Эпизод 4

С., женатый мужчина, который всю свою жизнь боролся со своими сильными гомосексуальными импульсами. В ходе предыдущих коротких терапий с мужчинами его симптомы отступали, а затем снова появлялись по окончании лечения. В отчаянии С. решил попробовать терапию с женщиной, несмотря на свой явный страх и ужас. Вопросы, связанные с мужскими и женскими особенностями, его и моими, которые отражали его глубокий конфликт сексуальной идентификации, доминировали в лечении. В своих мечтах и фантазиях он продуцировал бесконечное множество ошеломляющих бисексуальных образов: продукты питания в форме фаллоса, фаллосообразные и одновременно вагинальные объекты – машины, перчатки, ботинки; мумия в форме фаллоса, белая субстанция, похожая на молоко или сперму, двусмысленно обозначенные туалеты и т.д. Он наделял женщину фаллосом и представлял в женском образе здания, горы с вершинами или башнями, кошку с когтями или скрытым фаллосом, изображая объекты в виде фекалий, содержащихся в гигантских трубах и туннелях. Перенос организовывался вокруг материнских образов: сначала холодная, незаботливая, отвергающая мать, не ценящая ни его мужественность, ни учитывающая его нужды – холодная твердая гора. Затем соблазнительная, хотя и кастрирующая мать, которая завидует его фаллосу – жестокая кошка или жадная сладострастная свинья. Я сфокусировала внимание на его чувствах ненависти, страха, благоговения, ревности по отношению ко мне как к женщине, так как эти чувства проецировались в переносе.

Вспоминая этот случай, благодаря которому я пришла к мысли, что пол аналитика может влиять на перенос, я была поражена, как, будучи поглощенной материнским переносом, я упустила из виду отцовский перенос. Мощные притягательные материнские образы затмили замаскированные похороненные образы отца. Я поняла, что пациент выбрал терапевта женщину, несмотря на боязнь женщин, так как он боялся в ходе интенсивной работы с терапевтом мужчиной обнаружить глубоко спрятанную ненависть и разочарование к своему любимому и идеализируемому отцу.

Следующее сновидение иллюстрирует это смещение и ощущение пациента, что я что-то упускаю:

Он разговаривает с отцом, отец живой и огромный. Он достает ему лишь до плеча. Отец ругает его и просит не называть его «Папочкой» («Daddy»). Сын оправдывается, что это проявление нежности, а не знак неуважения. Затем отец появляется в костюме клоуна, с накладной грудью и в заостренной шляпе.

Его ассоциации – «Daddy» (папочка) звучит как «Nancy» (девочка=гомосексуалист). Дальше он, подобно отцу, стареет и, как отец, становится близок с матерью. Лифчик, похожий на уздечку, напоминает ему шоры.

Я спрашиваю пациента, не кажется ли ему, что я разыгрываю простачка и со своими шорами на глазах что-то упускаю. Он отвечает, что, возможно, это у него на глазах шоры. Затем он начинает вспоминать, как отец сурово наказывал его в детстве за то, что тот смешивал краски, и каким строгим был его отец. Он же, наоборот, дает своим детям больше автономии. Он даже позволил своей дочери-подростку одной пойти в гости к мальчику.

Пациент неохотно согласился с моим замечанием, что в его описаниях за хвалебными картинками отца стали просвечивать резкие импульсы, проявляющиеся и в сновидениях, и в отношении ко мне.

Так мы оба – и пациент, и я были ослеплены манифестным полом, о чем символизирует пластиковый бюстгальтер в сновидении.

В то время как боязнь всемогущей матери подавляла выражение сексуальных и позитивных чувств по отношению ко мне и к женщинам вообще, идеализированные фантазии о мужчинах направили С. к гомосексуальным объектам и к темным кровожадным инцестным чувствам по отношению к его отцу. Когда его «плохие» аспекты, которые он проецировал на женщин, были перераспределены и направлены на мужчин и на него самого, он стал более мягким и открытым к проявлению сексуальных (возможно, эдипальных) чувств по отношению ко мне.

В этот период, внешне абстрагировавшись от клинического материала и своих осознанных чувств по отношению к пациенту, я испытала несколько раз сексуальные мысли, которые, неожиданно и удивительным образом, внедрились в мое сознание. Я задавала себе вопрос, было ли это вторжение признаком изменения качества переноса и было ли оно параллельно тем угрожающим эротическим чувствам, которые пациент пытался затушить в себе на протяжении всего курса долгого и тяжелого лечения. Возможно, этот внезапный прорыв эротического контрпереноса явился результатом хронического подавления эротических чувств внутри психоаналитического сеттинга, к которым женщина терапевт и мужчина аналитик особенно предрасположены.

ВЫВОДЫ

Мое твердое убеждение: пол терапевта влияет на процесс психоаналитического лечения, несмотря на то, что это влияние может быть слабым и незаметным. Изолировать это влияние, в любом случае, очень трудно. Пол может управлять ситуацией – он служит организующей, ограничивающей силой как для пациента, так и для терапевта. Реальность пола может устанавливать определенные границы фантазиям пациента, как, например, форма кляксы Роршаха определяет границы фантазий, которые проецируются на нее. Понятие «фаллической матери» - наглядный пример этого организующего влияния. Подобные фантазии часто возникают в отношении женщины терапевта и могут усилить перенос. Наше манифестное проявление пола (manifest sex) – это, часто, то немногое, что наши пациенты знают о нас, вокруг него крутятся всевозможные догадки и фантазии. «Фаллическая мать» находит свое отражение в мифологии, сновидения, фантазиях, благодаря тому, что сексуальные различия имеют притягательную силу для нас на протяжении всей жизни.

В то же время, «фаллическая мать»- это теоретическая конструкция психоанализа, она позволяет аналитику организовать собственные мысли. В случае возникновения сбоев в организации материала в ходе лечения, мы пропускаем его сквозь фильтр собственных ощущений, прошлых и настоящих переживаний, теоретических ожиданий, которые частично обусловлены нашим полом. Так, пол несет с собой неизбежные пробелы, необъективность, контрперенос, а также особое восприятие, умозаключения, осмысления. Пол во взаимодействии с нашими теоретическими, интеллектуальными идеями настраивает нас на восприятие клинического материала с позиций «фаллической матери» или «наказующего отца». Пациент проецирует «фаллическую мать» на «чистый лист» («белый экран») аналитика. Другими словами, «фаллическая мать» может служить экраном для представлений и заблуждений аналитика. Понятие фаллической матери получило определенный статус в психоанализе, оно выступает в качестве барьера в изучении мужских эротических фантазий по отношению к женщине аналитику. Оно также может помешать женщине терапевту осознать свою маскулинную роль в переносе. В то же время, большое значение, придаваемое в современном психоанализе диаде ранних отношений мать-дитя, может позволить мужчине увидеть себя с точки зрения материнского переноса.

Chasseguet-Smirgel говорила о решающем значении в работе аналитика как мужского отношения, так и женского. Она определяет пациента как имеющего женское отношение, но мужскую проникающую любознательность. Я считаю, что открытость и гибкость в попытке ощутить себя в роли противоположного пола, испытать его чувства, поможет нам реализовать наш собственный потенциал клинициста и человека, так же как мы помогаем пациенту реализовать его потенциал.

РЕЗЮМЕ

Интерес современных психоаналитиков обращен к вопросу о том, как пол аналитика может влиять на перенос. В литературе обсуждаются две проблемы: как пол аналитика определяет, примет ли перенос «материнский» или «отцовский» уклон; как он может способствовать эротизированному переносу. Для объяснения существующих различий в обеих проблемах был использовано понятие «фаллическая мать». Автор тщательно изучает понятие фаллической матери в данном контексте. Понятие рассматривается с исторической точки зрения, чтобы показать, как оно отражает изменения в психоаналитической теории. Приведены клинические примеры для иллюстрации того, как перенос становится организованным вокруг пола аналитика; как материнские и отцовские образы в переносе могут перемешиваться/перепутываться; как эротические фантазии пациента-мужчины могут быть подавлены женщиной-аналитиком. Фантазии о фаллической матери, которые занимают значительную часть клинического материала, являются проекцией пациента, которая сконцентрирована вокруг пола аналитика. Фаллическая мать, как понятие, может внести вклад в дальнейшее освещение вопросов контрпереноса и белых пятен, связанных с проблемами пола. Кроме того, автор считает, что такие теоретические конструкции могут мешать аналитику почувствовать себя в роли противоположного пола в переносе.