Краткий очерк становления и деятельности исправительных учреждений в Дагестане

В Дагестане тюрем в строгом понимании этого слова прежде не было. Как это было принято в традиционных обществах, почти вес уголовные преступления регулировались посредством кровомщения или по воле и прихоти феодального правителя. Такая мера пресечения как арест, не применялась и не могла быть применена, так как до этого не было ни возможностей, ни ресурсов. Совершившему преступ­ление – убийство или похищение женщины – грозила немедленная смерть, если он попадал в руки родственников жертвы. Но механизм сдерживания был столь отлажен, что даже в отсутствии тюрем и аре­стантских помещений виновного изолировали от гнева родственников жертвы и назначали, согласно адату, меру наказания, которая состоя­ла в выплате дията (плата за кровь) и высылке в другой округ. Все это время, пока преступнику не разрешали вернуться и родственники жер­твы не прощали его, он мог быть убит в результате кровной мести. Арест как наказание назначался только у кумыков. При этом с винов­ного же взыскивалась плата для найма караула – по 20 коп. за каждые сутки. В феодальных владениях имелись свои «тюрьмы», вкоторых содержались арестованные до тех пор, пока им лично ханом не выносился приговор. Абдулла Омаров в своих воспоминаниях опи­сал такую ханскую тюрьму, в которой ему пришлось, будучи еще подростком-муталимом, провести несколько месяцев. Речь идет об арестантском помещении при дворе Казикумухского хана. Оно состояло из комнаты и ямы, вырытой в центре комнаты. В яме содержались за более серьезные преступления, а за менее серьез­ные – наверху.

В имамате Шамиля также имела место система пенитенциарно­го наказания: в селения Акнада и Читль Андийского округа высыла­лись политически неблагонадежные лица, т.е. противники шариатс­кого правления в Дагестане. В Дарго-Ведено (Чечня) у Шамиля была тюрьма, где также содержались политические противники имама. В с. Кудутль Аварского округа высылались кровники – канлы. Мудиры и наибы Шамиля также имели возможность влиять на ситуацию на подконтрольных им территориях путем применения различных наказаний, в том числе и лишения свободы. Тюрьмы и арестантские помещения в Дагестане появились при русских, главным образом после образования области, когда Дагес­тан был включен в правовое пространство России. В каждом окру­ге, а также в городах предусматривалось наличие арестантского помещения. Но отбывали наказание осужденные за пределами об­ласти. В частности, виновные в убийстве умышленном, преднаме­ренном и с корыстной целью подвергались наказаниям по военному суду или высылкой административным порядком в арестантские роты и в отдаленные губернии России на срок. По данным на 1897 г., как следует из обзора о состоянии Дагес­танской области, число арестантских помещений здесь было 13. Из них четыре тюрьмы находилось в городах Темир-Хан-Шуре, Порт-Петровске и Дербенте. Причем в Порт-Петровске было две тюрь­мы. Из четырех тюрем Дагестана три состояло в ведомстве Мини­стерства внутренних дел и одна – в ведомстве Министерства юсти­ции. Остальные девять тюремных помещений находилось в округах при окружных словесных судах и состояло в ведении военного на­родного управления.Во всех тюремных помещениях области к 1 января 1897 г. за­ключенных было: в городах – 509 мужчин и 17 женщин, в округах же – всего 95 заключенных-мужчин. Хозяйство трех городских тю­рем Министерства внутренних дел находилось в ведении Темирхан-шуринского попечительского комитета о тюрьмах. К январю 1897 г. на счету комитета состояло 2466 рублей 75 копеек. В течение года поступило 14 879 руб. 20 коп., израсходовано было 15 598 руб. 42 коп. и осталось к 1 января 1898 г. 1747 руб. 42 коп.⁷³. Значительную часть денег арестанты зарабатывали сами. В Петровском исправительном арестантском отделении, находив­шемся в ведомстве Министерства юстиции, арестанты заработали 12 769 руб. 55 коп. Из этой суммы на долю арестантов отчислено было 3830 руб. 86 коп., в доход казны – 4469 руб. 34 коп., в пользу арестантского отделения – 4469 руб. 34 коп. Арестанты, заключенные при окружных управлениях, содержа­лись за свой счет, за исключением беднейших из них, которым, как и в прежние годы, отпускались за счет общественных штрафных сумм округов кормовые деньги в размере от 6 до 10 коп. в сутки каждому. В 1913 г., в последний предвоенный год, в Дагестане было 4 тюрь­мы и 12 арестантских помещений. Тюрьмы находились в городах Темир-Хан-Шуре, Порт-Петровске и Дербенте и принадлежали тем же, что и прежде, ведомствам. Аналогичным образом в округах (уже в восьми) имелось 8 тюремных помещений, состоявших в ведении военного народного управления, а в Аварском и Гунибском округах арестантские помещения находились в Хунзахской и Гунибской кре­постных гауптвахтах. Кроме того, при участковых и сельских управ­лениях области имелось по одному помещению, приспособленному для краткосрочного содержания под стражей за незначительные про­ступки по приговорам этих управлений. В трех городах области имелись арестные помещения для арестованных по приговорам ми­ровых судей. После Октябрьской революции 1917 г. и гражданской войны 1918-1920 гг. перед новыми властям Дагестана стала насущная необходимость наведения порядка в тюрьмах. Впрочем, даже в этот период нестабильности, когда власть часто переходила из рук в руки, тюрьмы не оставались без вниманиям/Завотделом внутренних дел Дагестанского исполнительного комитета С. Габиев в своем письме от 24 августа 1918 г. на имя завотделом внутренних дел при Темир-ханшуринском городском совдепе писал: «Прошу по получении сего представить список всех содержащихся под стражей в арестном доме с указанием, по чьему распоряжению они содержатся, за что и за кем числятся». С приходом Красной Армии в Дагестане началось восстанов­ление Советской власти, создание революционных органов влас­ти – ревкомов. Ревком, как уже отмечалось в предыдущей главе, развернул советское строительство в округах и начал проводить пер­вые социально-экономические мероприятия. Тюремными учреждениями в Дагестане занимался карательный подотдел отдела юстиции Дагревкома. В частности, как следовало из сводки по отделу Внутреннего управления Дагестанского ревко­ма от 20 сентября 1920 г., «карательный подотдел составил смету расходов по всем местам заключения Дагестанской области и инст­руктировал все тюрьмы по части всех изданий декретов, касающих­ся мест заключения, и подробно обследовал Темир-Хан-Шуринскую, Петровскую и Дербентскую тюрьмы на предмет приведения их в соответствующий вид, согласно новым социальным условиям! Под­отдел организовал для тюрьмы библиотеку и подробно выяснил все декреты мест заключения». В тюрьмах области содержалось в то время 290 заключенных. Состав заключенных в тюрьмах в то время постоянно менялся. Например, в сводке о числе арестованных, содержащихся в тюрьме г. Порт-Петровска, 3 мая 1920 г. комиссар тюрьмы И. Маркин сооб­щал о 634 заключенных. В целом же выборочные сведения о числе заключенных в Порт-петровской тюрьме за период с 3 мая по 3 июня выглядели следующим образом: 8 мая заключенных в тюрьме было 424 чел.; 20 мая – 231 чел.; 21 мая – 172 чел.; 2 июня – 208 чел.; 4 июня- 194 чел.; 8 июня- 195 чел.; 17 июня – 198 чел.; 18 июня-196 чел.; 21 июня- 189 чел.; 25 июня- 198 чел.; 2 июля- 100 чел.; 3 июля – 98 чел. В Дербентской тюрьме, или в доме заключения, как она тогда называлась, на 26 июня 1920 г. насчитывалось 95 аре­стантов. Как уже отмечалось в предыдущем параграфе, после победы Советской власти на местах Советы и военно-революционные коми­теты стали назначать в тюрьмы комиссаров для контроля за дея­тельностью тюремной администрации, т.к. в основной массе пени­тенциарных учреждений страны сохранялась прежняя, еще царская администрация. Комиссаром Портпетровской тюрьмы был назна­чен упоминавшийся уже И. Маркин. Комиссаром дома заключения г. Дербента был назначен В. Фадеев. Характер наметившихся перемен можно видеть из приказа по дербентскому дому заключения от 20 июня 1920 г. № 1 за подпи­сью комиссара В. Фадеева. В своем приказе комиссар В. Фадеев, в частности, писал, что он назначен военным комиссаром дома за­ключения г. Дербента на основании постановления экстренного за­седания чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спе­куляцией и преступлением по должности совместно с председате­лями военных и советских учреждений, и дом заключения с 20 июня с.г. объявлен на военном положении. Бывшее руководство тюрьмы было помещено под домашний арест. В последующем В. Фадеев освободил из-под домашнего ареста помощника заведующего тюрьмы К. Гедзихадзе, назначив его «деловодом дома заключения». Вступив в исполнение служебных обязанностей военного комиссара дома заключения г. Дербента, В. Фадеев приказал всем служащим, включая и находящихся под домашним арестом, стро­го выполнять предписания военного положения. Начальнику дома заключения вменялось в обязанность объявить настоящий приказ всем служащим. К нарушителям приказа приме­нялись все строгости военно-революционного времени. Одним из первых приказов комиссара Дербентского дома за­ключения был приказ о порядке расположения постов в здании тюрь­мы и во дворе. Пост № 1 находился на втором этаже в коридоре, пост № 2 – во дворе корпуса – недалеко от караульного бастиона, пост № 3 – у ворот, которые вели во двор тюрьмы. Наружные по­сты были расположены в следующем порядке: пост № 4 – от ворот тюрьмы до угла тюремной стены в сторону моря (восточная сто­рона), пост № 5 – от угла с южной стороны, пост № 6 – с западной стороны до угла северной стороны. Столь же энергично взялись за выполнение своих обязанностей новые руководители Портпетровской тюрьмы. Помощник комисса­ра тюрьмы Прокофьев в докладе от 12 июня 1920 г., адресованном в Портпетровскую организацию РКП(б), писал, что, будучи откоман­дированным Петровской организацией РКП(б) в Портпетровскую тюрьму в качестве помощника комиссара тюрьмы, он вступил в свои обязанности с 29 мая 1920 г. Ознакомившись с положением и дея­тельностью тюрьмы и замещая на этом посту комиссара И. Марки­на, который находился в командировке, Прокофьев стал исполнять обязанности комиссара. За период исполнения обязанностей комис­сара тюрьмы им было сделано следующее: из служащих тюремного учреждения была организована комячейка; при тюрьме была открыта библиотека как для служащих, так для и заключенных, хотя при этом Прокофьев жаловался, что книг и вообще литературы в библиотеке мало и необходимо увеличить их количество.

В числе мероприятий, устроенных в тюрьме помощником комис­сара, был концерт-митинг, на котором даже присутствовал важный партийный чин. Он прочел небольшую лекцию о текущем моменте, о положении на трудовом фронте, о мероприятиях по строительству и укреплению Советской власти. По окончании концерта-митинга был исполнен «Интернационал». «Все заключенные, – писал в своем от­чете Прокофьев, – остались довольны и вынесли с чувством боль­шую благодарность члену партии Кумаеву за то, что он уделил вре­мя для беседы и разъяснения светлой жизни заключенным узни­кам». В тюрьме заключенными был поставлен также любительский спектакль в двух действиях, которым все остались довольны. Этот спектакль также заканчивался пением «Интернационала». Помощ­ник комиссара выражал надежду, что «в будущем работа на полити­ческую тему разовьется в более широком масштабе». Дагестанский ревком уделял немало времени наведению поряд­ка в тюрьмах Дагестана, упорядочению режима содержания заклю­ченных. В частности, в приказе по Дагревкому от 8 января 1921 г. № 11, который касался деятельности отдела юстиции, председатель ревкома С. Габиев предупреждал, чтобы всеми советскими учреж­дениями Дагестанской области в будущем «ни при каких условиях не посылались в областную тюрьму лица без постановлений о зак­лючении под стражу». Всем советским учреждениям, обладавшим судебными функциями (Ревтрибунал, ЧК и шариатские суды всех инстанций) и за которыми в тюрьмах числились заключенные, пред­писывалось ускорить рассмотрение дел об арестованных и тем са­мым разгрузить тюрьмы, так как они были сильно переполнены. Из постановлений распорядительного заседания коллегии Рев­трибунала Дагестана от 9 января 1921 г. следовало, что ею было предложено выяснить причины голодовок в Дербентской тюрьме, а виновных привлечь к ответственности. Слушая дело о 23 арестантах, содержавшихся в Темирха-ншуринской тюрьме без обвинитель­ного материала, коллегия Ревтрибунала постановила «дело прекра­тить за неимением обвинительного материала; арестованных из-под стражи освободить, а виновных в незаконном содержании аресто­ванных привлечь к законной ответственности». В рапорте от 1 мая 1920 г. заместитель начальника особым отде­лом Дагестанского ЧК сообщал, что меры по разгрузке тюрьмы со стороны отдела приняты.

При обсуждении в Дагревкоме доклада карательного подотдела отдела юстиции отмечалось плохое состояние в области домов за­ключения и принимались решения в отношении их благоустройства. Выступившие в прениях единогласно указали на слабую работу под­отдела «в проведении задач, возложенных на него Советской влас­тью в отношении к заключенным». В постановлении отделу юстиции было предложено произвести чистку надзирателей по всем тюрьмам. Заключенных рекомендова­лось разграничить, разбив их на две группы, включив в первую груп­пу заключенных, обвиняемых в контрреволюционных преступлени­ях, а во вторую – отбывавших наказание красноармейцев, рабочих и т.д., не смешивая их при этом в одних и тех же камерах. В качестве срочной меры предписывалось произвести ремонт тюрем. Особое внимание обращалось на технико-профессиональное образование и культурно-просветительскую работу среди отбывающих наказание. Кроме того, председатель ревкома потребовал дать в срочном по­рядке объяснения о причинах голодовки в Дербентской тюрьме. Завотделом здравоохранения при ревкоме докладывал во внут­ренний отдел ревкома, что «больные из арестованных, находящиеся в Порт-Петровской тюрьме и нуждающиеся в стационарном лече­нии, сегодня же могут быть переведены во 2-й эвакогоспиталь, где для них отведена палата, о чем прошу непосредственного распоря­жения начальнику тюрьмы о переводе больных с должной охраной». Портпетровской тюрьме уделялось особенно пристальное вни­мание. В ответ на телеграфное распоряжение председателя Дагревкома С. Габиева о принятии решительных мер к устранению «безобразного» состояния Портпетровской тюрьмы зампредседа­теля Портпетровского городского ревкома докладывал 6 февраля 1921 г., что, согласно постановлению особой комиссии по разгрузке тюрьмы, были освобождены условно досрочно и переданы в ла­герь принудительных работ 157 человек заключенных «для исполь­зования по специальности как работников». Таким образом, как следовало из доклада, на 31 января 1921 г. заключенных состояло, главным образом по преступлениям уголовного характера, 130 че­ловек, а на 6 февраля их было 125 человек. Было оборудовано по­мещение под больницу (две камеры). По предписанию завотделом здравоохранения осуществлялся постоянный надзор за больными. Отремонтирована и приведена в исправность находившаяся при тюрьме баня, пущена в ход котельная, как для нужд тюрьмы, так и для снабжения бани при ней. Было улучшено продовольственное снабжение заключенных. Комиссар Петровской тюрьмы И. Маркин в своем донесении на имя завотделом внутренних дел ревкома от 28 апреля 1920 г. писал о тяжелом положении вверенного ему учреждения. «Петровская тюрь­ма, – указывалось в нем, – требовала немедленного и безотлага­тельного ремонта. Почти во всех помещениях необходимо было ис­править и застеклить оконные рамы, исправить двери и замки во многих камерах и других помещениях. В камерах необходимо было обустроить места для параш с вытяжкой, сами параши следовало бы побелить. Требовалось привести в исправность умывальники, полы. Поставить койки в тех камерах, где их не было вообще, и до­бавить недостающие койки в другие камеры. Необходимо было от­ремонтировать помещение бывшей больницы, после чего туда пред­лагалось перевести всех больных из общего корпуса. Тем самым можно было увеличить число свободных мест для арестованных. Требовалось также починить крышу здания тюрьмы, произвести другие срочные работы». Проблемы со снабжением Петровской тюрьмы продолжали еще довольно продолжительное время привлекать внимание властей Завотделом юстиции в докладной записке председателю городско­го ревкома от 3 декабря 1920 г., в частности, писал, что «в Петровс­кой тюрьме нет никакой арестантской одежды. Заключенные в тюрь­мах совершенно голы и босы. И если были старые арестантские одежды, то они уже использованы, и в одежде для заключенных яв­ляется самая острая нужда».

В телеграмме временного исполняющего делами НКВД Лобано­ва от 23 января 1921 г. содержится следующий текст: «В порядке боевого приказа под личную ответственность вашу предлагаю от­ремонтировать баню тюрьмы». 20 января 1921 г. была образована Дагестанская АССР. На учредительном съезде Советов ДАССР были сформированы выс­шие органы власти и управления – ЦИК и СНК республики. Председателем ЦИК был избран Н. Самурский, а первое прави­тельство республики возглавил Д. Коркмасов. Образование ДАССР окончательно закрепило победу Советской власти в рес­публике. Вновь образованные органы власти также прилагали немалые усилия к преодолению кризиса в системе исправительных учрежде­ний Дагестана, вызванном общим сложным положением в стране и республике и постоянной нехваткой средств в самих исправитель­ных учреждениях из-за отсутствия должного финансирования. В ка­честве одной из мер по оказанию помощи исправительным учреж­дениям Дагестана Президиум ЦИК и СНК ДССР принял 19 февра­ля 1923 г. постановление «О закреплении в постоянное пользование за Дагестанскими исправдомами № 1 и № 2 огородных участков земли». С развитием исправительно-трудового законодательства и с при­нятием новых законов и постановлений менялась и номенклатура мест лишения свободы. В частности, общие места заключения пе­рестали называться тюрьмами. Они стали именоваться исправи­тельно-трудовыми домами или просто исправдомами новое на­звание тюрем было предписано Положением об общих местах за­ключения, утвержденным Народным комиссариатом юстиции 15 ноября 1920 г. Что же касается вышеупомянутого постановления Президиума ЦИК и СНК ДАССР, то в нем говорилось следующее: «Придавая весьма важное значение развитию огородной культуры при местах заключения как в смысле производственном, так и в исправительно-трудовом, ЦИК и СНК ДССР постановляют: закрепить в постоян­ное и безвозмездное пользование дагестанских исправдомов... два огородных участка земли в размере около 9 казенных десятин, рас­положенные по шоссе Махачкала-Буйнакск близ исправдома № 1, согласно плану». В постановлении указывалось, что «означенные ого­роды, как не преследующие промышленно-производственных целей, а имеющие исключительно лишь исправительно-трудовое назначе­ние и содержащееся на местные средства, от всяких местных нало­гов и сборов освободить». В другом постановлении Президиума ЦИК и СНК ДССР «О по­рядке расходования заработанных сумм заключенных» отмечалось, что ввиду того, что Дагестанский исправдом № 1 «находится на местных средствах» и что по роду содержащихся там заключенных перевести его на самоокупаемость в то время не представлялось возможным до оборудования внутри его мастерских, в которых мог­ли бы быть использованы все категории заключенных, ЦИК СНК ДССР постановил установить с 1 февраля для указанного исправдо­ма в изменение существующих положений следующий порядок расходования заработанных сумм: а) со всего поступающего зара­ботка отчислять в пользу заключенных, выполнявших данную ра­боту, 25 %; б) на развитие работ (организация оборудования мас­терских, наем инструкторов, покупка машин, инструментов и проч.) 50 %; в) остальные 25 % сдавать в Наркомфин в доход местных средств. Наблюдение за расходованием заработанных сумм воз­лагалось на НКВД (по управлению местами заключения). Несмотря на выработанную стратегическую линию правитель­ства СССР в отношении исправительно-трудовых учреждений об их полной самоокупаемости, решать подобные задачи в Дагестане в условиях безработицы и неполной занятости населения было довольно сложно. На заседании ЦИК и СНК ДАССР 2 июля 1924 г. было при­нято постановление о возбуждении ходатайства перед ВЦИК и СНК РСФСР о принятии на госбюджет Дагестанского исправтруддома, как имеющего общегосударственное значение. Докладчиком по это­му вопросу выступил К. Мамедбеков. Во второй половине 20-х- первой половине 30-х годов места зак­лючения Дагестана находились в постоянном поле зрения наркомата Рабоче-крестьянской инспекции ДАССР и СССР. РКИ принимали заявления и жалобы от заключенных, и сами устраивали инспекци­онные проверки. Как действовал механизм взаимосвязи РКИ и органов внутрен­них дел можно видеть на примере дела о Дербентском доме заклю­чения. Заключенные этого учреждения обратились в начале апреля 1927 г. в Рабоче-крестьянскую инспекцию ДАССР с жалобой на слишком медленное рассмотрение дел и на невыносимые условия пребывания. «Нас побудило обратиться с просьбой за содействием в РКИ, – писали они, – следующее. Юридические организации подо­лгу задерживают дела судимости... Не все же мы заключенные яв­ляемся социально-опасными преступниками для СССР. Между нами есть верные сыны и борцы революции, которые кровью своей завое­вали власть рабоче-крестьянского правительства, которые потеря­ли свое здоровье в боевых дружинах и подпольных работах, где им приходилось находиться. Жизнь в Дербентском домзаке ужасно тяжела за отсутствием средств. Камеры находятся в ужасном антисанитарном положении, имеются паразиты (клопы, блохи, вши), которые переносят раз­личные микробы от заключенного к заключенному. Между заклю­ченными, находящимися в общих камерах, имеются лица, которые страдают социальными болезнями, как-то: сифилисом, туберкуле­зом и т.п. Органами юридической части г. Дербента не уделяется никакого внимания к заключенным в Дербентском домзаке. А посему просим Вас, как орган контролирующий, обратить особое внимание на просьбу и сделать Ваши надлежащие распоряжения об ускоренном разборе дел и предложить принять во внимание вышеописанные болезни к сведению и устранению других недостатков. А посему просим по­ставить нас в известность о Вашем заключении на настоящее за­явление. Если нами не будет от вас получено соответствующего распоряжения, то в течение двухсуточного периода времени, счи­тая с 5 апреля и до 7 апреля, нами будет объявлена общая смертель­ная голодовка». Вопрос о положении в Дербентском доме заключения обсуж­дался на заседании президиума исполкома Дербентского округа 28 апреля 1927 г. Была заслушана докладная записка начальни­ка административного управления Наркомата внутренних дел ДАССР Н. И. Тутышкина и принято следующее постановление: а) пред­ложить Водосвету регулярно отпускать достаточное количество воды для арестного дома; б) предложить Горсовету отпускать для арест­ного дома средства для посещения арестантами бани два раза в месяц; в) предложить начальнику исправдома и начальнику милиции выделить самостоятельную камеру для венерических и туберкулез­ных больных, и в дальнейшем не допускать совместного пребыва­ния больных арестованных со здоровыми; г) предложить тов. Тарасенко (член Дербентского окружного исполкома) совместно с началь­ником окружной милиции немедленно отремонтировать камеру для арестованных при окружной милиции, отпустив соответствующие средства со смет коммунхоза; д) вопрос о приобретении белья для арестованных оставить открытым ввиду отсутствия средств, возбудив ходатайство перед Главмилицией и НКВД об отпуске соот­ветствующего количества белья. Начальник управления Наркомата внутренних дел Н. И. Тутышкин представил 3 мая 1927г. докладную записку и в РКИ ДАССР. Содержание ее следующее: «При обследовании Дербентского дома заключения действительно выяснились те недостатки, о которых указывается в заявлении заключенных, но все они главным обра­зом происходят от тесноты и недостатков операционных средств. Домзак совершенно не отвечает своему назначению и по разме­рам, и по характеру самой постройки, но в этом отношении каких-либо коренных изменений провести невозможно и нецелесообраз­но, т.к. в смету будущего года вносится расход на оборудование левого здания под ИТД. Что касается антисанитарного состояния, то в этом случае председатель ОИКа обещал разрешить вопрос на заседании президиума об отпуске специальных средств на баню. Кроме того, начальнику домзака предложено предоставлять за­ключенным достаточно воды как для купания, так и для мытья полов и нар. Больных сифилисом предложено мною изолировать в отдельную камеру. А для соблюдения чистоты вообще предложе­но установить во всех камерах плевательницы, исправить параши, посуду и т.д.». В 1932 г. Центральной контрольной комиссией ВКП(б) проводи­лось масштабное обследование всех районных предварительных мест заключения, т.е. бывших домов заключения. В посланном на места на имя председателей районных контрольных комиссий ВКП(б) ин­структивном предписании отмечалось: «В связи с проводимым ЦКК ВКП(б) по Союзу обследованием мест заключения с целью выяв­ления их состояния и имеющих место злоупотреблений служебным положением – неправильное обращение с заключенными, скверное санитарное и бытовое состояние, затяжка разборов следственных и судебных дел до года, нарушение революционной законности и т. д. – с помощью сего Вам поручается организовать бригаду для обсле­дования райизолятора (бывшего домзака), согласно прилагаемой к сему рабочей программы». Письмо было подписано группой улуч­шения Госаппарата. Рабочая программа, включала в себя разнообразный перечень вопросов. В отношении персонала районных изоляторов или домзаков вопросы касались того, каков состав всех штатных работни­ков изолятора по социальному происхождению и национальности, сколько среди них было «коренных националов», какова их партийная принадлежность и насколько они соответствовали своему назначе­нию, каковы взаимоотношения между собой; насколько правильно и четко велось делопроизводство, статистика и отчетность всех ви­дов заключенных (например, сколько прибыло и убыло за опреде­ленный промежуток времени, состав по характеру преступлений и срокам отбывания и сроков отбывания заключения, а также по наци­ональности, по социальному происхождению и положению, по партий­ной и профессиональной принадлежности, по возрасту и полу и т.д.), их соответствие предписанным формам; как велось дело матери­ального и имущественного учета и каково было общее финансовое состояние изолятора на день обследования и состояние работы бух­галтерии. Целый блок вопросов рабочей программы касался производствен­ных дел изоляторов, а именно: какие виды производств имеет изоля­тор, а если их нет, то где и в качестве кого и на каких основах (усло­виях, договорах) используются заключенные на внешних работах? Каково состояние производства: степень его оборудования с точки зрения механизации и рационализации труда, а также санитарно-бытовые условия его (наличие тесноты, пыли, грязи, отсутствие венти­ляции, питьевой воды и т.д.), рентабельность производства? Как по­ставлено дело учета прихода и расходования материалов произ­водства, насколько бережно и рационально они расходуются в про­цессе производства? Наличие и непригодность хранилищ для инвен­таря, инструментов и орудий производства, а также произведено ли прикрепление к определенным лицам инструментов, орудий и других средств производства, которые несли бы ответственность за целостность их? Имеются ли в наличии скотные дворы и какова их пригод­ность, какова обеспеченность скота кормами, насколько правильный и хороший уход за ним? Имелись ли случаи падежа скота, если были, то указать причины их и сколько? Существуют ли нормы выработки на производственных работах, если да, то кем они выработаны и что было взято в основу определения той или иной нормы выработки, а также их расценок? Какие мероприятия проводились и проводятся для увеличения производительности труда, поднятия его качества, также и по улучшению выпускаемой продукции и снижению себес­тоимости таковой, за счет чего это происходит? Куда сбывалась продукция производства и на основе чего? Наличие финансово-про­изводственного плана на 1932 г., его содержание, рациональность и степень выполнения за 1 полугодие? Практикуются ли созывы про­изводственно-технических совещаний при изоляторе и степень при­влечения на них заключенных? Все ли заключенные привлекаются к труду, если нет, то указать причины? Какова степень проведения в жизнь социалистических форм труда (соцсоревнование, ударничество, сдельщина) и хозрасчета? Сколько человек участвуют из общего количества заключенных в этих формах труда? Ряд вопросов касался условий быта и содержания заключенных. Насколько правильно и хорошо снабжаются продуктами питания, спецодеждой, постельными принадлежностями и т.д. все группы за­ключенных? В каком состоянии содержатся камеры, степень обес­печенности заключенных кроватями, топчанами, столами и т.д., ка­ково санитарное состояние их (нет ли грязи, тараканов, насекомых), наличие и состояние уборных, умывальников? Наличие бань и пра­чечных, их санитарно-гигиеническое состояние, пропускная способ­ность, если нет, то как поставлено дело банного и прачечного об­служивания заключенных. Какова постановка дела медобслуживания заключенных: а) наличие аптек и ее снабжение медикамен­тами; б) деятельность медперсонала, знание ими своего дела и от­ношение к больным (нет ли случаев притворств, симуляции, отказа в помощи больным и формального отношения к ним и т.д.)? Вопросы касались и профессиональных обязанностей персонала мест заключения. В частности, имелись ли случаи халатного и фор­мального отношения со стороны штатного персонала к исполнению служебных обязанностей, о наличии случаев «пьянства, склок, под­сиживания, нарушения революционной законности, взяточничества, вымогательства, издевательства и избиений заключенных, самоснаб­жения, явного нарушения дисциплины и существующих правил изо­лятора, а также случаев хищения или открытого разбазаривания его имущества», указать факты, фамилии, занимаемые должности со­вершивших тот или иной проступок, какие меры принимались с це­лью пресечения перечисленных подобных явлений со стороны руко­водства? Насколько хорошо организовано дело сбора и разбора жа­лоб заключенных, юридической помощи им, консультаций и справок, а также своевременного и быстрого разбора следственных дел? Име­ли ли место случаи побегов заключенных лиц, если да, то в силу каких обстоятельств: плохого надзора, подкупа и т.д. – указать при­чину и виновных в этом лиц. Среди вопросов рабочей программы особое внимание уделено вопросам политико-воспитательной работы, как среди штатных ра­ботников, так и среди заключенных. Следовало указать, насколько хорошо она поставлена, какие формы этой области работы суще­ствуют и количество участвующих в них; какими силами проводит­ся агитационная работа. Имеется ли при изоляторе библиотека? Если таковая имелась, то насколько хорошо была поставлена ее работа, какая имелась в наличии литература по характеру и содержанию? Степень обеспеченности периодической печатью: газетами, журна­лами и т.д., наличие, согласно запросам дня, плакатов, а также реко­мендательных списков литературы, как художественной, так и по спе­циальным вопросам, интересам заключенных. Сколько проведено от­четных и других докладов руководством изолятора в партийных, советских и др. организациях? В достаточной ли степени осуществ­ляется письменное и живое руководство, а также практическое об­служивание вышестоящими инстанциями изолятора? Отдельные вопросы касались наблюдательных комиссий. Если таковые имелись, предлагалось кратко охарактеризовать проделан­ную ею работу (хотя бы с января 1932 г.).

Согласно Исправительно-трудовому кодексу, при каждом мес­те заключения учреждалась наблюдательная комиссия в составе: 1) начальника места заключения, 2) народного судьи, в районе которого находится данное место заключения, и 3) представителя бюро профессиональных союзов. На наблюдательные комиссии возлагалось множество разнооб­разных обязанностей, в их числе:

1) надзор за распределением заключенных согласно установленной Исправительно-трудовым кодексом классификации;

2) наблюдение за переводом заключенных из одних разрядов в другие после установленных минимальных сро­ков;

3) предварительное обсуждение и представление в распредели­тельную комиссию по собранным о личностях заключенных данным вопроса о досрочном их освобождении;

4) представление в распределительную комиссию о переводе заключенных из одного исправительно-трудового учреждения в другое;

5) разрешение от­пусков заключенным и наложение дисциплинарных взысканий за просрочку отпусков;

6) разрешение непосредственных свиданий за­ключенным среднего разряда;

7) представление в распределительную комиссию о желательности отмены содержания под стражей как меры пресечения;

8) сообщение областному прокурору о содержа­нии под стражей сверх установленных сроков. По результатам обследования предварительных мест заключе­ния по районам ДАССР группой улучшения Госаппарата была со­ставлена докладная записка. В записке указывалось, что обследо­ванием были охвачены Гунибский, Хунзахский, Левашинский, Ахтынский, Касумкентский, Кайтагский, Хасавюртовский и Ачикулакский дома заключения и проведено оно силами РайКК РКИ. Преж­де всего было отмечено, что личный состав аппарата домов пред­варительного заключения по партийности, национальности и соци­альному положению нужно считать удовлетворительным. Обследо­ванием было выявлено, что учет движения заключенных организо­ван и проводится в целом в соответствии с предписанными форма­ми, также в удовлетворительном состоянии находится учет матери­альных и имущественных
ценностей. В отношении трудового воспитания отмечается, что оно постав­лено еще слабо. Заключенные у себя и на внешних работах исполь­зуются в среднем на 25 – 70 %. Кроме того, указывалось, что бесе­ды с заключенными о производстве не проводятся, в производствен­ных совещаниях они не участвуют, социалистических форм труда они не внедряют. Отмечалось, что снабжение заключенных было организовано недостаточно удовлетворительно, особенно по Хунзахскому и Хаса­вюртовскому домзакам. «В домзаках заключенные всюду находят­ся в антисанитарных условиях, живут скученно, часто из-за переполненности даже нар спят на полу. Топчаны, как правило, всюду отсут­ствуют, ни бань, ни прачечных при домах заключения нет, и заклю­ченные имеют возможность стирать белье и купаться только ле­том. В помещениях домов заключения – клопы, вши и другие пара­зиты (Кайтагский, Ачикулакский, Хасавюртовский районы)», – сле­довало из текста акта обследования. Медобслуживание заключенных везде было организовано через райбольницы, специально при крепленного персонала и аптечек в домзаках не было. Побеги из предварительных мест заключения носили в основнол единичные случаи, да и то по причине недосмотра и халатности работников. Культурно-воспитательная работа в домах заключения, за исключением ликвидации неграмотности, не велась, а где если и выписы вались газеты и имелись библиотеки, то не было помещения, крас ного уголка, читален и т.д. Не работали наблюдательные комиссии За 1932 г. собирались по 2-3 раза. Руководство домзаками со стороны районных организаций почтг не осуществлялось. Живого инструктажа и практической помощи I работе оказывалось недостаточно". По результатам обследования предварительных мест заключе­ния было принято также постановление объединительного президи­ума ДКК и ДК ВКП(б) и коллегии НК РКИ ДАССР, в котором пред­писывалось поручить Наркомюсту в дальнейшем в своей работе в отношении районных ПМЗ не ограничиваться только письменным руководством, а оказывать живую практическую помощь и инструк­таж как по организации, так и хозяйственной работе. В целях боль­шего охвата заключенных трудовым воспитанием и улучшения их материального положения в 1933 г. рекомендовалось развернуть сель­скохозяйственную производственную деятельность в полном объе­ме с охватом труда заключенных в каждом доме заключения. То же самое рекомендовалось и в отношении приговоренных к принудитель­ным работам. Особое внимание требовалось обратить на внедре­ние механизации в области сельского хозяйства путем приобретения машин и заключения договоров на обслуживание МТС".

К началу 1933 г. необходимо было обеспечить все дома заключе­ния соответствующими помещениями для организации красных угол­ков, читален, библиотек, в соответствии с чем развернуть культур­но-воспитательную работу «в разрезе поднятия политико-культурно­го состояния заключенных и приучения к труду».

Предписывалось также к 1933 г. при всех домах заключения по­строить бани и прачечные. Вместо нар снабдить дома заключения топчанами и кроватями, а также принять все необходимые меры к уничтожению в помещении дома заключения насекомых".

В 1933 г. был принят новый Исправительно-трудовой кодекс. В качестве основного вида исправительно-трудовых учреждений ут­верждалась исправительно-трудовая колония разных производствен­ных профилей. В Дагестане основной производственный профиль таких колоний был сельскохозяйственный и рыболовецкий. В 1934 г., как уже отмечалось, все исправительно-трудовые уч­реждения, находившиеся в ведении наркоматов юстиции, были пере­даны в систему НКВД СССР. Система исправительно-трудовых уч­реждений и управление ими с этого момента по существу стали цент­рализованными. Республиканские органы перестали играть какую-либо роль в деятельности исправительно-трудовых учреждений. В середи­не 30-х годов в Уголовном кодексе восстанавливается тюремное зак­лючение как один из видов лишения свободы; максимальные сроки лишения свободы увеличиваются до 25 лет. Как средство перевоспи­тания широко стал применяться труд. В этот период в Дагестане про­исходит некоторая перестройка существовавшей системы исправи­тельно-трудовых учреждений. Места заключения здесь вновь обре­тают статус тюрьмы. К концу 30-х годов на территории Дагестана действовало 6 тюрем. Тюрьма № 1 располагалась на окраине г. Махачкалы. Это была самая крупная тюрьма в республике. К 1940 г. лимит содержания заключенных в ней составлял 275 человек. Кстати, в 1942 г. лимит заключенных в ней составлял 800 чел. К тюрьме было прикреплено 5 районов Дагестана: Кумторкалинский, Махачкалинский, Карабу-дахкентский, Сергокалинский и Каякентский. Спецконтингент (при­говоренные к высшей мере наказания и особо опасные преступники) поступал в тюрьму со всех районов республики. Персонал тюрьмы состоял из 60 человек". Тюрьма № 2 находилась в г. Буйнакске. К 1940 г. лимит заклю­ченных составлял 150 человек. К ней было прикреплено 19 районов Дагестана: Буйнакский, Левашинский, Унцукульский, Гергебильский, Акушинский, Лакский, Гумбетовский, Кулинский и др. Кроме того, из Хунзахской тюрьмы сюда также пересылались заключенные с Нагорного Дагестана. Здание тюрьмы находилось на окраине горо­да и состояло из двух корпусов. В первом корпусе содержались подследственные и осужденные мужчины, во втором корпусе содержа­лись женщины, несовершеннолетние правонарушители и осужден­ные к малым срокам.Тюрьма № 3 г. находилась в г. Дербенте. Лимит заключенных этой тюрьмы к 1940 г. составлял 85 человек. К ней было прикреп­лено 12 районов Дагестана: Дербентский, Табасаранский, Хивский, Агульский, Курахский, Касумкентский, Магарамкентский, Докузпаринский, Ахтынский, Рутульский, Кайтагский, Дахадаевский районы. Тер­ритория тюрьмы располагалась в самом центре города, в районе вок­зала, там, где начиналась улица Ленина, в связи с чем власти города неоднократно обращались с просьбой о переносе тюрьмы, так как «прибывающие в город с вокзала проходят мимо здания тюрьмы».Тюрьма № 4 г. находилась в с. Хунзах. Лимит заключенных этой тюрьмы к 1940 г. составлял 65 человек. Как и прежде, тюрьма рас­полагалась в здании бывшей Хунзахской крепости, приспособленной под тюрьму еще в царское время. К Хунзахской тюрьме были при­креплены следующие районы Дагестана: Ботлихский, Гунибский, Кахибский, Тляратинский, Цунтинский, Цумадинский, Ахвахский, Чародинский.Тюрьма № 5 находилась в г. Хасавюрте. Лимит заключенных этой тюрьмы к 1940 г. составлял 75 человек. Располагалась тюрьма в центре города, и к ней было прикреплено 8 районов Дагестана и необходимо заметить, что в годы войны лимит некоторых тю­рем Дагестанской АССР был значительно увеличен. Лимит тюрь­мы № 1, как уже отмечалось, достиг 800 человек, тюрьмы № 3 – 220 человек, тюрьмы №^:4 – 120 человек, тюрьмы № 5 – 200 человек.Помимо основных тюрем НКВД ДАССР, имелась и одна Внут­ренняя тюрьма, относившаяся к ведомству УГБ НКВД. Она нахо­дилась в центре Махачкалы и лимит ее на 1940 г. был 153 чело­век.В Махачкалинской тюрьме № 1 при лимите 800 заключенных ка­мер было 49, из них одиночек – 6; общих камер – 43. Общая пло­щадь: одиночных камер – 34,08 м²; всех общих камер – 1403,74 м². Средняя площадь: одной одиночной камеры – 5,68 м²; одной общей камеры – 32,64 м². Предельное количество коек могло быть уста­новлено: во всех одиночных камерах – 13; во всех общих камерах – 561; во всех камерах тюрьмы – 574. В Буйнакской тюрьме № 2 при установленном лимите 150 заключенных камер было 12; одиночек – 2; общих камер – 10. Общая площадь: одиночных камер – 14,70 м²; всех общих ка­мер – 408,88 м²; всех камер тюрьмы – 496,88 м². Средняя площадь: одной одиночной камеры – 7,35 м²; одной общей камеры – 48,22 м². Предельное количество коек могло быть установлено: во всех одиночных камерах – 5; во всех общих камерах – 133; во всех камерах тюрьмы – 138. В Дербентской тюрьме № 3 при установленном лимите 85 за­ключенных камер было 8; одиночек – 1; общих камер – 7. Общая площадь: одиночных камер – 20,25 м²; всех общих камер – 184,48 м²; всех камер тюрьмы – 204,43 м². Средняя площадь одной одиночной камеры – 20,25 м²; одной общей камеры – 29,20 м². Предельное ко­личество коек может быть установлено: во всех одиночных камерах – 8; во всех общих камерах – 74; во всех камерах тюрьмы – 82.

В Хунзахской тюрьме № 4 при установленном лимите тюрьмы 120 заключенных камер было 8; одиночек – 2; общих камер – 6.осуждения они со всех тюрем Дагестана свозились в тюрьму № 1 до получения нарядов и отправки их в исправительно-трудовые ко­лонии.

Таковы в общих чертах этапы становления исправительно-трудо­вых учреждений Дагестана в 20-30-е годы XX столетия. Итак, организационная структура и материальная база мест ли­шения свободы в Российской Федерации, а после в СССР, складыва­лись во многом схоже с системой, сложившейся в прежней России, хотя развитие пенитенциарной системы пошло в ином направлении. Сразу же обозначился процесс постепенной трансформации пенитен­циарной политики в политику исправительно-трудовую, основная идея которой заключалась в перевоспитании осужденного путем использования общественно-полезного труда как основного средства ис­правления. Эта система должна была реализовать два основных принципа новой тюремной политики: самоокупаемость и полное пе­ревоспитание заключенных.

В последующем система мест лишения свободы рассматрива­лась руководством СССР как структура для изоляции профессио­нальных уголовных преступников, как воспитательное учреждение для остальных нарушителей закона и как подсистема аппарата по­давления политических противников. Автономные республики име­ли собственные управления местами заключения, подчиненные ме­стным наркоматам внутренних дел. Постоянно меняющаяся экономическая ситуация в стране была объективной основой серии ре­форм в системе мест заключения. В 30-х годах начался стреми­тельный рост советской лагерной системы. Преобладающими в си­стеме исправительно-трудовых учреждений стали крупные испра­вительно-трудовые лагеря. Остальные места заключения были со­кращены до минимума, сохранив за собой в основном только функ­ции изоляторов для лиц, находящихся под следствием, и пересыль­ных пунктов. Для содержания лишенных свободы на срок от года до трех лет организовывались сельскохозяйственные и промышленные колонии. Общая площадь: одиночных камер – 8,28 м²; всех общих камер – 255,82 м²; всех камер тюрьмы – 265,10м². Средняя площадь: од­ной одиночной камеры – 4,14 м²; одной общей камеры – 51,40 м². Предельное количество коек могло быть установлено: во всех оди­ночных камерах – 2; во всех общих камерах – 144; во всех камерах тюрьмы – 146. В Хасавюртовской тюрьме № 5 при установленном лимите 150 заключенных камер было 8; одиночек – 1; общих камер – 7. Общая площадь: одиночных камер – 4,20 м²; всех общих камер – 359,81 м²; всех камер тюрьмы – 364,11 м². Средняя площадь: одной одиночной камеры – 4,20 м²; одной общей камеры – 51,40. Предельное количе­ство коек могло быть установлено: во всех одиночных камерах – 2; во всех общих камерах – 144; во всех камерах тюрьмы – 146.

Контингент тюрем находился в постоянном движении. Ежедневно прибывали и убывали заключенные. Например, в Махачкалинскую тюрьму № 1 в среднем каждый день прибывало 35 человек, а убывало 15; в Буйнакскую тюрьму № 2 прибывало 10-12 чело­век и столько же убывало; в Дербентскую тюрьму № 3 прибыва­ло 12-15 человек и убывало 5-7 человек. Для координации всех этих перемещений в Дагестане имелся также пересыльный пункт.

Кроме тюрем, в Дагестане в это время функционировало четы­ре исправительно-трудовые сельскохозяйственные колонии: «Манас», «Тарки», «Шамхал» и «Такалай» (Буйнакский район), испра­вительно-трудовая колония Махачкалы, а также «Северная» и «Южная» группы рыбзаводов. В северную группу рыбзаводов вхо­дили зоны Сулак-Коса и остров Яичный, а в южную группу – Турали и Инчхе.Какой-то период в конце 30-х – начале 40-х в Дагестане суще­ствовала исправительно-трудовая колония для несовершеннолет­них, но более конкретных сведений, кроме штатного расписания, установить не удалось. Первоначально малолетние правонаруши­тели содержались в тюрьмах вместе со взрослыми. Затем после в Дагестане становление исправительно-трудовых учреждение происходило в полном соответствии с развитием таковых учреждений в РСФСР и в СССР, и, исходя из требований пенитенциарное политики Советского государства, становление их происходило I сложных условиях, вызванных тяжелым экономическим и полити­ческим положением в стране и республике, постоянной нехваткой средств в самих исправительных учреждениях из-за отсутствия должного финансирования, острой нехваткой квалифицированных кад­ров. В этих условиях вновь образованные органы власти прилагали немалые усилия к опреодолению кризиса в системе исправительных учреждений Дагестана.

Дальнейшее развитие исправительно-трудовых учреждений Да­гестана шло в соответствии со сложившейся в стране ситуацией.

4.9. Манифест императора Александра Ι «Об учреждении министерств»
8 сентября 1802 год

4.9.1. Министерство внутренних дел России учреждено императором Александром I. 8 сентября 1802 года он подписал Мани­фест «Об учреждении министерств», в нем сказано:

«Благоденствие народов, премудрым промыслом Скипетру нашему вверенных, есть священная и главнейшая цель, кото­рую мы поставили себе, приняв бремя цар­ствования над обширною империей Российскою... Воспламененные ревност­ным желанием изыскать и употребить все удобные способы к скорейшему и благопоспешнейшему достижению сего, столь драгоценного сердцу нашему предмета, устремили мы внимание свое на причины и обстоятельства, содействующия оному, и по строгом испытании и сравнении их между собою, твердо утвердились, что благоденствие народа незыблемо и неру­шимо утверждено быть может тогда, когда Правительство будет иметь спаси­тельные средства не только направлять всякое явное, пагубными средствами об­наруживаемые зло, но и в особенности ис­коренять самое начало оного, отвращать все причины, могущие подать повод к на­рушению общего и частного спокойствия, открывать нужды народа, предупреждать их, и благоразумно, ревностно и деятель­но способствовать соблюдению и утверж­дению необходимого во всем порядка...

Следуя сему правилу и внушения серд­ца нашего, следуя великому духу преоб­разования России Петра Первого..., мы заблагорассудили разделить государ­ственные дела на разные части, сообраз­но естественной их связи между собою, и для благоуспешнейшего течения поручить оные ведению избранных нами Мини­стров, поставив им главные правила, коим они имеют руководствоваться в исполне­нии всего того, чего будет требовать от них должность, и чего мы ожидаем от их верности, деятельности и усердия к благу общему».

Современники по разному оценили ново­введения Александра I о создании мини­стерств. Его сподвижник и поверенный многих душевных тайн князь Адам Чарто-рижский, сыгравший заметную роль в рос­сийской политике, писал: «...Россия должна быть благодарна императору Александру...за желание ввести больше поряд­ка и системы в правительственный механизм государства. Реформа имела целью учредить, по при­меру большей части европейских госу­дарств, отдельные министерства, точно определять область работы каждого из министерств, сосредоточить в каждом ми­нистерстве все подлежащие ему дела, скон­центрировать, таким образом, их деятельность и этим увеличить ответ­ственность главных государственных чи­новников. Кроме того, помимо разных других по­следствий, которых ждали от этой рефор­мы, надеялись, что она послужит также и действительным средством против зло­употреблений, взяточничества и бесчислен­ных хищений, составляющих страшную язву России, и против которых все прини­мавшиеся до сих пор меры были бессильны».