизотимная независимость Рахманинова от мнения окружающих. Так, на одном из ученических концертов в консерватории он исполнял свой Первый фортепианный концерт. Директор консерватории В.И. Сафонов, обыкновенно дирижировавший произведениями своих питомцев, особенно с ними не церемонился и бессердечно переделывал их композиции, внося поправки и сокращения. Учащиеся консерватории обычно не смели противоречить маститому мэтру и легко соглашались с его поправками и замечаниями. Но с Рахманиновым подобные вещи не проходили. Он не только категорически отказывался от переделок, но еще имел смелость останавливать директора консерватории, указывая ему на репетиции на неверный темп или нюанс. Незаурядный талант Рахманинова был настолько очевиден, что даже всесильный Сафонов вынужден был ему подчиняться.

Свойства шизотимной отгороженности от окружающих отмечают в своих воспоминаниях А. Дж. и Е. Сваны: «Как и обычно, Рахманинов казался несколько сдержанным, как если бы между ним и остальным миром существовала стена, — может быть, незаметная, но все же стена...» В дружеской обстановке эта «стена», которой композитор отгораживался от посторонних людей, разрушалась, и он становился другим человеком (44. Т. 2. С. 212).

Некоторые паранойяльные черты Рахманинова проявлялись в его принцииигьльности в отношениях с людьми, требовательности и строгости к своему композиторскому и исполнительскому мастерству. Тщательная отделка всего того, что Рахманинов сочинял и исполнял, упорство в достижении желаемого результата помогли ему внести большой вклад в мировую музыкальную культуру.

Россини

Черты жизнерадостного сангвиника с его неуемной любовью к жизни мы находим в творчестве Россини. «Великий и толстый маэстро», как его называл Мендельсон, мог искренне радоваться успехам как своих друзей, так и врагов, которых он никогда не воспринимал всерьез. В своей жизни Россини не имел жестоких внутренних разладов и конфликтов, не знал припадков хандры и самобичевания, что мы в изобилии можем найти в жизнеописаниях многих композиторов. Ничто не могло поколебать особой солнечности восприятия им окружающей жизни, которой пронизаны многие его сочинения.

Он твердо знал — если произведение терпит неудачу, то виноваты в этом либо публика, которая не смогла понять его музыкальных мыслей, либо он сам, если музыка была им написана без увлечения. А это, по его мнению, не являлось поводом для уныния. В случае провала Россини заказывал хороший ужин и мирно наслаждался им в обществе прекрасной дамы. «Мое отчаяние всегда отступает перед аппетитом!» — любил говорить неунывающий маэстро.

Отрывки из музыкальных сочинений, которые провалились на широкой публике, но были, по мнению Россини, удачными, не выбрасывались им, а переносились, причем неоднократно, в другие сочинения. «Не пропадать же хорошей музыке», — говорил Россини критикам, когда они находили повторы в его новых сочинениях. Мощная психологическая защита, выстраиваемая Россини перед неприятностями жизни в виде добродушного юмора, компании друзей и любовь к хорошей кухне помогали ему создавать светлую и радостную музыку с таким зарядом оптимизма, какой мы редко найдем у какого-либо другого композитора.

Выводы

Проявление музыкального дарования зависит не только от учителей, которые его воспитывают, и не только от природных задатков чисто музыкальных способностей. Многое оказывается связанным и с психодинамическими характеристиками личности, фундамент которых составляют врожденные свойства нервной системы. Классические типы темперамента разделяют всех людей на четыре большие группы, но в чистом виде эти типы встречаются довольно редко и существует большое количество взаимопереходов и взаимовлияний одних типов на другие. Более тонкую классификацию предложили К. Аеонгард и Н. Шмишек, чьи выводы сделаны на основе клинических исследований и наблюдений. Характер того или иного композитора неминуемо проявляется и выражается в его музыке.

Вопросы для повторения

• Какие существуют признаки классических типов темпераментов?

• Что представляют собой высокореактивные и низкореактивные люди?

• Как отражается в творчестве композитора его характер?

Рекомендуемая литературе

• Ненов Р. С. Психология. М., 1990.

• Аеонгард К. Акцентуированные личности. Киев, 1981.

• Стреляу Я. Роль темперамента в психическом развитии.

М., 1982.

ц 3. Эм оции________________________

Когда мы познаем окружающий нас мир, мы не только включаем в эту деятельность наши мыслительные процессы, но и наши чувства и эмоции, посредством которых раскрывается наше собственное, субъективное отношение и к миру, и к себе. Если чувство отражает устойчивое отношение к кому-то или чему-то, то к эмоциям относят конкретную форму протекания психического процесса переживания того или иного чувства. Например, чувство любви к человеку может проявляться в эмоции радости при встрече с ним и печали при расставании. Таким образом, чувство может проявляться в разных эмоциях.

Взаимоотношение эмоций и чувств

В процессе развития человека чувства появляются позже, чем собственно эмоции. Если эмоции преимущественно связаны с удовлетворением первичных потребностей, то чувства связаны с мировоззрением, отношением человека к самому себе, к другим людям, обществу в целом. Чувства развиваются и формируются в процессе общения человека с другими людьми, накопления им социального опыта. Чувство несет в себе значение, которое придает человек тому, что его окружает — другим людям, предметам, явлениям природы. Эти значения могут быть положительными, отрицательными и нейтральными. Придание того или иного значения происходит в момент оценки объекта с точки зрения его полезности и нужности для развития индивида и его личностного роста. То, что удовлетворяет какую-то потребность — например, вкусная еда, когда человек голоден, или выход в свет книги у человека, жаждущего общественного признания, — вызывает положительное отношение, положительные эмоции; то, что препятствует удовлетворению потребности, вызывает отрицательное отношение и негативные чувства.

Нередко встречается и противоречивость чувств — когда положительные чувства смешиваются с отрицательными. В этом случае говорят об амбивалентности чувства. Так бывает, например, при переживании чувства ревности, когда «любовь переходит в ненависть», или когда мать сердится на своего ребенка, которого очень любит.