Структура хозяйственной мотивации

Посмотрим, из чего складывается структура мотивов в хозяйственной деятельности, оговорившись, что под «мотивом» мы понимаем внутреннее побуждение к действию, его непосредственную ос­мысленную причину.

Экономическая теория, как правило, исходит из того, что участниками рынка движут преимущественно экономические интересы. При этом при просчете возможных последствий предполагаемого действия оцениваются прежде всего два параметра:

· полезность получаемого блага (настоятельность потребности в благе);

· затраты ресурсов, необходимых для получения блага.

Взвешивая два этих параметра, участник рынка пытается достичь максимума превышения полезности благ над стоимостью затрачива­емых ресурсов.

Следование экономическому интересу предполагает, что участник рынка обладает достаточной свободой выбора между альтернативными способами использования ресурсов. Но часто возникают ситуации, когда эта свобода существенно ограничена или даже полностью отсутствует. Причем ограничения возникают не только из противодействия других участников, стремящихся к реализации собственных столь же эгоистических интересов. Другим источником ограничений выступают культурно-нормативные схемы (cultural frames) — специфические социокультурные контексты, в которых происходит формирование способов действия^[105].

Культурно-нормативные схемы включают в себя:

· институциональные ограничения,

· ценностные ориентиры,

· социальные навыки.

Данные схемы являются, на наш взгляд, особым источником мотивации. О стимулирующей роли институтов мы уже говорили ранее. Добавим лишь то, что институты не являются для участника рынка сводом чисто внешних ограничений. Правила не только осваиваются в ходе их механического повторения, но и осознаются на содержательном уровне, становясь элементами внутренних личных побуждений, т.е. элементами хозяйственной мотивации. При этом следование правилу может в принципе совпадать с проявлением эго­истического интереса, но это вовсе не обязательно — правила могут быть нацелены и на сдерживание такого интереса. Многие правила устанавливаются вовсе не потому, что они полезны для участников рынка. Существуют закон или социальная норма, диктующие, как следует поступать просто в силу того, что «так принято»^[106].

Сходная ситуация складывается и с ценностными ориентирами — высшими идеальными стандартами поведения, распространяющимися на все основные формы деятельности. Они тоже могут действовать поперек экономических интересов. При этом ценности не всегда совмещаются с менее универсальными институциональными предписаниями. И хотя многие из них (скажем, заповеди «не убий», «не укради») подкреплены силой закона, они могут оказаться сильнее формальных правил и продолжают направлять поведение и там, где закон бездействует, а решения остаются на совести человека.
И наоборот, ценности могут отступать под напором сложившихся не­формальных правил. Если такие правила формируются, скажем, по принципу «кто сильнее, тот прав» или «деньги решают все», о высших ценностях вспоминают лишь с кривой усмешкой.

Еще один элемент культурно-нормативных схем — социальные навыки (social skills). Это выработанная способность следовать установленным правилам и побуждать других к их исполнению. Социальные навыки напрямую связаны со способностью к использованию разных видов капитала. Так, успешное следование сложным правилам возможно прежде всего благодаря накопленному человеческому капиталу (профессиональным знаниям и навыкам) и культурному капиталу (способности к социализации), а мобилизация сотрудничества других участников рынка в отношении данного правила обеспечивается ресурсами самых разных форм капитала — экономического (материальных ресурсов), социального (сетевых связей), политического (мобилизованных коллективных действий), административного (доступа к ресурсам) и символического (манипулирования оценками)^[107]. Вырабатываемые навыки использования разнообразных ресурсов — от прямого подкупа до силы убеждения — играют важную роль в формировании хозяйственных мотивов.

Добавим, что социальные навыки не только побуждают к действию, но и ограничивают число актуальных альтернатив. Участники рынка зачастую выбирают не тот способ действия, который наиболее эффективен в данных обстоятельствах, а тот, который ими лучше освоен. А поскольку навыки развиты не равномерно, многие варианты попросту выпадают из поля зрения.

При еще более жестких ограничениях свободы выбора преследование своекорыстного интереса и соблюдение правила отступают, замещаясь принуждением (coercion), которое понимается как безальтернативное подчинение человека внешним по отношению к нему условиям. Основой мотива в данном случае становится страх перед этими внешними условиями. Действие под давлением принуждения мы рассматриваем в качестве третьего принципиального источника хозяйственной мотивации, который часто несправедливо выпадает из поля зрения^[108]. В терминах К. Поланьи, он отражает переход от мотивации максимизации полезности, характерной для формальной экономики, к мотивации выживания, характерной для субстантивной экономики^[109].

Мы выделим в данном случае четыре формы принуждения в хозяйственной деятельности^[110]:

· правовое,

· силовое,

· экономическое,

· идеологическое.

Первая форма — правовое принуждение — выражает отношения подчинения закону (здесь принуждение тесно смыкается с формальными институциональными ограничениями). Как мы уже говорили, независимо от того, соответствует ли закон экономическим интересам или принятым нормам, он является формальным предписанием, обязательным для исполнения. И хотя соблюдение закона зачастую поддерживается лишь выборочными проверками, участники рынка не могут исключить возможность того, что, например, их предприятие будет закрыто в виду несоблюдения каких-то трудновыполнимых стандартов, что машины с товаром задержат для длительной проверки или что руководителю предъявят обвинение в уклонении от уплаты налогов. И чтобы не порождать лишних рисков, многие законы приходится соблюдать без всякой альтернативы.

Вторая форма — силовое принуждение — связано с угрозами насильственных действий (в том числе прямого физического насилия). Оно пересекается с правовым принуждением, но нередко выскальзывает за его пределы. Например, в офис того или иного участника рынка может неожиданно ворваться вооруженное спецподразделение лю­дей (в масках или без) и остановить работу. Во время таких рейдов, опираясь формально на силу закона, они нередко используют его как дубину, постоянно нарушая процедурные нормы и выходя за нормативные рамки. Впрочем, подобные устрашающие «наезды» — лишь вершина айсберга. Силовые структуры (легальные и нелегальные) глубоко втянуты в деятельность многих участников рынка, предостав­ляя им широкий спектр услуг безопасности, которые могут сопрягаться с открытым или скрытым вымогательством^[111]. Правовые нормы здесь зачастую замещаются «понятиями» — нормами поведения, принятыми в бандитской среде^[112]. И хотя реальные столкновения с уг­розой насилия происходят не каждодневно, строить свою деятельность предприниматель вынужден с учетом возможности таких столкновений.

Третья форма — экономическое принуждение — связана с необходимостью выживания предприятия или бизнеса, а порою и получения минимума средств существования их руководителей и работников в тяжелых экономических условиях. Если ты прижат к земле падающей ценой на твой продукт, ты лишаешься значительной части свободы выбора и руководствуешься скорее логикой принуждения. Когда, например, по причине многократной девальвации рубля цена импортного товара оказывается не приемлемой для покупателей, как это случилось, скажем, в России в результате кризиса августа 1998 г., товар отдают за треть цены, замораживают зарплату работникам, закрывают направления деятельности. Назвать это реализацией интереса можно лишь с большой натяжкой. Другой пример: если твою нишу занимает более мощный игрок, с большой вероятностью придется продавать свой бизнес или уходить в другие сегменты рынка, чтобы не потерять все. Конечно, в любой кризисной ситуации сохраняются какие-то альтернативы, но часто это напоминает «выбор» из одного варианта.

Наконец, четвертая форма — идеологическое принуждение — наиболее тонкая из перечисленных форм внешнего воздействия. Она возникает как продукт символической борьбы — манипулирования представлениями о том, что есть надлежащая или успешная деловая стратегия. Здесь сохраняется видимость свободного выбора, который на поверку оказывается иллюзорным, хотя участники рынка «добро­вольно» следуют заданным извне параметрам. Реализуется такого рода воздействие посредством господствующих концепций контроля, о которых речь пойдет чуть ниже.

Итак, участники рынка побуждаются к хозяйственному действию комплексами мотивов, которые черпаются из трех основных источников: интересов, культурно-нормативных схем и принуждения (см. рис. 6.2).Границы между ними достаточно условны: следование экономическому интересу может соответствовать правовой норме, последняя по определению обладает принудительной силой, а принудительный вариант нередко облекается в одежды экономического интереса. Различие между ними в этих случаях имеет чисто аналитический характер. Однако во множестве других случаев мотивы, возникающие из разных источников, не соединяются. И в любом случае целесообразно рассматривать их по отдельности, ибо это серьезно обогащает наши аналитические возможности. Чтобы подчеркнуть сложную мотивационную структуру участников рынка, мы и предпочитаем использовать термин «хозяйственная мотивация», противопоставляя ее более узкой «экономической мотивации»^[113].

Рис. 6.2. Структура хозяйственной мотивации