Еще несколько минут я уверяла ее, что не совсем лишилась разума, затем наконец повесила трубку, рухнула на постель и мгновенно заснула, едва успев выключить свет

Этот сон приснился мне где‑то на рассвете. Сначала мне показалось, что я вхожу в темное помещение клуба «Черное и белое», но потом я быстро поняла, что снова очутилась в квартире мадам Довиль. Неяркий серебристый свет уличных фонарей, лившийся в не занавешенное окно, едва рассеивал темноту. В комнате было тепло, пахло плесенью и чувствовался запах цветов, которые я заметила вчера. Круг, выведенный пеплом, по‑прежнему виднелся посредине комнаты, но тело мадам Довиль, к счастью, исчезло.

– Что я здесь делаю? – спросила я вслух.

От стены отделилась какая‑то тень и превратилась в Дрейка. Он скользнул ко мне; в свете фонарей лицо его представляло собой черно‑белую маску, тело оставалось в тени.

– Я позвал тебя сюда.

– Ты же мне снишься, – пробормотала я, не зная, сон это на самом деле или я каким‑то загадочным образом перенеслась на место убийства. – Ты не настоящий.

– Правда? Ну, может быть, и нет. А может быть, граница, разделяющая реальность и фантазию, в твоем сознании исчезла.

Пальцы его скользнули по моим обнаженным рукам. Я взглянула на себя, удивляясь своим ощущениям. На мне была очень сексуальная сорочка кремового цвета, шелковая, с кружевами; она подчеркивала мои достоинства и скрывала недостатки.

– Ну, теперь я понимаю, что это сон. У меня нет такой сорочки.

Дрейк плавным движением притянул меня к себе, и я оказалась в его объятиях. На нем была черная шелковая рубашка, на ощупь напоминавшая холодную воду.

– Возможно, эта сорочка – часть моей фантазии, – с плутовской улыбкой признался он, гладя мою обнаженную спину; его прикосновения разжигали во мне прежний огонь.

Я прижалась к нему, вдыхая исходивший от него незнакомый пряный запах.

– Значит, если верить твоим словам, это происходит на самом деле?

– Если ты этого хочешь, дорогая, – промурлыкал он, прижавшись губами к моей шее и лаская мою кожу.

Если у него были пальцы волшебника, то губы определенно следовало поместить в Музей Гудини [10].

– Вот как? – выдохнула я, позволив своим рукам делать то, что им хочется. Они побежали вниз по его шелковой груди, и он застонал. – Тогда, может быть, поговорим о том, зачем ты вчера вечером пришел в квартиру мадам Довиль?

Усмешка у него получилась какая‑то неестественная, как будто он редко ею пользовался.

– Ты опять за свое?

– Речь идет о моей свободе. – Мои пальцы опустились ниже, к его животу, и я почувствовала, как напряглись его мышцы под тонкой тканью. – У тебя была назначена с ней встреча?

Дрейк обнаружил чувствительное местечко у меня за ухом, и я, изогнув спину, прижалась к нему; мой разум готов был позабыть обо всем, кроме наслаждения, которое доставляли мне прикосновения его губ.

– Была, но не с ней.