Происхождение сексизма

Психологические различия между женщинами и мужчинами возникли в тот момент, когда млекопитающие начали класть все яйца в одну корзину — иными словами, в самку. Однако в дейст­вительности дифференциация половых ролей произошла еще раньше, когда самкам в процессе эволюции досталась та роль, которая предполагала производство крупных и дорогих яйце­клеток, а самцам — роль производства «небольших и дешевых» сперматозоидов. Разделение поведенческих установок самцов и самок произошло в результате того, что на ДНК самок было возложено серьезное обязательство: «инвестировать» много сил и времени в каждую оплодотворенную яйцеклетку. А если ДНК самцов наделяла своего носителя склонностью оплодотворять всех доступных самок, а затем искать новых, оно ничего не теря­ло, но приобретало многое.

Если это описание представляется вам слишком упрощен­ным и карикатурным, то вспомните: мы унаследовали от живот­ных и доисторических людей большое число действующих в нас склонностей и мотивов, которые возникли еще до того, как лю­ди развили такие концепты, как институт брака и моногамия. ДНК тех самцов, которые спаривались только с одной самкой, оказывались в потрясающе невыгодном положении: другие сам­цы, которые распространяли свою ДНК настолько широко, на­сколько было возможным, обладали намного более многочис­ленным потомством. Оставим в стороне другие факторы и отметим самое важное: самцы развивались для того, чтобы воспроизводиться наиболее эффективно. Не стоит забывать, что мы говорим о ДНК.

В то же время у самок за время их жизни было ограничен­ное число возможностей передать свою ДНК потомству и слишком много «поклонников». Поэтому в процессе эволю­ции они оказались более разборчивыми. Чем они руководство­вались в своем выборе? Здесь следует учитывать ряд факторов. Во-первых, самки предпочитали самцов с «хорошей» ДНК, что бы это ни означало. Это подразумевает сильное, здоровое тело, которое достанется потомкам и поможет им выжить и воспро­извести себе подобных. Это означает, что у самца и самки долж­ны быть общие участки молекулы ДНК, что проявляется в схо­жем строении тела или наличии общих поведенческих установок: это удваивает шансы передачи потомству данной особенности ДНК.

Кроме того, самкам нужен был такой партнер, который смог бы «инвестировать время и ресурсы» в потомков, когда они еще не развились и уязвимы перед внешними опасностями, что повысило бы их шансы на выживание. Очевидно, что немаловаж­ной чертой генетического отца было еще одно свойство — оста­ваться с самкой и выращивать детей. В действительности идеальной ситуацией для доисторической женщины была та, при которой биологическим отцом детей был бы обладающий хорошими генами «настоящий мужчина», тогда как воспитывал бы их «подкаблучника, если у самки была возможность как-ли­бо это «провернуть».

Теперь пришла очередь вернуться к самцам. В результате по­явления у самок таких приоритетов, процесс их эволюции по­шел в двух направлениях. Одни становились все более сильны­ми и привлекательными, вторые более убедительно исполняли роль потенциальных мужей и отцов. Хотя и те и другие были за­интересованы в интенсивной половой жизни, «настоящие муж­чины» могли открыто демонстрировать это, в некоторых случа­ях прибегая к сексуальному насилию, поскольку их потомству было обеспечено выживание и без длительного контакта с одной самкой и воспитания ее потомства. «Подкаблучники» между тем в процессе эволюции обучались находить тех самок, кото­рые не стали бы их обманывать. Чтобы повысить шансы своего биологического отцовства, они могли выбирать даже менее при­влекательных самок или, по крайней мере, таких самок, которые были бы менее привлекательны для «настоящих мужчин». Они так же были заинтересованы в наибольшем количестве сексу­альных контактов, но были вынуждены действовать более осто­рожно — большие, сильные «настоящие мужчины» не ловили ворон, а женщин не устраивал партнер, который связывался с кем-то еще «на стороне».