В. Вызывать недовольство или потворствовать

Удостоверимся, что полученные Ашем результаты действительно свидетельству­ют о соглашательском поведении, «потворстве». Беседы после эксперимента дают нам ценные сведения в этом смысле. Они не дают окончательных доказательств, как это могла бы сделать новая экспериментальная манипуляция. В таком случае предположим, что мы повторяем эксперимент Аша, но, вместо того чтобы требо­вать от испытуемых ответа в присутствии остальных членов группы, мы дали бы им возможность отвечать наедине. Если бы оценки с глазу на глаз совпали с оцен­ками, которые испытуемые высказали при всех, мы могли бы утверждать что ошибочные ответы ассистентов их действительно убедили. Если же, напротив, испытуемые приняли неверные ответы остальных, чтобы сохранить хорошее от­ношение группы, не вступать с ней в конфликт, тогда они в меньшей степени при­мут оценки других, давая свои оценки наедине. Дойч и Джерард (Deutsch, Gerard, 1955) осуществили сопоставление этих двух ситуаций — публичные ответы и от­веты в частной обстановке, — использовав данные эксперимента Аша. Ответы других членов группы передавались испытуемым с помощью световых сигналов на пульте управления, они были аналогичны ответам ассистентов, которые дава­лись публично в экспериментах Аша. Кроме того, испытуемые знали, что их ответ не станет известен остальным. В этих условиях конформность существенно сни­жается. Знание ответов большинства здесь практически не оказывает никакого влияния на собственные оценки испытуемых.

Хотя конформность — важная движущая сила в жизни общества, тем не менее результаты, которые получили Дойч и Джерард (Deutsch, Gerard, 1955), демонст­рируют ее границы. Конформность часто оказывается внешним проявлением лю­безности и легко может быть изменена, если только все условия для этого измене­ния будут налицо. Общественная жизнь часто протекает так, как это показано в знаменитой сказке Андерсена «Новое платье короля». Вспомните: торговцы, у ко­торых знание психологии индивидов, несомненно, равно знаниям самых лучшИ* специалистов, предлагают императору чудесные ткани, увидеть которые могу^т только самые умные люди страны. Осторожный монарх сначала посылает ov&'i

нить качество этих тканей своих самых мудрых министров. К своей великой доса­де, министры ничего не видят, поскольку этих тканей не существует, а существует только способ разбогатеть, обманывая всех, начиная с министров, которые нахо­дят, что ткани великолепны. Император поступает так же, как они: он не хочет прослыть тем, кем он является на самом деле, т. е. глупцом. Вслед за ним все вос­хищаются столь великолепными тканями, из которых будут сшиты столь рос­кошные одежды, достойные такого императора.

Великий день наступает. Император выходит в своем новом прекрасном пла­тье. Весь город восторженно приветствует своего господина, восхищаясь его ве­ликолепием. Не могут же все эти люди ошибаться одновременно, значит, эти одеж­ды существуют, а те, кто их не видит, не хотят этого выдать.

И вдруг раздается детский голосок, — голос меньшинства, — прерывающий хор льстивых похвал. «Но император совсем голый», — говорит ребенок. Как ни слаб этот голос, он наконец выражает то, что все думают в душе, но подавляют свои мысли. Детский голосок дает новое восприятие действительности, свободное от условностей, свободное от подчинения. Голос услышан, и сначала все шепчут, затем громко кричат. Весь народ насмехается над тем, как обманули императора, двор, власть — власть осмеянную, слабую, которая, чтобы спасти видимость, до конца будет притворяться, что верит. Она не изменит свое мнение.

В перипетиях сказки — сжатое изложение процесса влияния. Первый эффект — влияние большинства, эффект конформности. Это одновременно и самое массо­вое, и самое рельефное явление жизни в обществе. По-видимому, именно по этой причине оно долго оставалось единственным предметом внимания теоретиков влияния (Montmollin, 1977). Более того, конформность казалась им столь массо­вой и исключительно эффективной, что они не заметили, до какой степени глав­ной и крайней ее формой является подражание. Это та грань, за которой влиянию грозила опасность стать расплывчатым, колеблющимся, хрупким. Второй эф­фект — влияние меньшинства, менее очевидный и потому менее доступный из­учению, долго оставался скрытым и лишь недавно получил подлинный статус в теории (Moscovici, 1979).

Вот уже более десяти лет, как исследователи поняли, что нельзя больше огра­ничивать понимание процессов социального влияния одним только эффектом кон­формности. Социальное влияние изменяется как в отношении формы, так и в от­ношении своего эффекта. Оно может исходить и от большинства, и от меньшин­ства, оно может быть осознанным и неосознанным, прямым (непосредственным) и отсроченным, временным и длительным, — и это лишь основные оси его харак­теристики. Фактически следует говорить не о влиянии, а о влияниях. Таким обра­зом, мы открываем новую возможность исследования — возможность разграниче­ния условий действия и уровней различных типов влияния.