Билет № 19. 1) Основные положения евхаристической экклезиологии Николая Афанасьева.Протопресвитер Николай Афанасьев выводит следствие из Евхаристической экклезиологии

1) Основные положения евхаристической экклезиологии Николая Афанасьева. Протопресвитер Николай Афанасьев выводит следствие из Евхаристической экклезиологии, которые не всем понятны:

Понимание Евхаристии. Хорошо известно, что в Древней Церкви был совершенно очевиден экклезиальный аспект Евхаристии. Евхаристия совершалась лишь в присутствии всего народа Божия, состоящего из предстоятеля (епископ или священник), других носителей церковных служений и должностей и прежде всего из мирян. В каноническом уставе Православной Церкви есть указание на принципиальное единство всей общины в Евхаристии.На одном престоле совершается только одна Евхаристия и священник в день совершает только одну Литургию. Сторонниками Евхаристической экклезиологии, считают немыслимым совершение литургии, когда за ней не присутствует народ. Однако со временем причастие Святых Даров вышло из подобного экклезиального понимания. Начиная уже с 4 века подчеркивается аспект страха Божия. Подчеркивание обязательности страха Божия у присутствующих на Литургии, приводит к тому, что причастие становится индивидуальным делом. На первый план односторонне выходит необходимость основательной подготовки к причастию, вследствие этого появляется практика редкого причащения. Евхаристическаяэкклезиология предполагает радикальный пересмотр практики причастия в Церкви и призывает чаще причащаться. Для Афанасьева Евхаристия – это не одно из 7-ми Таинств, а Таинство Церкви, и его надо понимать не индивидуалистически, а экклезиально.

От святого Игнатия, Афанасьев воспринял мысль о единственности Евхаристии в местной Церкви и не возможности совершать Евхаристию для себя одного. Совершение Евхаристии небольшой группой христиан он считает нарушением единства местной Церкви. От святого Игнатия был взят образ идеальной структуры Церкви. Совершение вечери Господни не может быть без предстоятеля, ибо учение о Евхаристии содержит в себе мысль о руководстве совершения Евхаристии со стороны одного. Предстоятель представляет и олицетворяет единство общины в связи с этим по Игнатию, только та Евхаристия есть истинной, которая совершается епископом или тем, кому он сам предоставил это. Представленную концепцию Афанасьев не считал полноценной, он видел в ней естественное развитие прежней практики. Первоначально, при совершении литургии по его мнению руководил первый из круга пресвитеров, евхаристическое руководство не было идентично ни епископскому служению, ни более позднему пресвитерскому служению. Первый пресвитер, который как правило и руководил литургией, ничем не отличался от других, за исключением занимаемого им места в литургии. Тот факт, что евхаристическая молитва говорилась одним и тем же пресвитером, привел к быстрому появлению епископского сана. Епархия, во главе которой стоит епископ, ныне не одно и то же, как местная церковь, как она описана у Игнатия Антиохийского. Для Игнатия местная Церковь и евхаристическое собрание одно и то же. В Православной Церкви, епископ – предстоятель местной Церкви. А предстоятелями евхаристических собраний являются подчиненные ему пресвитеры. На сегодняшний день местная церковь – это епархия, а евхаристическое собрание – это приход. По мнению Афанасьева именно здесь на этом этапе, имели место наиболее глубокие перемены понятий местной церкви и собрания. Афанасьев лишь в общем виде и абстрактно говорит о необходимости единства местных церквей, не называя структур надобщинного единства. Ученики Афанасьева чувствовали необходимость дальнейшего поиска, однако не допускали уступок универсалистской экклесиологии. Афанасьев скептически оценивал роль и значение Соборов, в т.ч. и Вселенских. В созывах епископских соборов Афанасьев увидел изменение первоначальной экклесиологии, а вторжение универсалистских представлений о Церкви он видел в том, что у епископа оказалось в подчинении несколько евхаристических общин. Ученики обращали больше внимания на необходимость коммуникации общин между собой. Шмеман внес в линию Афанасьева дальнейшие коррективы. Он возвращается к позитивной оценке Соборов, но настаивал на том, что вселенский собор не является той инстанцией, которая осуществляет власть «эхсцесе». Вселенский собор не является более цельным, чем местная церковь и не обладает большей полнотой, но в нем все Церкви сознают и осуществляют свое онтологическое единство.

2) Апостоличность Церкви. Принцип апостольской преемственности. Содержание термина «апостольская». Объяснение принципа апостольской преемственности разрешается в рассмотрение антиномии между историческим характером Церкви и одновременно ее метаисторичностью, ее «властью над историей», «властью свободно распоряжаться своими элементами, переходя за их пределы» (. Свойство апостоличности относится не только к началу Церкви как ее отправному историческому пункту, которым является собрание апостолов. Действительно, последующее развитие могло изменить начальное содержание учения. Истинный смысл понятия «апостольская» означает быть тождественной по сущности сверхисторической основе, доверенной апостолам. Под апостольской преемственностью следует понимать принцип, который позволяет сказать, что Церковь в Сионской горнице в день Пятидесятницы, равно как во всякий момент истории и сегодня, является идентичной самой себе, принцип, который удостоверяет эту тождественность и прилагает к этому печать апостольской достоверности. В термине «апостольская преемственность» слово «преемственность» означает последовательное существование на протяжении истории и непрерывную передачу предания через века до конца истории. Прот. Г. Флоровский: «Речь идет здесь не только о внешнем, историческом, формальном преемстве и передаче, не только о наследственности и общности веры и учения, но прежде всего - о полноте, единстве и непрерывности благодатной жизни, о единстве духоносного опыта». Слово «апостольская» указывает на историю, преодоленную в самой ее историчности посредством свидетеля (Церковь = апостол). Именно он остается идентичным на протяжении развития исторических форм. Образно можно сказать: «посредине потока сохраняется незыблемый принцип - это апостол, который по мере непрерывного прохождения... волн истории идентифицирует ее со своей собственной сущностью или отвергает ее как еретическую, внешнюю по отношению к истоку». «Так учили святые апостолы и Отцы Церкви» - это свидетельство тождественности той же вере, тому же учению, тому же богослужению, той же евхаристии. Апостольская преемственность свидетельствует о Церкви как о постоянном таинстве Истины.

Тождественная в своей сущности со своим истоком, с евхаристией, Церковь, таинство Истины, есть также «таинство таинств» (Дионисий Ареопагит, О церковной иерархии). Это означает, что в то время, как всякое таинство действенно через присущую ему благодать, сама благодать проявляется и приносит свой плод лишь внутри Церкви, иначе говоря, только в том случае, если таинство есть таинство Церкви. Таким образом, апостольское преемство не является формальным началом непрерывной исторической цепи: вне Церкви, лишенное места своего приложения и своего источника, оно не может больше действовать.

Действия епископа, отлученного от евхаристического общения, т.е. от Церкви, лишены какого-либо церковного содержания и не имеют духовной силы. Эта власть не является формальной, она не исходит только от одного служения как от начала, но от Церкви как от источника. Апостольская преемственность как свойство апостоличности и как собственно начало благодатной действительности зиждется на Церкви, проникает в ее служение и немедленно прерывается, как только носитель иерархического служения отделяется от Церкви-источника.

С исторической точки зрения невозможно доказать наличие во всех общинах прямой преемственности из апостольских рук. Первый век - это время формирования Церкви, уникальное время преизобилования даров и некоторой неустойчивости форм. Рядом с апостолами видим пророков, харизматиков и старейшин. Ириней Лионский и Евсевий Кесарийский сообщают нам некоторые сведения из предания о посвящении непосредственных преемников, произведенном лично апостолами. Это кафедры Рима, Иерусалима, Ефеса, Антиохии, Смирны, Афин и Филипп. Однако молчание и историческая неясность относительно других мест никак не влияют на церковную структуру. Харизматики действовали благодатью, восполняющей всякое оскудение человеческое и историческое, они действовали через вертикальную силу Церкви как таинства таинств, которая врачует всякую внешнюю сиюминутную немощь. Во II веке находим уже иерархически дифференцированную жесткую структуру с епископом во главе каждой евхаристической общины, или поместной Церкви. Апостольское преемство получает свою законченную, историческую, закрепленную канонами форму, и с этого времени историческая непрерывность никак не нарушается. Священство принимает свою современную форму. Руки апостолов, распростертые над вселенной и сообщающие дары Св. Духа, становятся руками епископов, простертыми над тремя степенями священства: епископом, священником, диаконом, - при четкой согласованности и совершенной канонической определенности.

Для православия (благодаря пониманию апостольской преемственности в связи с концепцией о священстве и евхаристией) доказательство непосредственной связи с апостолами для каждой общины не является вопросом абсолютной важности. Апостолы и харизматики действовали с помощью силы Церкви как таинства таинств. Это показывает, что совсем не личное достоинство того или иного апостола является источником полномочий, но именно целокупность Церкви обладает силой выявлять в нужный момент ту или иную каноническую форму и отождествлять ее со своим бытием.

Совершенно справедливо утверждение, что Церковь заключена в епископе. «Епископ столько же необходим для Церкви, сколько дыхание для человека и солнце для мира» (Послание Восточных Патриархов). Епископ обладает харизматическим качеством содержать в себе свою общину и делать ее Церковью. С другой стороны, епископ находится в Церкви, его власть никогда не является личной властью, а властью Церкви, так же как и его роїеб^азmagisterii (учительная власть) находится в зависимости от богочеловеческой реальности Церкви. Поэтому епископы действуют одновременно от лица Христа и от лица Церкви. Подобно этому, они никогда не говорят от своего собственного имени, но всегда exofficio (от служения); никогда exsese (от себя), но всегда exconsensuecclesiae (от церковного согласия). Учительная власть епископата выражает веру народа Божьего. Собрание епископов призывает церковнуюэпиклезу соборов: «Изволися Духу Святому», - чтобы совершить таинство Истины, и именно здесь -обоснование епископского состава соборов. Но время исполнения этого таинства включает в себя момент принятия, удостоверенного всем Телом. Иерархия соединяет народ в Тело, но и сама находится внутри этой целостности.

Задача богословского размышления и творческого восприятия возлагается на всех. Задача же определять, провозглашать истину и хранить в чистоте сокровищницу веры относится к епископской харизме. Все являются хранителями веры, но епископы являются свидетелями веры, божественно уполномоченными на это.