Принцип эффективности

Предположим, что мы имеем конечный запас товаров, которые сле­дует распределить между двумя людьми, xi и «2- Пусть линия AS пред­ставляет точки такие, что при заданном значении приобретения х\ не существует способа перераспределения товаров, такого, чтобы сделать Х2 лучше, чем показывает точка на кривой. Рассмотрим точку D = (а, Ь). Тогда, задавая для х\ значение а, лучшее, что можно сделать для х^ — это значение Ь. На рис. 3 точка О, начало координат, представляет положение перед распределением товаров. Точки на линии AB — это точки эффективности. Каждая точка на AB удовлетворяет критерию Парето: нет такого перераспределения, которое бы улучшило ситуацию одних людей без ухудшения ситуации других. Это обстоятельство пере­дается на диаграмме тем, что линия AB склоняется вниз вправо. Так как имеется ограниченный запас товаров, предполагается, что если один получает больше, другой получает меньше. (Конечно, это предположе­ние опускается в случае базисной структуры, которая представляет со­бой систему кооперации, производящую сумму положительных преиму­ществ.) В обычном случае, область ОАВ — выпуклое множество. Это означает, что для любых двух точек множества, точки на прямой, со­единяющей эти две точки, тоже принадлежат множеству. Окружности, эллипсы, квадраты, треугольники и т. д. являются выпуклыми множест­вами.

Ясно, что есть много эффективных точек; действительно, это все точки на кривой AB, Принцип эффективности сам по себе не выбирает какого-либо конкретного распределения продукта в качестве эффек­тивного. Для того чтобы сделать выбор среди эффективных распреде­лений, нужен другой принцип, скажем, принцип справедливости.

Из двух точек, если одна находится вверху справа по отношению к другой, первая точка по принципу эффективности превосходит вторую. Точки вверху слева или внизу справа не могут сравниваться. Упорядо­чение, определяемое принципом эффективности, является лишь частич­ным упорядочением. Таким образом, на рис. 4 С превосходит В и D превосходит F, ни одна из точек на линии AB не ниже и не выше по отношению друг к другу. Класс эффективных точек не может быть ранжирован. Даже экстремальные точки А и В, в которых одна из сторон имеет все, эффективны, как и другие точки на AS.

Заметьте, мы не можем сказать, что некоторая точка на линии AB превосходит все точки внутренней части ОАВ. Каждая точка превосходит только те точки, которые находятся внизу слева от нее. Таким образом, точка D превосходит все точки внутри заштрихованного прямоугольника. Точка D не превосходит точку Е. Эти точки не могут быть упорядочены. Точка С, однако, превосходит Е, и тем самым, все точки на линии AB, принадлежащие небольшому заштрихованному треугольнику, который имеет E в качестве угловой точки.

Прямая, проходящая через точку О под углом 45° к осям, указывает местонахождение точек равного распределения (это предполагает меж­личностную кардинальную интерпретацию осей, чего не предполагалось ранее). Если это рассматривать в качестве дополнительного основания для принятия решения, тогда точка D может быть более предпочтитель­ной по сравнению с С к Е. Она гораздо ближе к этой прямой линии. Можно даже решить, что внутренняя точка, такая как F, более пред­почтительна, чем С, которая является точкой эффективности. На самом же деле, в справедливости как честности принципы справедливости первичны по отношению к соображениям эффективности, и поэтому внутренние точки, которые представляют справедливое распределение, будут предпочтительнее точек эффективности, которые дают неспра­ведливое распределение. Конечно, рис. 4 представляет очень простую ситуацию, и не может быть применен к базисной структуре.

Теперь принцип эффективности может быть применен к базисной структуре через обращение к ожиданиям репрезентативных людей⁹. Таким образом, порядок распределения прав и обязанностей в ба­зисной структуре эффективен, если и только если невозможно из­менить правила, переопределить схему прав ц обязанностей так, чтобы повысить ожидания некоторого репрезентативного человека (по крайней мере одного) без понижения в то же время ожиданий не­которого (по крайней мере одного) другого репрезентативного чело­века. Конечно, эти изменения должны быть совместимы с другими принципами. То есть при изменении базисной структуры нам не позволено нарушать принцип равной свободы или требовать открытых положений. Что может быть изменено, так это распределение доходов

и богатства и способы, которыми находящиеся у власти и занимающие ответственное положение регулируют договорную деятельность. Со­вместимое с ограничениями свободы и доступности распределение этих первичных благ может быть приспособлено к модификациям ожиданий репрезентативных индивидов. Устройство базисной струк­туры эффективно, когда нет способа изменить это распределение так, чтобы повысить перспективы одних без понижения перспектив других.

Есть много эффективных устройств базисной структуры. Каждое из них специфицируется разделением преимуществ от социальной кооперации. Проблема заключается в выборе между ними, в нахож­дении концепции справедливости, которая выделила бы из всех этих эффективных распределений такое, которое является еще и спра­ведливым. Если мы преуспеем в этом, мы выйдем за пределы просто эффективности, в то же время не вступая в противоречие с ней. Теперь вполне естественно опробовать идею о том, что пока социаль­ная система эффективна, нет причин заниматься распределением. Все эффективные устройства в этом случае выглядят равно спра­ведливыми. Конечно, это предположение было бы странным для распределения конкретных благ известным индивидам. Нельзя пред­ставить, что с точки зрения справедливости безразлично, может ли случиться так, что из всех людей все имеет только один человек. Но это предположение кажется равно неразумным и для базисной структуры. Так, вполне допустимо, что при определенных условиях крепостное право не будет существенно реформировано без понижения ожиданий некоторого другого репрезентативного человека, представ­ляющего, например, помещиков. В таком случае, крепостное право эффективно. Может случиться и так, при тех же самых условиях, что система свободного труда не может быть изменена без понижения ожиданий некоторого репрезентативного человека, скажем, свободного труженика, так что это устройство тоже эффективно. Более обще, всякий раз, когда общество разделено на некоторое число классов, будем считать возможной максимизацию в отношении любого из репрезентативных людей. Эти максимумы дают, по крайней мере, столько же эффективных положений, потому что ни в одном из них нельзя отклониться в сторону увеличения ожиданий некоторого реп­резентативного человека без понижения ожиданий того репрезен­тативного человека, в отношении которого определяется максимум. Таким образом, каждый из этих экстремумов эффективен, но опре­деленно все они не могут быть справедливыми.

Эти рассмотрения лишь подтверждают то, что мы уже знали, т. е. что принцип эффективности не может служить единственной концепцией справедливости¹⁰. Следовательно, он должен быть чем-то дополнен. В системе естественной свободы принцип эффективности ограничен определенными сопутствующими (background) институ­тами. Когда эти ограничения выполняются, любое регулирующее эффективное распределение принимается как справедливое. Система естественной свободы выбирает эффективное распределение примерно следующим образом. Из экономической теории мы знаем, что при некоторых стандартных предположениях о конкурентном экономиче-

ском рынке, доходы и богатство распределяются эффективным путем, и конкретное эффективное распределение, которое действует в не­который период времени, определяется исходным распределением до­стояния (assets), т. е. исходным распределением доходов и богатства, естественных талантов и способностей. Каждое исходное распреде­ление дает свой эффективный результат. Таким образом, оказывается, что если мы хотим признать результат справедливым, а не просто эффективным, мы должны принять базис, на котором в течение времени устанавливается исходное распределение достояния.

В системе естественной свободы исходное распределение регули­руется устройствами, в неявном виде входящими в концепцию карьер, открытых талантам (согласно предыдущим определениям). Эти уст­ройства предполагают в качестве сопутствующих обстоятельств равные свободы (как это специфицируется первым принципом) и свободную рыночную экономику. Они требуют формального равенства возмож­ностей в том, что все имеют, по крайней'мере, одни и те же законные права доступа ко всем выгодным социальным положениям. Но так как равенство, или одинаковость, социальных условий не сохраняется и поддерживается лишь в той мере, какая требуется для сохранения требуемых сопутствующих институтов, исходное распределение до­стояния некоторое время находится под сильным влиянием естест­венных и социальных случайностей. Существующее распределение, скажем, доходов и богатства, есть кумулятивный эффект предшест­вующих распределений естественных достояний — т. е. естественных талантов и способностей — были ли они реализованы или остались невостребованными, и поощрялось или осложнялось ли их использо­вание в какое-то время социальными обстоятельствами и такими случайностями, как шанс и удача. Интуитивно, наиболее явная не­справедливость системы естественной свободы выражается в том, что распределение (distributive shares) находится под влиянием совер­шенно неподходящих факторов, столь произвольных с моральной точки зрения.

Либеральная интерпретация, как я ее буду называть, призвана поправить это, добавляя требование открытости карьер талантам в качестве дальнейшего условия принципа честного равенства возмож­ностей. Тут подразумевается, что места должны быть открыты не только формально, но что все должны иметь хорошие шансы на их получение. Более точно, при некотором распределении природных дарований люди, имеющие один и тот же уровень таланта, способ­ностей и одинаковое желание их использовать, должны иметь те же самые перспективы успеха, независимо от своего исходного положения в социальной системе. Во всех слоях общества должны быть примерно равные культурные перспективы для людей, мотивация и способности которых примерно одинаковы. Ожидания таких людей не должны зависеть от принадлежности их к определенному классу".

Либеральная интерпретация двух принципов имеет цель смягчить влияние социальных случайностей и естественного везения на долевое распределение. Для выполнения этого необходимы дальнейшие ба­зисные структурные условия на социальную систему. В рамках общей

структуры политических и юридических институтов, которая регу­лирует глобальные тенденции в экономических событиях и сохраняет социальные условия, необходимые для честного равенства возможно­стей, должны быть установлены механизмы свободного рынка. Эле­менты этой общей структуры достаточно известны, хотя, может быть, имеет смысл напомнить о важности предотвращения чрезмерного накопления собственности и богатства, а также утверждения равных возможностей в получении всеми людьми образования. Шансы в приобретении культурного знания и умения не должны зависеть от классового положения, и поэтому школьная система, частная и го­сударственная, должна быть предназначена для устранения классовых барьеров.

В то время как либеральная концепция кажется явно предпоч­тительной по сравнению с системой естественной свободы, интуитивно ей присущи некоторые недостатки. Во-первых, даже если она устра­няет влияние социальных случайностей, она все еще позволяет рас­пределение богатства и доходов в зависимости от естественного рас­пределения способностей и талантов. В пределах, позволяемых со­путствующими устройствами, долевое распределение является резуль­татом естественной лотереи, и этот результат произволен с моральной точки зрения. Нет больше причин позволять распределению доходов и богатства быть зависимым от распределения природных дарований в большей степени, чем от исторического и социального везения. Далее, принцип честных возможностей может выполняться лишь неполностью, по крайней мере, до тех пор пока существует некоторая форма семьи. Развитие и совершенствование естественных способно­стей зависят от социальных условий и классовых установок. Даже желание совершить усилие, стараться и заслужить похвалу зависит от удачных семейных и социальных обстоятельств. На практике невозможно гарантировать равные шансы в преуспеянии и культурном росте для людей с одинаковыми дарованиями; следовательно, мы хотим принять принцип, который признает этот факт, а также ослаб­ляет произвол естественной лотереи. То, что либеральная концепция не делает этого, заставляет нас искать другую интерпретацию двух принципов справедливости.

Перед тем как обратиться к концепции демократического равен­ства, мы должны поговорить о концепции природной аристократии. С точки зрения этой концепции, не было сделано попытки регулиро­вать социальные случайности за пределами того, что требуется фор­мальным равенством возможностей, а ведь преимущества людей с большими природными дарованиями должны быть ограничены такими, которые направлены на благо более бедных слоев общества. Аристок­ратический идеал приложим к открытой системе, по крайней мере, с точки зрения закона, и более лучшая ситуация для тех, кому система благоприятствует, считается справедливой, если нижестоящие имели бы меньше только в том случае, когда вышестоящие имели бы столь же мало¹². В этом смысле идея noblesse oblige переносится на концепцию природной аристократии.

Как либеральная концепция, так и концепция природной аристок­ратии неустойчивы. Раз мы начинаем беспокоиться о влиянии на долевое распределение со стороны социальных случайностей или есте­ственных шансов, то поразмыслив, обязаны побеспокоиться и еще об одном. С моральной точки зрения оба фактора кажутся равно произ­вольными. Поэтому, как бы далеко мы ни отходили в сторону от естественной свободы, мы не можем быть довольны демократической концепцией из-за ее недостатков. Эту концепцию мне предстоит еще объяснить. И больше того, ни одно из предыдущих замечаний не является аргументом в пользу этой концепции, так как в договорной теории все аргументы, строго говоря, должны быть сделаны в терминах того, на что было бы рационально согласиться в исходном положении. Но я хочу подготовить предпочтительную интерпретацию двух прин­ципов, так чтобы эти критерии, особенно второй, не поразили чита­теля как чрезмерные. Я пытался показать, что как только мы хотим найти такую их трактовку, в которой все рассматриваются равными моральными личностями и которая не взвешивает доли выгод и тягот людей в социальной кооперации согласно их социальной удаче или проигрышу в естественной лотерее, демократическая интерпретация есть наилучший выбор среди четырех альтернатив. После этой пре­амбулы я обращаюсь к анализу этой концепции.