Послесловие. Хотим описать некоторые факты и мысли, которые не вошли в эту книгу, но представляются полезными для лучшего понимания

Хотим описать некоторые факты и мысли, которые не вошли в эту книгу, но представляются полезными для лучшего понимания.

Изначально материал был собран на основании личного четырнадцатилетнего опыта работы с православными разного уровня в качестве евангельского верующего и служителя церкви и чтением их литературы, помимо двадцатишестилетнего знакомства с православием невозрожденного человека. Мы же все выросли в православной среде. Я даже был «крестным отцом» своих племянников, когда еще был атеистом (почитал русские обычаи, веря в теорию эволюции и отвергая существование Бога).

Когда первый рабочий вариант этого материала был готов и отдан на сверку ученым религиоведам и другим специалистам по православию и самим православным богословам и священникам, то обнаружился такой удивительный факт. Почти все описанные тогда мной отличия с православной церковью, действительно имеющие место на практике, и подкрепленные ссылками на различных православных богословов или служителей, подвергались оспариванию. Меня практически все поправляли, причем каждый в разных вопросах, и говорили, что не совсем точно отражена православная позиция. Мол, православные богословы представляют только свое частное мнение, которое не обязательно совпадает с официальной позицией церкви, не говоря уже о поместных священниках. Я пытался узнать официальную позицию церкви, и обнаружил, что сделать это крайне сложно. Нашел, что наиболее конкретным ответом в отношении авторитета православной веры будет определения первых Семи Вселенских Соборов. Но, как мы рассмотрели в этой работе, этот авторитет тоже не является достаточно устойчивым даже для православия. Как в отношении значения самих этих Соборов, так и авторитетности отдельных их постановлений.

И когда этот вопрос решался на высоком уровне, то создавалось впечатление, что у нас не существует никаких отличий. И в среде православных богословов есть те, чьи богословские взгляды и тенденции сохранили рациональный подход и не отличаются от наших.

Более того, на официальном уровне между нашими деноминациями существует достаточно конструктивный диалог. На 31 съезде Российского Союза Евангельских христиан-баптистов ответственный в отделе внешних церковных связей Московской Патриархии Андрей Елисеев в своем выступлении называет евангельских христиан-баптистов своими братьями и сестрами во Христе.

Но поскольку различия в действительности существуют, и они достаточно очевидны и на практике и в богословских спорах (вплоть до непризнания спасительности церкви оппонента), мы говорим именно о них, как общей тенденции православия на практике (традиционные отличия), хотя авторитет этих позиций могут оспаривать сами православные, но в то же самое время, нет им официального осуждения. В каждом православном киоске и церкви вы сможете купить книги различных авторов, говорящих о том, что мы рассматриваем в этой работе. Причем такие взгляды превалируют и поощряются в православной среде, не смотря на официальную позицию церкви.

Вот яркий пример подобной склонности. Я в своей работе привожу высказывание Дворкина А.Л., который был приглашен местными священниками на областном уровне и посещал учебные заведения, выступал в Домах Культуры нашей области с лекциями крайних взглядов православия. Он был представлен местным священством, как Зав. Кафедрой сектоведения Московской православной Академии (ему приписывались и другие регалии). Но Московские ученые меня поправили. Вот, например, высказывание православного религиоведа Зуева Юрия Петровича: «Дворкин не заведует кафедрой ни в какой академии РПЦ»!? И в ученой среде православия о нем высказываются негативно, как не имеющего серьезного авторитета в православии. Но он занимает очень активную позицию во внешних связях православной церкви, в том числе на государственном уровне.

Или еще один пример. Есть православные издания, имеющие благословение высшего священства, например, «Баптисты – как самая зловредная секта». Патриарх Всея Руси Алексий Второй дал ответ на запрос наших руководителей церкви об этой книжке, что никто такого благословения не давал, это фальсификация. Но при этом до недавнего времени было легко обрести эту книжку почти в любом православном киоске или книжном магазине с припиской благословения Патриарха.

Поэтому отличия, о которых мы говорим, на сегодняшний день реальны, хотя кто-то может оспаривать отдельные элементы по причине туманного авторитета в определениях веры в православии, что отражено в этой работе. Но нельзя не согласиться и с теми, кто воспринимает нас обоих, как одну церковь Христа, но имеющими свой несколько отличительный путь веры, вследствие различия акцентов.

Далее, хотим развеять миф о западных корнях русской баптистской церкви. Следует сказать, что наши отличия с православной церковью имеют особые черты и историю развития. Русских баптистов можно назвать евангельскими православными. В принципе, первых русских баптистов так и называли.

Дело в том, что изначально с приходом христианства на Руси православие разделилось на два, можно сказать противоборствующих направления. Одни были сторонники мистического восприятия веры, другие рационалистического. Грубо говоря, мистики и схоласты. Сегодня эти два направления постепенно вылились в отдельные деноминации – русское православие и русский протестантизм, который в России олицетворяет именно Баптистская церковь. Все остальные протестантские деноминации имеют либо баптистские корни, либо прибыли к нам из-за границы, поэтому не очень вписываются в нашу русскую культуру.

Поэтому, когда мы говорим о наших различиях то, по сути, просто описываем отличие сформировавшегося мистического направления или официального современного православия и рационалистического, которое после Великого Раскола постепенно сформировалось в отдельную деноминацию. А его истоки ведут к временам более ранних богословских споров, сопровождавших времена соборов.

Серьезную роль в становлении мистического подхода в православии на Руси сыграли решения последних двух Вселенских Соборов еще в разваливающейся на куски Римской Империи, где произошел явный крен, или вернее укоренение в сторону мистицизма через узаконивание фетишизма. Истинным освящением храма, например, считалось молитва над мощами умерших известных христиан. То же самое в отношении икон. Хотя вопрос об иконопочитании во время соборов и не носил мистического характера. Иконам придавали значение визуальной проповеди для непросвещенного народа, на практике же в дальнейшем это привело к мистификации использования икон в поклонении, почему изначально и возникали споры вокруг икон внутри церкви. А провозглашение на последнем соборе отлучения тех, кто не признает почитание икон, стало бомбой замедленного действия, которая имела силу во время принятия дальнейших решений, в том числе какую сторону принять во время определения пути христианства на Руси.

Как на указанных Соборах, так и в принятии окончательных решений в формировании русского православия основную роль сыграла светская власть, которая имела все рычаги подавить все остальные направления и позиции на уровне государства или национального восприятия. И хотя на последних Вселенских Соборах указывалось, что светские власти являются врагом истинности церковных авторитетов, это уже не имело значения, потому что даже сами Соборы уже в большой степени несли светский характер. Церковь и государство на то время уже были неразделимы.

Это видно даже в том, что наряду с утверждением о том, что должны предаваться анафеме (или не признаваться служителями) те, кто поставлен светскими властями, на седьмом соборе были и формулировки светского характера. Например, уже совершенные сделки по продаже церковного имущества должны терять юридическое значение – не считаться действительными. Разве может церковь иметь власть делать такие утверждения или постановления? Как первая, так и вторая формулировки раскрывают, что церковь уже тогда носила светский характер, хотя и пыталась отделить эти две реалии. Но это уже было невозможно.

Поэтому один из принципов баптизма гласит: церковь должна быть отделена от Государства в своей основе[53]. Мы сотрудничаем с государством и служим своей родине, являемся ее патриотами, но у нас разные функции. Мы признаем, что светские власти от Бога (см. Рим. 13), но подчеркиваем, что эта власть светская. Это значит, ее функция ограничивается светскими вопросами, которые общи для всех. Они не могут решать вопросы духовного характера в отношениях человека с Богом, хотя могут принимать законы, относящиеся к урегулированию жизни различных институтов и групп, в том числе церкви и других религиозных организаций внутри светского общества конкретного государства. Но это вопросы светского (организационного и общественного) характера.

Далее, рационалисты ушли от принятия незыблемого авторитета последних Вселенских Соборов, поскольку те имели противоречие с Библейским каноном, в пользу которого и был сделан выбор в определении авторитета.

Здесь православные тоже имеют аргументы в свою защиту, говоря, что Библию все понимают по-разному. По каким же тогда критериям определять кто из толкователей прав? Для православия таким критерием якобы являются традиции. А у вас (у протестантов) этим критерием являются богословы? Ну, во-первых, Библия самодостаточна. Очень сложно ей придать многозначное значение, если подходить к ней непредвзято с искренним и открытым сердцем. Во-вторых, православные традиции и предания не дотягиваются до уровня толкования Библии, поскольку как мы рассмотрели в этой работе, множество традиций противоречат Библейскому канону. В-третьих, никто и никогда в баптизме не выдавал богословские исследования и труды за непререкаемый авторитет, как в случае с традициями и преданиями в православном мышлении, а только как человеческие труды в осмыслении христианских истин для фиксирования накопленного опыта и возможности дальнейшего развития.

Богословы – это ученые в церковной среде. Их служение заключается в лингвистических исследованиях, изучениях исторических процессов, культуры, развития цивилизаций, богословских концепций, систематизации накопленного материала, археологических данных и многое другое, что помогает углубить знания в исследовании Писаний (это основная цель богословия). Без богословов не было бы ни Библий на национальных языках, ни полезных книг по систематике и т.п. Но богословы так же, как и традиции не могут претендовать на окончательный авторитет. Что-то еще может быть неизвестным и не исследованным, и всегда остается место для поправок и дальнейшего роста. Но это более уравновешенный подход, чем позиция, настаивающая на непогрешимости решения соборов, многие из которых уже давно недействительны.

Соборы были ограничены во времени и по многим другим факторам для решения и были порой движимы политическими мотивами или суевериями. Их решения или формулировки не могут претендовать на вневременную ценность, неизменность и непогрешимость на таком же уровне, как Писания.

А богословие – это сфера посвящения многих жизней людей для исследования в разные времена, накопление опыта и знаний, поиск новых фактов, развитие научного подхода к изучению Слова Божьего. И это переходит от одного поколения в другое (есть время и место для осмысления и проверки на практике и истории). Это, во-первых, повышает уровень непогрешимости или точности, а во-вторых, более уравновешенно в отношении своей роли. Потому что более разумная парадигма: здесь нет претензий на непогрешимость, а остается место для дальнейшего исследования и роста. Больше свободы. И в-третьих, центром богословия, в отличие от преданий, все равно остается Библия. Мы можем расти лишь в ее понимании.

Например, много полезных находок, как в лингвистике (понимании текстов древних языков), так и в других областях (истории, археологии…) было обнаружено за последние столетия, что более проясняет понимание текстов Священного Писания и процессов формирования церковного мышления. Но как этим пользоваться, если это теперь уже может идти вразрез или конфликт с преданием церкви (решениями первых Семи Вселенских Соборов либо исторически сложившимся устоям православной церкви)?

Точно так же с развитием научного прогресса и отношений церкви и Государства. Многое изменилось со времени решений Соборов и теперь уже не имеют силы и власти многие из их определений. А что-то требует пересмотра, вследствие того, к чему привели эти решения. Например, отношение к иконам и мощам в наше просвещенное время. Если во времена принятия решений об иконопочитании важным фактором была неграмотность и примитивизм мышления большинства людей. Для них это было, как визуальная проповедь или фетиш для формирования их культуры мышления на народном уровне (в каком-то смысле уступка простонародному восприятию веры в период безграмотности). Сегодня же, когда большая часть людей земного шара имеют образование и уравновешенное восприятие мира в отличие от того времени, почитание икон теряет свое значение. И если сохранить букву решений Собора восьмого столетия, то это неизбежно ведет к мистификации этого действа, что противоречит духу Писания. Запрет на Соборе предостерегать об опасности почитания икон (ради мира и порядка) поставил церковь, принимающую решение Собора за непререкаемый авторитет, на путь «порочного круга»: «Все детские басни, и неистовые глумления, и лживые писания, сочиняемые против честных икон, должно отдавать в епископию Константинопольскую, дабы положены были с прочими еретическими книгами. Если же обрящется кто таковые сокрывающий: то епископ, или пресвитер, или диакон, да будет извержен из своего чина, а мирянин, или монах, да будет отлучен от общения церковнаго».

По все той же причине малограмотности (в том числе священников) решения Соборов часто несли достаточно жесткий, даже тоталитарный характер: «Если же отныне обрящется некий епископ, освящающий храм без святых мощей: да будет извержен, яко преступивший церковные предания». Отсюда понятно, почему появилась инквизиция и прочие тоталитарные действа церкви. Все это уже далеко зашло за пределы Библейского авторитета.

Сегодня уровень грамотности среди служителей церкви неуклонно растет. В свете этого, некоторые решения Соборов принимают совсем другой характер. Но если мы сегодня признаем Крестовые походы, Инквизицию и другое заблуждением церкви на самой вершине иерархической лестницы (за исключением Самого Иисуса Христа), то решения последних Соборов достаточно позднего времени (восьмой век), почему-то, готовы признать авторитетом, равным и даже выше Библии.

Канонизация решений Соборов поставило в тупик православную церковь. Поэтому даже самым искренним и непредвзятым православным богословам все равно приходится где-то идти на конфликт со здравым смыслом, чтобы сохранять свое лицо. В какую-то сторону всегда будет крен. Либо погрешность будет в отношении здравого смысла и непредвзятости, либо противоречие взглядов отдельных богословов с настоящими, официально провозглашенными окончательными авторитетами православия (традициями, преданиями). Поэтому многие православные склонны мистифицировать саму истину: «Истину понять и осмыслить невозможно». Так ведь гораздо проще. Но эта характеристика скорее культового мышления, чем здравого христианства.

Церковь – живой организм, где трудно удерживать все на одном и том же уровне, как это было раньше. Хотя соборы должны определять курс церкви и являются авторитетными для поместных церквей, но их власть, все же, должна распространяться на определенное время жизни или место церкви (обусловлена обстоятельствами). История показывает, что возникает проблема, когда авторитету Соборов уделяется большее значение, чем они должны иметь и наделяется вневременная ценность. Конечно же, есть те вещи, которые неизменны – определения о Боге, спасении, каноне Священных Писаний… Но это легко проверить по Библии и сегодня. Даже в среде православия говорится о канонах, которые имеют временную ценность и могут меняться, что опять же не подпадает под определение канона. Но тогда нужно это как-то осмыслить и зафиксировать, чтобы не было блужданий. По крайней мере, определения соборов всегда нужно сверять со Словом Божьим. Если они утверждают Библию, тогда можно смело считать их авторитетными, а если есть противоречие со Священным Писанием, тогда нельзя принимать их авторитет за непререкаемый и вневременной, а допустим лишь как пасторский, т.е. для определенных временных целей.

Но основным критерием и катализатором в правильном понимании Слова Божьего для нас (баптистов) являются не богословы, а Дух Святой (см. 2 Пет. 1:20). Всякий рожденный от Бога имеет чувствительность к истине, потому что Бог открыл ему сердце к уразумению Писаний (см. 1 Ин. 2:20-21,27; 3:9; 4:1-8…; 5:1-4,18; 7:17; 1 Кор. 2:10-16; 2 Кор. 3:1-6,14-18 и мн. др.). Пророк Исаия, когда видел наше время благодати, писал: «Идущие этим путем, даже и неопытные, не заблудятся» (35:8_б). Богословы играют лишь определенную роль для формирования информационного поля, на котором действует Дух Святой в людях, соприкасающихся с их исследованиями (2 Кор. 4:2-4; Рим. 10:17; 1 Ин. 2:20-21,27; 4:1-8…; 5:1-4,18; 1 Пет. 1:20-21; 10-12).

Ведь и начиналась наша церковь не с богословов, а по большей части с простых людей. И удивительным было то, что на допросах и в частных беседах с официальными лицами эти люди говорили одинаково о вере. Интересно отметить, что несмотря на мелкие разномыслия, в нашем братстве очевидно доктринальное единство как в среде служителей, так и среди богословов. Познание истины – не статика, а динамика, это постоянный процесс. Но при этом простые верующие на этом пути мало блуждают в доктринальных вопросах, наблюдается чувствительность к истине. Все это демонстрирует очевидное действие Духа Святого в нашей церкви.

Это не значит, что в нашей церкви нет проблем или номинальных верующих. Идеальной церкви не бывает, потому что всегда присутствует человеческий фактор. И в любой церкви есть место лжеверующим. Поэтому для нас авторитетом является Библия, «Картой» по которой мы сверяем свою веру, на правильном ли мы пути и не находимся ли под воздействием духов заблуждения.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1