Задания для развития и проверки степени заполнения уровней отражения «абстрактное мышление» и «интуиция»

Задание 1

Объясните смысл формул:

Можете ли вы как-либо изменить или дополнить разъяснения символов в формулах уровней отражения?

Задание 2

Внимательно прочитайте и проанализируйте содержание письма Татьяны Лариной к Онегину. Какие уровни отражения должны быть заполнены у автора этого письма? Какие уровни не заполнены или плохо заполнены? Обоснуйте ваши выводы. О заполнении каких уровней свидетельствуют другие события романа и характеристики, данные Татьяне Пушкиным? Изменились, ли её уровни отражения к концу романа? Как?

Задание 3

В книге Гуру Ар Сантэма «Йога - способ жизни на Земле» сказано: «Вначале не было ничего, но этому «Ничто» люди дали имя «Бог». С. Радхакришнан утверждает, что, согласно одному из основных постулатов философии санкхья, из ничего не может возникнуть нечто. Какое из этих суждений, на ваш взгляд, является правильным?

Задание 4

Объясните смысл приведённого ниже стихотворения «Воздух»:

Ещё неимовернее, чем море,

Ещё сосредоточеннее — воздух.

Пустыня света в стынущих просторах,

Бессонница высот в студёных звёздах.

Бессмертный воздух! Может быть, до края

Он грудь собою переполнит,

Но он, бессмертный, о тебе не знает,

Но он, бессмертный, о тебе не помнит.

Почему поэт говорит о воздухе: «Пустыня света в стынущих просторах»? Ведь в межзвёздном пространстве нет воздуха.

Задание 5

Дайте ваше понимание отрывка из стихотворения Бальмонта:

В красоте музыкальности,

Как в небесной зеркальности,

Я нашёл отражение слов.

Для меня не рассказанных,

Но с рассказанным связанных,

Как растенья под глыбою льдов.

Задание 6

Проанализируйте данный в Приложении отрывок из повести Е.Парнова «Проснись в Фамагусте», содержащий диалог западного учёного-буддолога Валенти с настоятелем тибетского монастыря. Ответьте на следующие вопросы:

1. Как вы трактуете основной смысл этой философской беседы?

2. Почему лама «внутренне огорчился», услышав ответ профессора Валенти на свою подсказку?

3. Совершил ли Валенти, на ваш взгляд, какие-либо ошибки?

4. Почему из разговора профессора и ламы исчезло взаимопонимание?

5. Имеет ли, на ваш взгляд, приведённый отрывок отношение к каким-либо другим заданиям для развития уровней отражения, данным в этом пособии? Каким?

6. Содержатся ли в этом отрывке какие-либо природные законы, в том числе понятийные?

Задание 7

Как вы понимаете следующие изречения Гуру Ар Сантэма? Имеют ли они какое-либо отношение к ранее предложенным тестовым вопросам?

«По поводу каждой истины можно сказать нечто, совершенно противоположное ей, и оно будет одинаково верно. Когда проповедуют о мире, то должны его делить на Сансару и Нирвану, на правду и призрачность, на страдание и искупление и т.п. Нет иного способа для тех, кто хочет поучать других. Но сам мир и всё сущее вокруг нас и в нас самих никогда не бывает односторонним. Никогда человек или его деяния не бывают исключительно хорошими или исключительно плохими».

Почему, как говорит Гуру Ар Сантэм, «грань, отделяющая мир от вечности, страдания от блаженства, зло от добра, призрачная? Обоснуйте ваше суждение.

Задание 8

Объясните основной смысл отрывка из книги С.Радхакришнана «Индийская философия», использованного Гуру Ар Сантэмом в своей лекции о Шакти и Шиве:

«Шакти — воплощение силы; сила может находиться в покое или в действии, но она имеется в обоих состояниях. Шакти определяют как спонтанную вибрацию первичной реальности. Шакти является созидательной силой сознания (чидрупини). Шакти является силой, скрытой в абсолюте или чистом сознании, которое даёт начало миру различий. Она является абсолютом, который воплотился; сознанием, которое стало субъектом и превращается в свою противоположность, вне «Я», или объект.

Шакти включает все индивидуальные души и есть активное личное существо. В шактизме Шива обладает природой вездесущего (абхиланугата) и является чистым сознанием (пракаша), безличным и бездеятельным. Он является чистым бытием, лишённым каких-либо отношений. Шива — чистый абсолют или чистое сознание. Поэтому, когда Шива объединён с Шакти, он способен творить, в других же случаях он не способен даже двигаться. Брахма, Вишну и Шива образуют свои функции творения, сохранения и разрушения в соответствии с Шакти. Потенциальность всего активного мира существует в качестве Шакти Шивы. Шива и Шакти неразличимы и срастаются в едином бытии. Шива соответствует неопределённому Брахме в состоянии покоя, Шакти является определённым Брахмой, который одарён иччхой (волей), джняной (познанием) и крией (действием) и который создаёт план объективной вселенной в целом. Шива и Шакти находятся в единстве, т.е. сила прирождена существованию».

Ответьте на следующие вопросы своими словами:

1. Что есть чистое сознание?

2. Что есть сознание, которое стало субъектом? Почему оно превращается в свою противоположность?

3. Что Радхакришнан называет чистым бытием?

4. Каким образом чистое сознание даёт начало «миру различий»? Что Радхакришнан имеет в виду под миром различий?

5. Что есть спонтанная вибрация первичной реальности? Какова её роль в возникновении «мира различий»? Почему?

6. Что есть «чистое бытие, лишённое каких-либо отношений»?

7. Почему, когда Шива объединён с Шакти, он способен творить, в других же случаях он не способен даже двигаться?

8. Почему Шакти включает в себя индивидуальные души?

ПРИЛОЖЕНИЕ

ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ Е.ПАРНОВА «ПРОСНИСЬ В ФАМАГУСТЕ»

Профессор Томазо Валенти действительно провел несколько лет в Ладакхе и получил высшую степень лха-рамба по буддийской метафизике в старейшем монастыре Спиттуг. После Александры Давид Нейль он стал вторым европейским буддологом, удостоенным столь высокой чести.

К экспедиции в долину «Семи счастливых драгоценностей» он готовился долго и тщательно, можно сказать - всю жизнь. Если бы не внезапная, как показалось друзьям и знакомым, женитьба на молоденькой аспирантке, поездка могла бы состояться и раньше, но что предначертано, того не миновать: Валенти все же добрался до легендарного дзонга «Всепоглощающий свет». И то, что это случилось именно теперь, в год Воды и Собаки по местному календарю, а не прошлым или даже позапрошлогодним летом, особого значения не имело. Нить жизни, несмотря на причудливые извивы, никогда не раздваивается. Её можно вытянуть в линию между концом и началом. Или замкнуть при желании в кольцо, где все точки равноценны.

Никогда ещё Валенти не переживал столь упоительного душевного подъёма. Несмотря на привычные болячки, которыми, как корабль ракушками, обрастает человек к пятидесяти годам, он упивался нежданной лёгкостью и свободой. Тело с его грешащей экстрасистолией сердечной мышцей и стареющей кровью ощущалось обновленным, почти невесомым. Валенти словно парил над землёй, озарённый восходом, и всё удавалось, всё чудесным образом раскрывалось теперь перед ним. Это было как воздаяние за долгое безвременье, за отравленные тоской и сомнением ночи, за бесцветные дни, отягчённые большими и малыми хворями.

Подобное состояние не могло длиться сколь-нибудь долго. Всякий взлёт чреват неизбежным падением. Ведь и жизнь человека - не более чем проблеск во мраке.

Рождённый в аристократической римской семье и воспитанный в лучших католических традициях, Валенти был убеждённым материалистом. Ни в христианскую вечную жизнь после нынешней жизни, ни в буддийскую цепь перерождений он не верил. Но философское миросозерцание изначального буддизма, свободного от теологических наслоений, безусловно, ласкало его воображение. Горькая истина об источниках страдания, лежавшая в самой основе безутешной религии, не знающей Бога, стала своеобразным утешением в трудные минуты, моральной поддержкой. Одним словом, всё говорило о том, что Валенти стоит на своей вершине и скоро начнётся неизбежный спуск. Даже ангельское личико молодой жены с необычным для итальянки именем Джой могло бы лишний раз напомнить о близости закономерной развязки. По опыту близких друзей Томазо Валенти прекрасно знал, чем грозит разница в четверть века. Драматическая эволюция подобных браков протекала у него на глазах.

Но человек не видит, точнее - не желает видеть себя со стороны. И знать умом - одно, а знать сердцем - совсем иное. Томазо был счастлив, упивался сегодняшним днём и не желал задумываться о будущем, Итог для всех одинаков, и глупо отравлять ядом сомнений скоротечную радость, если ты всё равно не властен ничего изменить где-то там впереди, за невидимым поворотом дороги.

Не велика, конечно, мудрость, и истина отнюдь не нова, но другого-то не дано, и каждый открывает эту истину как бы заново, для себя лично. С Томазо Валенти, который привык жить, сжигая сегодняшний день ради вожделенного, постоянно отодвигающегося завтра, подобная метаморфоза произошла только теперь. И это наложило неизгладимый отпечаток как на внутренний мир, так и на линию поведения. Мелочи, вернее, то, что считалось ранее мелочами, как бы обрели реальные масштабы. Это из них поминутно слагалось то «главное», истинное или воображаемое, ради чего жил человек.

К встрече с верховным ламой Валенти отнёсся поэтому как к событию первостепенной важности. Приближаясь к заключительному этапу исканий, он окончательно утратил непреложное право исследователя на неудачу. Исправить ошибку или вовсе изменить что-то теперь уже было нельзя. Поэтому Валенти проявил твёрдость, оставив жену у подножия холма, хотя Джой смертельно хотелось попасть в монастырь. На редкость терпимые буддисты, конечно же, сделали бы исключение для белой леди, но по уставу женщина не должна была переступать запретную черту, и это решило дело.

Высокопреподобный Нгагван назначил аудиенцию в библиотеке, выказав тем самым уважение к научным заслугам королевского гостя. Заменив патриарший убор с магическим дорже на темени простенькой скуфейкой, старый лама встретил визитёра у самых дверей. После обмена приветствиями указал ласково на почётное место у северной стены, где висела роскошная танка, изображавшая повелителя демонов Данкана, скачущего на винторогом козле по волнам крови. В полном согласии с традицией Валенти на обеих руках поднёс высокопреподобному хадак - синюю шёлковую ленту с иероглифическими знаками благополучия и долгой жизни, на которой с трудом удерживал заботливо подобранные дары: электронные часы, жестяную коробку с засахаренными фруктами, цветочный одеколон и янтарную брошь, купленную в московском аэропорту Шереметьево. Янтарь, которым в Гималаях лечили от зоба, ценился много дороже золота.

Старик поблагодарил и скрылся ненадолго в примыкавшей к библиотеке каморке, откуда возвратился с белым домотканым полотнищем и бронзовой фигуркой, Валенти с замиранием сердца признал четверорукую Праджняпарамиту - покровительницу учёных монахов. Позолоченная отливка поражала изяществом линий и тщательной проработкой деталей.

- Да ведь это настоящий шедевр! - восхитился Валенти. - Ей лет двести, не меньше!

- Не знаю. - Лама потёр брошь о халат и, как дитя, залюбовался притяжением наэлектризованных ворсинок. - Пусть она принесёт вам успех.

Валенти деликатно перевел взгляд на стеллажи, заставленные печатными досками и завёрнутыми в дорогие материи книгами - стопками несброшюрованных оттисков, украшенных зачастую изысканными миниатюрами. Наверняка здесь хранились и древние, возможно, никому не известные манускрипты, начертанные на листьях пальмы и дуба, вырезанные на пластинках из слоновой кости, золота, серебра. «Удастся ли ознакомиться с этой сокровищницей древней мудрости до похода в долину? - шевельнулась мысль. - Не может быть, чтобы не нашлось хотя бы краткого описания страны, лежащей за перевалом...»

- Как вам понравился Бутан? - вежливо осведомился лама.

- Эта великолепная страна превзошла все мои надежды, - трафаретно, но с полной искренностью ответил Валенти.

После обмена общими замечаниями и характерными для Востока вопросами о родных местах, здоровье близких и виденных в пути достопримечательностях осторожно приблизились к сути дела.

- Мне бы очень хотелось повидать долину за перевалом Лхала, - откровенно высказал заветное желание Валенти.

- Там нет ничего достойного внимания, - сжав тонкие губы, отрезал монах.

- Что же тогда есть? - с мягкой настойчивостью поинтересовался итальянец.

- Пустыня, где витают образы. Более ничего.

- А за ней?

- Пустота, - замкнуто вздохнул лама и вдруг добавил: - Никто не знает...

- По-моему, это различные понятия: неведомое нечто и просто ничто. Вам не кажется, высокопреподобный Нгагван?

- У истины всегда есть два противоположных обличья.

- Ничто и нечто?

- И то, что связывает их воедино.

- Выходит, она всё-таки есть, истина? - Валенти, знакомый с трактатами Нагарджуны, Цзонхавы, Адиши и сутрами патриархов секты чань, легко переняв риторический строй верховного, допустил досадную оплошность. Беседа вроде бы текла своим чередом, но взаимопонимание подменилось некой почти ритуальной условностью, когда собеседники вдруг как бы забывают, о чем, собственно, идёт речь. Валенти спохватился, но наверстать упущенное уже не смог. Ему было невдомёк, что недосказанность проистекает не из умолчания, как это показалось сперва, а из жесткой экономии, присущей логике навьяньяя. На счастье, профессиональная интуиция лингвиста помогла профессору Римского университета без особого урона преодолеть неловкость. - Вы имеете в виду триаду? - нерешительно спросил Валенти.

- Какую? - поднял брови лама, не догадываясь, что итальянец, как обмишурившийся школяр, хочет вернуться к истокам.

- Ничто, нечто и связь.

- Дым и огонь, - с улыбкой подсказал лама.

- Выходит, что связанная с долиной тайна проистекает из неизвестности? - выплыл наконец на поверхность Валенти и жадно глотнул воздух.

Лама внутренне огорчился. Запоздалый вывод был верен. Но примитивная формулировка лишала его смысла. Вернее, логической опоры, словно случайный ответ попугая.

- Говорят, вы принимали участие в диспутах по вопросам догматики? - спросил высокопреподобный.

- Принимал, - Валенти учёл ошибку. - Жемчуг исканий вечен, но жемчужины умирают от времени.

- Или болеют.

- Впитывая испарения хворого тела, - Валенти быстро развил подхваченную тему. - Но юная кровь способна омолодить их своим дыханием. Я не себя имею в виду. - Он смутился, вообразив почему-то, что лама может подумать о них с Джой. - Сама таинственность порой зависит от взгляда на тайну, от личного к ней отношения.

- Так, - безразлично подтвердил лама. Иноземный пандит оставался во многом варваром. Насильственно отделяя субъект от объекта, он поминутно примешивал своё частное к абстрактному общему. Жаль!

- Значит, я не посягну на святыню, дерзнув спуститься в долину?

- Ваш вывод нс вытекает с неизбежностью из посылки, а вопрос уже содержит ответ.

- Какой же, высокопреподобный?

- Я не знаю. Спросите себя... Вы не боитесь?

- Чего?

- Страх проистекает из незнания, будь то обман или самообман. Истина и страх несовместимы. Так вы не боитесь?

- Есть бесстрашие неведения, - попытался перехватить инициативу Валенти.

- Имя ему глупость... Неужели вы считаете себя достаточно подготовленным для такого похода?

- Вы имеете в виду духовную сторону или материальную?

- О материальной после... Вы же отлично знаете, с какой целью монахи умерщвляют плоть. Это борьба, часто бесполезная, с ненасытной привязанностью человека к суетным прелестям, преодоление губительной власти желаний. Попытались вы хоть однажды придушить снедающую вас змею? Измерили бездну внутри себя? Поняли, на что способны, а что никогда, даже под угрозой смерти, не сможете сделать? Как же можно, не зная своих пределов, подвергнуться такому искусу?

- Вы правы, высокопреподобный, - помрачнел Валенти, - хоть я и провел известное время в обители, но жил иными мыслями, чем другие братья. Я всегда испытывал разум и никогда - душу. Но в слабости моей моя же сила. Путь познания чист, а жажда приподнять завесу тайны, хоть и причиняет страдания, как всякая жажда, всё же отлична от низменных устремлений. Поэтому, мне кажется, я выдержу искус.

Лама устало прикрыл глаза. Его темное сандаловое личико заострилось, и чеканные черты обрели щемящую привлекательность. Чем можно было ответить на лепет младенца? Разве что искренностью, когда не мучает запах лжи и темная аура пролитой крови не застит глаза, могла расположить к себе эта сумбурная, лишенная внутренней дисциплины речь. Чистоты помыслов достаточно, чтобы избрать благое воздержание от деяний, но ищущий мудрости должен подвергнуть жесточайшему испытанию дух. Да, бесстрашие от неведения - просто глупость. Пришлый садху сказал правду. Дни этого человека уже взвешены и сочтены. Так пусть же концы сомкнутся с началами.

- Когда вы хотите выступить? - с трудом поднимая пергаментные веки, спросил лама.

- Пусть люди немного передохнут и яки откормятся.

- Это разумно.

- Ещё нам нужно возобновить запасы муки, риса и сушёного буйволиного мяса для погонщиков. Согласно королевскому предписанию мне разрешено...

- Я знаю, - кивнул монах. - Но наши амбары опустели, и вам придётся немного подождать, пока подойдут первые караваны.

- Будем надеяться, что они не промедлят... Там, за перевалом, есть люди? Деревни? Монастыри? - Валенти едва сдерживал азарт искателя.

- Считайте, что ничего этого нет. Так будет лучше для вас. Возьмите поэтому как можно больше еды. Дорог вы, конечно, не знаете совсем?

- Преподобный Норбу Римпоче любезно согласился сопровождать нас.

- Сопровождать или вести?

- Разве это не одно и то же?

- Когда вы поймете, в чём разница, будет уже слишком поздно... Что вы знаете о долине?

- Всё, о чём говорится в трудах его святейшества Третьего пан-ченламы и в учении «Калачакры», возглашённом Адишей. Кроме того, я подробно проанализировал работы европейских путешественников, Николая Рериха в частности.

- Не знаю. - Лама медленно покачал головой. - Но не очень полагайтесь на людскую молву... И вот вам мой совет: если надеетесь встретить рай, готовьтесь к аду.

- Значит, Вы не станете препятствовать? - не смея верить удаче, тихо спросил итальянец.

- Кто я, чтобы прервать цепь, где звено цепляется за звено? - с ощутимой горечью спросил лама. - И в каком месте следует разомкнуть кольца?

Невзирая на сухой воздух высокогорья, Валенти совершенно взмок от напряжения. Встреча с верховным и глубоко потрясла, и обрадовала его. Радость превозмогала усталость и начинающийся озноб, когда кожа то горит, как ошпаренная кипятком, то цепенеет от стужи.

Прощаясь с мудрецом, который не знал никаких языков, кроме родного, и даже не подозревал о действительных проблемах, раздирающих современное человечество, Валенти задержался взглядом на красочном свитке, где неистовый Данкан с насыщенными энергией, дыбом встающими волосами летел в золотом пламени и чёрном дыму. В нижней части иконы художник, наверное, никогда не видевший моря, изобразил синие волны. Из недр водной стихии вырывались три огненных снопа и расплывались на фоне зелёных взгорий четко очерченными грибообразными шапками. О подводных атомных взрывах безвестный богомаз не мог знать ни при каких обстоятельствах, тем не менее струи рвущегося из пучины огня, оттенённые яростной белизной раскалённого пара, выглядели столь реалистично, что итальянец едва сдержал удивлённый возглас. Поднятые клубами облачных шляпок, издевательски скалились повитые лентой огня алебастровые черепа. Мёртвые кости холмом упирались в море пролитой крови, взбудораженное копытами скачущего козла. Казалось, что неистовый повелитель демонов готов слететь с окаймленного шёлком свитка и, как всадник Апокалипсиса, пронестись над обречённой планетой. Но два ламы по бокам, в золотых плащах магов, ниспадающих гофрированными складками с плеч, загоняли тлетворный дух обратно в выбеленные костяки. С их жезлов, как с токарного резца, завиваясь стружкой, стекала неистощимая сила, пронизывающая всё и вся, движущая стихиями, зажигающая светила.

Луна и солнце, как того требовали строгие каноны тибетской живописи, отрешённо сияли в снежной голубизне над золотым шишаком божества.

«Самое позднее - конец восемнадцатого века, - безошибочно определил тренированный глаз знатока и коллекционера. - Что это: поразительное предвосхищение или чисто случайное попадание, когда чужое и неведомое обретает игрой случая знакомые черты?» - спрашивал себя Валенти.

Он спустился с холма потрясённый. Это была одна из тех волнующих загадок, которые не устаёт подбрасывать непостижимое по самой своей природе искусство.

Нгагван Римпоче, затворившись в библиотеке, попытался вернуть привычную уверенность и незамутнённость духа. Проведя некоторое время в «лотосовом сидении», когда ступни скрещенных ног неподвижно покоятся на коленных чашечках, а дощечки ладоней касаются подвздошной чакры, он сумел остановить подхвативший его изнурительный бег и разобраться в беспокойной сумятице мыслей.