Tersteegen

Блага даны, чтобы ими пользоваться; но не для того, чтобы их собирать. Как Израиль получал в пустыне каж­дый день манну от Бога и не заботился о еде и питье и как манна, которая сохранялась изо дня в день, вскоре под­гнила, так и ученик Иисуса должен ежедневно поручать свое от Господа; но, накапливая для длительного хранения, он портит и дары, и себя самого. Сердце его лежит в собранных им сокровищах. Накопленное добро ступает между мной и Богом. Где сокровище мое, там моя надеж­да, моя уверенность, мое утешение, мой бог. Сокровище – это идолопоклонство[13].

Но где же проходит граница между теми благами, ко­торыми мне надлежит пользоваться, и сокровищем, кото­рое мне незачем иметь? Перевернем высказывание и скажем так: к чему лежит твое сердце, то и есть твое со­кровище – и тогда ответ уже дан. Сокровище может быть очень невзрачным, это зависит не от величины, а только от сердца, только от тебя. Но если спрошу далее: как мне узнать, к чему лежит мое сердце, – то ответ и здесь ясен и прост: Все, что тебе мешает любить Бога превыше всех остальных вещей, что становится между тобой и твоим по­слушанием Иисусу, – это и есть сокровище, там и твое сердце.

Если же человеческое сердце лежит к сокровищу, то человеку надо иметь себе сокровище[14], по воле Иисуса, только не на земле, где оно разлагается, а на небе, где оно сохранится. «Сокровища» на небе, о которых говорит Иисус, – очевидно не одно какое-то сокровище, пусть да­же Сам Иисус, но сокровища, действительно собранные последовавшим. И большое обетование выражено в том, что ученик, следуя Христу, приобретает небесные сокро­вища, которые не исчезают, а ждут его и которыми он бу­дет наделен. Что это могут быть за сокровища, как не то подвижническое, то тайное в жизни ученика; что это могут быть за сокровища, как не плоды страстей Христовых, выпавших на жизнь последовавших?

Если сердце ученика всецело принадлежит Богу, то для него ясно, что он не может служить двум господам. Он не может этого. Это невозможно, если следуешь Христу. Проще всего было бы выказать свое христианское благоразумие и познания в том, чтобы уяснить себе, как служить двум господам, Богу и маммоне, предоставив каж­дому из них ограниченные права. Почему мы, дети Божьи, не должны стать радостными детьми этого мира, радующи­мися своим благим дарам и получающими свои сокровища по Божьему благословению? Бог и мир, Бог и земные бла­га – противостоят друг другу, поскольку мир и его блага цепляются за наше сердце и, только заполучив его, стано­вятся тем, что они есть. Без нашего сердца мир с его блага­ми – ничто. Они живы нашим сердцем. Итак, они претят Богу. Свое сердце, полное любви, мы можем отдать только одному, мы можем быть преданными только одному госпо­дину. Что противостоит этой любви – подпадает ненависти. По слову Христову, по отношению к Богу существует толь­ко любовь или ненависть. Если мы не любим Бога, то не­навидим Его. Середины не дано. Бог есть Бог потому и в том, что Его можно только любить или ненавидеть. Здесь существует лишь один выбор, или ты любишь Бога, или ты любишь мирские блага. Если ты любишь мир, то нена­видишь Бога; любишь Бога – ненавидишь мир. И безраз­лично – просто ли тебе хочется этого или ты делаешь это сознательно. Совершенно верно, ты не захочешь этого, ты не узнаешь вполне того, что ты делаешь; напротив, ты именно этого не хочешь, иначе ведь это значит, что ты хо­чешь служить двум господам. Ты хочешь любить Бога и блага; что ж, тогда ты будешь все время держаться неправ­ды – ты ненавидишь Бога. Ведь ты, как тебе кажется, лю­бишь Его. Но если мы любим сразу и Бога и мирские блага, то эта любовь к Богу оборачивается ненавистью; око утра­чивает простодушие, а сердце – единение с Иисусом. Хо­тим мы этого или нет, по-иному не бывает. Не можете служить двум господам вы, следующие за Христом.

«Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту [хотя] на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний [сам] будет заботиться о своем: довольно для [каждого] дня своей заботы».

(Матф.6:25-34)

Не заботьтесь! Блага морочат человеческое сердце, да­вая ему беспечность и беззаботность; в действительности же, однако, они как раз и причиняют ему заботу. Сердце, жадное до сокровищ, получает вместе с ними удушливое бремя забот. Забота творит сокровища, и сокровища тво­рят заботу. Мы хотим обеспечить свою жизнь благами, хо­тим заботами стать беззаботными; но в действительности здесь доказывается противоположное. Кандалы, сковы­вающие нас с благами, удерживающие блага, сами суть заботы.

Злоупотребление благами состоит в том, что мы упо­требляем их для попечения о следующем дне. Забота все­гда направлена в завтра. Блага же в строжайшем смысле предназначены на сегодня. Меня смущает сегодня как раз попечение о завтрашнем дне. Каждому дню достает сво­их хлопот. Кто утром положится всецело на Господа, по­лучая сегодня все, что ему надобно для жизни, только тот воистину обеспечен. Получая каждый день, я делаюсь свободен от завтрашнего дня. Мысль о завтрашнем дне доставляет мне бесконечные заботы. «Не заботьтесь о завт­рашнем дне» – это либо ужасная насмешка над нищими и убогими, непосредственно к которым обращается Иисус, над всеми теми, кто – по человечески говоря – завтра об­речен на голодную смерть, если не озаботится сегодня. Это либо непереносимый закон, который человек с отвраще­нием отвергнет, либо же единственное в своем роде воз­вещение Евангелия о свободе детей Божьих, у которых один Отец Небесный, подаривший им возлюбленного Сы­на. Как мог Он не подарить вместе с Ним и всего осталь­ного?

«Не заботьтесь о завтрашнем дне» – это не следует по­нимать, как житейскую мудрость, как закон. Это нужно постигать только как благую весть от Иисуса Христа. Толь­ко последовавший, узнавший Иисуса, воспринимает это слово как обещание любви Его Отца и свободу от всех ве­щей. Не забота делает ученика беззаботным, но вера в Иисуса Христа. Отныне он знает: Мы можем вовсе не за­ботиться (стих 27). Следующий день, следующий час от нас полностью отъят. Это бессмысленно – делать вид, как будто мы вообще способны заботиться. Ведь мы не можем изменить положение вещей в мире. Заботиться может лишь Бог, поскольку Он правит миром. Поскольку мы мо­жем не заботиться, поскольку мы полностью бессильны, то в силу этого мы также должны не заботиться. В против­ном случае мы приписываем себе власть Бога.

Но последовавший знает также, что он не только не мо­жет или не должен заботиться, но что ему и нет нужды за­ботиться. Не забота дает ежедневный хлеб (но также и не работа), но Отец Небесный. Птицы небесные и лилии не работают и не прядут, и все же они сыты и одеты, ежеднев­но и без заботы получая свое. Мирские блага им нужны только для сегодняшней жизни, они не собирают их и тем возносят хвалу своему Творцу, не своим прилежанием, не своей работой, не своей заботой, но через каждодневное, простодушное получение ниспосылаемых Богом даров. Так птицы небесные и лилии становятся примером для по­следовавших. Иисус отменяет причинную связь работы и пропитания, неизбежную, если она осмысляется без Божь­ей помощи. Он не рассматривает каждодневный хлеб как награду за работу, но говорит о беззаботном простодушии того, кто, идя путями Иисуса, все получает от Бога.

«Ни один зверь не работает для своего пропитания, но всякий имеет свое дело, и сообразно сему ищет и находит себе пищу. Пташка летает и поет, вьет гнездо и выводит птенчиков; это ее работа, но не это ее кормит. Волы пашут, лошади возят и участвуют в битвах, овцы дают шерсть, молоко, сыр, это их работа, но не это их кормит; земля же растит траву и напитывает ее дождем Божьим. Итак, человек может и должен и работать, и еще что-то де­лать, но все-таки при этом знать, что есть и другой, пита­ющий его и его работу, именно же: обильный дождь, что от Бога проливается; хотя и может показаться, что его пи­тает работа – ведь Бог без работы не дает ему ничего. Хо­тя пташка не сеет и не жнет, но помрет с голоду коли не полетит отыскивать себе пропитание. А что она найдет про­питание, то не работа ее, но благо от Господа. Ибо кто же положил туда пищу, чтобы она ее нашла? Ибо где Бог не положит, там никто ничего не отыщет, и весь мир должен до смерти работать и искать» (Лютер). Но если птицы и ли­лии опекаются Творцом, то разве Отец не будет способство­вать и насыщению Своих детей, которые каждый день молят Его об этом; неужели Он может отказать им в том, что каждый день потребно для их жизни, Он, Которому принадлежат все земные блага и Который может распре­делить их по Своему благоусмотрению? «Господь да даст мне на каждый день, сколько мне потребно для жизни; Он дает птицам, сидящим на крыше, как же Он не даст этого и мне?» (Клаудиус).

Забота есть дело язычников, не верящих, полагающих­ся лишь на свою силу и работу, но не на Бога. Язычники суть люди озабоченные, потому что им неизвестно, что Отец знает все, в чем мы нуждаемся. Потому они стремят­ся сами сделать то, чего не ждут от Бога. Но для последо­вавших несомненно: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». Тем самым ста­новится ясно, что забота о еде и одежде еще не есть забо­та о Царстве Божьем, как мы охотно могли бы допустить; как будто выполнение работы для нашей семьи и для нас, наша забота о хлебе и жилище уже есть искание Царства Божия; как будто это осуществимо среди таких забот. Царство Божье и праведность Его здесь совершенно от­личаются от того, что достается нам в качестве мирских благ. Это не что иное, как праведность, о которой говорится у Матфея в гл.5 и 6, праведность Креста Господня и сле­дования под тяжестью креста. Единение со Христом и по­слушание Его заповеди – прежде, все остальное следует после. Это не одно в другом, но одно за другим. Устремлен­ность к праведности Христа стоит до забот о нашей жиз­ни, о еде и одежде, о ремесле и семье. Здесь дается только крайнее суммирование того, что уже было сказано. И это слово Иисуса есть либо непереносимое бремя, невообра­зимое уничтожение человеческого бытия для нищих и убо­гих – либо же оно само есть Евангелие, преисполняющее нас свободой и радостью. Иисус говорит не о том, что че­ловек должен и не может, но о том, что даровал нам Бог и обетовал. Если нам дарован Христос и мы призваны сле­довать Ему – тогда нам вместе с Ним даровано действи­тельно все. Все остальное приложится нам. Кто, следуя Христу, взирает единственно на Его правду, тот находит­ся в руке и под защитой Иисуса Христа и Отца Его, а кто приобщен Отцу, с тем ничего не может случиться, тому не надо больше сомневаться, что Отец вполне может накор­мить Своих детей и не оставит голодными. Господь помо­жет, когда это надо. Он знает о наших нуждах.

Последователь Иисуса после долгого ученичества на вопрос Господа: «Имели ли вы в чем недостаток?» – отве­тил: «Ни в чем!» Как может иметь нужду тот, кто в голоде и лишениях, в гонениях и опасности пребывает в несомненном единении с Иисусом Христом?

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАТФЕЯ, ГЛАВА 7: ВЫДЕЛЕНИЕ ОБЩИНЫ УЧЕНИКОВ

Ученик и язычники

«Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, [таким] будете судимы; и какою мерою мерите, [такою] и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: "дай, я выну сучок из глаза твоего", а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, [как] вынуть сучок из глаза брата твоего. Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас. Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? и когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него. Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки».

(Матф.7:1-12)

От 5-й и 6-й глав к этим стихам – и затем к большому завершению Нагорной проповеди – ведет неминуемая причинная связь. В 5-й главе речь велась о подвижниче­стве следования (περισσόν), в 6-й главе – о сокрытой, простодушной праведности ученика (άπλούς). Через то и другое последовавшие были взяты из сообщества, к которому принадлежали прежде, и стали связаны только с Иисусом. Стала явственно видна граница. С этим связан вопрос об отношении последователей между собой и к лю­дям. Придал ли им выбор, павший на них, какое-то особое, личное право, сподобились ли они сил, мерила и даро­ваний, позволяющих им притязать на особенный автори­тет по отношению к другим? Это следовало бы отметить, прежде всего, если бы ученики Иисуса отмежевались от своего окружения резким, разделяющим суждением. Да, конечно, могло возникнуть мнение, что будто бы это воля Иисуса, чтобы такой разделяющий и осуждающий приго­вор учеников исполнялся в их ежедневном обращении с другими. Потому Иисус и должен был пояснить, что подоб­ное превратное толкование серьезно угрожает следова­нию Ему. Ученикам не следует судить. И если они сделают это, то сами подпадут под суд Божий. Меч, которым они судят брата, опустится на них. Надрез, которым они отде­ляют себя от других как праведные от неправедных, отде­ляет от Иисуса и их самих.

Отчего это так? Последовавший живет целиком и полностью связью с Иисусом Христом. Его праведность – только в этом приобщении и никогда вне его. Она никогда не может стать полученным в собственность мерилом, употребляемым по любому поводу. Учеником его делает не новое мерило его жизни, но единственно только Иисус Христос, Спаситель и Сын Божий. Когда он приобщен к Иисусу, его собственная праведность сокрыта от него самого. Теперь уже не самого себя он может видеть, лицезреть, обсуждать – только Иисуса он видит, только Иисусу он виден, судится Им, наделяется благодатью. Так между учеником и другими встает не мерило праведной жизни, но опять же – единственно Иисус Христос; ученик видит другого человека только лишь как того, к кому идет Иисус. Он встречает другого только тогда, когда идет к другому вместе с Иисусом. Иисус идет к другому впереди него, и он идет за Ним. Так что встреча ученика с дру­гим никогда не бывает свободной встречей двух людей, непосредственно излагающих свои взгляды, взаимные мерила и суждения. Более того, ученик может встретить другого только как того, к кому Иисус приходит Сам. Борьба за другого, Его призыв, Его любовь, Его благодать, Его суд имеют значение только здесь. Ученик, таким об­разом, не занимает позиции, с которой можно наброситься на другого, но в действительной Христовой любви предла­гает другому единение, не сопровождая это никакими ого­ворками.

Когда мы судим, то по отношению к другому мы созда­ем дистанцию для обозрения, рефлексии. Любовь же не оставляет для этого ни времени, ни пространства. Другой никогда не может стать для любящего объектом созерцательного наблюдения, в каждый момент он – живое при­тязание на мою любовь и служение. Но разве зло другого не принуждает меня к необходимости осуждения, как раз ради другого, ради любви к нему? Мы узнаём, как резко здесь проведена граница. Превратно понятая любовь к грешнику зловеще близка к любви ко греху. Любовь же Христа к грешнику – это уже осуждение греха, она острейшее выражение ненависти ко греху. Именно безого­ворочная любовь, которой должны жить ученики Хрис­та в следовании Ему, вызывает то, чего никогда не вызовет поделенная, по собственному усмотрению и с оговорками дарованная любовь, а именно: решительное осуждение зла.

Если ученики судят, то устанавливают мерило добра и зла. Но Иисус Христос – это не мерило, которым я мог бы обмерить другого. Он судит меня самого, разоблачая мое добро как всемерное зло. При этом мне запрещено прилагать к другому то, что не относится ко мне. Да, произнося суждение о добре и зле, я утверждаю другого в его зле; ибо ведь и он судит о добре и зле. Он же, не зная о злостности своего добра, оправдывает себя в этом. Бу­дучи уличен мною в своем зле, он только утвердится в сво­ем добре, никогда, однако, не являющемся добром Иисуса Христа, и предстанет перед людским судом. Но я сам подлежу суду Божьему, поскольку живу уже не в благо­дати Иисуса Христа, а в сознании добра и зла и подпадаю под суд, которым сужу. Бог – для всякого Бог, кто в Него верит.

Судить – это означает непозволительно рефлектиро­вать о другом. Это значит – разлагать простодушную лю­бовь. Это не возбраняет мне думать о другом, восприни­мать его грех, но и то и другое освобождается от рефлек­сии, потому что становится для меня поводом для проше­ния и безусловной любви, на которую мне указывает Ии­сус. Сдержанность моего суждения о другом не означает, однако, tout соmprendre с'est tout pardonner, не придает тем или иным образом правоту другому. Здесь не получают права ни я, ни другой, но единственно Бог дает право, воз­вещая Свою благодать и Свой суд.

Судить – это сделаться слепым, любовь же делает зря­чим. Судя, я становлюсь слеп в отношении моего собствен­ного зла и благодати, относящейся к другому. В любви же Христа ученик знает обо всех мыслимых грехах и вине, ибо знает о страданиях Христа, познавая заодно любовь другого как прощенного у Креста. Любовь видит другого у Креста, и именно в этом она истинно зрячая. Если бы, когда сужу, речь шла об уничтожении зла, то я стал бы искать зло там, где оно мне, собственно, и угрожает, а имен­но во мне самом. Но если я ищу зло в другом, то ясно, что я сужу другого затем, что ищу свое личное право не быть взысканным в моем зле. Так что предпосылка всяческо­го суждения есть опаснейший самообман, а именно что я отношу к себе Слово Божье не так, как к ближнему. Я створяю для себя особое право, если говорю: ко мне от­носится прощение, к другому же – осуждение. Но посколь­ку ученики не получили от Христа личного права, которое они могли бы применить к другому, поскольку они не по­лучили ничего, кроме приобщения к Богу, то ученику все­цело отказано в том, чтобы судить, – а если он судит, то это самомнение, порожденное ложным правом на ближ­него.

Но ученику не только запрещено судить словом; благовествующее спасительное слово прощения другого человека также имеет свой предел. Ученик Иисуса не имеет власти и права навязывать это слово каждому в лю­бое время. Любой нажим, вовлекание, вербовка привер­женцев, каждая попытка добиться чего-то от другого человека при помощи личной власти – все это тщетно и опасно. Тщетно – так как свиньи не знают, что перед ни­ми разбросан жемчуг; опасно – так как это не только оскверняет слово прощения, не только превращает того, кому я хочу служить, в грешника у святыни, – но и сами проповедующие ученики без нужды и пользы подверга­ются опасности пострадать от слепой ярости закоснелых и помраченных. Разбазаривание обесцененной благода­ти приведет мир к пресыщению. Это в конце концов си­лой повернет ее против тех, кто хочет навязать ее, пусть даже они этого и не хотят. Для учеников это означает серь­езное ограничение их действенности, которое соответству­ет указанию у Матфея в гл. 10-й: отряхнуть прах с ног там, где слово о мире не ко двору. Подгоняемое беспокойство кучки учеников, не желающей знать границ своей дейст­венности, и рвение, пренебрегающее сопротивлением, пу­тает слово Евангелия с победоносной идеей. Идея требует фанатиков, которые не обращают внимания на сопротив­ление и не хотят знать о нем. Идея сильна. Слово же Бога так слабо, что люди его презирают и отбрасывают. Слово встречает на своем пути закоснелые сердца и закрытые двери и познает сопротивление, наталкиваясь на которое, страдает. Это жесткий опыт: для идеи нет ничего невоз­можного, для Евангелия же есть невозможное. Слово сла­бее идеи. Равно как и свидетели Слова с этим Словом слабее пропагандистов какой-либо идеи. Но в их слабости, претерпевании вместе со Словом они свободны от болез­ненного беспокойства фанатиков. Ученики могут укло­ниться, могут спастись бегством, если только они укло­няются и бегут вместе со Словом, если только их собст­венная слабость есть слабость слова, если только они в своем бегстве не отступятся от слова. Ведь они всего лишь слуги и инструменты Слова и не ищут силы там, где Сло­во желает быть слабым. Если бы они хотели в любых об­стоятельствах, любыми средствами навязать слово миру, то они сделали бы из живого Слова Божия – идею; и мир с полным правом стал бы защищаться от идеи, которая ему ни в чем не может помочь. Но именно как слабые ин­струменты они принадлежат не к уклоняющимся, а к остающимся – конечно, там, где остается слово. Ничего не узнав об этой слабости слова, ученики не узнали бы тайны невысокого положения Бога. Это слабое слово, претерпевающее противодействие грешников, – единствен­но сильное, милосердное, обращающее грешников к их сердечной основе. Его сила таится в слабости, если бы сло­во явилось в неприкрытой силе, то это был бы день суда. Большая задача, поставленная перед учениками, – это познать границы их миссии. Ибо злоупотребление словом обернется против них.

Что делать ученикам перед видом запертых сердец? Там, где не найти подступа к другому? Им надо осознать, что у них нет никаких прав или власти над другими, что им также не дано непосредственного доступа к другим, так что путь для них лежит единственно к Тому, в руке Кото­рого они пребывают и они сами, и те, другие. Отсюда вы­текает следующее. Ученики направлены к молитве. Им говорится, что нет никакого другого пути к ближнему, кро­ме молитвы, обращенной к Богу. Суд и прощение находят­ся в руке Божьей. Он запирает, Он и открывает. Ученики же должны просить, искать, стучаться – и они будут услышаны. Ученики должны знать о том, что забота и бес­покойство о других должно вести их к молитве. Обетова­ние, дарованное им в молитве, есть величайшая власть, которую они имеют.

От богоискательства язычников поиски учеников от­личаются тем, что последние знают, что ищут. Искать Бо­га может тот, кто уже знает Его. Иначе как он мог бы искать, чего не знает? Как он мог бы найти, не зная, чего ищет? Таким образом, ученики ищут Бога, которого они нашли в обетовании, данном им Иисусом Христом.

В итоге становится ясно, что ученик в обращении с дру­гими не имеет ни личных прав, ни личной власти. Он це­ликом и полностью живет силою единения с Иисусом Христом. Иисус дает ученику простое правило, по которо­му даже простодушнейший может проверить, правильно ли его обхождение с другими; ему нужно только перевер­нуть соотношение «я» и «ты», ему нужно поставить себя на место другого, а другого – на свое место. «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ни­ми». В это мгновение ученик утрачивает всякое особое право по отношению к другому; он не может извинить се­бе то, в чем обвиняет другого. Отныне он так же тверд против зла в самом себе, как и против зла в другом, и так же снисходителен ко злу в другом, как в себе самом. Ибо наше зло есть не что иное, как зло другого. Существует один суд, один закон, одна благодать. Таким образом, ученик может встретить другого, только будучи прощен в грехах и живя единственно любовью Божьей. «В этом закон и пророки» – ибо это не что иное, как высочайшая заповедь: любить Бога превыше всего и ближнего как са­мого себя.

Великое разделение

«Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их. Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Итак по плодам их узнаете их. Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие».

(Матф.7:13-23)

Община Иисуса не может произвольно отделить себя от общества тех, кто не слышит призыва Иисуса. Она через обетование и заповедь призвана своим Господом к следованию Ему. И этого ей достаточно. Весь суд и все раз­деления она предоставляет Тому, Кто избрал ее по Своей воле – не за их заслуги, но по Своей благодати. Разделе­ние осуществляет не община – оно должно произойти в призывающем слове.

Итак, небольшая кучка, последователи отделены от множества людей. Ученики – это немногие и пребудут не­многими. Слово Иисуса лишает их ложной надежды на их действенность: Последователь Иисуса никогда не должен питать доверия к числу. «Немногие...»; других же много и всегда будет много. Но они идут к погибели своей. Что мо­жет быть утешением учеников в такой опасности, если не то одно, что им обетована жизнь, вечное единение с Иисусом?

Путь последовавших узок. Мимо него легко пройти, лег­ко миновать его, легко потерять его, даже если уже идешь по нему. Его трудно найти. Путь и вправду узок, падение угрожает с обеих сторон: быть призванным к подвигу, со­вершать его – и все-таки не видеть и не знать, что дела­ешь, – это узкий путь. Свидетельствовать и исповедовать истину Христову – и, тем не менее, любить врага этой истины, своего и нашего врага безоговорочной любовью Христовой – это узкий путь. Верить обетованию Иисуса, что последовавшие за Ним получат землю, – и, тем не менее, беззащитно встречать врага, предпочитая постра­дать от несправедливости, нежели творить несправед­ливость, – это узкий путь. Видеть другого человека, по­знавать его в его слабости, несправедливости, никогда не судить его, направиться к нему посланником – и, тем не менее, не бросать жемчуга перед свиньями – это узкий путь. Это непереносимый путь. Каждый момент грозит падением. Пока я познаю его как путь, по которому мне указано идти, и иду, спасаясь от самого себя, он в самом деле невозможен. Но если я шаг за шагом вижу впереди себя Иисуса Христа, смотрю единственно на Него и шаг за шагом следую Ему, то я защищен на этом пути. Ес­ли я замечаю опасность моих дел, если я смотрю на путь вместо того, чтобы смотреть на Того, Который впереди меня, то моя нога уже скользит. Ведь Он уже и есть путь. Он – узкий путь и тесные врата. Это значит найти его. Если мы это знаем, то мы пойдем к жизни узким путем через тесные врата Креста Господня, – в таком случае подтвердится узость пути. И как же может быть широк путь Сына Божия на земле, по которой мы, граж­дане двух миров, ходим на грани между миром и Царством Небесным? Узкий путь и должен был быть истинным пу­тем.

Стихи 15-20. Разделение между общиной и миром про­изошло. Но слово Иисуса движется вперед, судя и разде­ляя, – в общину. И среди учеников Иисуса снова и снова должно совершаться разделение. Ученики не должны ду­мать, что им можно попросту убежать от мира и пребы­вать в безопасности на узком пути, в небольшой горстке. Среди них объявятся лжепророки, и от путаницы возрастет отчуждение. Вот один подле меня – по внешности член общины; это пророк, проповедник; по внешности, слову и деянию христианин; но из его нутра до нас доносятся тем­ные основы; по нутру он – хищный волк; его слово ложь, и дело его обман. Он знает, как хранить свою тайну, но скрытно делает свое темное дело. Он среди нас не потому что к нам его влечет вера в Иисуса Христа, но потому, что дьявол гонит его в общину. От своих мыслей и пророчеств он, возможно, ищет властей и влияния, денег, славы. Он ищет мира, а не Господа нашего Иисуса Христа. Он пря­чет свои темные намерения под христианскими одежда­ми и знает, что христиане – народ легковерный. Он рассчитывает, что останется неразоблаченным в своем невин­ном платье. Он ведь знает, что христианину нельзя судить, и в нужное время не преминет напомнить об этом! Ведь не каждый смотрит в сердцу другого. Так он многих собьет с верного пути. Может, сам он всего этого и не знает, мо­жет быть, дьявол, его пославший, от него самого скрыва­ет, кто он таков.

Это установление Иисуса могло повергнуть Его уче­ников в большой страх. Кто знает другого? Кто знает, не прячется ли за христианской видимостью ложь и не подстерегает ли соблазн. Это могло бы привести общину к глубокому взаимному недоверию, мнительности и духу трусливой рефлексии. Это могло бы привести к бес­сердечному осуждению каждого брата, впавшего в грех, – со ссылкой на слова Иисуса. Но Иисус освобождает Сво­их последователей от этого недоверия, способного подо­рвать общину. Он говорит: Худое дерево приносит и пло­ды худые. Оно даст знать о себе в свое время. Нам нет нуж­ды заглядывать в душу. Нам надо подождать, пока дере­во принесет плоды. По плодам различите деревья в свое время. Плоды же не заставят себя долго ждать. Здесь подразумевается не различие между словом и делом лже­пророков, но различие между видимостью и действитель­ностью. Иисус говорит нам, что человек не может долго жить видимостью. Приходит время плодоношения, прихо­дит время разделения. Рано или поздно станет ясно, что за ним стоит. Дерево не может не плодоносить. Плод явит­ся сам. И настанет момент, когда станет ясно, как отличить одно дерево от другого, – время плодоношения, которое все проясняет. Когда наступает время разделения между миром и общиной – а оно может наступить в любой день, не только в больших, но и в незначительных, повседневных разделениях, – тогда становится очевидным, что ложно и что хорошо. И здесь выдержит только действи­тельность, но никак не видимость.

Иисус ясно требует от Своих учеников – отличать в та­кие моменты видимость от действительности и проводить разделение между собой и теми, кто христианин лишь по внешности. Это избавляет их от всяческих любопытству­ющих исследований другого, потребует правдивости и решимости в признании нисходящего решения Господа. В каждое мгновение может случиться так, что среди нас вы­нырнут христиане только по видимости, что мы будем ра­зоблачены как кажущиеся христиане. Поэтому ученики и призваны к крепкому единению с Иисусом, к истинно­му следованию Ему. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. И никакая пышность ему не поможет.

Стих 21. Но через призыв Иисуса следовать Ему раз­деление идет много глубже. После размежевания между миром и общиной, между кажущимися христианами и на­стоящими христианами размежевание вторгается и в исповедующую горстку учеников. Ап.Павел говорит: Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Свя­тым (1Кор 12:3). Никто не может исходя из своего разума, силы и решения вручить свою жизнь Иисусу, назвать Его своим Господом. Но здесь заметна возможность того, что кто-то называет Иисуса своим Господом, но не Святым Ду­хом, т.е. не услышав призыва Иисуса. Это тем более непо­стижимо, что если кто прежде называл Иисуса своим Господом, то это никоим образом не приносило мирской при­были; напротив, было сознание, что это ведет к высшей опасности. «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Госпо­ди!» войдет в Царство Небесное...» Говорить «Господи! Господи!» относится к исповеданию общины. И не всякий, кто исповедует, таким образом, войдет в Царство Небесное. Раз­деление проходит посреди исповедующей общины. Испо­ведание никоим образом не дает прав на Иисуса. Никто не может призвать себя к исповеданию. То, что мы явля­емся членами Церкви истинного исповедания, – не есть право перед Господом. Мы принимаем блаженство не на основе этого исповедания. Если мы так полагаем, то совершаем грех Израилев, который благодать призвания пре­вратил в свое право перед Богом. Так мы согрешаем про­тив благодати Призывающего. Бог не будет ожидать мо­мента, чтобы спросить, были ли мы евангельскими, но – исполняли ли волю Его. Он спросит об этом всех, в том числе и нас. Границы Церкви – это границы не привилегии, но благодатного выбора и призвания Божия. πάς ό λέγων и άλλ' ό ποιών – «говорить» и «делать» – здесь это, имея в виду и дальнейшее, толкуется как отношение между сло­вом и делом. Более того, речь здесь была о двояко разли­чающемся поведении человека перед Богом. ό λέγων κύριε «тот, кто говорит: «Господи! Господи!» – здесь это человек, который на основе своего поддакивания притязает на свое право. ό ποιών – «делатель» – здесь это тот, кто в деле послушания смиреннейший. Первый здесь оправдывает себя через свое исповедание; другой же, делатель, – устроенный по Божьей благодати, послушный человек. Здесь, таким образом, речь челове­ка становится коррелятом его самооправдания, дело же – коррелятом благодати, как раз в сравнении с которой человек не может ничего другого, кроме как смиренно повиноваться и служить. Тот, кто говорит: «Господи! Госпо­ди!», призвал себя к Иисусу сам, без Святого Духа; либо же он превратил призыв Иисуса в свое личное право. Дру­гой же, делатель воли Божией, призван, благодатен, он послушен и воспоследовал. Он понимает свой призыв не как право, но как суд и обретение благодати, как волю Бога, единственно Которому он хочет повиноваться. Благодать Иисуса требует делателя, дело становится истинным сми­рением, истинной верой, истинным признанием благода­ти Призывающего.

Стих 22. Исповедующий и делающий отделяются друг от друга. И теперь разделение проводится до конца. Теперь здесь говорят только те, кто устоял до сих пор. Они принадлежат к делающим, только вместо исповедания призывают себя именно на это – их – дело. Они творили чудеса именем Иисуса. Они знают, что исповедание не оправдывает, поэтому пошли туда и стали велики между людьми чудесами, сотворенными именем Иисуса. И те­перь предстают перед Иисусом, указывая на свои свер­шения.

Иисус открывает тут Своим ученикам возможность де­монической веры, которая призывает себя к себе же, ко­торая производит чудесные деяния, до неузнаваемости напоминая деяния истинных учеников Иисуса, дело люб­ви, чудо, может быть, самоосвящение, – и, тем не менее, отрицает Иисуса и путь следования Ему. Это не что иное, как то, о чем Павел говорит в главе 13-й 1-го Послания к коринфянам – о той возможности проповедовать, пророчествовать, иметь всякое познание и даже всю веру, так что можно и горы передвигать, – но без любви, т.е. без Христа, без Духа Святого. Да больше того: Павлу приходится явственно подчеркнуть, что сами деяния христианской любви, от раздачи имения до мученичества, могут быть совершены без любви, без Христа, без Духа Свято­го. Без любви – т.е. именно что в этом деянии не осуществляется дело следования, это дело, чьим Делателем в конце концов является не кто иной, как Призывающий, Иисус Христос. Это глубочайшая, непостижимейшая возможность сатанинского в общине, последнее разделение, которое произойдет лишь в день Страшного суда. Но оно будет окончательным. Последователи, однако, должны спросить, где же все-таки последнее мерило этому, кто бу­дет принят Иисусом и кто – нет. Кто пребудет и кто не пре­будет? Ответ Иисуса этим отверженным исчерпывающ: «Я никогда не знал вас». Итак, вот она, эта тайна, сохраняю­щаяся от начала до конца Нагорной проповеди. Вот един­ственный вопрос – знал нас Иисус или нет. Чего мы должны держаться, если слышим, как слово Иисуса про­изводит до дня Страшного Суда разделение между общи­ной и миром и затем в общине, если нам ничего больше не остается: ни нашего исповедания, ни нашего послуша­ния? Тогда остается только Его слово: Я знал тебя. Его веч­ное слово, Его вечный призыв. Здесь конец Нагорной проповеди смыкается с ее первыми словами. Его слово на Страшном Суде – оно настигает нас в Его призыве следо­вать Ему, Но единственно Его слово, Его призыв сохраняются с начала до конца. Кто, следуя Христу, не держится ни за что, а только цепляется за это слово, кто отказыва­ется от всего другого, того это слово пронесет до Страшного Суда. Его Слово – это Его благодать.

Вывод

«Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое. И когда Иисус окончил слова сии, народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи».

(Матф.7:24-29)

Мы услышали Нагорную проповедь, мы, может быть, поняли ее. Но кто ее услышал правильно? На этот вопрос Иисус отвечает в конце. Иисус отпускает Своих слушате­лей не просто так, чтобы они делали из Его слов то, что им понравится, чтобы отыскивали то, что им покажется цен­ным для жизни, чтобы они проверяли, как это учение от­носится к «действительности». Иисус не отдает Свое слово на усмотрение слушателей, чтобы они могли злоупотре­бить им своими нечистыми руками, но дает его так, чтобы оно получило власть над ними. По-человечески посмотреть, так имеется бездна возможностей понимания и истолко­вания Нагорной проповеди. Иисус знает только одну воз­можность: просто идти и повиноваться. Не толковать и при­менять, но делать и повиноваться. Единственно так слы­шится слово Иисуса. Но опять-таки следует не говорить о деле как об идеальной возможности, а действительно на­чинать с дела.

Это слово, которое я отношу к себе, это слово, которое исходит из «Я знал тебя», которое немедленно ставит меня в дело, в послушание, – есть камень, на котором я могу построить дом. Этому слову Иисуса из вечности соответ­ствует только простое дело. Иисус сказал; Его слово – на­ше послушание. Только в деле слово Иисуса получает сре­ди нас свою славу, свою силу и власть. Теперь над домом может пройти и буря – единение с Иисусом, сотворенное Его словом, ей разорвать не под силу.

Рядом с делом есть еще неделание. Но так не бывало, чтобы была воля к делу и, тем не менее, дела, не было бы. Кто обращается со словом Иисуса как-то иначе, чем через дело, тот лишает Иисуса правоты, говоря «нет» Нагорной проповеди, не исполняя Его слова. Вопросы, теоретизиро­вание и толкование есть неделание. Тут вновь возникают богатый юноша, законник из Евангелия от Луки, гл.10. И пусть я еще очень уверяю в моей вере, в моем основополагающем признании этого слова, Иисус называет это неделанием. Слово же, которое я не хочу исполнять, для меня не камень, на котором я могу построить дом. Здесь нет единства с Иисусом. Он никогда не знал меня. Пото­му, если сейчас случится буря, то это слово будет мной быстро потеряно, тогда я узнаю, что на самом деле никог­да не верил. У меня всегда было не слово Христово, но сло­во, которое я отнял и сделал своим – именно потому, что я об этом размышлял, но не исполнял. Тогда у моего до­ма, не покоящегося на слове Христа, будет падение вели­кое.

И «народ дивился...». Что произошло? Сын Божий го­ворил. Он взял суд над миром в Свои руки. И Его ученики стояли на Его стороне.

ПОСЛАННИКИ (Евангелие от Матфея, гл. 9:35 – 10:42)

Жатва

«И ходил Иисус по всем городам и селениям, уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях. Видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря. Тогда говорит ученикам Своим: жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою».

(Матф.9:35-38)

Взгляд Спасителя, сжалившись, падает на Его народ, на Божий народ. Ему недостаточно было того, чтобы не­многие услышали Его призыв и последовали Ему. Он и ду­мать не мог о том, чтобы аристократически обособиться со Своими учениками и на манер великих основателей ре­лигий, уединившись от толпы народа, передавать им уче­ние, высочайшие познания. Иисус явился, Он работал и страдал за весь Свой народ. И ученикам, которые хотели бы Его приберечь исключительно для себя, которые хоте­ли уберечь Его от осаждения детьми, приносимыми к Не­му, и от нищих попрошаек у обочины дороги (Мк 10,48), придется теперь узнать, что Иисус не желает ограничить Свое служение ими одними. Его Евангелие Царства Божия и Его сила Спасителя принадлежала бедным и больным, когда он встречал их в Своем народе.

Вид народной толпы, который, может быть, вызывал в Его учениках неудовольствие, гнев или осуждение, наполнил сердце Иисуса глубоким состраданием и жалостью. Ни упрека, ни обвинения! Возлюбленный народ Божий пребывал, истязаемый, на земле, и вина за это ле­жала на тех, кто должен был служить для него Богу. Это причинили не римляне, но призванные служители слова, злоупотребившие словом Божьим. Более не было уже пастырей! Стадо, чья жажда не утихает, ведут не на водопой; измученная и израненная Овца, более не защищаемая пастухом от волка, ужасающаяся и страшащаяся под су­ровой палкой своих пастырей, – таким застал Иисус на­род Божий. Вопросы – но без ответа, нужда – но без помощи, терзания совести – но без избавления, слезы – но без утешения, грех – но без отпущения! Где был доб­рый пастырь в котором нуждался этот народ? Помогало ли ему то, что были законоучители, которые принуждени­ем загоняли народ в синагоги, что пекущиеся о законе жестоко осуждали грешников вместо того, чтобы им помочь; а чем помогали сами правоверные проповедники и толкователи слова Божия, если не исполнялись жалостью и состраданием к народу Божию, над которым чинились несправедливости и издевательства? Чем были законоучители, законопослушные, проповедники, если община не имела пастырей? Стадо нуждается в добрых пастырях, «пасторах». «Паси овец, моих» – последнее поручение Иисуса Петру. Добрый пастырь борется с волком за свое стадо, добрый пастырь не убежит, но отдаст за овцу жизнь. Он знает всех своих овец по имени и любит их. Он знает их нужду, их слабость. Он излечит пораненное, он напо­ит жаждущее, поправит клонящееся упасть. Он пасет их дружелюбно и не жестокосердно. Он ведет их по правиль­ному пути. Он ищет заблудшую овцу и приносит в стадо. Злые же пастыри владычествуют силой, они забывают про свое стадо, ища своей, выгоды. Иисус ищет добрых па­стырей, но поглядите, нет никого.

Это поражает Его в сердце. Его Божественное состра­дание обнимает это потерянное стадо, толпу народа, что вокруг Него. По-человечески глянуть – безнадежная кар­тина. Но не так это для Иисуса. Он видит здесь народ Божий, измученный, нуждающийся, убогий, стоящий пе­ред Ним, спелое жниво Божье. «Жатвы много»; Урожай созрел, пора ему в закрома. Настал час, чтобы эти нищие и убогие были приведены в Царство Божье. Иисус видит восходящее над массами народа обетование Божье. Закон­ники и ревнители закона видели здесь только потоптан­ное, сожженное, истомленное поле. Иисус видит спелое, колосящееся поле, созревшее для Царства Небесного. Жатвы много! Одно лишь Его милосердие видит это!

Теперь нечего терять время. Жатва не терпит промед­ления. «А делателей мало». Это чудо, ибо ведь столь немно­гим подарен этот милосердный взгляд Иисуса. Кто мог бы приняться за работу, как не тот, кто принял в сердце час­тицу Иисуса, кто принял глаза, смотрящие Его глазами?

Иисус ищет помощи. Он не может в одиночку сделать дело. Кто сотрудники, помогающие Ему? Один Бог знает их, давая им Своего Сына. Кто мог бы, исходя из себя толь­ко, предложить себя Иисусу в помощники? Сами учени­ки этого не смогли бы. Они должны молить Господа о жатве, чтобы послать делателей в нужный час, посколь­ку пора наступила.

Апостолы

«И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь. Двенадцати же Апостолов имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его, Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем, Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его».

(Матф.10:1-4)

Молитва услышана. Отец открыл Сыну Свою волю. Иисус Христос призывает двенадцать Своих апостолов и посылает на жатву. Он делает их «апостолами», Своими посланниками и сотрудниками. «Он дал им власть». Здесь речь в самом деле идет о власти. Апостолы получают не только слово, не только учение, но действительную власть. Да и как бы они выполнили свою работу, не имея власти?

Это должна быть такая власть, которая больше власти то­го, кто господствует на земле, дьявола. Ученики знают, что дьявол имеет власть, хотя коварство дьявола в том и со­стоит, чтобы отрицать свою власть, морочить людей тем, будто его не существует. Должно поразить как раз это опаснейшее использование его власти. Дьявол должен быть выведен на свет и побежден властью Христа. С этим апостолы и ступили к Иисусу Христу. Ведь они обязаны помогать Ему делать Его дело. Итак, Иисус в этом задании не лишает их высшего дара, а именно: быть причастни­ками Его власти над нечистыми духами, над дьяволом, ко­торый завладел человечеством. В этом задании апостолы уравнялись со Христом. Они делают дело Христово.

Имена этих первых посланников сохранятся миром до последнего дня. Народ Божий имеет двенадцать колен. Это двенадцать посланников, которые должны исполнить де­ло Христа для Него. Для них, как для судей Израиля, при­готовлены двенадцать престолов (Мф 19:28). Небесный Иерусалим будет иметь двенадцать ворот, в которые будет входить святой народ и на которых будет читать имена две­надцати колен. Стена города имеет двенадцать оснований, и они будут носить имена апостолов (Откр 21, 12-14).

Эти двенадцать объединены единственно только избира­ющим призывом Иисуса. Симон, каменщик, Матфея, мы­тарь, Симон, зилот, ревнитель закона и права против языческого притеснения, Иоанн, которого любил Иисус и который приклонился к груди Его, и другие, от которых остались только имена, и наконец, Иуда Искариот, кото­рый предал Его. Ничто в мире не могло связывать этих лю­дей для этих деяний, кроме призыва Иисуса. Здесь были преодолены все прежние размолвки и основано новое, крепкое единение во Христе. А то, что Иуда ушел, чтобы сделать дело Христа, остается неразъясненной загадкой, страшным предостережением.

Деятельность

«Сих двенадцать послал Иисус, и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева»;

(Матф.10:5:6)

Ученики, будучи помощниками Иисуса Христа, дей­ствовали, исполняя ясное повеление своего Господа. Им не дано было свободно понимать и воспринимать свою ра­боту. Дело Христа, которое им надлежит исполнять, застав­ляет посланников всецело принять волю Иисуса. Блажен тот, кто имеет такое повеление как обязанность и свобо­ден от личных усмотрений и расчетов!

У же первое слово налагает на апостолов ограничение в их деятельности, которая будет небезопасна и трудна. Они не могут сами выбирать поле деятельности. Не куда влечет их сердце, но куда они посланы – вот что решающее. При этом совершенно ясно, что они должны испо­лнять не свое дело, но Божье. Не естественнее ли им было идти к язычникам и самарянам, поскольку те особенно нуждались в радостном посланничестве? Если бы было так, на то не понадобилось бы повеления. Божьи дела не могут, однако, делаться без повеления; иначе они делались бы без обетования. Но разве обетование и повеление про­поведовать Евангелие вообще не имеют силы? Оба име­ют силу только там, где Бог повелел это. Не осуществляет ли преисполняющая нас любовь Христова безграничное посланничество? Любовь Христова отличается от чрезмер­ности и усердия некоторых сердец тем, что она блюдется, лишь будучи повелением. Не ради такой уж большой люб­ви к нашим братьям в народе нашем или к язычникам в чужих странах приносим мы им евангельскую весть о спа­сении, но ради повеления Господа, которое Он дал в Сво­ем приказе о миссионерстве. Только повеление указывает нам место, где находится обетование. Если Христос не хо­чет, чтобы я проповедовал Евангелие тут или там, то я дол­жен оставить это намерение и оставаться в воле Христовой и слове Его. Так апостолы стали связаны со словом, с по­велением. Апостолы должны находиться только там, где слово Христа, где повеление. «На путь к язычникам не ход­ите и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева».

Мы, принадлежавшие к язычникам, когда-то не были охвачены посланничеством. Христианскую весть должен был вначале услышать – и отвергнуть – Израиль, чтобы она пришла к язычникам и сотворила из язычников хрис­тианскую общину по поведению Иисуса Христа. Вос­кресший дает сначала миссионерский приказ. Это было ограничение задания, которое ученики не вполне могли постигнуть – к благодати для язычников, которые воспри­няли весть Распятого и Воскресшего. Этот путь и мудрость – Божьи. Нам же остается только повеление.

«Ходя же проповедуйте что приблизилось Царство Не­бесное; больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мерт­вых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте» (Мф 10,7-8). – Посланничество и действенность посланников ничем не отличается от того же у Иисуса Христа. Они – причастники Его власти. Он повелевает благовествовать о наступлении Царства Небесного и дает знаки, подкрепляющие посланничество. Иисус повелевает излечивать больных, очищать прокаженных, оживлять мертвых, изгонять бесов! Благовествование становится со­бытием, и событие подтверждает Благую Весть. Царство Божье, Иисус Христос, прощение грехов, оправдание грешников по вере – это все не что иное, как уничтоже­ние власти дьявола, спасение, воскрешение мертвых. Сло­во всемогущего Бога становится делом, событием, чудом. По стране идет Один Иисус Христос в лице Своих двенад­цати апостолов и творит Свое дело. Царственная благодать, которой наделены ученики, есть творящее и спасающее Слово Вожье.

«Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни по­соха. Ибо трудящийся достоин пропитания» (Мф 10:9-10). – Поскольку миссия и сила посланников состоят единствен­но в слове Иисуса, то посланникам Иисуса не должно быть видно то, что в этом царственном послании может быть для них неясным или сомнительным. Посланники должны в царственной нужде свидетельствовать о Царстве их Гос­пода. То, что они получили от Иисуса, не является их собственностью, с помощью которой они могли бы приоб­рести прочие блага. «Даром получили». Быть посланником Иисуса никоим образом не означает быть наделенным личным правом, притязанием на почести или власть. Рав­но как и если где из свободных посланников Иисуса выйдет священник-чиновник – это то же самое. Права че­ловека с высшим образованием, общественные притяза­ния на какое-то место более не относятся к тому, кто стал посланником Иисуса. «Даром получили»! Разве не один только призыв Иисуса без всякой нашей заслуги привел к служению Ему? «Даром давайте»! Надо уяснить себе, что, раздав свое богатство, вы не домогаетесь ничего для се­бя: ни собственности, равно как ни веса, признания, ни благодарности даже! Откуда бы взяться подобным притя­заниям? Все, что выпадает нам в качестве почестей, мы ведь похищаем у Того, Кому это на самом деле принадле­жит, – у Господа, пославшего нас. Свобода посланников Иисуса должна являть себя в их бедности. Если Марк и Лука, перечисляя то, что ученикам воспрещено или разрешено взять с собой, несколько отличаются от Матфея, то из этого не извлечешь никаких далеко идущих выво­дов. Иисус повелел жить в бедности тем, кто находится в Его власти. Хорошо бы не прозевать, что речь идет о заповеди Иисуса. Да, наличие имущества у учеников пред­усмотрено вплоть до мелочей. Не как попрошайки они должны выглядеть, не должны изношенной одеждой бро­саться в глаза другим и становиться им в тягость как на­хлебники. Они должны следовать в униформе бедности. Они должны столь мало иметь при себе, как тот, кто идет по стране в уверенности, что вечером окажется в доме дру­зей, где ему дадут приют и позаботятся о его пропитании. Такие надежды они должны возлагать не на людей, но на Того, Кто послал их, и на Отца Небесного, Который поза­ботится о них. И таким образом они сделают достоверной свою весть, которую благовествуют, а именно: приближе­ние Царства Божия на земле. С той же свободой, с кото­рой они совершают свое служение, они получат кров и пропитание – не как нищенский кусок, но как еду, кото­рой оценивается работник. Иисус называет своих посланников «делателями» (в лютеровском переводе Библии «Arbeiter» – «работник». – Прим. пер.). Способности, ко­нечно же, не оцениваются едой. Но что есть работа, как не эта борьба с силами сатаны, эта борьба за сердца лю­дей, этот отказ от личной славы, от благ и радостей мира ради служения бедным, униженным, нуждающимся? Бог Сам имел хлопоты и работу с человеком (Ис 43:24), душа Иисуса трудилась вплоть до Его смерти на кресте для на­шего спасения (Ис 53:11). Посланники участвуют в этой работе, в благовествовании, в одолении сатаны и в испра­шиваемой заповеди. Кто не признает этой работы, тот ничего не постиг в служении верных посланников Христовых. Они без устыжения могли бы получать ежеднев­ную плату за работу и при этом без устыжения оставаться бедными служения своего ради.

«В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете; а входя в дом, приветствуйте его, говоря: мир дому сему; и если дом будет достоин, то мир ваш придет на него; если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится. А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших; истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому».

(Матф.10:11-15)

Работа в общине берет своим исходным пунктом дом, который «достоин» дать приют посланникам Иисуса. Бог еще имеет повсюду молящую и ожидающую общину. Уче­ников принимают здесь смиренно и охотно во имя их Гос­пода. Здесь их работа вдохновлена молитвой, здесь их малая горстка предстательствует за всю общину. Чтобы охранить учеников от раздоров в общине, ложных побуж­дений или податливости. Иисус велит апостолам оставать­ся в одном и том же доме, пока они находятся в каком-то месте. Приходя в дом и город, посланники безотлагатель­но приступают к делу. Время дорого, его мало. Многие еще ожидают вести. Уже первое приветственное слово, кото­рым они, как их Господь, приветствуют дом: «Мир дому сему!» (Лк 10:5), – не есть пустая формула, но приносит си­лу мира Господня тем, «кто достоин». Возвещение послан­ников коротко и ясно. Они сообщают о приближении Цар­ства Божия, они призывают обратиться к вере. Они при­ходят во всемогуществе Иисуса из Назарета. Исполняет­ся приказ, будучи уполномоченным свыше, делается пред­ложение. И этим все совершено. Поскольку все предель­но ясно и просто и поскольку дело не терпит промедления, не требуется долгих приготовлений, дискуссий, агитации. Царь стоит перед дверью, он может войти в любое мгно­вение: забудьте о себе и смиренно примите Его – или вы хотите, чтобы Он во гневе своем уничтожил и умертвил вас? Кто хочет слышать, тот здесь услышал все; тот не мо­жет удерживать посланника, которому надо держать путь дальше, в следующий город. Но кто не хочет слушать, то­го минует благодатная пора, он сам произнес приговор се­бе. «Ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сер­дец ваших»! (Евр 4:7). Это евангельская заповедь. Это не­милосердная спешка? Нет ничего немилосерднее, чем мо­рочить людей, что, мол, у них еще есть время для обращения. Нет ничего милосерднее, нет более радостной вести, чем эта, торопящая дело, возвещающая, что Царство очень близко. Посланник не может ждать и каждый раз заново обращаться ко всякому на его языке. Язык Бога достаточно ясен. Посланник также не распоряжается тем, кто будет его слушать и кто нет. Бог знает только тех, «кто достоин». Эти услышат Бога, если только это будет сказа­но через учеников. Но горе городу и дому, который не при­мет посланников Иисуса! Ибо приговор будет вынесен ужасный. Содом и Гоморра, города блуда и разврата, ожи­дает более милостивый суд, чем города Израиля, которые отвергнут слово Иисуса. Слово Иисуса может простить тя­гости и грехи, но кто сам отвергнет слово спасения, тому больше не спастись. Нет более тяжкого греха, чем неверие в Евангелие. Посланникам здесь ничего не остается, как покинуть эту местность. Они идут дальше; поскольку слово здесь не может остаться. С боязнью и удивлением узнают они равно присущую слову силу и слабость. Но поскольку ученики ни в чем не должны и не смогут принуждать ни по отношению к слову, ни исходя из слова, по­скольку по отношению к их миссии речь идет не о герои­ческой борьбе, не о фанатичном насаждении великой идеи, «благого дела», – они остаются только там, где оста­ется слово Божье. Если оно отвергается, они отвергаются вместе с ним. Они же отрясают прах со своих ног в знак проклятия, которое еще придет на это место и к которому они не причастны. Мир же, который они принесли этой местности, возвратится к ним. «Это утешение церковным служителям, думающим, что они ничего не совершили. Не чувствуйте себя виноватыми; если другие чего-то не хотят, то пусть это будет вам тем большим благословением. Та­ковым Господь сказал так: «Если те отказались от этого, значит, оно остаётся вашим». (Bengel).

Страдания посланников

«Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас, и поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками. Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас. Предаст же брат брата на смерть, и отец - сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их; и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется. Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. Ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын Человеческий. Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего: довольно для ученика, чтобы он был, как учитель его, и для слуги, чтобы он был, как господин его. Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его?»

(Матф.10:16-25)

Неуспешность и враждебность не заставят посланни­ков усомниться в том, что они посланы Иисусом. Иисус повторяет это как крепкую опору и утешение: «Вот, Я по­сылаю вас»! Это не личный путь и не личное предприятие; это посылание. При этом Господь обещает, что останется со Своими посланниками, когда они будут как овцы среди волков, беззащитны, немощны, устрашены – и бу­дут в большой опасности. С ними не произойдет ничего, что неведомо Иисусу. «Итак будьте мудры, как змии, и про­сты, как голуби». Как часто служители Иисуса злоупотреб­ляли этим высказыванием! Как это тяжело для послуш­ных посланников Иисуса – правильно все понять и оста­ваться в послушании! Ибо кто же всегда способен различить духовную мудрость и мирскую изворотливость? Как часто налицо готовность к тому, чтобы отринуть каждое «мудрствование» и только быть в простоте подоб­ным голубю – и именно в силу этого стать непослушным. Кто скажет нам, где мы избегнем страдания из боязни и где мы ищем его из бесстрашия? Кто покажет нам скры­тые границы, проведенные тут? Это ведь то же самое непослушание, с которым мы призываем себя к запове­ди быть мудрыми против простоты, как и наоборот – простоты против мудрости. Поскольку тут никакое чело­веческое сердце не способно разобраться само в себе, исходя только из себя, и поскольку Иисус никогда не призывает Своих учеников к неопределенности, а всегда к высшей определенности, – это напоминание Иисуса не может звать ни к чему другому, как только к тому, чтобы оставаться там, где слово. Где слово, там должен быть и ученик, в этом его истинная мудрость и истинная просто­та. Если слову приходится уступить, когда его отвергают, тогда со словом вместе отступит и ученик; если же слово остается в открытой борьбе, пусть остается и ученик. В обоих случаях надо поступать одновременно мудро и просто. Но пусть ученик никогда не идет путем, исходя из «мудрости», не основанной на слове Иисуса. «Духовной мудростью» ему никогда не оправдать пути, не соответ­ствующего слову. Только правда слова даст ему узнать, что мудро. Но никогда не бывает «мудро» отламывать истину крошечными частями – ради какой-либо человеческой перспективы или надежды. Не наша оценка положения, но только истина слова Божьего может пока­зать, что мудро. Быть всегда мудрым – это пребывать в правде Божьей. Единственно здесь и есть обетование на Божью верность и помощь. Для всех времен оказывалось верно, что для ученика быть «мудрейшим» в тот или иной момент означает единственно оставаться со словом Божь­им.

Посланники получили от слова верные познания о лю­дях. «Остерегайтесь же людей». Не страх перед людьми, не злобное недоверие, а того пуще не человеконенавист­ничество, однако и не легкомысленную доверчивость, ве­ру в доброту людей, – нет, ученики должны показать верное знание, отношение слова к человеку и человека к слову. Если они здравы в этом, тогда они смогут перене­сти то, что предсказывает им Иисус: что их путь среди лю­дей станет путем страдания. Но страданиям учеников присуща чудесная сила. Если преступник претерпевает свое наказание в неизвестности, то мученический путь приведет учеников к правителям и царям, «за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками». Весть будет пре­подана через страдания. Так как существует план Бога и воля Иисуса, то ученикам, когда придет час отвечать перед судами и престолами, будет дана сила для благого исповедания, для бесстрашного свидетельства. Сам Дух Святой будет при них. Это свершится неодолимо. Он даст им «премудрость, которой не возмогут противоречить, ни противостоять все противящиеся вам» (Лк 21:15). Посколь­ку ученики, страдая, остаются при Слове, Слово остается – при них. Если мученичества ищут, оно не имеет этого обе­тования. Страдание же вместе со Словом определенно дает его.

Ненависть к слову посланников Иисуса останется до конца. Она обязывает учеников говорить обо всех разры­вах, которые придут на города и дома. Иисус и Его учени­ки будут осуждены всеми как разрушители семей, как со­блазнители народа, как безрассудные фанатики. Теперь перед учениками возникает искушение отпасть. Но бли­зок также и конец. А до тех пор имеет смысл оставаться верным, выстоять до конца, упорствовать. Блажен будет лишь тот, кто до конца останется с Иисусом и Его словом. Но если приходит конец, если вражда по отношению к Иисусу и Его ученикам станет открытой повсеместно, тогда и только тогда посланники должны бежать из одного го­рода в другой, чтобы еще успеть сказать слово там, где еще могут быть услышаны. В этом бегстве они не отделяют се­бя от слова, но крепко остаются с ним.

Обетование Иисуса о скором пришествии дано нам для сбережения общины в вере в