Введение. Мифы, сложившиеся в широком сознании о психоанализе и аналитической психологии Юнга, сами могут быть предме­том специального анализа

Мифы, сложившиеся в широком сознании о психоанализе и аналитической психологии Юнга, сами могут быть предме­том специального анализа. Так, существует миф о научности психоанализа и мистичности юнгианской психологии. Дей­ствительно, Фрейд сознательно ориентировался в своих работах на научно-медицинскую парадигму, а Юнг всю свою жизнь интересовался явлениями, лежащими в тени научной рацио­нальности. Однако, положив в основу своей теории миф об Эдипе, Фрейд предопределил развитие психоанализа и пси­хологии в целом как науки гуманитарной, а не естественной. Поэтому Юнга с его постоянным интересом к мифологическому можно рассматривать как продолжателя базовых идей Фрейда, выразившего культурную эволюцию западного сознания. Взаим­ное отвержение психоаналитических школ, с одной стороны, способствовало развитию исследований в определенных на­правлениях, таких, как архетипические исследования Юнга и постъюнгианцев, психолингвистические исследования Лакана и постструктуралистов, исследования раннего развития в школе объектных отношений; с другой стороны, это препят­ствовало взаимообмену между этими школами и внедрению ре­зультатов их работы в практику психоанализа. Выстраивая психотерапевтическую деятельность и научные исследования, мы стоим перед дилеммой: черпать идеи, метафоры и феноме­нологические обобщения из этого неразделимого постпсихо­аналитического пространства или отстаивать собственную кон­фессиональную идентичность.

Наша собственная позиция состоит в принятии идей широ­кого поля современной психоаналитической практики. Совре­менный образованный психоаналитик любой школы значительно больше отличается по стилю своей работы и корпусу разделяе­мых идей от основателя этой школы, чем от своего коллеги из другой школы. Однако для психолога-практика или психотера­певта значительно важнее узнать больше о методах аналитичес­кой психологии, включив их в контекст собственной работы. Поэтому в данном разделе мы постараемся осветить практичес­кие аспекты юнгианского анализа, затрагивая теоретические во­просы лишь по мере необходимости.

Надо заметить, что сам Юнг возражал против превраще­ния лечения в сугубо техническую или научную процедуру, утверждая, что практическая медицина есть и всегда была искусством, и то же самое относится к анализу. Поэтому нельзя говорить о методах аналитической психологии в стро­гом смысле. Юнг настаивал на необходимости оставлять все теории на пороге консультационной комнаты и работать с каждым новым клиентом спонтанно, не имея каких-либо установок или планов. Однако это не означало отсутствия те­оретической подготовки аналитиков; напротив, Юнг совето­вал приобретать как можно больше знаний и непрерывно ра­ботать над собой. «Пустота» юнгианского терапевта относится скорее к его моральному долгу перед клиентом. Если мы спо­собны видеть в каждом клиенте красоту, силу и величие его индивидуальности и понимаем, что мы призваны помочь ему в самореализации, то все время нужно быть внимательными, чтобы в центре процесса находились именно эти внутренние потенциалы клиента, а не наши эгоистические потребности или собственные теории, подтверждения которых так хочет­ся порой найти. Единственной теорией для аналитика явля­ется его искренняя, идущая от сердца жертвенная любовь - агапе в библейском смысле — и активное действенное сострадание людям. А его единственным инструментом является вся его личность, потому что любая терапия осуществляется не ме­тодами, а всей личностью терапевта. Это — всегда встреча двух неисчерпаемых и до конца непознаваемых бессмертных чело­веческих душ, двух необъятных вселенных. Признать этот факт означает — не пускаться в примитивные мистификации, но, напротив, больше осознавать реальность происходящего и быть более честным перед собой и перед жизнью вообще. Юнг считал, что психотерапевт в каждом конкретном случае должен решать, хочет ли он вступать на рискованный путь, вооружившись советом и помощью. У него не должно быть никаких фиксированных понятий о правильном и он не дол­жен делать вид, что знает истину. Если нечто, представляю­щееся терапевту ошибочным, оказывается чем-то более эф­фективным, чем правда, то он должен вначале следовать ошибке, ибо в ней сила и жизнь, которые он теряет, придер­живаясь того, что ему кажется верным.

Хотя в абсолютном смысле лучшая теория — не иметь тео­рий, а лучший метод — не иметь методов, эту установку не сле­дует использовать защитным образом для оправдания собствен­ного непрофессионализма. И она не является поводом для наивного и «дикого», по словам Фрейда, анализа или работы «вслепую».

Если, следуя за Юнгом, видеть в бессознательном саму пси­хику, саму душу, то излишний акцент на сознании и рациональ­ности в терапии предполагает обесценивание самого себя и не­принятие жизни как таковой в целом. Поэтому настоящая искренность, аутентичность и спонтанность юнгианского терапевта может родиться только из связи с глубинами собственного бытия, из контакта с его невидимым центром — Самостью, ко­торая направляет весь процесс исцеления и является истинным главным героем происходящего.