Текст-удовольствие --текст-наслаждение

Фрац. TEXTE-PLAISIR —— TEXTE-JOUISSANCE.

Понятия, вводимые в поздних работах Р. Барта. Фактически они во многом перекрывают друг друга, вернее, неотделимы друг от друга как два вечных спутника читателя, в чем Барт сам признается со столь типичной для него обескураживающей откровенностью: «в любом случае тут всегда останется место для неопределенности» (цит. по переводу Г. Косикова, Барт: 1989. с. 464). Тем не менее, в традиции фран­цузского литературоведческого постструктурализма между ними довольно четко установилась грань, осмысляемая как противопос­тавление lisible/illisible (читаемое/нечитаемое), т. е. противопос­тавление традиционной, классической и авангардной, модернист­ской литератур (у Барта эта оппозиция чаще встречалась в фор­муле lisible/scriptible), которому Барт придал эротические обертоны, типичные для его позднем манеры: «Текст-удовольствие — это текст, приносящий удовлетворение, заполняющий нас без остатка, вызывающий эйфорию; он идет от культуры, не порывает с нею и связан с практикой комфортабельного чтения. Текст-наслаждение — это текст, вызывающий чувство потерянности, дискомфорта (порой доходящее до тоскливости); он расшатывает исторические, культурные, психологические устои читателя, его привычные вкусы, ценности, воспоминания, вызывает кризис в его отношениях с языком» (там же, с. 471).

В конечном счете речь идет о двух способах чтения: первый из них напрямик ведет «через кульминационные моменты интриги;

этот способ учитывает лишь протяженность текста и не обращает никакого внимания на функционирование самого языка» (там же, с. 469-470; в качестве примера приводится творчество Жюля

[298]

Верна); второй способ чтения «побуждает смаковать каждое сло­во, как бы льнуть, приникать к тексту; оно и вправду требует при­лежания, увлеченности... при таком чтении мы пленяемся уже не объемом (в логическом смысле слова) текста, расслаивающегося на множество истин, а слоистостью самого акта означивания» (там же, с. 470). Естественно, такое чтение требует и особенного читателя: «чтобы читать современных авторов, нужно не глотать, не пожирать книги, а трепетно вкушать, нежно смаковать текст, нужно вновь обрести досуг и привилегию читателей былых времен — стать аристократическими читателями» (выделено автором — И. И.) (там же).

Перед нами уже вполне деконструктивистская установка на смысловую неразрешимость текста и на связанную с этим принци­пиальную «неразрешимость» выбора читателя перед открывшими­ся ему смысловыми перспективами текста, — читателя, высту­пающего в роли не «потребителя, а производителя текста» (Барт, Barthes:l970, с. 10): «Вот почему анахроничен читатель, пытаю­щийся враз удержать оба эти текста в поле своего зрения, а у себя в руках — и бразды удовольствия, и бразды наслаждения; ведь тем самым он одновременно (и не без внутреннего противоречия) оказывается причастен и к культуре с ее глубочайшим гедонизмом (свободно проникающим в него под маской «искусства жить», которому, в частности, учили старинные книги), и к ее разруше­нию: он испытывает радость от устойчивости собственного я (в этом его удовольствие) и в то же время стремится к своей погибе­ли (в этом его наслаждение). Это дважды расколотый, дважды извращенный субъект» (Барт: 1989, с. 471-472).