Культ Яхве

С

огласно Библии, израильтянами называются потомки Иакова (Быт.32:28). Именами его сыновей (Быт.35:23-26; 49:2-28) названы двенадцать колен Израиля.

В период с 1500 по 1200 гг. до н.э. в странах Западной Азии широко проявлялись монотеистические тенденции. Израильтяне в Египте поклонялись египетским богам (Нав.24:14), а корни монотеизма у них могли возникнуть под влиянием реформ фараона Аменхотепа IV (Эхнатона) (ок. 1419 - ок. 1400 гг. до н.э.), предвестника монотеизма и создателя религии бога Атона[115].

Многие ученые предполагают, что Яхве (Иегова) был богом войны у мадианитян (Исх.2:15 и след.). Кроме того, религиозный культ израильтян впитал в себя элементы египетского культа змея (4 Цар.18:4).

Известно, что левиты играли исключительную роль в жизни израильтян. Хотя при разделе Палестины (Втор.3:12 и след.) Левиево колено не получило земли (двенадцатая часть земли Палестины была отдана Махиру, сыну Манассии и внуку Иосифа), но зато оно было освобождено от материальных забот, ибо собирало десятину на свое содержание (Чис.18:21-32).

Имя Левий, или, точнее, Левú (yéW"l), произошло, быть может, от древнееврейского слова, обозначающего змей. Левиты, по-видимому, в Египте были почитателями бога змея и неохотно расставались со своим культом[116]. Впоследствии в культ Яхве были вплетены доктрины месопотамских[117] и ханаанских культов.

Святилища евреев в первое время носили характер фетишизма. Например, ковчег (кивот) завета — арóн hаб-рúт (tyir:Bah-}OrA)) — являлся местом пребывания Яхве, приносящего победу и богатство (Исх.25:10-22; 37:1-9; Чис.10:33-36; Иер.3:16). Этот небольшой ящик (1 м х 0,6 м х 0,6 м) из дерева шиттúм ({yi=i$) был внутри и снаружи обложен золотом. На золотой крышке — каппóрэт (teroPaq) — находились два каруба [118] со склоненными друг к другу лицами и соприкасающимися крыльями (Исх.25:34; 30:6; 31:7; 35:4-12). Эти карубы были похожи на вавилонских карибу — духов-хранителей храмов и дворцов, изображавшихся в виде полулюдей-полуживотных. Также, согласно библейским описаниям и восточной иконописи, карубы были подобны крылатым сфинксам. Переносной ковчег завета, снабженный с обеих сторон ушками, чтобы пропускать через них жерди, обнимал весь религиозный инвентарь израильтян; в нем были собраны все предметы, священные для евреев, их святыни и, наконец, скрижали завета[119], а впоследствии — Книга (1 Цар.10:25) — всегда открытый журнал племени (Исх.25:16; 40:20; Чис.3:30-31; 4:4-6,15; 17:10; Втор.10:5,8; 31:26). Ныне местонахождение ковчега завета представляет великую тайну и настоящий кладезь для ученых и любителей.

В тот период еврейской истории боги отдельных местностей были мало индивидуализированы и часто носили общее название. Так, у израильтян и финикиян многие боги назывались Эль (l")) (Быт.17:1), Элóаh (aHOlE)) (Иов.3:4), Элаhá ()fhflE)) (1 Езд.4:24)[120], а другие назывались Бáаль (la(aB)[121] (3 Цар.19:18). Однако, несмотря на общие названия, все эти Эли и Баали были вполне различными единицами. Для их отличия часто ограничивались прибавлением названия места, где оказывалось почитание соответствующему богу (Исх.14:2). Бог колена Иуды именовался Яхве (Иегова).

В

еврейском тексте Танаха личное имя Бога встречается свыше 6800 раз. Согласно Библии, когда Бог говорил с Моисеем и поручил ему вывести народ Израиля из Египта, Моисей задал логичный вопрос: «Вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: “Бог отцов ваших послал меня к вам”. А они скажут: “как Ему имя?” Что сказать мне им?» (Исх.3:13). Бог тогда ответил Моисею: “Так скажи сынам Израилевым: Господь (hWhy) [...]. Вот имя Мое на веки [...]” (Исх.3:15). Личное имя Бога, состоящее из четырех еврейских букв (Тетраграмматон), передано в Синодальном переводе титулом Господь. Однако в переводе архимандрита Макария пятнадцатый стих третьей главы книги Исход записан иначе: “Так скажи сынам Израилевым: Иегова [...]. Вот имя Мое на веки [...]”. В данном случае Макарий передает Тетраграмматон так же, как его огласовали в Средние века масореты: через ш’ва, холам и камац гадоль — по аналогии с еврейским словом Адо-нáй (yænodA) — Господь мой), в котором áлеп огласуется не через ш’ва, а через хатап паттах, ибо этот согласный — гортанный.

С одной стороны, из третьей заповеди Декалога (Исх.20:7; Втор.5:11) вроде бы вытекает запрещение произносить имя Бога: “Не произноси имени Иеговы, Бога твоего, напрасно” (перевод архимандрита Макария). С другой стороны, в библейские времена, по-видимому, не считалось предосудительным произносить это имя в обиходной речи. Обыкновение у евреев прибавлять йа [ h ] и йáhу к личным именам даже после вавилонского плена указывает на то, что произношение Тетраграмматона не было запрещено. Действительно, в VIII веке до н.э. пророк Й’ша йаhу (Исаия) писал: “Славьте Господа (hWhy), призывайте имя Его” (Ис.12:4). Составители Торы в VII веке до н.э. тоже не видели ничего предосудительного в том, что патриарх называет “неизреченное Имя” (Быт.12:8). То же самое мы наблюдаем в период между VI и IV веками до н.э. (Соф.3:9; Руф.2:4; Пс.78:6; 104:1). Однако в ранний период раввинов произношение Тетраграмматона допускалось только при служении в Храме: “В святилище Имя произносилось так, как пишется; но вне святилища заменяли другим” (Мишна.Сота.7:6; ср. Мишна.Йома.6:2). Относительно дальнейшего развития в тот период следует отметить, что во время служения в синагогах вместо Тетраграмматона произносили титул Адонай. Впрочем, раввины время от времени — один-два раза в каждые семь лет — передавали своим ученикам первоначальное произношение Божиего имени (Вав Талм.Киддушин.71а; ср. Ин.17:6), но со временем и этот обычай утратился. В результате было решено, что “кто отчетливо произносит Имя, тот повинен в смертельном грехе” (Вав Талм.Песикта.148а). Именно потому, что, согласно Талмуду, в наступающий райский мир не будет принят тот, “кто произносит Имя соответственно его буквам” (Мишна.Санhедрин.10:1), каббалисты вместо hWhy (ЙhВh) пишут qWqy (ЙКВК).

В Средние века масореты на Тетраграмматон перенесли диакритические знаки слова Адонай (yænodA) ® æoA ® æo: ® hæWohºy), в результате чего получилось никогда не существовавшее в действительности слово Й’hо-вá [122] (Иегóва в традиционной русском написании и произношении). Действительно, поскольку согласный звук вав после гласных холам и шурук обычно не произносится (как это видно из личного имени Основателя: a(U$¢y — Йэ-шýа), произношение Й’hова является ошибочным. Неизвестно, как именно произносился в древности Тетраграмматон, однако в русскоязычной научной литературе укоренилось написание Яхве [123], которому буду следовать и я.

Вопреки утверждению некоторых христианских конфессий (например, Свидетелей Иеговы[124]), у нас нет ни одного доказательства, что Иисус произносил Тетраграмматон в обиходной речи и при служении в синагогах (см., напр., Лк.4:16-19), а не заменял его общеупотребительной в те времена формой Адонай (в греческих рукописях Нового завета имя Бога везде, даже в речах Основателя, передается титулом kÚrioj). Во всяком случае, среди множества обвинений в адрес Иисуса со стороны фарисеев мы не находим обвинения в кощунственном отношении к имени Бога, а значит, Основатель не произносил Тетраграмматон, заменяя титулом Адонай или, по своему обыкновению, арамейским словом)ænabA) — Абáнá (Отец наш).

Что касается третьей заповеди Декалога: “Не произноси имени Господа (hWhy), Бога твоего, напрасно ()ºWf<al)”, то наречие)ºWf<al (лаш-шáв) может быть переведено как тщетно, всуе, напрасно, ложно, фальшиво. Прежде всего эта заповедь относилась, по всей вероятности, к клятвопреступлению (Лев.6:2-5; 19:12; Ис.48:1; Иер.5:2; 7:9; Ос.10:4; Зах.5:4; 8:17; Мал.3:5; Мф.5:33), и ее поддерживал Иисус в первом воззвании молитвы “Отче наш”[125] и в запрещении приносить клятвы (Мф.5:34-37).

В древних рукописях Септуагинты Тетраграмматон не переводился, а вставлялся в греческий текст палеоеврейскими буквами[126], например:

PNEUMA EPEMEOUEINEKENEXRISENMEEUA

GGELISASQAIPTWXOIS

(Ис.61:1); однако в более поздних списках он передавался греческим титулом kÚrioj[127]. В Вульгате личное имя Бога также заменено титулом dominus[128]. То же самое мы наблюдаем в Библиях Славянской (ãdь) и Синодальной (Господь).

Другие имена Бога, как-то: 1) Эль (l")); 2) Шад-дáй (yaDa$); 3) Эль-йóн (}Oy:le(); 4) О-лáм ({flO(); 5) Ц’ба-óт (tO)fb:c, то есть войскá, воинства), — были в Синодальном переводе изменены, соответственно: 1) Бог (Нав.3:10), или Владыка (Быт.15:2); 2) Всемогущий (Быт.17:1); 3) Всевышний (Чис.24:16); 4) Вечный (Ис.40:28); 5) Саваоф (1 Цар.1:3). Существуют и другие древние прономинации Бога, например:)"rOB — Творящий (Ис.40:28); Uny"tObA) y"holE) — Владыка (Бог) отцов наших (1 Езд.7:27); dObfKah |elem — Царь Славы (Т’hиллим.24:8,10 = Пс.23:8,10); zUZi(— Сильный, rOBég — Герой (Т’hиллим.24:8 = Пс.23:8); {yéYir:bi(y"holE) — Владыка (Бог) евреев (Исх.3:18); l")fr:&éy y"holE) — Владыка (Бог) Израиля (Исх.24:10); {éyamf$ah y"holE) — Владыка (Бог) небес (Быт.24:7); yax l") — Владыка (Бог) Живой (Нав.3:10); håy:he)[129] — Я буду (Я есть) (Исх.3:14); {éééyamf$ — Небеса (ср. Дан.4:22-23; Лк.15:18,21); dfxe)fh — Один (ср. Ин.5:44); и др. И более поздние прономинации, известные нам из Талмуда:)Uh-|UrfB-$OdfQah — Святой, благословен Он (Мишна.Пиркей Абот.6:12); {"<ah — Имя; и др.

Следует сказать несколько слов и о самом распространенном титуле Яхве в Танахе — Элоhúм ({yiholE) [^эло-h и м]). Многие исследователи утверждают, что эта форма — множественного числа (окончание {y- в еврейском языке обычно указывает на множественное число мужского или смешанных родов), а стало быть, слово Элоhим следует переводить не как Бог, а как боги. В связи с этим интересно проследить за ходом рассуждения доктора философских наук Иосифа Ароновича Крывелева. В своей книге “Библия: историко-критический анализ” он пишет: “В древнееврейском подлиннике Библии говорится не об эле или элоха (или элоах) (единственное число), а об элохим (множественное число). Придуманы всевозможные объяснения этого факта[130], но все они неубедительны. Чаще всего здесь прибегают к такому объяснению: множественное число “элохим” является формой pluralis majestatis (величального множественного)”. И здесь И.А.Крывелев дает опровержение цитатой из Словаря библейского богословия[131], то есть из клерикального источника: “Элохим — множественное число. Оно не является формой величания — такой формы еврейский язык не знает”. Далее, ссылаясь на работу академика Н.М.Никольского[132], Крывелев утверждает: “Мы имеем здесь дело с особой разновидностью политеизма, получившей в литературе название генотеизма, или, в более точном написании и произношении, энотеизма. Суть его заключается в том, что хотя признается реальное существование многих богов, но данная этническая группа, объединение племен или государство поклоняется одному из них. С этой точки зрения у каждого племени или народа существует свой бог, с которым его связывают отношения договора, союза, “завета”. Именно в этом смысле в Ветхом завете говорится о боге Авраама и боге Нахора, боге отца их (Быт.31:53). В отношении избранного им бога данное племя или народ брали на себя определенные обязательства: поклоняться и служить только ему, отказывая в этом всем другим богам, хотя они и существуют (“Да не будет у тебя другим богов пред лицом моим... не поклоняйся им и не служи им” (Исход, 20:3,5). Энотеизм представляет собой, таким образом, не монотеизм, а монолатрию, то есть единопоклонение [...]. Энотеизм имел не только этнический, но и территориальный характер: считалось, что на определенной территории хозяином является такой-то бог, а на других — другие боги, так что известны случаи, когда та или иная этническая группа, поселившись на новом для нее месте, порывала договорную связь со своим старым богом и принимала соответствующее обязательство перед богом, владеющим новой для нее землей. Так было, например, с жителями Ассирии, переселенными на землю покоренного ею Израиля: они вскоре приняли религию Яхве, а потом и ее основной документ — Пятикнижие[133]. Элоха, которого выбрали для себя из многих известных тогда богов израильтяне, носил имя Яхве. Одно лишь то обстоятельство, что бог носит собственное имя, показывает, что он не считается единственным, — он не просто бог, не безымянный элоха, он один из богов, определенный индивидуум, которому дается имя специально для того, чтобы отличать его от других элохим”[134].

Я не буду в данной работе останавливаться на том, какое значение имел энотеизм на образование формы Элоhим, но отмечу мнение еще одного ученого — И.Ш.Шифмана. Он считает, что окончание -м в слове Элоhим — это так называемая мимация. Оно пережиточно сохранилось со II тысячелетия до н.э., когда играло роль определенного артикля, ставившегося в конце слова[135]. Так было, в частности, в угаритском языке, где засвидетельствована и форма Илум, соответствующая еврейской Элоhим. В I тысячелетии до н.э. мимация исчезла, однако обозначение Бога с -м сохранилось[136]. Таким образом, Шифман считает, что форма Элоhим не множественного, а единственного числа. Однако нельзя отрицать того факта, что в некоторых случаях в связи со словом Элоhим употребляются слова, указывающие на множественное число. Например, в первой фразе Библии: “В начале сотворил Бог (Элоhим) небо и землю” (Быт.1:1), — глагол барá ()frfB — сотворил) — единственного числа, однако во фразе: “Когда Бог (Элоhим) повел меня странствовать из дома отца моего” (Быт.20:13), — глагол hит-ý (U(:tih — повели странствовать) — множественного числа. Иногда Элоhим, говоря о себе, использует местоимение множественного числа (Быт.1:26; 3:22). Имеются и другие примеры использования множественного числа при описании Бога, которые не всегда очевидны в Синодальном издании[137].

Таким образом, нельзя объяснить все одной лишь мимацией, хотя она, по всей вероятности, имела место. Образование формы Элоhим — один из сложнейших процессов оформления библейских текстов, и в данной работе мы не будем более на нем останавливаться.

П

осле плена иудеи уже окончательно уверовали в то, что Яхве не есть только бог одного Израиля, но единый Бог Вселенной; правда, при этом была введена поправка, что евреи — единственный народ, который Он избрал, которому Он открылся, тогда как язычников оставил во мраке, и которому Он явит свое величие. А величие для евреев представлялось им в виде великой еврейской монархии и ее Великого Царя. Но только сверхъестественная, божественная сила, посланный Богом Спаситель — Мессия — мог еще избавить и спасти Иудею и сделать ее в заключение господином над всеми народами, которые теперь подвергали ее мукам. И именно поэтому Мессия представлялся не как Бог, а как Богом посланный человек, второй царь Давид. Ведь Он, Мессия, должен был основать земное царство; не царство на небе (иудейское мышление не было еще настолько абстрактным), а еврейское государство. А потому и Иисуса, который объявил себя Мессией, осудили на смерть именно как царя Иудеи. В самом деле, уже Кир, отпустивший иудеев из Вавилонии, назывался “помазанником” Яхве, Мессией[138].

После плена Иудея была как бы теократическим государством, и священные лица играли в ней главенствующую роль. Они являлись избранниками из колена Левия и разделялись на три разряда — левитов, священников и первосвященника. Левиты были простыми богослужителями, назначенными для исправления низших обязанностей при Храме (Чис.1:47-53; 8:23-26; Нав.3:3; 2 Пар.11:14; 29:34; 1 Езд.6:18). Священники [139] являлись, по традиции, потомками Аарона, и на них лежала обязанность приносить в определенное время жертвы во дворе Храма и курить в святилище (Исх.27:21; 28:43; 29:44; Чис.3:10; 1 Пар.23:13; 1 Езд.7:24). Во главе священных лиц стоял первосвященник (Исх.30:7-8,10; Лев.16:1-34; 21:10-15; Чис.3:32; 4 Цар.12:10; 22:4), именуемый иногда алабархом (Jos. AJ.III.7:1), или арабархом (Jos. AJ.XVIII.8:1; Eus. HE.II.5:4).

Кроме священных лиц по должности, были еще священные лица по обету — так называемые назореи (Чис.6:1-21; Суд.13:5; Ам.2:11-12), или, по-еврейски, назúры (ryézæn). Они были обязаны воздерживаться от вина и виноградного сока, от стрижки волос и от всякого осквернения. Обет назорейства давался или на всю жизнь, или только на определенный срок (Jos. AJ.XIX.6:1).

С культом Яхве неразрывно были связаны священнодействия, состоящие почти исключительно из приношений жертв (Лев.1-9).

Для “поддержания святости” культ устанавливал и так называемые нравственные законы. В частности, сюда относились: 1) закон обрезания (Быт.17:10-14; Исх.12:48; Лев.12:3); 2) законы о посвящении первородных мужского пола (Исх.13:2,12,15); 3) о хранении личной чистоты (Лев.11-15; Чис.6:11); 4) о разделении животных на чистых и нечистых (Лев.11; Втор.14:3-21).

Следует также отметить закон деверства — левират[140], в силу которого по смерти мужа его бездетную вдову должен был брать себе в жены брат покойного, а сын-первенец, родившийся от такого брака, должен был записываться в родословие брата-покойника (Втор.25:5-6).

К

ульт Яхве нельзя понять без иудейских праздников, а для того, чтобы ознакомиться с ними, необходимо вспомнить еврейский лунно-солнечный календарь и времяисчисление иудеев.

Иудеи считали день (сутки) от одного захода солнца до другого, то есть сутки начинались около 6 наших часов вечера (Лев.23:32). Разделение на часы древние евреи не знали, и само слово час впервые встречается в Книге Даниила (Дан.5:5), причем оно обозначает определенный момент времени, а не его исчисление[141]. Только в I веке н.э. у иудеев вошло в употребление разделение дня на двенадцать часов, считавшихся от восхода солнца до заката, но и это разделение не имело точности, ибо протяженность часа изменялась с изменением протяженности дня в летние и зимние месяцы года. Ночь евреи первоначально делили на три стражи, что примерно соответствовало 6 - 10, 10 - 2, 2 - 6 нашим часам (Исх.14:24), но после завоевания Палестины римлянами у иудеев вошел в употребление римский обычай деления ночи на четыре стражи (6 - 9, 9 - 12, 12 - 3, 3 - 6). День у евреев был разделен на утро, полдень и вечер. Как отметил М.Лалош[142], встречаемое во многих местах Библии понятие вечером соответствует нашему пополудни: по преданию раввинов, первый вечер начинался сразу же после полудня, второй же вечер — в момент захода солнца. Это подтверждает Иосиф Флавий (Jos. BJ.VI.9:3), отмечая, что евреи закалывали пасхального агнца между 9-м и 11-м часами, то есть между 3-м и 5-м нашими часами пополудни (ср. Исх.29:41; Лев.13:5).

Семь дней или суток составляли неделю (Быт.29:27-28). Седьмой день, Шаббáт (tfBa$)[143], посвящался евреями Богу — в память покоя Яхве по окончании творения мира (Быт.2:2; Исх.20:11). Отдельные дни не имели особых названий, а обозначались порядковыми числительными: первый, второй день и так далее, отсчитывая от Шаббата — субботы (Мк.16:2; Лк.24:1; Ин.20:1).

Как закатом и восходом солнца определялись дни, так движением луны определялись месяцы (Сир.43:6-8). О первоначальном еврейском календаре известно немногое. В тексте Танаха, написанном до вавилонского плена, упоминаются четыре месяца: авúв, или, точнее, абúб (byibf)), — колосья (Исх.13:4); зиф, или, точнее, зив (Wéz), — расцвет, блеск (3 Цар.6:1); бул, или буль (lUB), — произрастание (3 Цар.6:38); афаним, или этанúм ({yénft")) — бурные ветры.

В Ветхом завете упоминаются также месяцы без особых названий, а с порядковыми обозначениями (Быт.7:11; 8:4-5; Лев.23:5-6,24). Кроме того, в Библии упоминаются месяца пахон и епиф древнеегипетского календаря (3 Макк.6:35) и два месяца македонского календаря — диоскоринфий и ксанфик (2 Макк.11:21,30,33,38). Некоторые названия месяцев иудеи заимствовали у вавилонян, находясь в плену.

Год еврейского календаря состоял из следующих месяцев:

1) нисáн (}fsyén) (Неем.2:1), древний абиб, — март - апрель;

2) зив, современный ийяр, — апрель - май;

3) сивáн (}æWyis) (Есф.8:9), — май - июнь;

4) таммýз (zUMaT), — июнь - июль;

5) ав, или, точнее, аб (bf)), — июль - август;

6) элýл, или элýль (lUlE)) (Неем.6:15), — август - сентябрь;

7) тишрú (yir:$iT), древний этаним, — сентябрь - октябрь;

8) буль, или мархешвáн (}æW:$ex:ram), современный хешван, — октябрь - ноябрь;

9) хаслев (Зах.7:1), или, точнее, кислéв (W"l:siK) (Н’хемйа.1:2 = Неем.1:1), — ноябрь - декабрь;

10) тебеф, или, точнее, тэб э т (t"b"+) (Есф.2:16), — декабрь - январь;

11) шеват, или, точнее, ш’бат (+fb:$) (Зах.1:7), — январь - февраль;

12) адáр (rfdA)) (Есф.3:7; 1 Езд.6:15), — февраль - март.

Число месяцев в году было обычно двенадцать (3 Цар.4:7; 1 Пар.27:1-15). Однако, ввиду того что лунный год короче солнечного, для их уравнения производилась вставка тринадцатого месяца — b rd), то есть адар 2. Вставка эта производилась иудеями сообразно исключительно с состоянием хлебов, чтобы день Пасхи был приурочен к началу полевых работ (Лев.23:10; Втор.16:9). Вот что писал, например, ставший в 70-х гг. н.э. главой религиозной общины Гамлиэль II евреям, находившимся в Вавилонии и Мидии: “Поскольку голуби еще малы и агнцы еще очень молоды и к тому же время абиба еще не наступило, то [...] мы признали за необходимое прибавить в этом году еще тридцать дней”. Месяц адар 2 располагался между адаром и нисаном, и все праздники месяца адара в эмболисмическом (беременном, то есть тринадцатимесячном) году переходили на адар 2.

Отметим, что обычай вставки тринадцатого месяца существовал и на Руси, и в создании негативного отношения к числу 13, вероятно, существенную роль сыграла путаница, связанная со вставкой этого дополнительного месяца. Живущие по лунному (не путать с лунно-солнечным) календарю мусульмане не производят вставки 13-го месяца (Коран.9:36-37).

За начало месяца в еврейском календаре принималась неомения — момент первого появления луны на вечернем небе. Уже в I веке н.э. при Санhедрине[144] существовала специальная коллегия из трех человек, которая 29-го числа каждого месяца высылала свидетелей за город, чтобы они следили за появлением серпа новой луны. Выслушав очевидцев первого появления луны, комиссия принимала решение считать наступающий 30-й день текущего месяца 1-м днем нового месяца. В противном случае, а также при облачной погоде, таковым объявлялся лишь следующий день. Неомению провозглашали словами “Оно освящено”, и об этом событии население окрестностей оповещалось с помощью огней, зажигавшихся на холмах.

Приблизительно до конца III века до н.э. новый год календаря начинался месяцем нисаном, затем начало года было перенесено на месяц тишри.

О

сновным иудейским праздником являлся Шаббат. В этот день был предписан отдых, не принято было также зажигать огонь, готовить пищу и т.д. Праздник начинался с вечера пятницы (раввины установили более точное время — за 18 минут до захода солнца) и заканчивался с заходом солнца в субботу (через 40 минут). В этот вечер обязательно должны были быть хлеб и соль. Перед едой глава дома благословлял Шаббат чашей вина. Утром было принято идти в Храм или синагогу. В Шаббат было запрещено скорбеть и поститься, даже траур прерывался на время праздника. В этот день возобновлялись хлеб предложения — лéхэм панúм ({yénfp-{exel) — в Храме.

Праздник Шаббат послужил для основания других торжественных юбилеев, как-то: субботний год (Исх.21:2; 23:10-11; Лев.25:1-55; Втор.15:1-18; Иер.34:14) и год юбилейный (Лев.25:8-54).

Кроме круга субботних праздников было три особых праздника, в которые весь израильский народ мужского пола должен был принести жертву в Иерусалимском храме. Первый из них — Маццóт (Опресники), второй — Шабуóт (Пятидесятница), третий — Суккóт (Кущи) (Втор.16:16).

Со временем праздник Маццот слился с праздником П э сах (xaseP)[145] (Исх.12:8-11; Мф.26:17), который праздновался 15 нисана. Перед наступлением Пэсаха, до захода солнца, приносили в жертву пасхального агнца. В дни праздника ели маццу (hfCam — маццá) — особый пресный хлеб. Праздник продолжался семь дней, из них не полагалось работать в первый и седьмой, а остальные являлись праздничными буднями. В период между праздниками Пэсах и Шабуот раввины запрещали устраивать свадьбы. Единственным днем, когда отменялось это запрещение, был 18-й день месяца зив (Исх.12:1-27,43-49; Лев.23:4-8; Чис.9:2-14; Втор.16:1-8,16; ср. 2 Пар.30:13,15).

На пятидесятый день от второго дня праздника Пэсах, то есть 6 сивана, наступал праздник Шабуот (tO(õbf$ — седмицы). В древности он был связан с земледелием, а религиозное значение — праздник дарования Торы на горе Синай — приобрел позднее (Лев.23:15-21; Чис.28:26-30; Втор.16:9-12,16).

Праздник Суккот (tOKõs — кущи, шалаши) начинал недельное празднество 15 или 16 тишри. Поздно вечером, после завершения праздника Йом Киппур[146], строили шалаш, сквозь крышу которого должны были быть видны звезды. В этой куще жили все семь дней праздника (ср. Мф.17:4; Мк.9:5; Лк.9:33). Восьмой день праздника (22 тишри) назвался Симхáт Торá [147]. В этот день заканчивался годичный цикл публичного чтения Торы в Храме и синагогах. Если 22 число приходилось на Шаббат, то праздник Симхат Тора переносился на 23-е (Лев.23:33-36,39-43; Чис.29:12-38; Втор.16:13-16; Неем.8:13-18).

Праздник Йом Т’руá (hf(Ur:T-{Oy — День трубного звука), совершавшийся 1 тишри, приблизительно с III века до н.э. стал Новым годом (гражданским) — Рош hашшанá (hænf<ah-$)or — Глава года). В этот день трубили в шопáр (rfpO$ — бараний рог), а сам праздник продолжался два дня. Праздник Рош hашшана открывал десятидневный пост (Лев.23:24-25; Чис.10:10; 29:1-6).

Праздник Йом Киппýр (rõPiK {Oy — День искупления, или День очищения) начинался 10 тишри. Накануне этого дня совершали обряд каппарóт (tOrfPaK — искупления, прощения) — прощали грехи и жертвовали деньги. В Йом Киппур соблюдали пост — единственный, который мог совпадать с Шаббатом (все другие посты переносились на следующий день). Конец 10 тишри являлся завершением десятидневного поста (Лев.16:29-34; 23:26-32; Чис.29:7-11).

Праздник Хануккá [148], посвященный победе Маккавеев и наступавший 25 кислева, продолжался восемь дней (1 Макк.4:52; 2 Макк.1:18; Ин.10:22; ср. 1 Макк.4:59). Он не заповедан в Танахе, однако празднуется иудаистами и поныне. Все дни праздника в домах евреев горели девятисвечные лампады-хануккии (Jos. AJ.XII.7:6-7), поэтому этот праздник назывался еще Хаг hаурúм ({yirU)fh-gax) — Праздник света.

Праздник Пурúм ({yirUP — жребии) праздновался в честь избавления евреев от истребления в царствование Артаксеркса[149]. Праздник начинался 14 адара (в эмболисмическом году переходил на адар 2) и продолжался два дня. Его предпразднество — 13 адара — выражалось строгим постом (Есф.9:17-32).

В

праздники евреи обычно собирались в Храме или в синагогах. Последние представляли собой как бы отдельные мирки, в которых расходовался огромный запас энергии. Здесь, кроме молитв, читали Тору и Н’биим. Так как вне Иерусалима духовенства почти не было, каждый из присутствующих мог читать полагающееся на тот день чтение, которое называлось парашá (hf$frfP — раздел, глава), и прилагать к этому собственное толкование (Philo. Quod prob. liber.12; Мишна.Мегиллот.3:4-5). Каждый имел право возражать или задавать вопросы чтецу, и поэтому синагога представляла собой место очень оживленных прений (ср. Лк.4:16-28). Споры о первенстве были весьма горячими. Иметь почетное место в первом ряду было наградой за благочестие или привилегией богатства (Вав Талм.Сукка.51 б).

Отметим, что слова синагога (¹ sunagwg») и церковь (¹ ™kklhs…a) в греческом языке, где они возникли, имеют тождественное значение — собрание. Евреи Палестины, в большинстве своем, не знали греческого языка, и поэтому они называли синагогу или по-еврейски — к’н э сэт (tesån:K); или по-арамейски — к’ништá [150].

К’ништы появились в период между VI и III вв. до н.э. Обычно синагога представляла собой небольшую прямоугольную комнату с портиком, украшенным в греческом стиле. Евреи, не имея своей собственной архитектуры, мало заботились о придании своим постройкам оригинального стиля. Так, остатки античной синагоги в Тибериаде показывают, насколько греческая культура влияла на иудаизм: пол этой синагоги украшен изображением знаков Зодиака с их обозначениями на еврейском языке и образом бога солнца Гелиоса (`/Hlioj).

Внутри синагоги были расположены скамьи, кафедра и шкаф для хранения священных свитков (Мишна.Мегиллот.3:1; Рош hашшана.4:7; Вав Талм.Сукка.51 б).

Синагога имела своего председателя (¢rcisun£gwgoj), старейшин (presbÚteroi), хаззана[151], присяжного чтеца или заведующего (Øphršthj), вестников (¢pÒstoloi) или секретарей, поддерживающих отношения между синагогами, и ризничного (di£konoj) (Мишна.Йома.7:1; Шаббат.1:3; Рош hашшана.4:9).

Короче говоря, к’ништы представляли собой настоящие автокефальные организации, которые могли издавать почетные постановления, принимать решения, имеющие силу закона для общины, и налагать телесные наказания, исполнителем которых обычно был хаззан (Мишна.Маккот.3:12; Вав Талм.Мегиллот.7 б).

Г

реческая культура влияла не только на архитектуру и язык евреев. Под влиянием эллинизма в иудейскую религию проникло учение о бессмертии души.

Еврейское слово нэпеш [152], которое в Синодальном издании обычно переводится словом душа, встречается в Ветхом завете 754 раза[153]. Под этим словом, как правило, подразумевалось живое существо в целом, вся личность. Например, в Библии говорится: “И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею (нэпеш) живою” (Быт.2:7). Следует заметить, что Адам не имел душу — он был душой, то есть слово нэпеш указывало на всю личность. Эта душа, согласно Библии, могла согрешить (Лев.4:2), “делать какое-нибудь дело”, ее можно было истребить (Лев.23:30), и, наконец, она сама могла умереть (Чис.23:10). Если мы обратимся к еврейскому тексту Ветхого завета, то узнаем, что пророки Илия и Иона просили смерти не себе, а душе своей — O$:pán (3 Цар.19:4; Ион.4:8). Разумеется, они, согласно Библии, не желали, чтобы их душа была ввергнута в “геенну”, они хотели телесной человеческой смерти, а значит, согласно Писанию, душа (нэпеш) умирает вместе с плотью. Кроме того, из еврейского текста мы узнаем, что в Ветхом завете душой мертвой назван труп: назореям было запрещено подходить “к душе мертвой (t"m $epån la()” (Чис.6:6).

Одним из синонимов слова нэпеш является еврейское слово н’шамá (hfmf$ºn), которое не имеет точного аналога в русском языке (обычно его переводят как дыхание), но и н’шама не имеет, согласно Библии, бессмертия, ибо ее можно убить: “Не оставляй в живых ни одной души (н’шама)” (Втор.20:16).

Еврейскому слову нэпеш соответствует греческое псюх э (yuc»), которое в Новом завете является синонимом живого существа, или самой жизни: псюхэ могла быть покорной властям (Рим.13:1), могла возмущаться (Ин.12:27), бояться (Деян.2:43), погибнуть или спастись в морских водах (Деян.27:22; 1 Петр.3:20), ее можно было погубить или потерять (Мф.10:28; 16:26). Таким образом, ввиду того, что люди и животные умирают, умирает и их душа, ибо, как следует из Библии, душа и есть они сами. В Откровении Иоанна сказано: “Всякая душа живая (p©sa yuc¾ zwÁj) умерла в море” (Отк.16:3, РХ). Нигде в Библии не говорится, что душа бессмертна или что она не может умереть. Слово бессмертие нигде в Писании не стоит в сочетании со словом душа. Наоборот, пророк Иезекииль конкретно сказал: “Душа (нэпеш) согрешающая, та умрет” (Иез.18:4,20).

Евреи в древности никогда не думали, что умерший человек или его душа могут страдать в огне или вообще что-либо чувствовать. В Библии говорится конкретно: “Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния [...], потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости” (Екк.9:5,10; ср. Пс.145:4 = Т’hиллим.146:4).

Но если, согласно Библии, душа не продолжает жить в другой сфере бытия после физической смерти человека, то какая же есть надежда для умерших? Оказывается, с приходом Мессии и установлением Царства Небесного все умершие воскреснут, воскреснут во плоти и в мире (Дан.12:2). “А я знаю, — читаем мы в Библии (Иов.19:25-26), — Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию; и я во плоти моей узрю Бога”.

Древнее слово парадис (рай), которое еврейский язык заимствовал у персов и которое обозначало вначале сады царей Ахеменидов, — это слово выражала общую грезу: очаровательный сад, где жизнь продолжалась бы вечно. Царство Небесное [154], упоминаемое почти на каждой странице синоптических Евангелий, прежде всего имеет отношение к земле, а не к небу, ибо еврейское слово {éyamf$, как и арамейское)æYam:$, — небеса — на языке еврейских законоучителей того времени было синонимом слова Бог, которое избегали произносить (Дан.4:22-23). Царство Небесное предполагалось не на небе, а в Иерусалиме (Ис.2:1-4; 4:3; Мих.4:1; 5:3; Мф.5:35; и др.). Рай в понимании фарисеев (и Иисуса) должен представлять из себя блаженную жизнь воскресших “святых” в Иерусалиме (Мф.5:35) во времена вечного царствования Мессии.

Везде в Библии указывается: пока Мессия не придет, смерть человека — это временное бессознательное состояние, наподобие сна. Говоря о смерти Давида, Соломона и других царей Израиля и Иуды, Танах сообщает, что они почивают (еврейский корень bk$), то есть спят с отцами своими (3 Цар.2:10; 11:43; 14:20,31; 15:8; 2 Пар.21:1; 26:23 и др.). Смерть названа сном в Псалтири, в книгах Иова, Иеремии и Даниила (Пс.12:4 = Т’hиллим.13:4; Иов.14:10-12; Иер.51:39,57; Дан.12:2). В Новом завете о смерти также говорится как о сне (Мф.9:24; 27:52; Мк.5:39; Ин.11:11-14; Деян.7:60). Апостол Павел и автор Второго послания Петра тоже употребляют в отношении мертвых слово усопший (почивший) — греческий корень koim (1 Кор.15:51-52; 1 Фес.4:13-17; 2 Петр.3:4).

Место, в которое попадает умерший человек, в Ветхом завете обозначается еврейским словом шеóль (lO):$ [ш’оль]) (2 Цар.22:6; 3 Цар.2:6,9 и др.), или шеол я (hflO):$) (Быт.37:35; Чис.16:30 и др.); в Новом завете это место обозначается словом háдэс (¤dhj, отсюда и русское слово ад). Сравнивая Пс.15:10 (Т’hиллим.16:10) и Деян.2:27, мы узнаем, что слова шеоль и hадэс — равнозначны.

В Синодальном издании Ветхого завета одно и то же слово шеоль переведено 43 раза словом преисподняя, 15 раз словом ад, 4 раза словом гроб и 3 раза словом могила. В Синодальном издании Нового завета слово hадэс переведено словом ад во всех десяти местах, где оно встречается (Мф.11:23; 16:18; Лк.10:15; 16:23; Деян.2:27,31; Отк.1:18; 6:8; 20:13-14).

В шеоль (hадэс), согласно Библии, попадают все умершие — праведные и неправедные (Пс.88:49 = Т’hиллим.89:49). Праведный Иосиф и нечестивый Корей, согласно иудейскому мировоззрению, после смерти попадают в одно и то же место — в шеоль (Быт.37:35; Чис.16:30). Короче говоря, всех людей, умерших до пришествия Мессии и установления Царства Небесного, ожидает шеоль; даже Иисус, согласно Библии, был там (Деян.2:31)[155]. Таким образом, в понимании любого еврея библейской эпохи, шеоль (hадэс) — это синоним слова могила, и он не означал какого-то места мучения, ибо смерть до наступления “кончины века” (Мф.24:3) — это сон, бессознательное состояние в могиле вплоть до воскресения, когда hадэс (ад) отдаст своих мертвецов (Отк.20:13; ср. Ин.5:28-29).

Еврейское слово рýах (axUr) и его греческий аналог пн э ўма (pneàma), переводимые в Синодальном издании как дух, не обозначали некую разумную сущность, живущую после физической смерти человека. В Библии дух (руах) по своему значению близок к дыханию (н’шама) — той жизненной силе, которую Бог дает живущему на земле (Иов.27:3; 32:8; 33:4)[156]. Когда же Господь забирает эту жизненную силу — руах или н’шама — человек умирает и его тело возвращается в прах (Иов.34:13-15; Екк.12:7). К Богу, по Библии, возвращается то жизненное начало, которое получил Адам и которое названо дыханием жизни ({yéYax tam:$én). Понятно, что, когда Адам еще не получил дыхания, он не существовал как мыслящая единица, а значит, когда дыхание возвратилось к Богу, Адам уже перестал существовать как мыслящее существо, то есть умер (Екк.9:5,10; 12:7).

Иллюстрации Гюстава Доре к “Божественной комедии” Алигьери Данте,
гравюра, 1861 — 1869 гг.

Геенна существенно отличается от hадэса. Если в hадэс до “кончины века” попадают все умершие — как праведные, так и неправедные, — то в геенну, по воззрениям фарисеев, а позднее — ессеев и христиан, после пришествия Мессии попадут только грешники. Слово геенна (gšenna) происходит от еврейского гэ hиннóм ({ONih-y¢G) — долина Енномова. Эта долина находилась к югу от Иерусалима, где в древности израильтяне совершали языческий обряд сожжения детей в жертву Молоху (2 Пар.28:3; 33:1,6). Впоследствии царь Иосия сделал эту долину непригодной для такого ужасного обычая (4 Цар.23:10). Гэ hинном был превращен в место для свалки мусора, в котором путем прибавления серы поддерживался огонь (Иер.19:2-7,11-13); и в I веке н.э. геенна, в понятии любого еврея, была символом полного и позорного уничтожения, погибели; поэтому у того, кто будет ввержен в геенну, будет, согласно Библии, уничтожены как тело, так и душа: “Бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне” (Мф.10:28)[157].

Вместе с установлением Царства Небесного предполагалось воскресение мертвых. Праведные, по преданию, воскреснут во плоти и в мире (Иов.19:25-26), увидят торжество своих убеждений и унижение врагов. У Израиля можно найти лишь очень неопределенные статьи этого основного догмата. Не веровавшие в воскресение саддукеи (Деян.23:8) были, в сущности, верны старому иудейскому учению — Торе; новаторами были фарисеи — сторонники учения о воскресении; позже догмат о воскресении приняли ессеи и христиане[158]. Вследствие отсутствия догматической точности, могли приниматься совместно воззрения, противоречащие друг другу: то воскресение предполагалось для всех (Дан.12:2; Ис.26:19; Ен.51:1-2; Зав 12.Иуда.24), то исключительно для праведных (2 Макк.7:9,14; 12:43-44; ПсС.3:12; 13:11; 14:10). Однако прежде всего поддерживался догмат о всеобщем воскресении, при котором только праведники войдут в Царство Небесное. Как почти все эсхатологические сентенции, понятие Царства Небесного вышло из Книги Даниила. По мнению автора этой книги, за четырьмя языческими царствами, обреченными на разрушение, последует пятое, которое и будет Царством “святых”, и оно будет вечно (Дан.2:44; 7:13-14,22,27; см. также: Ен.90:1-16; 91:12-17; Мишна.Берахот.2:1,3; Вав Талм. Берахот.15 а; Сифра.170 б). Монархом в этом Царстве должен быть Мессия (Дан.7:13-14; Иер.23:5; Мих.5:2; Зах.9:9; Зав 12.Симеон.7:1; Иссахар.5:7; Иуда.21:2-4; Сивилл.III.619-622,652-660,702-731; ПсС.17-18; Мф.25:34), который, по преданию, произойдет из колена Иуды (Быт.49:10), будет потомком Давида (Пс.131:17 = Т’hиллим.132:17; Иер.23:5; Иез.34:23; Мих.4:7; Вав Талм.Санhедрин.97 а) и родится в Вифлееме Иудейском (Мих.5:1-3). По воскресении умерших предполагался Суд в долине Иосафата — Э мэк Й’hошапáт (+fpf$Ohºy-qem"() (Иоил.3:2,12 = Йоэль.4:2,12) — вблизи Иерусалима, а после Суда праведники пойдут в Святой град, в Царство Мессии, а посрамленные неправедники — долину Енномову, то есть будут истреблены. Согласно Библии, нечестивцы в грядущем веке не будут жить (страдать, гореть в огне), а погибнут (Пс.36:20; 67:3); они будут сожжены (Мал.4:1; ср. Мф.13:30,40; 2 Петр.3:10); будут истреблены (Пс.36:9,34; 144:20; ср. 2 Фес.1:9; Евр.2:14); они исчезнут (Пс.103:35).

Иллюстрация Гюстава Доре к “Божественной комедии” Алигьери Данте, гравюра, 1861 — 1869 гг.

Конечно, учение о бессмертии души было известно задолго до рождения Иисуса. В Вавилоне, Египте, Индии и Греции многие философы исповедовали это учение, но израильтянам оно было чуждо. Впрочем, с проникновением эллинизма в Палестину после завоевательных походов Александра Македонского происходило смешение двух культур — греческой и еврейской. И тогда фарисеи и зелоты стали отчасти перенимать идеи о бессмертии души[159]; и шеоль, в их представлении, стал представлять собой некоторое подземное царство, где души праведников ожидали воскресения при “кончине века” в несколько привилегированном положении в сравнении с душами неправедников.

Вот, в принципе, все эсхатологические воззрения евреев древности[160]. Иудаистский и христианский мессианизмы[161], в сущности, ничем не отличаются, кроме основного догмата: христиане ждут Второго пришествия Мессии Иисуса; иудаисты — первого (и последнего) пришествия Мессии[162], но не Иисуса, так как Он, согласно Талмуду, Мессией не является.

О

днако переплетение эллинистического спиритизма и иудейского монотеизма совершилось позднее. И далеко не последнюю роль в этом сыграло учение Филона Александрийского, который смотрел на Танах сквозь линзу греческой аллегории. Но ошибочно было бы думать, что только иудейство подвергалось эллинизации. Наоборот, в неменьшей степени именно язычество претерпевало на себе тенденции иудейского монотеизма. Тот же Филон заметил, что “всех людей покоряет себе иудейство, всех зовет оно к добродетели — варваров, эллинов, жителей континента и островов, народы Востока и Запада, европейцев, азиатов, — все народы земли”. Он ожидал, что культ Яхве станет мировой религией. Впрочем, данное мнение было уже не ново, еще автор Книги Товита предрекал: “И все народы обратятся и будут истинно благоговеть пред Господом Богом, и ниспровергнут идолов своих; и все народы будут благословлять Господа. И Его народ будет прославлять Бога, и Господь вознесет народ Свой; и все, истинно и праведно любящие Господа Бога, будут радоваться, оказывая милость братьям нашим” (Тов.14:6-7).

До вавилонского пленения еврейский народ размножался не быстрее, чем все другие народы, но после плена он начал расти необычайно быстро. Только после возвращения иудеев, казалось, начало исполняться обещание Яхве, данное еще Аврааму: “Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих; и благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего” (Быт.22:17-18).

Евреи снова почувствовали твердую почву под ногами и уже стали в различных странах приобретать богатство и власть. Из всего этого иудейский народ черпал гордую уверенность в том, что он действительно является избранным и призван стать когда-нибудь господином над всеми народами. Страбон, упоминая о евреях, замечает: “Этот народ проник уже во все города, и нелегко найти какое-либо место на земле, которое было бы свободно от них и не находилось бы под их [финансовым] господством”[163]. К этому Филон как бы добавляет: “Иудеи, не в пример другим народам, запертым в границах своей страны, обитают почти во всем мире и рассеялись по всем материкам и островам”.

Но как бы ни была высока естественная плодовитость иудейства, ею одной нельзя объяснить быстрый рост численности этого народа. Дело в значительной степени заключается в распространении идей культа Яхве. “То обстоятельство, что нация может размножаться путем религиозной пропаганды, представляет такое же экстраординарное явление, как и все историческое положение иудейства”, — отмечает Карл Каутский[164].

По мнению евреев, они отличались от других народов тем, что познали Единого Бога Вселенной, тогда как другие находились в ослеплении. Именно это признание Единого Бога являлось теперь признаком иудейства; кто признавал Единого Бога и следовал Его заповедям, тот принадлежал к избранным, тот был иудеем. “Еврейская кровь — это религия”, — такая формулировка нередко звучит и в наше время.

Кроме того, иудейство, стремясь к своему распространению, прибегало к пути насильственного обращения. Евреи, если им удавалось покорить какой-либо народ, старались навязать побежденным свою религию. Так, например, во второй половине II века до н.э. была завоевана и обращена в иудейство Галилея, которая до этого долгое время не была иудаистской страной.

После завоевания Иудеи Римом (63 г. до н.э.), она уже не могла идти по пути насильственного обращения, но тем ревностнее принялись тогда евреи за мирное распространение идей культа Яхве. Подтверждение тому можно найти и в Новом завете: “Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного” (Мф.23:15)[165].

Иосиф Флавий, упоминая о мужчинах города Дамаска, которые в начале Иудейского восстания (ок. 66 г. н.э.) решили убить всех евреев, пишет, что “они только боялись своих жен, которые [...] были очень преданы иудейской религии” (Jos. BJ.II.20:2).

О том, каким образом иудейство влияло на другие народы, пишет Корнелий Тацит: “Моисей ввел новые религиозные обычаи, которые резко отличаются от обычаев другим смертных. Все, что для нас священно, для них богомерзко (profanum), и, наоборот, у них дозволено все, что для нас противно”. В качестве примера Тацит перечисляет воздержание от употребления свинины, частые посты, субботу. Далее он пишет: “Отвратительные учреждения они сохраняют вследствие своей испорченности [...]. Они всегда готовы оказать друг другу помощь, в то время как они питают злостную вражду ко всем остальным [...]. Обрезание они ввели для того, чтобы не смешиваться с другими народами. Принявшие их веру также подвергают себя обрезанию и также сразу начинают презирать богов, отказываются от отечества, перестают чтить родителей, любить людей и братьев”. Далее Тацит заключает: “Нрав иудеев абсурден и презрен[166]”(Tac. H.V.4; ср. Strab. XVI.38-40).

Презрение ученых мужей античности к иудейству перешло и на христианство (Celsus. Alethes logos, полностью), которое, в глазах язычников, являлось одной из сект культа Яхве (Tac. Ann.XV.44; Suet. Claudius.25). Смутно слышав что-то о таинстве причастия вином и хлебом, многие обвиняли христиан в пьянстве. Так, Апулей (ок. 124 г. н.э. -?) в произведении “Метаморфозы”, упоминая о жене мельника, по-видимому, имел в виду именно христианские обычаи: “Презирая и попирая священные законы небожителей, исполняя вместо этого пустые и нелепые обряды какой-то ложной и святотатственной религии и утверждая, что чтит единого бога, всех людей и несчастного мужа своего вводила она в обман, сама с утра предаваясь пьянству и постоянным блудом оскверняя свое тело” (Apuleius. Metamorphoses.IX.14).

Отзвуки этой же традиции можно обнаружить и у М.Минуция Феликса (II - III вв. н.э.) в “Октавии”: “Эти люди узнают друг друга по особым тайным знакам и питают друг к другу любовь, не будучи даже между собой знакомы; везде между ними создается какая-то как бы любовная связь, они называют без разбора друг друга братьями и сестрами, так что обыкновенное любодеяние через посредство священного Имени становится кровосмешением [...]. Говорят, что они, не знаю по какому нелепому поверию, почитают голову самого низкого животного — голову осла: религия, достойная тех нравов, из которых она произошла[167] [...]. Говорят также, что они почитают человека, наказанного за злодеяние страшным наказанием, и бесславное древо креста [...]. Говорят, что посвящаемому в их общество предлагается младенец, который, чтобы обмануть неосторожных, покрыт мукóй, и тот, обманутый видом муки, получив предложение сделать невинные будто удары, наносит глубокие раны, которые умерщвляют младенца, и тогда — о нечестие! — присутствующие с жадностью пьют его кровь и разделяют между собой его члены” (M.Minucius Felix. Octavius.9).

Уже тогда, не говоря о дне сегодняшнем, любая община нетрадиционного вероисповедания считалась опасной для общества. Именно поэтому Тиберий и Клавдий достаточно жестоко пресекали любые попытки распространения иудейской религии (Tac. Ann.II.85; Suet. Claudius.25). Неприязнь к иудеям и к их обычаям наблюдается у многих светских писателей языческого мира той эпохи. Так, Марк Туллий Цицерон (106 - 43 гг. до н.э.) считал евреев “нацией, созданной для рабства” (Cicero. De prov. consul.5).

Иудаизм и зарождающееся христианство в I веке н.э. были за пределами Палестины религиями евреев и низших классов населения; исключения были единичными — например, случаи обращения в иудейство семьи Адиабены (Jos. AJ.XX.2-4) и, быть может, императрицы Сабины Поппеи (Ibid.8:11).

Евреи диаспоры, когда они были свободны, часто находились на привилегированном положении, ибо умели пользоваться выгодами данного общественного строя, не неся его тягот (Jos. AJ.XIX.5:7; 10:6; 16:6; XX.8:7; Philo. In Flacc., полностью; Leg. ad Gaium, полностью). Однако, в основе своей, иудеи составляли самые несостоятельные слои населения. Природный нищий, нищий еще во чреве матери, представлялся писателям той эпохи всегда в образе еврея. Будучи одним из самых низших классов общества, иудеи не слишком заботились о том, чтобы казаться аристократами. В городах они занимались самой нестоящей работой или нищенством.

Местное население относилось к евреям диаспоры весьма различно. С одной стороны, к ним рождалось чувство отвращения, вызванное их странным образом жизни, злопамятным характером, отсутствием чистоплотности и хорошего воспитания, религиозной мелочностью и резко выраженной необщительностью (Jos. CA.II.13; Philo. In Flacc.5; Leg. ad Gaium.26-28; Tac. H.V.4-5,8-9; Suet. Augustus.76). Резкие и полушуточные памфлеты, из которых светские писатели часто черпали сведения об иудеях (Jos. CA, полностью), были распространены и часто возбуждали язычников против них.

Гюстав Доре. “Всемирный потоп” (гравюра)	Юлиус Шнорр фон Карольсфельд. “Всемирный потоп” (гравюра)

С другой стороны, у евреев было столько же друзей, сколько и врагов. Могучий водоворот кипел вокруг этого странного народа в целях утолить жажду в познании Единого Бога. Больше всех этими миссионерами в лохмотьях увлекались женщины (Jos. AJ.XVIII.3:5; XX.2:4; BJ.II.20:2; Деян.13:50; 16:14). Покоренные римлянами громадные толпы народов, которым греческая мудрость и римский дух были чужды и непонятны, стекались к обществу евреев, где находили трогательные примеры единодушия, милосердия, взаимной поддержки, любви к труду (Jos. CA.II.39) и гордой бедности.

Множество иудеев было переселено в Рим Помпеем в качестве пленных, и по их освобождении они жили в особом еврейском квартале, отведенном им за Тибром. При императоре Августе их численность приближалась к 8000 человек. Евреи в столице Империи представляли собой силу, с которой нельзя было не считаться (Jos. AJ.XIV.10:8; XVII.11:1; Philo. Leg. ad Gaium.23; Suet. Tiberius.36); даже попытку сопротивляться ей Цицерон назвал актом мужества (Cicero. Pro Flacco.28). Цезарь покровительствовал евреям (Jos. AJ.XIV.10; Suet. Julius.84), но уже Тиберий начал гонения на иудеев, ибо один из них при помощи товарищей обманом выманил у знатной матроны Фульвии подарок из пурпура и золота, предназначавшийся для Иерусалимского храма (Jos. AJ.XVIII.3:5).

Сведения светских писателей о неприязни к евреям встречаются наряду с известиями, свидетельствующими о силе иудейского прозелитизма (Jos. AJ.XX.2:4; BJ.II.17:10; VII.3:3; Vita.23; Tac. Ann.II.85). Правда, следует отметить, что эти обращенные (прозелиты) не всегда были в таком почете, как “кровные” иудеи (ПсС.17:28; Мишна.Шебиит.10:9; Вав Талм.Нидда.13 б; Йебамот.47 б; Киддушиню70 б); но уже обосновалась идея исключительной религии, идея, что есть на свете что-то выше родины, выше кровной связи, выше законов.