Арбузная Царица

Я не курица, не птица, я Арбузная Царица!

Аж мурашки по коже, когда вижу свое новое имя!

…

Арбузная Царица. У меня появилось странное чувство, что наконец-то я врубилась в Волшебную Игру! Утром встала — решила, что мне нужно клин клином вышибать, знаки всякие были: книжку Хмелевской с утра нашла — «Клин — клином». Взяла палку от шкафа, вырезала всякие картинки, намотала на нее скотчем. Написала на бумажке: «Открыта вакансия КЛИНА». Описала качества мужика и условия работы клином (типа: классно со мной время провести, без серьезных намерений). А у меня на кухне бревно березовое стоит — для интерь­ера. Так я поставила на него этот Клин и молотком в 6 утра дубасила. Так увлеклась, какая-то песня еще мне пришла в голову, я распрыгалась вокруг этого полена, чуть не взлетела!

Ну, в общем, мне понравился ПРОЦЕСС, ИГРА. Так хорошо стало... вот!

Сказка для самых вяленьких

о гадком Огурце, Чуде и пользе

от холодных обливаний

Сначала его замочили, потом закопали. Когда это казалось окончательно непоправимым, выяснилось вдруг, что его просто посадили. Зона была черноземная, сидело их там немерено. Пахан и перепахан был чернозем не единожды, и заключенные пошли гурьбою в рост. Кто — в профессиональный, кто — в духовный, кто — в житейско-земной. Кто-то просто прорывал подземный ход в соседнюю зону. Наш Огурец был твердым середнячком, поэтому, как большинство, рос вверх, чтобы глотнуть свежего воздуха, и это постепенно принесло небольшие крепенькие хрустящие плоды. Почти такие же, как у остальных, только бледные и вялые. За что был осмеян сотоварищами многократно.

Начальник колонии Двурукий-с-Мотыгой заботился о пастве по своим понятиям. Так, он начал закалять подопечных, обливая холодной водой по утрам. Все покрывались зелеными пупырями и съеживались, стараясь закопаться обратно. Наш Огурец только чуть разрумянивался. Ему быстро прилепили диковинную кличку Йог. Мысленно он сам стал называть себя Ек — и ек отныне прочно пришел всей его хорошей жизни. Все заметили, как сильно он раздобрел, что вызвало новую серию издевательств со стороны односидельцев. Двурукий-с-Мотыгой хмурился, недовольно разговаривал сам с собой и вроде даже собрался было выпустить Огурца на волю, но почему-то передумал. «Сидеть тебе от звонка до звонка, а может, и пожизненно», — злорадствовали сокамерники над несбывшейся надеждой Екнутого, почесывая небритые пупыри. У Огурца почему-то щетина не росла, кожа была нежная, гладкая, и сам он становился все округлее и соблазнительней. Тут уж житья совсем не стало, Огурец перестал спать по ночам, опасаясь домогательств, а днем получая обидные прозвища и гнусные намеки о своей ориентации относительно Солнца.

Тогда он захотел покончить с собой — но не знал, как это сделать. Никто не помог. Двурукий-с-Мотыгой, проходя мимо, глядел неопределенно и хмыкал, вызывая в душе Огурца зловещие предчувствия.

Затем он пытался сбежать, долбил стены, метался по камере. Телодвижения принесли неожиданный результат: наросли бугры мышц, Огурец стал просто огромен и моментально был переименован в Авторитета. Теперь его уважали, боялись и не заговаривали в опаске, что он может задавить не авторитетом, так массой. Многообразные фобии и комплексы его росли вместе с физическими параметрами. Двурукий-с-Мотыгой вообще перестал обращать на него внимание. Одиночество оказалось страшнее травли.

Ну а теперь обязательный абзац про Чудо.

Однажды на Зону пришла Двурукая-с-Ведерком. И выпустила всех остальных огурцов на волю. Нежно брала их руками, осторожно складывала в ведерко, приговаривая: «Как вы зимой пригодитесь, красавчики». Это было Чудом. Красавчики млели от комплиментов, от воли, от женского запаха, норовили сами ткнуться в теплые ладони.

Огурца, как он и боялся, Двурукая-с-Ведерком обошла стороной, даже не коснувшись. Это был последний удар по самолюбию. Он бесполезен, он безобразен, его оставили в одиночке. И тогда он крикнул в небо: «ПОЧЕМУ я не такой, как все??? За что мне эти муки, Господи???»

И был ему в ответ — загадочный шорох сбоку: «Потому что ты — вообще не огурец, дружище!» Истина оглушила. Она была невозможна, непонятна и пуга­юща. Он тупо продолжал расти — но уже не вверх, а вбок. Потому что стало по фигу. И однажды он разрушил эаницы Зоны. И попал в соседнюю, где с десяток таких же, как он, уродцев умиротворенно медитировали, осознавая себя высшими существами, несмотря на то что и их сначала замочили, а потом закопали. Они были счастливы, щелкали усиками, а Двурукого-с-Мотыгой фамильярно называли Папашей.

Поэтому, прежде чем вешаться от обиды на мир, спроси себя: «А МОЖЕТ БЫТЬ, Я ПРОСТО КАБАЧОК?»

И начинай кайфовать, не дожидаясь ответа.

С уважением, Пати-с-сон

(Любовь Борщевская)