Дармсала

Окончательно я проснулся стоящим с рюкзаком за спиной посреди автобусной станции в Дармсале. Свет ламп тонул в непроглядной темноте ночи. Часы показывали половину третьего. В тишине, окутавшей город, пассажиры, как призрачные фантомы, незаметно разбрелись в разные стороны, так что даже спросить, в каком направлении нам двигаться, чтобы найти ночлег, было не у кого.

Вдруг из-за поворота вынырнула пара светящихся огоньков, и через пять секунд к нам подъехало такси. Водитель согласился отвезти нас по ночному тарифу в недорогую гостиницу рядом с резиденцией Кармапы. О Далай-ламе к тому времени мы уже знали, что его нет в городе. Неотложные дела заставили буддисткого лидера покинуть свою резиденцию и срочно уехать в США.

Я чувствовал в себе жгучее нетерпение. После Кедарната и Ганготри хотелось поскорей увидеть ныне здравствующие перевоплощения тибетских просветлённых.

Минут 20 петляя по извилистым улочкам, мы подъехали к входу в буддисткую обитель. Необыкновенные тишина и покой стояли в этом месте, а ночью их глубина ощущалась особенно сильно.

Как нарочно рядом не оказалось ни одной гостиницы. Водитель смотрел на нас невинными глазами, мол, что будем делать дальше? а я веселясь, про себя думал, о чем же мы с ним тогда договаривались, когда он нас сажал в машину. Естественно мы поехали назад и, минуя дорогостоящие отели, вышли около небольшого гест хауса на горе.

Мне показалось, что портье как-то по-особенному настороженно отнёсся к нашему появлению и вместо того, чтобы показать нам апартаменты, упорно хотел увидеть, в первую очередь, наши паспорта. К тому времени мы уже настолько устали, что на пререкания не было сил. По большому счету, нам было на всё наплевать, лишь бы добраться до постелей. Дико хотелось спать. Как только все формальности с заселением были улажены, мы, оставшись одни, не сговариваясь повалились на застеленное ложе.

Было ощущение, что потребуется целая вечность, чтобы выспаться. Но на самом деле прошло не так много времени, прежде чем забрезжил рассвет, и мы с моей спутницей одновременно, словно по команде, открыли глаза. Случилось это оттого, что рёв мотора проезжающего по дороге грузовика с невероятной силой ворвался в открытое окно. Было стойкое впечатление, что машина на полном ходу въезжает в комнату. Этакое акустическое 3d. При этом сам отель трясло, как при десятибалльном землетрясении. Неудивительно, что сон сняло как рукой.

Оказалось, что с нашим везением мы, конечно же, выбрали номер, выходящий окнами на проезжую часть. Выглянув в коридор, я осмотрелся и понял, что других в отеле и нет. Противоположная стена гостиницы упиралась в гору. Фактически, она и гора были одно и тоже. Так что нашей вины в выборе номера не было.

Это было не большим утешением.

Город постепенно отходил ото сна, и шум с проезжей части только увеличивался. Уснуть заново в таких условиях даже при нашей усталости было невозможно. Ничего не оставалось, как удовлетвориться теми немногими часами, что были отведены нам на отдых и идти завтракать.

На улице накрапывал небольшой дождь, что тоже не улучшило настроения, но зато мы без труда узнали, как добраться до прибежища Далай-ламы и Кармапы. Где искать в Дармсале тибетскую общину, знали все от мала до велика.

Насытившись булочкой с джемом и омлетом из двух яиц, мы выдвинулись в направлении буддисткой обители и вскоре добрались до того места, куда ночью нас привозил расторопный таксист. Пройдя разрисованные яркими красками входные ворота, мы попали на центральную улицу, по обе стороны от которой стояли трехэтажные домики, своим видом больше напоминавшие студенческие общежития. То тут, то там на веревках висела сохнущая одежда, а перед некоторыми подъездами на скамейках сидели молоденькие послушники с книгами в руках.

Никто не обращал на нас особого внимания. Люди были заняты своими делами. Кто-то спешил на урок, кто-то убирал территорию. Те, кто были приписаны к столовой, разгружали машину с продуктами.

Независимо от возраста все были одеты одинаково без каких бы то ни было излишеств и выделяющийся регалий. Даже те, кого по виду я зачислил в преподавательский состав, носили оранжево-малиновые тряпки, как и самые юные ученики.​

Мы подошли к зданию храма. Широкая каменная лестница вела наверх к дверям святыни. Здесь, как и у индусов, перед входом, требовалось снимать обувь. Оставив свои шлёпанцы за дверью, мы прошли внутрь.

Огромный Будда с полуприкрытыми глазами в позе лотоса восседал в центре, если так можно выразиться, храмового иконостаса. По левую и правую стороны от него располагались другие боги буддисткого пантеона. Стены были расписаны картинами, запечатлевшими случаи из жизни просветлённых. В дополнении ко всему весь интерьер был украшен великолепным резным орнаментом. Краски были настолько яркими, что после уличной серости резали глаз. Было видно, что немало мастеров высочайшего класса потрудилось над достойным обустройством внутреннего пространства обители. На полу вдоль всего помещения стояло несколько рядов низких длинных столиков. По обе стороны от них лежали мягкие матрасы.

Пока мы рассматривали интерьер, углубляясь в тонкости его деталей, места перед столиками стали занимать молодые монахи. В руках или подмышкой каждый из них нёс папку со священным писанием. Садясь на колени или со скрещенными ногами, они открывали папки и с нужной страницы начинали начитывать текст.

Как видно, настал час занятий.

После той тишины, которую мы застали, зал буквально за считанные минуты наполнился монотонным гулом нескольких десятков голосов и превратился в какое-то бездонное отверстие, в которое, если закрыть глаза, можно было погружаться бесконечно.

Я, как по команде, впал в состояние эйфорического недумания и даже присел. Моя спутница продолжала бродить с отрешённым видом по периметру храма, вертя головой во все стороны, как будто не могла или не знала на чём задержать взгляд.

Никто не сделал нам никакого замечания, но видя, как отдельный ученики отвлекаются от занятий, с любопытством посматривая в нашу сторону, мы решили, что присутствие двух праздных туристов мешает некоторым из будущих лам сосредоточиться, и вышли на улицу.

Погода как не заладилась с утра, так и к обеду не радовала, ни солнечным теплом, ни безветрием. Хмурое небо то моросило, то, сгущая тучи, угрожало проливным дождём. Неожиданные порывы ветра были настолько неприятны, что хотелось побыстрее спрятаться от них в первом попавшемся закутке. Одним словом – предгорье.

Увидев группу иностранцев, мы решили узнать у них, как попасть на интервью к Кармапе. В один голос они указали на офисное помещение, находящееся в правой нижней части подвала храма.

У стеклянных дверей приёмной нас встретил человек в военной форме. От него мы узнали, что на интервью к просветлённому обычно записываются заранее, но в нашем случае этого можно не делать, так как через день в общине состоится праздник по случаю вручения Далай-ламе медали в Соединённых штатах, и Кармапа, возможно, даст интервью всем желающим.

Стало понятно, что у нас уйма свободного времени, чтобы отдохнуть и осмотреть город. И хотя погодные условия не очень-то благоприятствовали прогулке, после стольких часов, проведённых в индийских автобусах мы всё-таки предпочли размяться в пешем строю. Однако, то начинающийся, то заканчивающийся дождь заставил нас, в итоге, найти ближайшую остановку и против воли воспользоваться услугами общественного транспорта.

Невнимательный наблюдатель, а внимательный тем более, в таком месте, как салон городского автобуса, найдёт для себя много интересного и по поведению людей без труда сможет многое понять о нравах и обычаях тех мест, куда его занесло.

Я видел, как пожилая женщина не позволяла в переполненном салоне садиться рядом с собой мужчине, и тот нисколечко не возмутился, а счел такое поведение вполне уместным. В другом случае мы наблюдали, как молодая девушка не решалась присесть рядом с парнем. Было и такое, что кондуктор отчитал, но не высадил пассажира, у которого не оказалось денег на билет.

Я смотрел, как ведут себя разные люди, видел выражения их лиц, порой, казалось, угадывал их настроение и всё больше и больше понимал, что ничем мы, рождённые на разных континентах, с разным цветом кожи и разрезом глаз, по сути не отличаемся друг от друга. Выдуманная грань между белыми, черными, раскосыми, кучерявыми, маленькими и большими безвозвратно стиралась в моём сознании, исчезая, как пар с запотевшего стекла, когда в открытое окно врывается поток свежего воздуха. Не зная языка, на котором говорят эти люди, я понимал смысл их бесед. Я был в курсе того, какие трудности они переживают и какими заботами и хлопотами наполнен их быт.

Вечер мы провели в отеле, предварительно запасшись фруктами. Апельсины, на удивление, оказались безвкусными, а вот яблочки – ничего. На этот раз в номере к прочим удобствам прибавился телевизор..., не работающий, но настоящий. Хозяин гостиницы, видно, или не знал, что телек сломан, или забыл подчинить, или, что скорее всего, ему не было никакого дела до этого. Стандартная ситуация для Индии.

Весь следующий день мы слонялись по городу каждый сам по себе, но как оказалось, бродя порознь, любовались одними и теми же прелестями: моя спутница провела часть времени сидя на крыше одного из домов, откуда был прекрасный вид на места, которые я наблюдал, не спеша прогуливаясь по узким улочкам.

В Дармсале очень красивые горы. Этакие тёмно-серые исполины, нависающие над равниной. В то время года, когда мы приехали (а это была середина осени), в местах, куда не доставало солнце в горах, начали образовываться белые вкрапления снега, что смотрелось как благородная седина и еще больше подчёркивало древность и мудрость этих мест. Облака всякий раз по-разному, но очень красиво добавляли сказочности этому и без того потрясающему виду. Они то цеплялись за острые верхушки скал, то бились о середину горы, растекаясь вдоль неё тонкой струйкой. Но чаще всего они или зависали над городом в причудливой форме, или проносились, гонимые вездесущим ветром, на неимоверных скоростях, при этом успевая менять цвет, размер и насыщенность.

Погода, по сравнению со вчерашней пасмурно-моросейной, несколько улучшилась, но ее смена могла произойти на раз.

Бродя в одиночестве, я подумывал опять посетить буддистов. Не скажу, что меня уж очень сильно тянуло в монашеский коллектив, но на территории монастыря было хорошо, и я ещё раз не прочь был бы посидеть на ступеньках и посмотреть на храм с его обитателями.

В итоге я так и поступил.

Монахи в этот день занимались подготовкой к празднику. Из помещения храма вынесли все столы и устелили пол мягкими подстилками. На улице развешивали традиционные тибетские флажки.

Праздновать, так праздновать.

В общем второй день в Дармсале прошел ни шатко, ни валко, зато на следующий мы попали на праздник.

Местные и приезжие тибетцы собрались, чтобы порадоваться общему успеху: в США Далай-ламе вручали орден за какие-то заслуги. Для мирян в храме было отведено специальное место. Всё остальное пространство заняли монахи. После красивой церемонии и песнопений, по рядам пошли студенты-служащие с едой. Всем давали прасад (одухотворенная пища), но не все знали, что с ним делать.

В конце церемонии перед алтарём образовалась длинная очередь из желающих обратиться к Его Святейшеству. Несли заранее приготовленные легкие белые шарфы и конверты, с запечатанными в них просьбами. В отсутствии Далай-ламы, свои сокровенные пожелания выраженные на листах бумаги, посетители оставляли перед карточкой Его Святейшества. Считалось, что письменное обращение, попавшее таким образом к главному буддисту, даже если в нём содержатся самые несбыточные мечты, обязательно воплотится в реальность.

Мы, не зная о такой возможности поправить свои дела, оставались некоторое время в стороне от образовавшейся вереницы людей, а потом, «расстроенные», что упустили предоставившийся шанс, подначивая друг друга, и вовсе вышли на улицу.

Кстати, в этот день надоевший всем дождь прекратился и над Дармсалой светило солнце. Мне подумалось, что это было желание многих гостей, приехавших на праздник. И оно исполнилось!

Над центральной площадью был натянут огромный кусок разноцветной материи и установлены колонки. Так выглядело праздничное убранство сцены. На выходе из храма тоже был натянут тент и поставлены три стула для Кармапы и приближенных. Остальные монахи и стар, и млад размещались, кто где мог. Равноправие. А вот для некоторых приглашенных иностранцев вынесли скамейки.

Во время всего выступления монахи на подносах разносили сладости в виде угощения.

Концерт состоял из совместного выступления ансамбля певцов и танцоров (у нас бы сказали: «Песни и пляски»). Под незатейливый аккомпанемент люди в народных костюмах совершали несложные телодвижения.

Иногда выступление сопровождалось свистящим звуком из микрофона или вовсе прерывалось по причине выдернутого шнура из розетки или еще какой технической неполадки. В отличие от меня, присутствующим зрителям выступление артистов нравилось, о чём говорили бурные аплодисменты.

Не испытывая интереса к народному творчеству, я стал осматриваться вокруг и заметил, что среди местных затесалось немало и европейцев, пришедших разделить радость маленького горного народа, лишенного родины. Рядом со мной на ступеньках расположилась группа белокожих туристов. Прислушавшись к их речи, я понял, что они говорят по-русски. Соскучившийся по родной речи, я подсел и уже через минуту слушал рассказ об их путешествии.

Бесшумно ко мне присоединилась моя спутница.

Ребята были из Украины, все из разных мест, но любовь к Индии и объявление в Интернете, данное руководителем проекта, объединили их, и вот уже вторую неделю команда из 12-ти человек кочевала на джипах по разным местам удивительной восточной страны.

Пожилой мужчина, который с упоением рассказывал об идее самого путешествия, как раз и был организатором сего мероприятия. Больше получаса он без остановки говорил о своих прошлых поездках. При этом его речь изобиловала всевозможными подробностями, о которых я и слыхом не слыхивал. Было очевидно, что человек любит Индию, интересуется ею, а ещё с огромным удовольствием собирает и делится полученной информацией. Его рассказ о встречах с разными людьми и переживаниях, испытанных во время пребывания на местах силы, настолько увлёк меня, что я на время перестал обращать внимание на происходящее на празднике.

В какой-то момент я поймал едва заметное ощущение, что в красочном изложении рассказчика не хватает некой внутренней полноты. Хотя его повествование было достаточно информативным, но выглядело оно уж больно стилизовано и гладко. Создавалось впечатление, что он говорит не о том, что с ним происходило, а о том, что, как ему кажется, должно было происходить. Посетившей меня во время восторженной речи собеседника догадкой, я поделился с моей спутницей. Оказалось, у неё сложилось похожее мнение.

Позже мы пришли к заключению, что наш украинский друг стремился к созданию определённого имиджа для себя, подразумевавшего тонкое чувствование всевозможных аспектов бытия. Он не искал просветления, он искал просветлённых, общение с которыми могло бы повысить его статус в качестве безоговорочного лидера и авторитета в духовных вещах.

Тем не менее, я был искреннее рад встрече. Видно сильно соскучился по общению на родном языке. Не огорчало даже то, что мы не попали на интервью к Кармапе.

Во время праздника ему было, как видно, недосуг.

Зато нам повстречался ещё один земляк – паренёк из Калмыкии. 18-ти летний юноша учился здесь на ламу уже два года.

Чувствуя себя несколько скованно в начале нашего общения, постепенно он разговорился, и откровенно поведал нам, как трудно приходится одинокому калмыку среди коренных тибетцев. За время проживания в Дармсале будущий лама так и не выучил язык, на котором были написаны священные тексты, поэтому ещё даже не приступил к начитыванию. А это одно из основных условий получения титула ламы. Я ему искреннее посочувствовал, а про себя подумал, что с удовольствием оказался бы на его месте, но не для того, чтобы стать духовным наставником, а чтобы вкусить дух и запечатлеть в ощущениях атмосферу этих мест и людей.

В выступлении артистов к тому времени наступил антракт, и мы пошли перекусить в маленькую индийскую забегаловку рядом с монастырем. Кафе, устроенное в бетонной коробке, оказалось самым незатейливым заведением, которое я когда-либо посещал. Четыре деревянных стола на земляном полу, кухня на открытом огне и меню, состоявшее только из риса и бобовых, – всё, чем оно располагало. Довольствуясь нехитрым обедом, мы лицезрели голые, серые стены, а после того, как перекусили, долго искали, кому заплатить, и, не найдя повара-официанта, и, как я подозреваю, хозяина в одном лице, оставили деньги под тарелкой на столе.

Ни мне, ни моей спутнице возвращаться на праздник не захотелось. Общим решением было поехать в гостиницу, но перед этим заглянуть в Интернет-салон, чтобы отправить сообщение друзьям, один из которых, Вовчик, должен был в скорости приехать в Индию в Кашмир. Еще в Москве мы планировали встретиться в Ладаке – вотчине махровых буддистов.

Войдя в Интернет-салон уже с порога мы услышали, как одна из посетительниц, на вид и по поведению похожая на американку, на чём свет стоит, материла хозяина за какую-то неисправность доставшегося ей компьютера. Бедный индус в растерянности хлопал глазами, не понимая и половины из того, что говорит разъяренная клиентка. Меня всегда забавляла эта манера англо-говорящих народов общаться с представителями других наций так, словно все они просто обязаны были говорить на их языке. Им даже в голову не приходило, что всё может быть как-то иначе.

Увидев нас, девушка, не снижая тона, стала объяснять сложившуюся ситуацию заодно и нам, ища поддержки у единственных европейского вида свидетелей произошедшего безобразия. Не разобрав ни слова из того, что она говорит, я вспомнил, что видел её на празднике у тибетцев.

Вот так действует на некоторых учение о смирении и всеприятии, подумал я и предложил моей спутнице отложить общение с друзьями до следующего раза. Неудовлетворенная посетительница еще как-то надеялась развернуть ситуацию с интернетом в свою пользу, но по опыту было понятно, что получится все так, как получится.

Что тут сказать: «Индия!»:-)

На следующее утро в наших планах было выдвигаться из Дармсалы в направлении Кашмира.

Вечером, оставив собранные рюкзаки в номере, мы пошли на автостанцию, чтобы точнее определиться со временем отбытия. Втайне я надеялся, что есть какой-нибудь ночной автобус, способный увезти нас в тот же день. Но, увы, даже доскональное троекратное выяснение и переспрашивание не смогли приблизить нас ни на йоту к цели нашего дальнейшего путешествия. Подчиняясь автобусному расписанию, мы были обречены провести ещё один вечер в вынужденном безделие.

Моя спутница предложила пройтись по близлежащим улицам, где она с удовольствием прогуливалась вчера. Почти сразу мы попали в окружение торговых рядов, и на нас как обычно глазели со всех сторон продавцы, но… купить ничего не предлагали. Наверное навязываться здесь было не принято. Мы же, в свою очередь, не могли выбрать, какой сувенир увезти на память о Дармсале. Пройдя чуть дальше по улице, мы вступили в район местных бутиков. Товар в этих магазинах был подороже и побогаче, но и здесь не нашлось подходящей безделицы.

Не сильно расстраиваясь из-за неудавшегося шопинга, я почувствовал, что проголодался. Кафейные зазывалы незамедлительно уловили моё настроение и наперебой стали предлагать каждый свой ресторанчик.

Спрос, а точнее внутренний запрос, неизменно рождает предложение.

В меню одного из заведений меня заинтересовало необычное название блюда, что облегчило и определило выбор, где мы будем перекусывать.

Когда в индийском кафе появляются иностранцы, обслуживающий персонал начинает двигаться как-то по-особенному и совершать несвойственные ему действия. На этот раз официант протёр выбранный нами столик. Если такое произойдет с вами, советую не обольщаться. Той же тряпкой секунду назад предусмотрительный индус мог запросто протирать пролитый на пол чай или давить тараканов на стенах.

Пока повара колдовали над нашим заказом, у меня было время осмотреться.

Ничем это заведение не отличалось от миллиона подобных: ни интерьером, ни посетителями. Те же запахи острых и пряных специй из кухни, тот же серьёзный вид у человека за кассой.

Но за угловым столиком я заметил двух монахов. Один лет тридцати был сосредоточен и собран. Второму было от силы лет десять, и он вертелся на стуле во все стороны. Кем они приходились друг другу, было не совсем понятно. Для себя я решил, что братьями, ну, или какими-то родственниками. Абсолютно ясно было только то, что старший угощал младшего. Не понимая, о чём они говорят, по жестам и мимике я догадался, что опекун советовал подростку, попробовать какое блюдо. С последним мы ненароком переглянулись, и что-то еле уловимое промелькнуло между нами. Как будто в мимолётном взгляде уместился целый разговор.

Глаза – это то, что отличает и тибетских монахов, и бродячих садху от остальных людей. Не знаю, по какой причине, но они у них горят. Горят так, как у маленьких детей при виде подарков под новогодней ёлкой. Наверно те, кто ищет бога, всегда остаются детьми, а окружающий мир для них словно подарок. У маленьких монахов глаза горят сильнее вдвойне. Сидящий рядом с нами мальчик, в этом плане не был исключением.

Подчинившись внутреннему порыву, я вышел из кафе в направлении кондитерского магазина. На витрине бакалейной лавки было выставлено множество разнообразных вкусняшек. Выбрав два огромных пирожных, я вернулся и преподнёс их соседям по столику. Недоуменнее монахов длилось недолго. Младший вопрошающе взглянул на старшего и, когда молчаливое одобрение было получено, с улыбкой на лице принялся выбирать, с какого из двух начать.

Таким образом произошло наше прощание с Дармсалой, после которой мы намеревались отправиться в Кашмир, а точнее в столицу самого северного штата Индии – в Шринагар.