В. А. Максимова-Диковского, П. П. Крючкова, X. Г. Раковского

21 января 1988 г.

13 марта 1938 г. Военной Коллегией Верховного суда СССР Бухарин Николай Иванович, 1888 г. рождения, уроженец г. Москвы, русский, гражданин СССР, член ВКП(б) с 1906 г., кандидат в члены ЦК ВКП(б), избранного на XVII съезде ВКП(б), действительный член и член президиума Академии наук СССР, исключен из партии и выведен из состава Академии наук СССР в связи с настоящим делом, до ареста 27 февраля 1937 г.— главный редактор газеты «Известия»;

Рыков Алексей Иванович, 1881 г. рождения, уроженец г. Саратова, русский, гражданин СССР, член ВКП(б) с 1898 г., кандидат в члены ЦК ВКП(б), избранного на XVII съезде ВКП(б), исключен из партии в связи с настоящим делом, до ареста 27 февраля 1937 г.— народный комиссар связи СССР;

Розенгольц Аркадий Павлович, 1889 г. рождения, уроженец г. Витебска, еврей, гражданин СССР, член ВКП(б) с 1905 г., кандидат в члены ЦК ВКП(б), избранного на XVII съезде ВКП(б), исключен из партии в связи с настоящим делом, до ареста 7 октября 1937 г.— начальник управления Наркомата внешней торговли СССР;

Чернов Михаил Александрович, 1891 г. рождения, уроженец Костромской губернии, русский, гражданин СССР, член ВКП(б) с 1920 г., член ЦК ВКП(б), избранного на XVII съезде ВКП(б), исключен из партии в связи с настоящим делом, до ареста 7 ноября 1937 г.— народный комиссар земледелия СССР;

Буланов Павел Петрович, 1895 г. рождения, уроженец Мордовской АССР, русский, гражданин СССР, член ВКП(б) с 1918 г., исключен из партии в связи с настоящим делом, до ареста 29 марта 1937 г.— секретарь НКВД;

Левин Лев Григорьевич, 1870 г. рождения, уроженец г. Одессы, еврей, гражданин СССР, беспартийный, врач, до ареста 2 декабря 1937 г.— консультант лечсанупра Кремля;

Казаков Игнатий Николаевич, 1891 г. рождения, уроженец Бессарабской губернии, болгарин, гражданин СССР, беспартийный, врач, до ареста 14 декабря 1937 г.—директор и научный руководитель Государственного научно-исследовательского института обмена веществ и эндокринных расстройств Нарком-здрава СССР;

Максимов-Диковский Вениамин Адамович (Абрамович), 1900 г. рождения, уроженец г. Кирова (Вятки), еврей, гражданин СССР, член ВКП(б) с 1920 г., исключен из партии в связи с настоящим делом, бывший секретарь В. В. Куйбышева, до ареста 11 декабря 1937 г.— начальник отдела Наркомата путей сообщения СССР;

Крючков Петр Петрович, 1889 г. рождения, уроженец г. Перми, русский, гражданин СССР, беспартийный, бывший секретарь А. М. Горького, до ареста 5 октября 1937 г.— директор музея А. М. Горького,

признаны виновными в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58-1 «а», 58-2, 58-7, 58-8, 58-9, 58-11 УК РСФСР (1926 г.), и приговорены к высшей мере уголовного наказания — расстрелу, с конфискацией всего лично им принадлежащего имущества.

15 марта 1938 г. приговор приведен в исполнение (т. 53, л. д. 97, 98, 103, 109, 110, 111, 112, 113, 114).

По этому же делу.

Раковский Христиан Георгиевич, 1873 г. рождения, уроженец г. Котел (Болгария), болгарин, гражданин СССР, член ВКП(б) с 1918 г., исключен из партии в связи с настоящим делом, до ареста 27 января 1937 г.— начальник управления Наркомата здравоохранения РСФСР, признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58-1 «а», 58-2, 58-7, 58-8, 58-9, 58-11 УК РСФСР (1926 г.) и приговорен к 20 годам тюремного заключения с поражением в политических правах сроком на 5 лет, с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества.

По списку НКВД СССР 8 сентября 1941 г. Раковский X. Г. заочно, без производства следствия, приговорен Военной Коллегией Верховного суда СССР по ч. 2 ст. 58-10 УК РСФСР (1926 г.) к расстрелу (т. 95, л. д. 1—2). Этот приговор приведен в исполнение 11 сентября 1941 г. (т. 53, л. д. 115).

По делу были также осуждены И. А. Зеленский, председатель Центросоюза; В. И. Иванов, наркомлес СССР; П. Т. Зубарев, заместитель наркома земледелия СССР; Г. Ф. Гринько, нарком финансов СССР; Ф. Ходжаев, председатель Совнаркома Узбекской ССР; С. А. Бессонов, советник полпредства СССР в Германии; Д. Д. Плетнев, профессор Института функциональной диагностики;

Н. Н. Крестинский, первый заместитель наркома иностранных дел СССР; А. Икрамов, первый секретарь ЦК КП(б) Узбекистана; В. Ф. Шарангович, первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии. В отношении их приговор отменен, дело прекращено, все они полностью реабилитированы.

В отношении осужденного по этому же делу бывшего наркома внутренних дел Г. Г. Ягоды протест не приносится.

Как указано в приговоре Военной Коллегии Верховного суда СССР от 13 марта 1938 г., Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, А. П. Розенгольц и М. А. Чернов, якобы «являясь непримиримыми врагами Советской власти, в 1932—1933 гг. по заданию разведок враждебных к СССР иностранных государств организовали заговорщическую группу, именуемую «правотроцкистским блоком», который объединил подпольные антисоветские группы троцкистов, правых, зиновьевцев, меньшевиков, эсеров, буржуазных националистов Украины, Белоруссии, Грузии, Армении, Азербайджана, Среднеазиатских республик. «Правотроцкистский блок» поставил своей целью свержение существующего в СССР социалистического общественного и государственного строя, восстановление в СССР капитализма и власти буржуазии путем диверсионно-вредительской, террористической, шпионско-изменнической деятельности, направленной на подрыв экономической и оборонной

мощи Советского Союза и содействие иностранным агрессорам в поражении и расчленении СССР».

А. И. Рыков и Н. И. Бухарин были осведомлены о том, что А. П. Розенгольц, X. Г. Раковский, М. А. Чернов, а также реабилитированные в настоящее время Н. Н. Крестинский, В. Ф. Шарангович, Г. Ф. Гринько были агентами иностранных разведок и «всячески поощряли расширение шпионских связей и давали указания, форсируя подготовку иностранной интервенции». Участники «блока» организовали крушение поездов на станции Волочаевка и на перегоне Хор — Дормидонтовка, а также диверсии на шахтах в Сучане.

М. А. Чернов по указаниям А. И. Рыкова и по заданию германской разведки организовал ряд диверсионно-вредительских актов по снижению и порче урожая, сокращению поголовья коней и крупного рогатого скота, искусственному распространению эпизоотии, в результате которой только в Восточной Сибири в 1936 г. пало около 25 тыс. лошадей.

А. П. Розенгольц проводил в Наркомате внешней торговли вредительскую работу, финансировал Л. Д. Троцкого.

Под непосредственным руководством А. И. Рыкова и Н. И. Бухарина по заданиям германской, японской и польской разведок в Сибири, на Северном Кавказе, на Украине, в Белоруссии, в Узбекистане и других местностях подготавливались бандитско-повстанческие кулацкие кадры для организации вооруженных выступлений в тылу Красной Армии к началу интервенции против СССР.

Блок, именуемый в приговоре «правотроцкистским», организовал ряд террористических актов против руководителей ВКП(б) и Советского правительства. В 1934 г. А. И. Рыков якобы лично создал террористическую группу для подготовки и совершения террористических актов в отношении И. В. Сталина, В. М. Молотова, Л. М. Кагановича и К. Е. Ворошилова.

В августе 1937 г. А. П. Розенгольц лично пытался совершить террористический акт в отношении Сталина, для чего «неоднократно добивался у него приема».

Убийство С. М. Кирова, а также «умерщвление» А. М. Горького, В. В. Куйбышева, В. Р. Менжинского были организованы по решению «правотроцкистского блока». А. М. Горький был «умерщвлен» врачами Л. Г. Левиным, Д. Д. Плетневым, бывшим секретарем писателя П. П. Крючковым, а также секретарем НКВД П. П. Булановым.

В «террористическом акте в отношении В. В. Куйбышева» принимали участие Л. Г. Левин и бывший секретарь Куйбышева В. А. Максимов-Диковский, а «в террористическом акте в отношении В. Р. Менжинского» — П. П. Буланов, Л. Г. Левин и врач И. Н. Казаков.

Кроме того, Л. Г. Левин и И. Н. Казаков «умертвили сына А. М. Горького М. А. Пешкова».

«В связи с назначением Н. И. Ежова народным комиссаром внутренних дел СССР именуемый «правотроцкистским» блок, опасаясь полного разоблачения, поручил совершить террористический акт в отношении Ежова».

В приговоре также указывается, что «Н. И. Бухарин и его сообщники имели целью убить В. И. Ленина, И. В. Сталина и Я. М. Свердлова, сформировать новое правительство из бухаринцев, троцкистов и левых эсеров. Выполняя план заговора, левые эсеры в июле 1918 г. с ведома и согласия Н. И. Бухарина подняли в г. Москве мятеж, а совершенное эсеркой Каплан 30 августа 1918 г. покушение на жизнь В. И. Ленина явилось прямым результатом замыслов левых коммунистов во главе с Н. И. Бухариным» (т. 53, л. д. 80—92).

Нахожу осуждение Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова, А. П. Розенгольца, М. А. Чернова, П. П. Буланова, Л. Г. Левина, И. Н. Казакова, В. А. Максимова-Диковского, П. П. Крючкова и X. Г. Раковского необоснованным и незаконным.

В деле нет никаких доказательств того, что Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, А. П. Розенгольц, М. А. Чернов по заданию враждебных к Советскому Союзу иностранных государств создали заговорщическую группу, именуемую в обвинительном заключении и приговоре «правотроцкистским блоком», поставившую своей целью шпионаж в пользу иностранных государств, вредительство, диверсии,

террор, подрыв военной мощи СССР, провокацию военного нападения на СССР, расчленение СССР в пользу иностранных государств, свержение в СССР существующего социалистического общественного и государственного строя и восстановление капитализма.

Нет доказательств и того, что Н. И. Бухарин и А. И. Рыков были осведомлены о связях кого бы то ни было из лиц, проходивших по делу, с английской, французской, немецкой, японской, польской или иной иностранной разведками и поощряли расширение этих связей, давали указания и способствовали подготовке интервенции и расчленения СССР.

Проведенные компетентными органами проверки показали, что сведений о принадлежности осужденных и реабилитированных по настоящему делу к иностранным разведкам не имеется.

Обвинение участников так называемого «правотроцкистского блока» в организации крушений поездов на Дальневосточной железной дороге и взрыва на шахте в Сучане является необоснованным.

Крушение поездов явилось результатом аварийного состояния участка железной дороги, а взрыв на шахте — грубого нарушения правил по технике безопасности (т. 45, л. д. 3—7, 10—15).

Обвинение А. П. Розенгольца во вредительской работе в Наркомвнешторге СССР, финансировании Л. Д. Троцкого, обвинение М. А. Чернова в диверси-онно-вредительских актах по порче урожая и сокращению поголовья коней и скота, распространению эпизоотии также ничем не доказаны.

«Террористическая деятельность» А. И. Рыкова в отношении И. В. Сталина, В. М. Молотова, Л. М. Кагановича, К. Е. Ворошилова; обвинение А. П. Розенгольца в попытке убийства Сталина надуманны и абсурдны. То, что А. П. Розенгольц добивался приема у Сталина, никак не свидетельствует о намерении террористического характера, а других доказательств не имеется.

Нет доказательств участия в террористической деятельности Н. И. Бухарина, М. А. Чернова, а равно и иных лиц, в отношении которых вносится протест. Другие обвинявшиеся в террористической деятельности вместе с ними реабилитированы.

Террористический акт в отношении Н. И. Ежова (ртутное отравление) был фальсифицирован им самим и бывшим начальником контрразведывательного отдела НКВД Николаевым. Перед разработкой легенды Николаев получил консультацию об условиях возможного отравления ртутью у начальника химакадемии РККА Авиновицкого, после чего в обивку мягкой мебели кабинета Ежова втер ртуть и дал на анализ. Работник НКВД Саволайнен, имевший доступ в кабинет Ежова, в результате систематического избиения «сознался» в подготовке ртутного отравления Ежова. После ареста Саволайнена в подъезд его дома была подброшена банка с ртутью, которую затем обнаружили и приобщили к делу в качестве вещественного доказательства (т. 76, л. д. 47—49).

Обвинение Л. Г. Левина, П. П. Буланова, П. П. Крючкова, В. А. Максимова-Диковского, И. Н. Казакова в организации убийств А. М. Горького, В. Р. Менжинского, В. В. Куйбышева, М. А. Пешкова основано только на их показаниях и опровергается материалом дела. Осужденный за эти якобы совершенные преступления профессор Д. Д. Плетнев в 1985 г. реабилитирован Пленумом Верховного суда СССР (т. 76, л. д. 60—71, 267—268).

Незаконность приговора Военной Коллегии Верховного суда СССР выразилась и в том,.что суд вышел за пределы формулы обвинения по обвинительному заключению (т. 53, л. д. 15), признав, в частности, Н. И. Бухарина виновным в левоэсеровском мятеже, а А. П. Розенгольца — в попытке совершить террористический акт в отношении Сталина в августе 1937 г.

Военная Коллегия Верховного суда СССР не отразила в приговоре никаких доказательств. Приведенные же в обвинительном заключении признания обвиняемых не могли быть положены в основу обвинения без наличия других доказательств.

Предварительное следствие по делу производилось с грубейшими нарушениями социалистической законности.

После ареста Н. И. Бухарину, А. И. Рыкову и другим в течение нескольких месяцев обвинение не предъявлялось, срок следствия и содержания под стражей не продлевался (т. 1, 5 и др.).

Проверкой по делу установлено, что многие протоколы допросов обвиняемых, очных ставок и другие процессуальные документы фальсифицировались. Путем угроз, насилия и обмана обвиняемых принуждали давать ложные показания на себя и других лиц, протоколы допросов и объяснения заранее составлялись и произвольно корректировались.

При первоначальных допросах Н. И. Бухарин виновным себя не признал, поясняя, что имел разногласия с И. В. Сталиным по конкретным политическим и экономическим вопросам, однако ни шпионской, ни террористической, ни иной противозаконной деятельностью не занимался (т. 5, л. д. 142—178). Протоколы этих допросов к делу не приобщались, находились в специальном хранилище и были обнаружены лишь в 1961 г. (справка на л. д. 141, т. 5).

К делу же приобщались заранее напечатанные протоколы допросов лишь в тех случаях, когда обвиняемые признавали вину и подписывали такие протоколы. В том случае, если обвиняемый (подсудимый) отказывался от ранее данных угодных следствию или суду показаний, применялись угрозы, запугивание, зачастую — прямое насилие и иные незаконные меры.

Допрошенная в 1956 г. свидетель Розенблюм, бывший начальник санчасти Лефортовской тюрьмы НКВД СССР, показала, что в санчасти тюрьмы она видела многих арестованных в тяжелом состоянии после нанесенных им побоев: «...Крестинского с допроса доставили к нам в санчасть в бессознательном состоянии. Он был тяжело избит, вся спина его представляла из себя сплошную рану, на ней' не было ни одного живого места. Пролежал, как я помню, он в санчасти дня три в очень тяжелом состоянии» (т. 3, л. д. 136).

В ходе судебного процесса Н. Н. Крестинский отрицал вину, и председательствующий Ульрих был вынужден объявить перерыв, после которого Н. Н. Крестинский дал нужные показания (т. 54, л. д. 8—56; т. 57, л. д. 1—10).

Н. И. Бухарин в последнем слове перед Военной Коллегией Верховного суда СССР, признавая себя виновным, фактически отрицал все инкриминируемые ему уголовные преступления (т. 69, л. д. 1—19).

Бывшие работники НКВД СССР Ежов, Фриновский, Агранов, Николаев, Дмитриев, Церпенто, Ушаков, Чистов, Пассов, Коган, Герзон, Глебов, Лулов и другие, принимавшие непосредственное участие в расследовании данного и иных дел, за незаконные аресты и фальсификацию доказательств были осуждены.

Бывший заместитель наркома внутренних дел СССР Фриновский, осужденный 3 февраля 1940 г. за фальсификацию уголовных дел и массовые репрессии, в заявлении от 11 апреля 1939 г. указал, что работники НКВД СССР готовили арестованных к очным ставкам, обсуждая возможные вопросы и ответы на них. Подготовка заключалась в оглашении предыдущих показаний, данных о лицах, с которыми намечались очные ставки. После этого арестованного вызывал к себе Ежов или он сам заходил в комнату следователя, спрашивал у допрашиваемого, подтвердит ли он свои показания, и как бы между прочим сообщал, что на очной ставке могут присутствовать члены правительства. Если арестованный отказывался от своих показаний. Ежов уходил, а следователю давалось указание «восстановить» арестованного, что означало добиться от обвиняемого прежних ложных показаний. Ежов неоднократно беседовал с Рыковым, Бухариным, Булановым и каждого убеждал, что они не будут расстреляны. В разговоре с Булановым Ежов сказал: «...держись хорошо на процессе—буду просить, чтобы тебя не расстреливали». Мысль о покушении на его жизнь Ежов подал сам: стал твердить, что его отравили в кабинете, и внушил следствию добиваться соответствующих показаний, что и было сделано с использованием Лефортовской тюрьмы и избиений (настоящее дело, т. 76, л. д. 47—49; дело Фриновского, т. 2, л. д. 37—40; дело Ежова, т. 3. л. д. 1—9).

Осужденный вместе с Н. И. Бухариным профессор Д. Д. Плетнев, находясь во Владимирской тюрьме, 10 декабря 1940 г. в заявлении на имя бывшего тогда наркомом внутренних дел СССР Берия указал: «...Весь обвинительный акт против меня — фальсификация. Насилием и обманом у меня вынуждено было «признание»... допросы по 15—18 часов подряд, вынужденная бессонница, душение за горло, угроза избиением привели меня к расстройству психики, когда я не отдавал ясного отчета в том, что совершил. Я утверждал и продолжаю утверждать, что ни в каких террористических организациях я ни в какой мере не повинен... За что я теперь погибаю? Я готов кричать на весь мир о своей невинов-

ности. Тяжко погибать, сознавая свою невиновность...» (т. 76, л. д. 11—13, 21—23).

В заявлении на имя Прокурора СССР А. Я. Вышинского от 26 мая 1940 г. Д. Д. Плетнев отметил: «Когда я не уступал, следователь сказал буквально: «Если высокое руководство полагает, что вы виноваты, то хотя бы вы были правы на все сто процентов, вы будете все... виновны» (т. 76, л. д. 7—9).

Такие заявления характеризуют стиль и методы ведения следствия по делу.

15 января 1941 г. в заявлении на имя К. Е. Ворошилова Д. Д. Плетнев писал: «Я осужден по делу Бухарина на 25 лет, т. е. фактически на пожизненное заключение в тюремную могилу... ко мне применялась ужасающая ругань, угрозы смертной казнью, таскание за шиворот, душение за горло, пытка недосыпанием, в течение пяти недель сон по 2—3 часа в сутки, угрозы вырвать у меня глотку и с ней признание, угрозы избиением резиновой палкой... всем этим я был доведен до паралича половины тела... Я коченею в окружающей меня лжи и стуже среди пигмеев и червей, ведущих свою подрывную работу. Покажите, что добиться истины у нас в Союзе так же возможно, как и в других культурных странах. Правда воссияет» (т. 76, л. д. 15—17, 24—26).

По показаниям допрошенного в 1956 г. Аронсона, бывшего сотрудника НКВД СССР, X. Г. Раковский, находясь в тюрьме, в мае 1941 г. заявил: «Я решил изменить свою тактику: до сих пор я просил лишь о помиловании, но не писал о самом деле. Теперь я напишу заявление с требованием о пересмотре моего дела, с описанием всех «тайн мадридского двора» — советского следствия. Пусть хоть народ, через чьи руки проходят всякие заявления, знает, как у нас «стряпают» дутые дела и процессы из-за личной политической мести. Пусть я скоро умру, пусть я труп, но помните... когда-нибудь и трупы заговорят» (дело Аронсона, т. 9, л. д. 239—240).

На основании изложенного, руководствуясь ст. 35 Закона СССР «О Прокуратуре СССР»,

ПРОШУ:

Приговор Военной Коллегии Верховного суда СССР от 13 марта 1938 г. в отношении Бухарина Николая Ивановича, Рыкова Алексея Ивановича, Раковского Христиана Георгиевича, Розенгольца Аркадия Павловича, Чернова Михаила Александровича, Буланова Павла Петровича, Левина Льва Григорьевича, Казакова Игнатия Николаевича, Максимова-Диковского Вениамина Адамовича (Абрамовича), Крючкова Петра Петровича, приговор Военной Коллегии Верховного суда СССР от 8 сентября 1941 г. в отношении Раковского Христиана Георгиевича отменить и дело прекратить за отсутствием состава преступления.

Генеральный прокурор СССР Действительный государственный советник юстицииА. М. Рекунков