Урусов Александр

Когда Ашаник (Александр) был совсем маленьким, от рук ингушских бандитов погиб его отец Эдуард. Теперь Ашаник вместе с мамой Зифой и старшим братом Амираном попали в заложники к таким же бандитам. Ашаник погиб, а мама и одиннадцатилетний брат получили ранения...

МАЛЕНЬКИЙ ЦАРЬ БОЛЬШОГО ДВОРА

В рыжие кудряшки уходила рука, зеленые глаза всегда смеялись вместе с конопушками, ресницы — густые, виноватые, мешали тебя целовать. Никто уже не забежит в дом грохнув дверью, не полезет на дерево, на забор.

Маленький наш, прости, что не уберегли тебя, самого сильного и любимого. Это было давно, девять лет назад, в сентябре. «Волшебный возок» подъехал к роддому г.Беслана. Женщину не приняли, она еле добралась до Владикавказа...

Прошел год. Ашаник (Александр) окреп, был веселым, красивым малышом. Очень спокойным. Но когда познал радость ходьбы, одна нога оказалась короче другой. Опять больницы... Когда Ашанику сделали операцию, он несколько часов не приходил в себя. Врачи извелись, они не знали, как об этом сказать матери. Но он выкарабкался. Правда, через день не стало отца — казачьего есаула Эдуарда Урусова. Он охранял границу и погиб от рук ингушских бандитов как герой.

Ашаник Урусов стал учиться ходить на руках: веселый, добрый мальчик, как с «Ералаша».

Самый шустрый,

Самый ласковый,

Самый добрый.

Слишком много — самого - самого...

Он мог гонять голубей, потом кормить, опять пугать. Собаки ходили за ним, как за хозяином, коты терпели все мучения от него, липли к его рукам сами.

Он был барин во дворе, Бог в доме — сладенький.

Утром мама его одевала как аристократа, но через полчаса его можно было узнать, только по румянцу и конопушкам. Обувь служила ему месяц-два, он был «внедорожник». Если весной где-то в городе оставалась одна лужа, он ее не обходил!

Он мог разговаривать с облаками, с курицей, цыплятами, целовал их, когда ловил. Когда бывал дождь, мы загоняли его домой. Он заходил, потом тихо выскальзывал без обуви. Мы все думали: вот Ашаника ботинки, он где-то в комнате.

Когда мы с золовкой решались на прогулки во Владикавказ, это были целые приключения «маленького Синдбада». Он прыгал через цветочные клумбы, мог повалить зонт со столом в летнем ресторане, помять бока старшему брату.

Домой водил всю детвору. Съедались варенье, печенья, спагетти. Вокруг него был «клуб веселых и находчивых человечков».

С самого рождения он был птицей, которая должна была высоко подняться. В доме он был как живой огонь, маленький солнечный лучик. Два слова он произносил чаще всего: «Мама, мамочка». Два вместе. Он был маленький принц, фантастическое созданье. У него было много тайн.

Он рос так быстро! Красота и сила, казалось, расцветали с каждым днем все более и более. Изумительно красивый, смелый, как маленький царь Вселенной.

Как-то мы гуляли. Гроза слышалась издалека, приближалась с ужасающим грохотом. Небо казалось полыхающим костром, ветер разрывал его во все стороны. Вокруг нас гремели раскаты грома. Ашаник был радостно возбужден: пытался хватать градинки и жевать, прыгал на одной ноге, смеялся, когда градинка попадала за шиворот. И я поняла, что все будет хорошо. Мне было спокойно. Он прижимал к груди свою кепку белую: опять запачкается, чтобы мама не стирала, и обувь жалко, ее тоже снял. Он любил ходить босиком, а зимой выбегал на улицу голым.

Когда мальчик подрос, он всех приводил в шок. Как-то в Сочи он забрался в центре города на столб, где горит свет. Милиционер решил оштрафовать маму Зифу:

―Это чей сорванец? Вот вам квитанция — штраф!

Она сразу и не поняла, где же ее малыш...

Черные мысли. Светлый ребенок. Могила, покрытая венком. Самое большое горе. Нам не забыть его.

Это уже не наш двор. Грохнула дверь, но не за Ашаником. Никто не полезет на забор. Это мог сделать только ты:

Самый живой,

Самый веселый,

Самый сильный,

Самый любимый.

Алая кровь на глазах у матери. Что ее жизнь сегодня, когда нет тебя?!

В черном одеянии ― бедная мать. «Самая любимая мамочка!» Это только ты мог так красиво сказать.

В августе ты рисовал цветы.

―Мама, мамочка, помоги,— просил ты ее. Она рисовала горшочек правой рукой, а ты левой выводил изумительные цветы. И подписал: «Тете Эмме в библиотеку».

Теперь я знаю, все левши очень талантливы, но ты был особенным. Живой огонь!

Когда Ашанику был год, не стало его отца-героя, а теперь не стало и героя-сына.

Почему Бабу вся в трауре в течение долгих 10 лет? Хотя недавно ее тоже не стало. Многое она пережила, а после тебя сердце не выдержало. Смерть своего сына вынесла, а внука — нет.

Сколько радости и счастья приносил Ашаник всем. Чудное лицо, всегда с улыбкой. Его нельзя было не полюбить сразу. Он заполнял собой весь дом. Кроме него никого не слышно и не видно было.

Он был большим авторитетом у детворы. У него была любимая фраза: «Давайте жить дружно!» Не любил, когда взрослые разговаривали на повышенных тонах.

Как-то я ему позвонила, он мне говорит:

―Почитай мне, как кот Матроскин учит дядю Федора есть бутерброды вниз колбаской. Мама мне тоже сделала, хочу попробовать.

Ашаник, твоим друзьям тоже скучно без тебя. Ты так любил играть в футбол! Никогда не мог «зажать» свой мяч. Ты жил для друзей, весь твой дом был их. Не умел спокойно ходить. Ты летал, наш «Божий одуванчик».

Прости! Ты был самый умный, самый сильный. Я не говорю, что ты был самый хороший. Я знаю, что ты был лучшим...

Эмма ДУЛАЕВА