2015-06-28
331
Доктрина авторитета. В корне всех наших отличий с православной церковью лежит доктрина авторитета – то, на что мы опираемся в построении веры и принципов жизни.
Следует отметить, что этот вопрос имеет первостепенное, фундаментальное значение. Чтобы быть уверенным в правильности позиции и не уйти в заблуждение, к чему склонны все люди, независимо от веры, необходим надежный авторитет, на котором можно строить все здание веры и по которому сверять свой путь – в правильном ли мы двигаемся направлении. Единственным непогрешимым безусловным авторитетом во всех вопросах является Сам Бог. И то, как мы понимаем водительство Божье среди верующих и в истории человечества имеет неимоверно важное значение.
У православных нет четко выраженного авторитета своей веры. Они верят, что Бог Сам каким-то необъяснимым образом передает церкви истину и церковь непогрешима без четких ориентиров или зафиксированных маячков (авторитетов), на которые можно опираться в правильности своих суждений. Более того, они не видят никакой нужды разбираться в этих вопросах. Именно поэтому, вся апологетика православия основана на человеческом измышлении и философии. Мы же выстраиваем свою веру и апологетику исключительно на Библии, веря, что Бог, который оставил нам Библию, не может противоречить Сам Себе, ведя нас путем, противоречащим откровению Библии.
Баптистская церковь признает погрешимость человека и необходимость руководства Божьего в вопросах веры, независящего от человеческих факторов, и верит, что Бог позаботился о таком руководстве и оставил зафиксированное вербальное откровение – Библию.
Канон. Мы верим, что Библия является Божественным откровением для людей и содержит все необходимое для жизни и спасительной веры. Как написано: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2 Тим. 3:16). «Богодухновенно» (выдохнуто Богом), значит вышло от Бога (сформировалось под воздействием Божьего водительства и имеющее Его авторитет). Божественный авторитет имеет «Все Писание», а не отдельные Его части, и именно «Писание», а не другие книги или предания. Ни о чем другом, кроме как Писания, мы не можем сказать, как о божественном авторитете. На Нем поставил Свою печать Бог. И оно предназначено для наставления в истине[43], для исправления того, что неправильно в нашей вере или мышлении...
Мы признаем водительство Божье в жизни отдельных верующих, поместных церквей и всей истории в целом. Но это не значит, что верующий человек или церковь в совершенстве исполнили волю Божью в истории. Было и есть множество различных ошибок и недоработок, потому что всегда присутствует человеческий фактор – воля человека, которая испорчена грехом. История не является для нас определяющим фактором истины, как это выглядит в православии, а Библия, которая дает правильное толкование истории и всякого опыта. Ведь история – это не истина в последней инстанции, она только фиксирует происходящие факты. А действует сам человек. И есть место всему, как правильному, так и не правильному. При том, что у человека со времен Адама природная склонность к неправильному, о чем много свидетельствует и Библия (см. Еккл. 7:20). Кроме того, есть духовные силы, которые очень серьезно способствуют этому (см. Еф. 6:12).
Под богодухновенным Писанием мы подразумеваем каноническую Библию – это те книги, которые составляют канон Священных Писаний – 66 книг. Этот канон был определен на Вселенском христианском Соборе в 325 году в Никее и подтвержден впоследствии. Определяющим фактором в определении канона был авторитет апостолов. Было принято решение считать авторитетными лишь те книги, у которых установлена подлинность авторства апостолов. Это собрание книг так и назвали канон (эталон) Священных Писаний, по которому следует сверять истинность того или иного мнения, в том числе и дальнейшие определения Соборов. Мы сегодня называем этот канон Библией.
После этого не было никаких изменений и поправок в отношении канона. Только в шестнадцатом веке Католическая церковь, во время Реформации, чтобы оправдать некоторые сомнительные практики и предания, на одном из местных соборов в Триенте решила канонизировать 11 апокрифических книг, которые были на латинском языке. Но это книги, которые не касаются Нового Завета вообще, чтобы находится под определением новозаветной церкви, тем более в 16-ом веке. Авторитетность этого Собора не идет дальше местного решения. Ни иудеи, ни православные, ни протестанты, естественно, не признают решения этого собора и не изменили на этом основании канон своих Священных Писаний.
Неканонические книги могут иметь только историческую, а не богословскую ценность (и то не всегда) и должны отделяться, когда мы говорим о божественном авторитете. Иначе мы можем любую историческую информацию возводить в канон божественной истины.
Церковь с самого начала имела проблемы с лжеучениями и неправильными (различными) преданиями. В письмах апостолов мы видим, сколько с этим было проблем в первой церкви. Там была и склонность к гностицизму, бессмысленному аскетизму, мистицизму, служению ангелам (см. Кол. 2:16-22; 1 Тим. 4:1-6), и даже подвергались сомнению божественность и воскресение Иисуса Христа (1 Ин. 4:1-3; 1 Кор. 15 гл.). Это говорит, что историческая (видимая) церковь способна ошибаться без установленного эталона истины. И этим эталоном является Библейский канон, а не предания и традиции, как в православии. Традиции нас разделяют, а Библия объединяет.
Мы понимаем «канон» как это и было обусловлено в самом начале, когда возникла в нем необходимость. Церкви нужно было разобраться с авторитетами, по которым можно сверять всякую традицию, предание, учение или мысль. Потому что библиотеки церквей того времени содержали разного рода материалы, в том числе спорного богословского характера, и даже ереси. Есть эталоны веса, длины, времени и пр., которые тщательно охраняются. Эталон призван быть мерилом всех расчетов, сравнений, исчислений, суждений и пр. То же самое и с эталоном божественной истины. Церкви нужно было разобраться, какие книги являются авторитетными (которых можно причислить к Священным Писаниям), а какие отделить. После определения канона, ничто как из более ранних трудов (традиций или преданий), так и последующих не может претендовать на божественный авторитет и принципиальность в построении веры и жизни. Все по нему должно сверяться и ничто ему не должно противоречить, поскольку Дух Святой, который руководил созданием Библейского канона и сейчас руководит церковью, не может противоречить Сам Себе.
В православии же, канон имеет достаточно размытое значение. И под каноном может подразумеваться больше, чем просто эталон истины, оставленный в священных Писаниях. Вместо этого канонизируется всё, люди, методы поклонения, церковные здания, способы поклонения, традиции и многое другое, даже календарь. Последствия этого – канон Слова Божьего перестал иметь свое надлежащее значение, а вместо этого канонизировалась сама церковь. И когда впоследствии выясняется, что методы или традиции, которые вошли в канон православия, привели к уклонению от Библейского канона, то православные вынуждены канонизировать саму церковь, а доктрина авторитета стала размытой и невнятной. Вследствие этого они верят в независимый авторитет церкви – власть церкви продолжать и видоизменять канон. Мы же верим, что канон уже сформировался, и он зафиксирован для людей в Священных Писаниях – в Библии. А церковь не имеет власти сегодня формировать и видоизменять канон. Сегодня она имеет власть понимать канон и быть ему послушным – формировать жизнь в современном (измененном) мире согласно установленному канону.
Вследствие всего этого доктрина авторитета в православии стала очень размыта и мистифицирована. С одной стороны, церковь в их понимании непогрешима и неизменна, с другой стороны, очень трудно уловить точные границы в их авторитетах и богословии, что именно неизменно. В дискуссиях и богословских спорах православными используются только те высказывания богословов, которые выгодны именно в соответствующий момент времени, а другие выдаются только как частное мнение, особенно когда мы ссылаемся на их богословов, оспаривая ту или иную позицию православия. Ведь по их пониманию, не богословы являются авторитетом веры. А где же тогда узнать позицию церкви? Нам отвечают: в самой церкви. При этом авторитет местного служителя и кого бы то ни было еще, нельзя считать позицией церкви. Авторитет можно лишь почувствовать, окунувшись в церковный опыт верой. Тогда в чем заключается авторитет в вопросах веры и налаживании правильных отношений с Богом? Личные чувства верующего? Сама церковь? В каком виде?... Можно ли этому доверять, когда речь касается нашей души, вечности?
Например, православный апологет Андрей Кураев, чтобы оправдать небиблейскую практику православной церкви в своей книге «Традиция, Догмат, Обряд» имеет неслыханную дерзость заявлять, что «Писание …просто ущербно, и пользоваться им опасно, потому что оно не содержит в себе всех необходимых указаний пути ко спасению»[44]. Это прямое противоречие наставлению Апостола Павла епископу Тимофею: «Притом же ты из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса» (2 Тим. 3:15); «Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно: ибо, так поступая, и себя спасешь и слушающих тебя» (1 Тим. 4:16). Учение, о котором Павел упоминает в этом письме – это учение Нового Завета, которое сегодня зафиксировано в Библейском каноне. Сам Иисус отправляет людей к Писанию: «Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную» (Ин. 5:39). Об уверовавших в Верии сказано, что они «были благомысленнее Фессалоникских: они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так» (Деян. 17:11). Именно проповедь Слова Божьего было основным служением земной жизни Иисуса Христа и первой церкви (Мк. 1:14-15,38; 13:10; 16:15; Деян. 4:2; 8:5,25; 9:27-28; 10:42; 13:5; 14:21,25; 17:13; Флп. 1:14; Кол. 4:3; 2 Фес. 3:1; 1 Тим. 5:17; 6:3; 2 Тим. 2:6,15; Титу 1:2-3,9 и др.). Сам Бог поставил Свое слово выше имени Своего: «… Ты возвеличил слово Твое превыше всякого имени Твоего» (Пс. 137:2). Дьякон Андрей Кураев ставит своими высказываниями свой авторитет выше авторитета Писания, Апостолов и Самого Господа нашего Иисуса Христа. При этом, он вдохновляет своих читателей окунуться в церковный опыт, просто доверившись церкви. Мы считаем, что это опасная позиция.
Традиции и предания. Как в случае с определением канона, так и в отношении дальнейших определений, православная церковь ставит авторитет решений первых Семи Вселенских Соборов выше канона Священных Писаний. Эти решения в классическом православии принято называть Священными Преданиями[45]. Ведь, по их мнению, именно Соборы стоят над определением канона. А, следовательно, именно они (Священные Предания), для православного понимания авторитета, стоят над Библией[46].
Мы же не можем с этим согласиться. Ведь определяющим фактором в определении канона было не мнение большинства служителей на совете Собора того времени, как это выглядит в православии, и не что либо другое, а авторитет апостолов – возврат к первоистокам. Было принято решение считать авторитетными лишь те книги, которые имеют апостольский авторитет. Другими словами церковь того времени решила поставить апостольский авторитет выше авторитета высших лидеров церкви того времени, поскольку не имела равного апостольскому откровения Божьего. Их задачей было лишь определить подлинность авторства этих книг. Церковь с самого начала ее основания постоянно пребывала «в учении Апостолов» (Деян. 2:42). Апостолы и пророки первого века и поныне являются фундаментом (основанием) нашей веры (Еф. 2:20; 1 Кор. 3:10).
Мы считаем, что сами решения соборов не претендуют на каноничность, как в случае с Библией, и тем более быть выше авторитета Слова Божьего, хотя, несомненно, для того времени это был достаточно серьезный авторитет в формировании систематического и практического богословия. Поскольку тогда церковь еще не так уж далеко отошла от первоапостольской. И многое еще было достаточно свежим. Но церковь имела нужду разобраться с авторитетами для веры и жизни, что и произошло в определении Новозаветного канона. И авторитетом в принятии решений, в том числе и на Соборах, всегда должно оставаться Слово Божье (см. Ис. 8:20; Пс. 118:9,14-17,105).
В настоящее время, мы можем убеждаться или сверять каким духом мы руководствуемся, благодаря записанному откровению Божьему - Библии. Все остальное (чувства, эмоции, опыт, историчность, сверхъестественные явления и т.д.) имеет шаткий авторитет, поскольку все это может обмануть, и опыт можно неправильно истолковывать. Любой человек погрешим. Даже водимые Духом Святым дети Божьи нуждаются в корректировке и проверке (1 Ин. 4:1; Еф. 5:10; 1 Фес. 5:21; 2 Кор. 13:5). Когда канон Нового Завета еще не был сформирован, Бог особым образом являл благодать для церкви (служителей) отличать различные учения и книги, которые наполняли библиотеки поместных церквей, посылая им пророков (Еф. 2:20; 4:11 и др.). Но этот авторитет или служение в церкви постепенно угасло, перестало иметь значение и нужду (см. 1 Кор. 13:8), особенно с определением канона. Тем более, что достаточно свежим было учение самих Апостолов и их прямых учеников.
Со временем (с развитием христианского мышления) становились очевидными погрешности отдельных книг в церкви, а в последствии, неточности (недоработки) Соборов, либо их решения имели временное и культурное значение. Поэтому каждое отдельное решение Соборов мы должны сверять со Словом Божьим, а не наоборот.
Например, символы веры, определенные на ранних Соборах принимают все истинные христианские конфессии, потому что они не противоречат Библии, а другие решения либо находятся в спорных позициях, либо и вовсе отвергнуты, даже самой православной церковью, вследствие нецелесообразности или даже ошибочности некоторых решений. И на каком основании мы можем определять ошибочность или истинность тех или иных решений и взглядов исторической церкви, чтобы отменять или утверждать их, тем более тех из них, которые причислены к Священным Преданиям? На основании чувств или мнения отдельных православных? Только благодаря именно библейскому канону. Другого определяющего авторитета истины просто не существует.
Чтобы не быть голословным, приведем несколько примеров, которые показывают истинность утверждений о шаткости православных авторитетов в отношении Священных Преданий (решений первых семи Вселенских Соборов) даже для самого православия, не говоря уже о тех установлениях, которые выходят за эти рамки.
Священное Писание, утверждая, что всякий муж, молящийся с покрытою головой, постыжает свою голову (1 Кор. 11:4), не делает из этого правила каких-либо исключений и не относит его только к мирянам. Но священнослужители Православной церкви совершают молитвы только в специальных уборах, как бы намеренно противореча Евангелию, и обосновывают это Священным Преданием.
Другим классическим примером антиевангельского Предания является 48-е правило Трульского (6-го Вселенского) собора, которое требует от кандидата в епископы развода со своей женой, хотя Христос категорически запретил разводы, кроме вины прелюбодеяния (Мф. 19:6). Правда, этим правилом в настоящее время никто не пользуется, но именно этот факт как раз и подчеркивает зыбкость и неопределенность догматического основания Православной церкви.
Эта неопределенность позволяет служителям церкви в нужный исторический момент «забыть» неудобные или невыгодные Предания, называя их литургическими, а не догматическими. Например, согласно 10-му правилу VI-го Вселенского собора, христианин три раза пропустивший богослужение в храме, подлежит отлучению. Согласно 2-му правилу этого же Собора, отлучению подлежит человек, пользующийся услугами евреев.
Эти и многие другие бессмысленные правила никто не отменял, но никто и не пользуется ими в настоящее время. Следовательно, на практике не все Священное Предание признается Православной церковью.
Карфагенский собор (208) запрещал учить женщин грамоте, Лаодикийский (364) входить им в алтарь, Пято-шестой Собор (почему-то подтверждающий решения и пятого, и шестого Вселенских соборов) заплетать волосы, мужчинам бриться, священникам носить светскую одежду. Сегодня эти предания отменены, как и древнее требование крестить детей только венчанных родителей.
Целибат (безбрачие) для епископов также был сменой апостольской традиции, избиравших епископов не из монахов. В Ранней Церкви было бы за диво лишать посвящаемого в епископы священника его семьи, поскольку этого не случилось с апостолом Петром, да и Павел не настаивал на этом (1 Кор. 9:5; ср. с 1 Тим. 3:1-5). Происхождение целибата совершенно искусственно, поскольку преследовало меркантильную цель лишить епископов права передавать в наследство материальную собственность, сосредоточив ее в руках церковных властей. В Западной Церкви это нововведение вылилось в пятидесятилетнюю войну между папой Григорием VII и германским королем Генрихом IV, закончившуюся лишь при их приемниках.
Современное православие отказалось от решений Соборных правил извергать из сана епископов, переходящих из епархии в епархию или уличенных в воровстве, пьянстве и прелюбодеянии, отлучать мирян за пропуск трех воскресных служб подряд, преждевременный уход с богослужения или за исповедование реже четырех раз в году. Право совершать крещение, приписываемое отцами Церкви только епископам, теперь уже могут совершать не только диакона, но и миряне. В современном православии выполнение различных духовных треб сильно упрощено, даже отпевание умерших стало осуществляться в большинстве случаев заочно. Не удивительно, что первое правило Пято-шестого Собора, запрещавшее добавлять и убавлять каноны церковной жизни, теперь окончательно забыто.
Дореволюционная церковная пресса наводит долгий список канонов, которых давно перестали придерживаться как духовенство, так и миряне. В частности, совершенно игнорировались апостольские и соборные правила, которые запрещали иерархам получать епископство через светских правителей (30 апостольское правило), переходить из одной епархии в другую (5 правило Халкидонского Вселенского собора), совмещать епископский сан с монашеским обетом (2 правило Константинопольского Вселенского собора), принимать пищу священникам в питейных лавках (54 апостольское правило) и надоедать епископу (55 апостольское правило). К тому времени не выполнялись каноны об отлучении от Церкви военнослужащих, убивших людей во время войны (13 правило Василия Великого), и дважды женатых (4, 50 и 80 правила Василия Великого), актеров, певцов и музыкантов (очень много правил), учеников, носивших специальную форму (71 правило Третьего Константинопольского Вселенского собора), учителей из мирян, которые преподают «Закон Божий» (64 правило Третьего Константинопольского Вселенского собора) и т.д. (см. подр. Отдых христианина. 1906, №11, с. 122). Сами православные богословы признавали, что девять десятых всех канонов пришли в забвение, причем принципиально, а не по ошибке или уступчивости (см. Христианская мысль. 1917, №2, с. 66).
Мы хоть и признаем определенную ценность Соборов, все же не можем ставить их на одном уровне по авторитету с Библией и тем более, над Ней. В каких-то вопросах Соборы не точны, поверхностны и несли светский, временный (культурный) и даже антихристианский характер. Например, четвертый собор в Халкидоне в 451 году предварил собор в Ефесе двумя годами раньше, который римский епископ Лев Первый (кстати, его определение природы Христа и было принято впоследствии) позднее назвал разбойничьей сходкой, т.к. там происходили беспорядки – епископ костантинопольский Флавий был избит египетской делигацией, которая и победила в спорах на следующем соборе в Халкидоне. От этих побоев Флавий скончался. Точку зрения епископов, которые не смогли прибыть сами, но выслали ее в письменном виде, не удосужились даже зачитать. Собор попросту заклеймил позицию монофизитов, не дав конструктивного объяснения. Третий собор не сильно отличался по своему характеру от четвертого.
Истинное учение как раз всегда имело не агрессивное действие, а страдательное. Апостол Павел несет страдания за веру до смерти (см. 2 Тим. 1-2 главы) в то время, как официальная религия преуспевала. Павел так и говорит, что " они еще более будут преуспевать в нечестии, и слово их, как рак, будет распространяться " (2 Тим. 2:16-17) в то время, как сам сидит в тюрьме и пишет о себе: " По сей причине (что несу евангельскую истину) я и страдаю так " (2:12) и наставляет в этом же Тимофея: " переноси страдания " (2:3) благовествования, которые встречает истинный вестник истины Иисуса Христа. " …по благовествованию моему, за которое я страдаю даже до уз, как злодей … я все терплю ради избранных, дабы и они получили спасение во Христе Иисусе с вечною славою… " (2:8-19); «Да и все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы. Злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь» (2 Тим. 3:12-13).
Характер защитника евангелия, описанного Павлом в этих главах, серьезно отличается от того, что происходило часто на соборах. И не всегда на этих соборах решались вопросы достойные анафемы. Но это происходило, скорее, из-за суеверий (привыканию к определенным традициям, не всегда верным, либо страх перед неизведанным или непонятным), чем на основании серьезного подхода и исследования вопроса, а иногда из-за личных амбиций и борьбы за власть.
Например, патриарх Несторий был отлучен от церкви только из-за того, что препятствовал возникновению культа Марии, борясь против термина Богородица, предлагая заменить его на Христородица, чтобы было, как по Писанию, Матерь Господа нашего, а не матерь Божья. Политические интриги (борьба за власть) представили это как умаление божественной природы Христа, хотя Несторий признавал как божественную, так и человеческую природу нашего Господа[47].
Вследствие всего этого понятие авторитета в православии стало терять ясные очертания и обрастать мистикой. Понятия преданий и традиций в Православной церкви смешались и переплелись так, что становится вообще непонятным, на что же можно опираться в православном мировоззрении, когда Писание вытиснилось с надлежащего Ему места окончательного и незыблемого авторитета веры.
Например, представленный православными священниками нашей области, как Зав. Кафедрой сектоведения православной Академии Александр Леонидович Дворкин на своем выступлении 5 марта 2007 года перед Мценской публикой во Дворце Культуры выразил одну из аксиом православия: «Библия вторична, а предание первично». При этом, он дал определение преданиям: «Никто из православных не сможет точно сказать, что такое предание…». Таким образом, доктрина авторитета в православном учении очень размыта и до конца непонятна даже им самим. Все основано, скорее, на уровне личных восприятий и ощущений. Но насколько такой авторитет может быть надежным?... Как человек может знать, что он не подпал под обольщение духов обольстителей?
Владимир Лосский пишет, что «Писание и традиция – одно, как полнота откровения, переданная церкви», и оспаривает, что церковь владеет истиной, как переданной устно апостольской проповедью, так и через предание, сохранившееся без фиксирования в Писании.
Другие православные писатели верят, что Библия имеет приоритет перед другими элементами традиции, но они настаивают, что традиция устанавливает ценное толкование Библии. Например, Георгий Флоровский пишет, что причина церковной традиции – нужда в авторитетном толковании. Традиция лишь правильный параметр, по которому толкуется Библия[48].
Это ближе к нашему определению, но все же, сама традиция не может претендовать на непререкаемый вневременный авторитет, пусть даже толкования Библии. Мы не можем канонизировать традицию, как это делают православные. Ведь есть традиции православной церкви, которые сегодня совсем не согласуются и даже противоречат Библии. Многие традиции исходили из конкретной ситуации для решения определенных проблем в определенное время в определенном месте и не могут иметь универсальный характер либо возводиться в канон.
Для примера, в Китае хлеб для совершения евхаристии заменяли рисовой лепешкой, а на крайнем севере рыбой, потому что там не знали хлеба в нашем понимании. Да и мы не печем еврейскую лепешку для хлебопреломления (мацу), которую использовал Иисус, а используем свое представление о хлебе. Здесь главное сам принцип. Иисус сказал «Я есмь Хлеб жизни» (Ин. 6:35). Хлеб – символ того, от чего зависит жизнь (6:47-58).
Поэтому, когда в силу географических, культурных, политических, экономических и других факторов возникают отличительные традиции в разных поместных церквах, то это не может иметь принципиального значения, относящегося к спасению. И в любых спорных вопросах эталоном того, что правильно всегда должен оставаться именно библейский канон, а не предания и традиции. И чаще всего этот канон учит нас принципам, а не конкретным методам (традициям, которые очень зависят от времени и местности). Поэтому один из принципов Баптистской церкви – это автономность (независимость) каждой отдельной поместной церкви[49]. Нас всех объединяет и заставляет держаться вместе одним Баптистским Союзом (в одной конфессии) доктринальное единство: «одно тело и один Дух…один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец…» (Еф. 4:5-6). Да и к другим конфессиям мы не настолько категоричны, как православные, поскольку не придаем спасительного значения отличиям, не относящимся к фундаментальным.
В православии же канонизированы сами традиции, так что спасение стало плотно связано с традициями и мистифицировано. Традиционные отличия на их взгляд удаляют от спасения так же, как и доктринальные. Именно поэтому в их среде есть такой взгляд: «Вне православия нет спасения».
Следствие и причина всего этого в православии своеобразное понимание природы церкви.
Авторитет церкви. В определении церкви у нас с православием стоят различные акценты. Для нас церковь, это, прежде всего, люди, которые способны ошибаться, как и было отмечено ранее, поэтому нуждаются в поправках и сверке истинности своего пути с безошибочными критериями истины. А православные заявляют, что церковь представляет полноту и целостность Духа Святого среди людей. Для православных из этого, в отличие от нас, вытекает догмат непогрешимости церкви, который выражается в двух аспектах.
Во-первых, для них это означает, что все исторические решения и сформировавшиеся традиции церкви истинны (имеют божественный авторитет). А во-вторых, по их пониманию церковь вообще не нуждается в Писании, поскольку она сама в себе имеет все необходимое для духовной жизни, в том числе и обладание истиной, независимо от Библейского канона, причем необязательно на осознанном (фиксированном) уровне, а скорее мистическим образом через таинства.
Но если допустить историческую непогрешимость церкви, тогда православным сложно ответить что такое церковь и где она. По каким параметрам можно судить, что правильно в церкви, а что нет? Ведь сама церковь уже давно разделилась в самой себе на различные конфессии. Да и в самом православии по одним и тем же вопросам существуют кардинально различные мнения. Когда в дискуссиях с православными мы ссылаемся на их богословов, то они говорят, что это лишь частное мнение, а не мнение церкви. Тогда что такое мнение церкви и где его можно найти? Достаточно ли просто подойти к любому батюшке и все у него выяснить или все же истина где-то в другом месте? На этот вопрос православные не могут дать ясного ответа. Руководители поместных церквей, епископы или патриархи, богословы, Вселенские Соборы или исторически сложившиеся традиции? Ничто из вышеперечисленного, как мы уже рассмотрели, не имеет достаточного авторитета в самом себе даже для самих православных. Есть противоречия, зависящие от временного, культурного и других факторов, как уже было отмечено в предыдущих главах.
В православии вообще не стоит вопрос о каком-то фиксированном авторитете, по которому можно сверять истинность тех или иных учений. Они призывают скорее просто верить в церковь. Андрей Кураев так и утверждает, что без веры в церковь Христос от нас сокрыт[50]. Мы же призываем верить во Христа, а не в нашу церковь. А Христос уже точно не обманет. Он имеет такую власть и силу помочь нам не заблудиться на христианском пути, и определиться, что правильно, а что нет. Мы верим в Его власть. Как написано о нашем Новозаветном времени: «Идущие этим путем, даже и неопытные, не заблудятся» (Ис. 35:8).
Для православных вопрос авторитета вынужденный апологетически и крайне неудобен, поскольку его на самом деле просто не существует. А если обращаться именно к Библии за авторитетом, то Православие не выдерживает Библейского испытания практически по всем вопросам, которые нас разделяют. Поэтому они пришли к тому, что сама церковь является этим авторитетом – нужно просто быть в церкви и этого достаточно. При этом твоя вера (богословие) не имеет большого значения, главное признать авторитет церкви и подчиниться ему, а все остальное приложится. А проверить, права ли церковь, не представляется возможным. Ведь не всякая церковь – живая церковь.
Поэтому никого из православных не смутит, что истины, которые исповедует церковь, выходят за рамки Библии или противоречат ей. Никто не будет даже их сверять с Библией, поскольку не видят в этом никакой нужды. Они верят, что церковь имеет власть продолжать Писание и даже видоизменять его, поскольку истина заложена в «генетической программе» церкви. Другими словами, церковь для православия является основным авторитетом.
А мы понимаем, что глава церкви Христос (Еф. 1:22; 5:23). Из этого вытекает не то, что Господь сохраняет историческую непогрешимость церкви, а скорее то, что церковь сама по себе не является авторитетом и нуждается в руководстве свыше (см. От. 2-3). А это руководство выражается не в таинствах, а именно в Слове Самого Бога, которое на земле сегодня открыто в Библейском каноне.
В наше многоконфессиональное время, как, впрочем, и всегда, вопрос авторитета имеет насущное значение. Ведь церкви всегда необходимо было определяться что истинно, а что нет, отсеивая различные учения, причем, внутри самой церкви. Заблуждениям в той или иной мере были подвержены руководители всех уровней в церковной истории. Критерием в определении или утверждении истины были не чувства отдельных верующих, пусть даже и руководителей церкви, а подчинение авторитету Слова Божьего, зафиксированного в библейском каноне. Дух Святой, который руководил созданием библейского канона и который продолжает руководить церковью не может противоречить Сам Себе. Кто из верующих прав, а кто нет, определяет лишь Слово Божье, оставленное людям именно для этих целей (Пс. 118:105,14-18; Ин. 5:24; 12:48; Деян. 13:46,48; Рим. 7:7 и др.).
Но поскольку практика православной церкви во многом противоречит учениям Библии, это вызывает массу неудобств в объяснении своей веры и ее авторитета. Поэтому авторитет православия на сегодняшний день мистифицирован. Мы же считаем, что Бог в Своей любви не мог нас оставить без ясного авторитета, на котором может утверждаться и расти наша вера. «Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?» (Рим. 8:32). Бог не прячется от людей и не является неуловимым, и не призывает нас слепо верить в церковь, которая уже скомпрометировала себя в истории, а призывает нас верить Самому себе, для этого Он и оставил нам Свое Слово – Библию.
Мы, как и православные, верим, что Дух Святой руководит церковью, но это не означает, что в церкви не может быть ошибок, поскольку всегда присутствует человеческий фактор (см. Рим. 16:17; 1 Кор.1:10; 11:18-19; Еф. 4:30; 1 Фес. 5:19; 2 Тим. 2:16-19; 3:13; Евр. 10:29).
И мы, в отличие от православия, верим, что церковь ничего не может добавить или убавить из Писания (см. От. 22:18-19). Церковь является пророком лишь в смысле провозглашения уже давно известных истин о прошлом, настоящем и будущем, оставленных нам в Писаниях. Дух Святой лишь озаряет умы верующих людей для уразумения зафиксированных в Библии истин Слова Божьего (Ин. 14:26; 1 Ин. 2:27; Лук. 24:45; Мф. 11:25-27; 16:17; 1 Кор. 2:10; Еф. 1:9; 3:5 и др.) и помогает возрастать в познании Его. А слово Божье неизменно по своей природе (см. 1 Пет. 1:23-25; Титу 1:2; Мф. 5:18; От. 14:6). Да, действительно Бог ведет верующих и открывает много того, что буквально не описано в Писании, но ничто из этого не может противоречить Писанию, а исключительно лишь в духе Слова Божьего, зафиксированного в библейском каноне (см. Вт. 29:29).
Православные настаивают, что церковь и по сегодняшний день имеет власть продолжать Писание своим преданием и даже отличаться от Него. Мы же этого признать не можем. Церковь не может изменять Писание или что-то добавлять Нему (см. От. 22:18-19). Иначе, для чего нужен Библейский Канон? Канон – это зафиксированная неизменная мера измерения. Церковь лишь толкует Писания в историческом и культурном контексте и применяет их (формирует предание, основываясь на Писании или сверяясь с ним, а не наоборот). А те ошибки, которые она совершила при этом в ходе истории, привели к разделениям.
Мы согласны с постулатом, что Церковь – единственная хранительница и толковательница Библии. Потому что только тот, кто рожден от Бога, может воспринимать и правильно понимать истины Божьи (см. 1 Кор. 2:11-16). А для внешних, все только как притча (см. Мк. 4:11). Но это относится лишь к восприятию и усвоению божественных истин, а не к постоянному их формированию. Фундаментом церковного учения остается именно Библейский канон, а не сама церковь (см. 1 Кор. 3:5-15; Еф. 2:19-22). По крайней мере, церковь не может быть отделена от духа Писания.
В отличие от православия, мы не вмещаем в определение церкви предания, тем более в том формате, как оно воспринимается православными, а деятельность Духа Святого в церкви не смешиваем с самим понятием церкви. Церковь для нас это не Дух Святой и люди, а просто рожденные свыше люди, хотя и руководимые Духом Святым (Рим. 8:14), но способные ошибаться, и нуждаются в росте и контроле (см. Еф. 4:30; 1 Фес. 5:19). И человеческий авторитет здесь ненадежен.
Сам термин «церковь» (греческое ekklhsia буквально «собрание», синоним слова синагога «sunagwgh») подразумевает людей, призванных Богом к спасению, рожденных свыше, собранных для служения Богу и поклонения Ему, а не мистическое пространство, включающее в себя традиции и предания, и что бы там ни было еще. Хотя мы, как и православные, воспринимаем церковь не как отдельных индивидуумов, а как одно целое – признаем соборность церкви. Это значит, церковь является церковью, когда все объединены во Христе (Мф. 18:20).
Но то, что Дух Святой действует в церкви, не означает, что между понятиями церковь и Дух Святой можно поставить знак равенства. Дух Святой делает церковь церковью, оживляя верующих, но это не делает Самого Духа Святого церковью. Дух Святой – это Бог, Второе Лицо Троицы, а не сама церковь или часть ее определения.
Тот факт, что Дух Святой руководит церковью, не говорит о том, что церковь не способна ошибаться (угашать Духа или просто не быть послушной) в историческом контексте (см. 1 Фес. 5:19; Еф. 4:30). Об этом говорят все разногласия и разделения с самого начала зарождения церкви и поныне (см. От. 2-3).
Понятно, что церковь не может быть бесформенной, но форма для нас имеет не ведущее, а второстепенное значение и не может претендовать на непререкаемый авторитет равный Библии, тем более иметь отношение к спасению. В православии же форма может иметь преимущественное значение даже перед доктриной.
Для нас традиции или «предания старцев» не могут быть Божественным авторитетом, если они не соответствуют библейскому канону. Об этом же говорил Сам Иисус (см. Мк. 7:1-13). Об этом говорит и практика церкви. Церковь по всему миру содержит множество различных преданий.
Не говоря о множестве мелких отличий, можно взять в пример хотя бы две исторические ветви христианства – православие и католичество. Каждая церковь, обладающая большими территориями, канонизируя свои традиции (предания), вынуждена предавать анафеме друг друга. И те и другие – христиане, имеют один и тот же символ веры, верят в искупительную жертву Иисуса Христа и стараются быть верными Богу. Обе ветви берут начало от первой церкви – имеют историческую преемственность, но не признают один другого братьями[51]. Их разделила не Библия (эталон), а разница в преданиях (хотя не обошлось и без обычной борьбы за власть).
Как минимум, чьи-то предания из них неверны в таком серьезном масштабе. Тогда предания, как это понимает православие, не могут быть для нас эталоном, потому что они допускают ошибку. Рассудить нас может только Библия – Божественный канон. А предания – хоть и могут быть полезными, но не равно авторитетны Библии.
Нет ни у кого таких полномочий, чтобы отвергать принадлежность других к Христу и к Его церкви из-за отличия собственных преданий. Это можно сделать только на основании стоящих над всем учений Библии. Предания или традиции – это именно то, о чем говорил Св. Августин «Во второстепенном – свобода».
Чудеса являются авторитетом для православного восприятия. Из-за мистического восприятия церкви, Бога и служения Ему, все в православии вращается именно вокруг знамений – священный огонь из гроба Господня (хотя сами участники из числа священников с улыбкой смотрят на тех, кто верит в это «чудо»), исцеления посредством икон, святой воды и других священных предметов и останков святых (мощей) и мн. др. Одно из условий, на основании которых приписывают к лику святых (спасенных – достигших совершенства и уподобившихся Богу) в православии – это совершение чудес при жизни или от их мощей после физической смерти.
Нередко можно услышать от православных служителей и мирян, что именно чудеса (мистические проявления) способствуют их вере и приверженности православию. При этом не важно, как Библия относится к тому, с чем связано проявление чудес, свидетелями которых они являются. Главное, чувства – ощущение духовности. Ведь есть сверхъестественные подтверждения их вере. Поэтому чудеса можно внести в разряд авторитета для православного мировоззрения.
Для нас же, чудеса не могут иметь значения в определении божественного авторитета. Об этом много говорится как в Новом, так и в Ветхом Заветах (см. Вт. 13:1-5; 1 Кор. 1:22-23). Об этом говорил Сам Иисус (см. Мф. 7:21-23). Иисус неодобрительно отзывался о тех, кто ищет знамений в подтверждении своей веры (см. Мф. 16:1-4;) и говорил о том, что к концу дней придут многие лжепророки и представят знамения для подтверждения своего авторитета (Мф. 24:24; 2 Фес. 2:9; От. 13:13-14; 16:14). Чудеса сегодня мы в обилии можем наблюдать в оккультной среде, но все-таки не можем принять взгляды оккультистов, как имеющие божественное происхождение. Это лжеучения, вдохновленные отцом лжи – дьяволом.
А истинно рожденные свыше, имеющие спасение и Духа Святого не обязательно должны были являть чудеса даже в первой церкви (Ин. 10:41; 1 Кор. 12:4-11…29-30 ср. с 1:2). Это всегда совершал Бог, причем руками апостолов (Деян. 2:43; 5:12; 14:3 и др.), которых Бог особенно отметил, чтобы подтвердить свой авторитет, когда закладывался фундамент церкви (см. Еф. 2:20; 2 Кор. 12:12). Поэтому знамения и чудеса не могут быть безусловным показателем истинности в настоящее время.
Чудеса – временны. Они никогда не были характерными для верующих людей всех времен, а лишь исключительны. Бог проявлял их для свидетельства при утверждении как Ветхого, так и Нового Завета, когда заверял Свое прямое вмешательство, Свое Слово и при утверждении церкви, когда что-то нужно было менять. Поэтому отметил этим знаком Своих пророков и Апостолов (2 Кор. 12:12).
Утверждая Фому в вере, Иисус утверждает и нас, что последующим поколениям придется жить не видением, а верой (см. Ин. 20:29; 2 Кор. 5:7). Жизнь наших церквей наполнена водительством Божьим и случаются чудеса, но чудеса не являются для нас авторитетом истинности, хотя и влияют на наши чувства веры, но не являются ее основанием. Всякий опыт и проявления в жизни мы сверяем с библейским каноном. И если знамения «… не говорят, как это слово, то нет в них света» (Ис. 8:20). Мы должны «испытывать духов, от Бога ли они» (1 Ин. 4:1). А это испытание происходит на основании евангельской истины, или в сегодняшнем понимании утвержденного Библейского канона, а не на основании чувств, знамений или других факторов.
Те, кто не имеют духовного рождения, но претендует на него, всегда ищут видимое подтверждение своего призвания (например, чудес – 1 Кор. 1:22-24). Они своим умом и силами пытаются достигнуть Бога, искусственно изображая жизнь, не имея ее. Поэтому, когда сталкиваются с живым христианством, обязательно конфликтуют. Как написано «Но, как тогда рожденный по плоти гнал рожденного по духу, так и ныне» (Гал. 4:29). Религиозный человек раздражается при близком соприкосновении с духовным. А духовному нет личного интереса, кому-то что-то доказывать. Он может кого-то убеждать только из-за любви к погибающему миру, чтобы донести спасение. И поэтому неважно, в какой ты находишься деноминации или христианской конфессии (я не говорю о всех, кто называет себя христианами, поскольку есть ложные псевдо христианские культы), важно имеешь ли ты духовное рождение, принадлежишь ли живой церкви Иисуса Христа… А духовно живой человек «узнает о сем учении, от Бога ли оно» (Ин. 7:17).
5. мнение православного.
В данной главе мы хотим привести пример русского православного мыслителя Владимира Марцинковского, который описывает именно православный взгляд на крещение, который отражает нашу баптистскую веру и переживания не только по вопросу крещения, а по многим другим вопросам, описанным в этой работе, чтобы не быть голословным в наших заявлениях о том, что в православии есть и были те, кто думают так же, как баптисты:
Крещение взрослых и православие [52]
Святой Киприян был крещен 45-ти лет от роду. Вот как он описывает свое переживание в письме к Донату «О благодати Божьей»: «Тогда чудным образом сомнения разрешились в уверенность, тайны начали открываться, мрак исчезать, что прежде казалося трудным, сделалось удобным, невозможное стало возможным; я начал познавать, что вся моя прежняя плотская жизнь, проведенная в грехах, была жизнь земная, и что теперь только и началась жизнь Божия, одушевляемая Святым Духом. Сам ты, конечно, знаешь и, как я, помнишь, что мы потеряли и что приобрели, умерши (в крещении) для греха, ожив для добродетели» (Творения, ч. 1, стр. 8).
Можем ли мы, крещенные без нашего ведома и согласия, не помнящие своего обращения, «помнить, что потеряли и что приобрели»? имеем ли мы ту этическую силу, которою полно такое воспоминание? И такое воспоминание Златоуст возбуждает в христианах своего времени. «Вы, посвященные в таинства, припомните те слова, которыми вы отрекались от владычества диавола, когда с преклонением колен добровольно прибегли к Царю Своему, произнося те страшные слова, научающие нас ни в чем никогда не смущаться диавола» (т. 10, стр. 452).
Святой Иоанн Златоуст пишет, также на основании личного опыта, о силе крещения, которая переплавляет человека. «В крещении огненная сила, расплавив восковую статую, обнаружила вместо нее золотую» (т. 11, стр. 413). «Развратник ли кто или блудник… если он войдет в водную купель, то выйдет из этих божественных струй чище лучей солнечных… Как искра, упавшая в необъятное море, тотчас угасает и, поглощенная множеством воды, становится невидимою, так и вся человеческая порочность, погружаясь в купель божественного источника, потопляется и исчезает скорее и легче той искры» (т. 2, стр. 253, из слова огласительного, сказанного взрослым, готовящимся принять крещение, уже имеющим сознательную веру).
Какие мы нищие в сравнении с этим обладанием! «Мы грешим, как будто и не приобщались силе Божией, а между тем грех, совершаемый после крещения, имеет двойную и тройную силу и вдвойне наказывается» (там же, т. 9, стр. 17). «Крещение имеет силу не только заглаживать прежние прегрешения, но и защищать от будущих. И как для заграждения прежних грехов ты принес веру, так и для того, чтобы опять не оскверняться грехами после крещения, ты должен обнаружить перемену в усердии» (там же, т. 9, стр. 605). И далее: «Чем для Христа был крест и гроб, тем для нас стало крещение, то есть умер и погребен грех» (т. 9, стр. 600). «Крещение и общение в божественных тайнах соделывает нас братьями (т. 7, стр. 794).
Те, кто в наше время участвовал в крещении взрослых, были свидетелями величественного действия Бога на человека. Я сам наблюдал крещение взрослого, хорошо знакомого мне человека лет 35-ти, из «духовных христиан» (в детстве он не был крещен, как и все его единоверцы, не признающие никаких внешних форм). Это было в мае 1918 г., на берегу Волги, в воскресный день. К реке приблизилась небольшая толпа христиан с пением радостных гимнов. Наставник общины сказал слово о смысле крещения, прочитал из Евангелия соответственные слова, произнес молитву, затем вошел в воду, подозвав туда и крещаемого. Наставник спросил: «Веруешь ли во Иисуса Христа как Сына Божия?» - «Верую, Господи, что Ты Христос, Сын Бога Живого», - сказал он твердо, подняв лицо к небу, как бы отдавая себя Богу и вполне умирая для греха. Он как бы говорил Небу, призывая его в свидетели, и земле и перед людьми, умирая для греха, так, как вот сейчас погружался в воду. Это было очень сильно и торжественно. Весь этот день он был тих и радостен. Вспоминалось, глядя на него, евангельское: «сыны чертога брачного». На другой день он ушел утром за город, в уединение, взяв Библию (он обратился за несколько лет до крещения, долго изучал Библию и проповедовал ее). Это крещение должно быть таким памятным переживанием для него!
Знаю и еще такое же исповедание юношей, крещенных взрослыми, знаю и таких, строго православных, которые после своего сознательного обращения переживают жажду исполнить Божий завет и получить полноту духовной жизни. Наблюдаю годами жизненность свободных христианских общин, приемлющих лишь крещение обращенных – евангельских христиан, баптистов, и думаю, как засверкает творческою благодатью православная община с ее многосторонним историческим прошлым, с ее красотою храма, богослужения, когда догматы, сохраненные верным преданием, будут не только на бумаге, но на деле, когда они перейдут в живую, действенную практику. Поистине, будет сорвана печать с гроба запечатленного и выйдет оттуда воскресшая душа народа, в ризе неземной красоты, вся русская даровитая душа тут-то и явит миру свое новое слово, о котором стосковался человек.
Хромающие на обе ноги, скудно питающиеся крохами духовного мира, мы будем крещены Духом Святым, будем облечены силою свыше, побеждающею бесов, исцеляющею болезни, растворяющей остатки эгоистического «я» в лучезарной любви. И создастся древнехристианская община, которая втянет в себя лучших людей, жаждущих социальной справедливости, Царства Божия на земле. Церковная община будет жизненна, пробудится в ней дух апостольской проповеди, слова со властью, покоряющей и преображающей души; тогда и неверующие люди будут видеть явную перемену, творимую Духом Божиим, и придут к Богу.
Я не говорю уже о том, что попутно разрешатся все внешние, технические, материальные вопросы.
Если церковная община будет состоять только из возрожденных, т.е. церковь будет Церковью, то не будет в ней тех тысяч мертвых мнимых христиан, над которыми одному пастырю приходится механически совершать бесконечные требы, не имея возможности ни поучаться в Слове Божием, ни поучать, ни способствовать возрождению новых членов. Священники из среды возрожденных будут только по Божьему призванию и всеобщему избранию. Их будут десятки на тысячи верующих. Одни из них будут совмещать свое безвозмездное служение с профессиональным трудом учителя, доктора, ремесленника (проект священника Красносамарского), другие, всецело занятые пастырством, будут на добровольном иждивении общины, ибо разве верующие не будут гореть желанием поддерживать телесную жизнь того, кто способствовал их духовной жизни, их рождению в жизнь духа, истощая душу и тело для спасения ближнего! А храмов будет столько, сколько будет домов, - религия будет в самой жизни, и литургия верных, эта брачная Вечеря Агнца, будет твориться, а не изображаться в каждой домашней церкви, как во времена апостолов, и сам Христос будет вечерять с нами. И в такой домашней церкви, как не воспитается ребенок, не будет гореть жаждой приобщиться к Церкви! Будет в ней не книжное, семинарское, а живое предание веры и Духа Христова, предание света небесного от души к душе.
Заключение.
Итак, мы видим два предания: одно в защиту крещения бессознательных и необращенных младенцев, другое – в защиту просвещенных и обращенных. Первое предание противоречит Слову Божию, укоренилось в период государственного искажения Церкви и дало горькие плоды ее омертвения. Второе предание требуется Словом Божиим, исполнялось в период духовного процветания Церкви, когда она была свободна от мирского, государственного влияния, проводилось самими отцами Церкви и предписывается доныне догматическим определением крещения и крещальным чином Православной церкви.
Первое мы должны признать мнением неправославным, искажением или искренним заблуждением и решительно отвергнуть, не смущаясь тем, что его защищал какой-либо популярный епископ церкви – это лишний раз подтверждает человеческую погрешимость, не соблазняясь тем, что детокрещение веками держалось в народных массах и исторических церквах.
Святой Киприан говорит, что древность еще не есть авторитет, а может быть лишь «древностью заблуждения» (vestustas errorus), а в Церкви древность детокрещения совпадает с давностью ее падения и ослабления.
Второе предание, т.е. крещение просвещенных и обращенных, есть мнение православное, предание истины, и мы должны решительно его восстановить, повинуясь более Богу, нежели человекам, «не советуясь с плотью и кровью».
Что же нам делать? Так как в церкви, в ее строительстве и служении, могут участвовать только возрожденные, то и в обсуждении вопроса о созидании истиной церкви могут участвовать лишь последние (это и будет истинный церковный собор).
Невозрожденным должна быть обеспечена возможность возрождения посредством организации оглашения по примеру древней Церкви, т.е. через проповедь Евангелия (1 Пет. 1:23).
Надо на деле исполнять ту волю Божию, которая церковным преданием сохранена в крещальном чине, исполнять это таинство так, как гласит его чин, без всякой подмены, т.е. на все предлагаемые при крещении вопросы крещаемый должен давать личные и сознательные ответы.
Крестить можно только после оглашения, т.е. просвещения Словом Божиим, и обращения к Богу крещаемого. Без этих условий равно бесполезно и опасно крещение младенцев, и крещение взрослых.
Не должно крестить бессознательных младенцев, лишая их этим истинного крещения, а прежде подготовить их молитвою, оглашением и нравственным влиянием христианской семьи и церкви.
Обсудить перед лицом Бога и в свете Его Слова – правильно ли наше собственное крещение, совершенное над нами без нашего согласия и участия. Если неправильно, то мы еще не крещенные, а, может быть, только оглашенные, готовые принять святое крещение. «Равно потеря, - говорит Василий Великий, крещенный взрослым, - умереть ли не сподобившись крещения, или принять такое крещение, в котором недостает чего либо одного из преданного» (Творения, т. 5).
Может ли бессознательное младенческое крещение считаться правильным, если в нем не хватает самого главного, требуемого Словом Божиим и учением Церкви, - покаяния и веры крещаемого? Греческая церковь, признавая неправильным католическое крещение, совершает повторное крещение над католиками, переходящими к ней; так же поступают старообрядцы с православными.
Вопрос, таким образом, идет не о повторении крещения. Мы веруем в единое крещение, но истинное, бывшее на деле, а не в то, которое только изображалось надо мною, и мне неизвестно даже, с какою степенью сознательности изображалось оно моими крестителями.
В послании к ефесянам (4:5) слово «едино крещение» употреблено в смысле единообразия крещения, объединяющего членов единого тела Церкви, одинакового по смыслу.
В Символе веры, где говорится об едином крещении, во-первых, говорится о крещении сознательных, на что указывает выражение «во оставление грехов», а не греха, что обозначало бы первородный грех. При этом Символ веры, согласно крещальному чину, произносится самим крещаемым до крещения, упоминая о грехах, в которых он только что покаялся, «отрекшись сатаны и всех дел его».
В исполнении велений Господних мы не должны останавливаться ни перед чем. Ничто не будет слишком радикально. Вопрос о Церкви, об отношении к Богу русского народа – самый острый и больной. Здесь главный грех Руси и ее основное покаяние. «Оттого и извратилось все, оттого и растлилась Вселенная, что нисколько не заботится жить по Божьи. Оглашенные, питая такие мысли, не обнаруживают никакого попечения о благочестивой жизни. Из крещенных одни приняли крещение в детстве, другие в болезни, и, так как не имели никакого усердия жить для Бога, то по выздоровлении тоже не прилагают заботы» (Иоанн Златоуст, т. 9, стр. 222).
А о ложной мирской стихии в христианской среде вот что говорит Господь: «Выйди от нее народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее, ибо грехи ее дошли до неба, и Бог воспомянул неправды ее» (Откр. 18:4-5). «Выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому, и Я приму вас» (Ис. 52:11) и буду вам Отцом и вы будете Моими сынами и дщерями, Говорит Господь Вседержитель» (Иер. 3:13; Ос. 1:10; 2 Кор. 6:17-18)
6. Заключение.
В завершении хочется сказать, что, описывая свои отличия и аргументируя свою позицию, мы, во-первых, говорим не о всем православии огульно (это достаточно сложно и нецелесообразно в рамках поставленной задачи), а об основной склонности православия. Потому что есть (и всегда были) в среде православия те служители Божьи, кто мало чем отличается от нас, и кого я лично могу признать за своих братьев во Христе и думаю, что с кем-то из них мы можем встретиться на Небесах в числе спасенных детей Божьих.
Во-вторых, мы не осуждаем православие, это не наша прерогатива. Есть во всем, что они делают, определенный смысл. Более того, наши взгляды где-то пересекаются, потому что исходят от одного корня (мы все же родственники). Мы понимаем их положение и уважаем их выбор и решения с человеческой стороны. Мы лишь описываем здесь наши практические отличия и аргументируем свою позицию, почему мы не можем идти вместе, как одна церковь (или деноминация) и почему православные не могут принять нас с нашими взглядами и подходами.
Был такой исторический момент в развитии христианства на Руси, когда церковь дошла до такого состояния, что для рожденного свыше человека ничего не оставалось, как иметь мужество отделиться и пойти своим путем формирования нового (хотя и древнего) образа видимой церкви.
Конечно же, для православной церкви в то время это был большой удар и в своей апологетике они поставили большой акцент на очернении нашего образа мыслей и упор на авторитете преданий, чтобы оправдать свою сомнительную практику, вместо того, чтобы разобраться и поправить свое видение. Но тогда в ослабевшем православии просто не было на это сил, да и слишком далеко все зашло, и продолжительным было такое положение вещей, чтобы поставить под сомнение предыдущий опыт. Сегодня ситуация где-то меняется, но еще не известно, насколько мы сможем сблизиться в нашем диалоге, понимании друг друга и снисхождении.
А наша церковь, пошла своим путем, вдохновленная именно Словом Божьим, поскольку жизнь официальной церкви, основанная на преданиях, к этому времени уже серьезно противоречила Библии. Таким образом, авторитетом для нас стали не предания, которые привели к такому состоянию церковь, а вечное и неизменное Слово Божье, возвещающее Евангелие вечной жизни (От. 14:6; 1 Пет. 1:23; Лук. 4:4; Ин. 8:47 и др.). Было принято решение вернуться к первоистокам.
Это трудный путь, не столько потому, что нужно было что-то заново формировать (потому что это не новое, а первичное), сколько потому, что изначально мы стали противниками официальной религии – «раскольниками», теми, кто поставил под сомнение «непоколебимый» авторитет церкви, имеющей огромное влияние на умы и сердца людей. Причем, эта сила, формировавшаяся веками, имеет серьезные претензии на жизнь, благодаря своей историчности и видимой преемственности. К тому же эта сила, имевшая огромную и политическую власть.
Хотя с другой стороны именно поэтому в новой (или обновленной) церкви (баптистской) больше живых. Это осознают и сами православные служители, говоря: «Но ведь к вам просто так, вследствие культурных традиций, как у нас, не придут. Чтобы к вам прийти, нужно действительно серьезно в этом разобраться». Хотя в нашей церкви обращаются ко Христу больше простые люди. Без откровения Божьего в их сердцах это было бы невозможно, потому что им препятствует наша православная культура, которая отвергает спасительность баптистской церкви, что вызывает суеверный страх у простого человека. Переступить через это легче человеку, имеющему неординарный ум и силу воли. Но никто даже из таких людей не пришел к Богу подобным образом. Каждого Бог смирил и привел к покаянию, без которого невозможно спасение. А это возможно только благодаря действию Духа Божьего (Рим. 2:4; Деян. 11:18).
Далее, в этой работе мы не хотим умалить значение православия. Есть много добрых заслуг и достоинств у церквей с видимой исторической преемственностью (православия и католичества), хотя на то время еще не было разделений, и была одна церковь, к которой смело можно отнести и нас. Мы не спорим со многим из того, что было, а с тем, к чему это привело сейчас. Например, формирование символа веры; определение Божественного авторитета (канона Священных Писаний, который мы можем с полным основанием называть Словом Божьим); исторический опыт, на котором мы можем строить веру, избегая ошибок прошлого; развитие христианского мышления; перевод Библии на национальные языки (в том числе и русский) и т.п. Но эти заслуги не являются автоматическим пропуском на Небеса или показателем истинности приверженцев современного православия/католичества. Чтобы войти в Царство Божье, нужно каждому лично обрести жизнь через духовное рождение (Ин. 3:3) – необходима личная встреча с Иисусом Христом.
Именно исторически утвердившейся от Апостолов церкви, причем не двадцать первого, а первого века Иисус говорит: «ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (От. 3:1). Любая историческая церковь, в том числе и баптистская, имеет опасность уклониться от пути жизни (особенно, когда она становится всего лишь культурным достоянием народа – привычной практикой, а не живым общением с Богом), хотя при этом может иметь в себе тех, кто принадлежит к церкви на Небесах: «Впрочем у тебя …есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих, и будут ходить со Мною в белых одеждах, ибо они достойны» (От. 3:4).
И в этом уклонении от пути жизни и умерщвлении мы считаем большую роль играют те традиции, которые допускают компромисс в отношении Слова Божьего. Тогда внешние знаки постепенно будут заменять живые отношения с Богом. Чтобы этого не происходило, нам следует держаться правильных авторитетов, а именно Слова Божьего.
Именно поэтому, сегодня центром нашего диалога с православием стала доктрина авторитета. Православный дьякон Андрей Кураев написал целую книгу: «Протестантам о православии», где центральной темой апологетики православия является именно доктрина авторитета. Андрей пытается поколебать аксиому евангельских церквей: «Только Писание». И вокруг этого постулата построил все рассуждение своей книги, чтобы доказать обратное: «Не только Писание», чтобы оправдать авторитет преданий и церковных традиций православной церкви.
Мы для русского православия по большей его части являемся сектой (в современном, негативном понимании этого слова) только потому, что не поддерживаем те традиции (предания), которые не соответствуют библейским стандартам – фетишизм, излишний мистицизм и пр., чему они и сами не могут дать серьезного библейского обоснования, а только на уровне философских размышлений. От этого ли не спасутся верующие в Господа Иисуса Христа, ревнующие о Господе и желающие быть верными Ему, тем которым Бог благоволил открыть имя Свое и даровать Духа Святого?
Мы верим, что разделение церкви было от Бога (ср. с 3 Цар. 12:24), чтобы отрезвить и исправить то плачевное духовное состояние, в котором она оказалась. И теперь наши церкви дополняют друг друга. Бог нам говорит друг через друга, чтобы мы не спали, а стремились искренно в чистоте служить нашему Господу. Поэтому мы сейчас, возможно как никогда должны искать взаимопонимания, поскольку мы не враги и не чужие, а родственники и нужны друг другу (я говорю о настоящем духовном, а не плотском православии).
Желаем православной церкви, как сестре нашей, двух вещей. Первое, это возрождения. Пусть Бог даст мудрости и духовных сил руководству церкви, чтобы вести свое стадо по евангельскому пути к настоящему Пастору. Это не обязательно значит обратиться в протестантизм. Но принести настоящее покаяние и жизнь в свою конфессию, чтобы рожденный свыше мог найти себя в вашей церкви. На вас сейчас лежит огромная ответственность, потому что вся наша страна находится под вашим влиянием.
Понимаем, что это очень сложно, если вообще возможно. Потому что для этого нужно вернуться к авторитету Слова Божьего; иметь мужество пересмотреть отношение к иконам, святым вещам, мощам, молитвам за усопших и прочим вещам, которые идут в разрез Слову Божьему или привносят закваску, которая плохо влияет на все тесто христианского мышления и жизни (см. 1 Кор. 5:6-8). А самое главное, разобраться в доктрине спасения. Ведь то, что мы исповедуем, не наше собственное изобретение. Наша вера и практика спасения основана на Слове Божьем, что не противоречит и церковным традициям. У нас ведь те же формулировки. Просто со временем православная церковь стала их воспринимать не так, как это записывалось и формировалось в самом начале, по крайней мере, большая часть православия (повторяю, что есть в среде православия из числа богословов и служителей, кто придерживается взглядов, в том числе и в этом вопросе, которые не противоречат нашим). Православная церковь нуждается в реформации. Тогда, думается, и мы для них не станем чужими. Возможно ли такое?!... Поверить трудно, но есть ли что невозможное для Бога?
Второе, что хочется пожелать, и последнее. Мы желаем православной церкви не торопиться осуждать тех, кто любит Господа и строит свою жизнь и веру на Библейском авторитете, но не принимает авторитет церковных преданий и традиций православной церкви как имеющий спасительную функцию. Тем более в вопросах фетишизма и того, что имеет сомнительный авторитет, противоречащий Слову Божьему. Ведь то, что касается основных доктрин (символа веры), мы едины.
Первая церковь из евреев в Иерусалиме в силу культурной традиции и мышления достаточно долго продолжала обрезывать своих детей, соблюдать ветхозаветные праздники, ходить в храм и совершать другие обряды и даже приносить жертвы животных, что абсолютно бессмысленно с приходом Христа в мир. Но для них это имело духовное значение, вплоть до определения спасения, так что они и Апостола Павла не могли признать за брата (Деян. 21:21-24…; ср. с 15:1 и Гал. 2:11-13), хотя его письма сегодня составляют большую часть Божественного канона Нового Завета.
Мы не практикуем традиции Иерусалимской церкви первого века, но это ничего не меняет в нашем положении перед Богом. Как церковь в Иерусалиме, которая в каком то смысле имела лжеучение и неправильную практику, так и церковь сегодняшнего времени принадлежит к церкви, которую искупил Господь кровью Своей.
Традиция – всего лишь традиция. Она не может быть каноном по определению либо нести спасительную функцию по своей сути. Поэтому «… берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками» (Деян. 5:39), когда будете гнать и неправедно злословить нас, ставя нас в разряд сект, в современном понимании этого слова.
«Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его» (Рим. 14:4). Павел сказал эти слова как тем,
