Шринагар

В Индии многое происходит вопреки всякой логике. Насколько непредсказуемо мы остановились на ночлег, настолько же неожиданно автобус тронулся, завершая предписанный маршрут.

Моя спутница оказалась права, что до конечной была самая малость. Через 20 минут в состоянии, близком к «никакому», мы высадились на автовокзале в Шринагаре. Ряды автобусов и какой-то крытый рынок первый пейзаж, который мы увидели. Как водится, через секунду объявился местный гид, взявший над нами опеку.

Настойчиво упоминая в каждой фразе слово «lake», он пытался убедить нас, что нам нужно, как можно быстрее увидеть какую-то местную достопримечательность.

После бессонной ночи, в нашем промерзше-голодно-грязном состояние, конечно же жизненно не хватало только торопиться, чтобы взглянуть на с ног сшибательный шедевр местного разлива, но наш провожатый словно не видел или не хотел замечать, в каком мы раздрае, и твердил только одно: «Lake».

Мало что соображая, я взглянул на свою спутницу и понял, что она и вовсе потеряла способность воспринимать информацию, что на английском, что на русском языке. Свеженький же индус был неутомим.

Не в силах сопротивляться, мы решили, что хуже уже не станет, и безропотно отправились за новоиспечённым проводником ловить рикшу.

Про себя я надеялся, что там, куда мы едем, будут гостиницы.

Голосуя на дороге, наш проводник успел поругаться с несколькими водителями, которые, видя иностранных клиентов, затребовали с его точки зрения непомерную плату за проезд.

Это было в новинку. Такой заботой нас еще никто не окружал.

Наконец, нашелся вменяемый таксист, и мы загрузились.

Не долго петляя по городу, продуваемая со всех сторон трёхколёсная таратайка свернула перед мостом через реку, и на смену нашей усталости пришли восторг и удивление.

Зеркальная, без единой складочки водная гладь горного озера, в белой до самых небес дымке, предстала нашему взору. Далёкие силуэты гор проступали сквозь застывшую поволоку тумана, а солнце вот-вот готовое показаться из-за линии горизонта, необыкновенно бережно предупреждало о своем скором появлении не слепящими лучами, словно не хотело нарушать гармонию полутонов, сложившейся картины. Звуки тонули, а скорей, даже не зарождались в неподвижном воздухе над водой, дополняя сказочную идиллию насыщенной тишиной.

Удивительное спокойствие и завораживающая сказочность этого места заставили нас позабыть обо всех трудностях, с которыми мы столкнулись до этого. Чего-чего, а такого великолепия ни я, ни моя спутница не ожидали увидеть.

Вот тут-то наш провожатый заметил перемены в нашем настроении и теперь всем своим видом давал понять, что понимает охватившее нас онемение. В его глазах читалась фраза: «Я же говорил…!», и следующая: «Вот так…, не вы первые, не вы последние». Казалось, что от гордости за свое предвидение нашего восторга, он даже привстал на сидении.

Немного придя в себя, я заметил, что вдоль всего берега, уткнувшись носами в каменную набережную, то тут, то там ютятся лодки. Одни попроще, другие с наворотами, но все без исключения вёсельные (наверно шумную технику здесь не применяли намеренно, чтобы не нарушать покоя на озере). А вдалеке…! посреди водоёма плотными рядами, прижавшись один к другому, стояли корабли. Резные, расписные, приукрашенные всякими причудливыми атрибутами, они выглядели как настоящие средневековые парусники, пришвартованные плотными рядами в гавани на отдых. На мгновение показалось, что мы провалились во времена одноногого Сильвера и острова сокровищ.

Наш проводник называл эти антикварные средства передвижения houseboat'ами, и только теперь до меня дошло, что всю дорогу, он предлагал нам поселиться в одном из таких домов на воде.

Когда рикша остановился у нужного нам причала, моё восхищение здешними прелестями переросло в крайнюю форму тихого экстаза. Я чувствовал себя попавшим в страну чудес с неизбежно грядущими приключениями.

Желание пожить на воде было преогромным, но в это время года, если учесть вечерние заморозки и наше состояние, это могло оказаться плохой идеей. Тем не менее кашмирец упорно настаивал, чтобы мы хотя бы взглянули на то, что он нам предлагает. Его расчёт был понятен. Если мы уже только при виде озера обомлели от красоты, то дальше вряд ли устоим.

Пока я упирался, моя спутница пришла к более прагматичному решению.

– Что мы теряем? Поедем – посмотрим, – сказала она, и, загрузившись в лодку, мы заскользили среди лилий по волшебному водному миру в сторону одного из кораблей-жилищ.

Я никогда бы не подумал, что смогу пожить в доме английских аристократов 19 века находясь в 21. Но чудеса случаются. Взойдя на рекомендуемый нам борт, мы оказались точь-в-точь в одном из тех интерьеров, которые до этого я видел только в кино или музеях. Всё здесь было бархатное, резное и с кружевами. Три спальни, гостиная, туалетная комната и будуар могли бы быть в полном нашем распоряжении за вполне умеренную плату, захоти мы этого. Но опасения насчёт сырости были не напрасны. Её я ощутил, едва ступив на палубу плавучей гостиницы. Даже то, что в любое время суток в нашем распоряжении была лодка с человеком на веслах, что предоставляло полную свободу передвижения в любое время суток, не соблазнило нас остаться в поистине королевской роскоши.

Хозяйка, и по совместительству сестра нашего гида, с сожалением и пониманием проводила нас на берег, в то время как её брат безустанно за что-то извинялся. Как я его ни успокаивал, он продолжал это делать, пока мы не расстались. Напоследок он указал нам, в каком направлении искать привычный наземный отель.

Буквально через десять метров от берега начался ряд гостиниц, из которых нам предстояло выбрать одну. По традиции, торгуясь и просматривая номера, мы дошли до последней, где на наше удивление хозяин говорил по-русски. Как это ни было здорово, но звуки родной речи в тот момент не могли компенсировать отсутствие горячей воды. Мы вернулись в отель, располагавший столь необходимой нам услугой. Номер был маленький, но, что особо подкупало, с бойлерным баком.

Портье был расторопным парнем, и горячая вода была включена незамедлительно.

Не теряя времени, моя спутница приняла душ и…, облачившись в чистые одежды, отправилась на прогулку. Что ее подвигло на это: желание больших впечатлений или избыток таковых, было не понятно. Я же, в полной мере насладившись тёплой водой, завалился спать.

То ли сказались последствия бессонной ночи, то ли ещё что-то повлияло на моё состояние, но проснулся я не таким отдохнувшим, как хотелось бы. Поднявшись на кровати и обнаружив, что в номере по-прежнему один, я подумал было завалиться снова, но внутреннее чутьё подсказывало, что если поддамся искушению и поступлю так, то в следующий раз вылезу из под одеяла не раньше завтрашнего утра. В мои планы такой поворот событий не входил. Не желая проспать всё на свете, я откинул одеяло и, одевшись, вышел на улицу.

За воротами отеля наш портье давал какие-то указания работникам. Завидев меня он приветливо помахал рукой. Я ответил и двинулся в направлении озера.

Во второй половине дня туман над водой рассеялся, и скрывавшиеся до этого в его мути горы, предстали на фоне угасающего неба во всей красе. Какое-то время я любовался роскошными гребнями застывшего камня, пока не возникло желание прогуляться по городу. В ближайшем газетном киоске оказался вполне приличный путеводитель с картой и описанием туристических мест Кашмира. Помня, о чём писал нам по электронной почте наш друг Вовчик, я решил последовать его совету и посетить самое интригующее место в Шринагаре. Таковым считалось небольшое захоронение в районе Rozabal, где по некоторым сведениям был Jesus’ tomb (место захоронения Иисуса). Судя по карте, добраться туда пешком было совсем не сложно, но идти пришлось долго.

Пока не закончилась набережная, каждый шаг сопровождался назойливыми зазываниями лодочников, совершить прогулку по озеру. Они здесь были под стать торговцам из Дели или Ришикеша. Проезжавшие мимо рикши тоже не забывали предложить свои услуги. Когда дорога углубилась в город, стало полегче: приставали только водители. Некоторые из них особо упорствовали и долго, неотступно следовали за мной нога в ногу, пробуя всевозможными ухищрениями затащить одинокого туриста, каким им виделся я, на сиденье. Знай они, сколько часов я провел в автобусах не сходя с мягкого места, мое намерение прогуляться пешком было бы ими понято и, наверняка, одобрено. Но… они не знали и продолжали поочередно тереться около меня, пытаясь нарушить избранный мною план: размять конечности.

Надо понимать, что одинокий белый иностранец неизбежно привлекает внимание не только людей, связанных с туризмом, но и простых жителей. Но если взрослые умеют скрывать любопытство, то дети ведут себя без какого-либо стеснения. Может детство потому и прекрасно, что тактичность не вытеснила в нем врожденную непосредственность и любопытство.

К чему это я? Да к тому, что в промежутках между общения с рикшами, меня одолевали дети.

Свое знакомство юные шринагарцы, и не только они, всегда начинали со слов: «What is you name?» и получив ответ, практически тут же отставали. Более пытливые интересовались: «Where are our from?» и тоже на этом останавливались.

Ответив раз десять Andrey и Russia, я стал стараться не смотреть в сторону подростков, потому что даже мельком брошенный взгляд воспринимался ими, как приглашение, и они неизменно устремлялись чуть ли не бегом в мою сторону.

Встречавшиеся по дороге, магазины и сувенирные лавки меня не интересовали, но в непальский бутик древностей я всё-таки заглянул. Мне всегда нравились поделки ручной работы эзотерического свойства, привезённые из Индии или из соседнего китайского Тибета. Последние нередко были украдены из какого-нибудь буддисткого храма, но тут ничего не поделаешь.

А где не воруют?

Изредка уточняя, в правильном ли направлении иду, и получая утвердительный ответ, я двигался дальше, придерживаясь купленной карты. Завидя по дороге вывеску офиса туристической фирмы, которая, судя по надписи, торговала авиа и прочими билетами, я свернул в переулок, к указанному дому.

Дело в том, что у нашего друга Вовчика, йога и путешественника, был двухнедельный отпуск, и он должен был приехать через пару дней в Лех. Город, расположенный в Кашмире, но ближе к границе с Китаем, считавшийся вотчиной буддизма. Ещё в Москве мы планировали, соединив наши маршруты, какое-то время провести вместе. Каждый раз, связываясь по интернету, мы уточняли местоположение друг друга. Последнее сообщение от него свидетельствовало о том, что мне и моей спутнице следовало, если мы хотели следовать московским договоренности, обеспокоится дальнейшим передвижением в Лех, потому что Вовка был уже там.

В агентстве меня «обрадовали», сказав, что автобус до Леха идёт два дня с остановкой в промежуточном городке, а самолёт между населёнными пунктами летает не регулярно, в зависимости от метеоусловий, и не за дёшево. Информация была исчерпывающей и неутешительной. Тут было над чем призадуматься. Перспектива провести еще двое суток в дороге после того, что мы пережили, была не очень-то завидной, а отдать по сто долларов за перелет (столько стоил билет), значило значительно пошатнуть наше финансовое положение. И плакали наши планы на дальнейшее путешествие.

Прощаясь с ребятами из тур агентства, напоследок я поинтересовался, далеко ли до Rozabal, и узнав, что цель моего путешествия находится всего в 50-ти метрах от них, направил стопы туда, став более внимательно присматриваться к городским постройкам.

За большим перекрёстком, а если быть точнее, за располагавшимся на нем базаром, стояла красивая мечеть. Деревянная, с резными окнами и выкрашенная в зелёный цвет, она сильно выделялась на фоне невзрачных бетонных домишек, облюбовавших эту часть города. Приблизившись к ней, я почувствовал, как какой-то тумблер переключился внутри меня, сделав звуки улицы намного тише.

Не проходя во внутренний дворик мечети, я наблюдал, как через входную калитку то туда, то сюда сновали прихожане. Атмосфера вокруг здания была вполне располагающей. Не было той мусульманской строгости, которая, как мне казалось, должна была присутствовать в магометанских храмах, особенно по отношению к женщинам. Последние чувствовали здесь себя весьма вольготно, и отсутствие паранджи на многих представительницах слабого пола никого не смущало.

Видно мои представления о жестокости восточной религии были, мягко говоря неточны.

За то время, пока я созерцал мирскую прихрамовую суету, изнутри по телу разлилось приятное умиротворение. Не ведая, здесь или не здесь находится та святыня, о которой писал Вовчик, я почувствовал, что определённой энергетикой это место, несомненно, обладает. На мой вопрос о Rozabal, прохожий махнул рукой в сторону небольшого проулка, плавно уходящего от главной дороги вглубь квартала.

После буквально пары шагов в указанном направлении, привычный городской шум практически исчез. Не понимая причин такой тишины, я оглянулся. Торговцы на площади всё так же выкрикивали в толпу зазывные лозунги. Машины и рикши всё так же проносились по дороге, поднимая колёсами пыль, но, будучи совсем рядом от всего этого, я не слышал должных звуков. Все выглядело так, словно меня с уличной суетой разделяло звуконепроницаемое стекло.

Еще так бывает, когда закладывает уши. Но не сомневаясь, что со слухом у меня все в порядке, я готов был поклясться, что в этом маленьком городском закутке присутствует какая-то аномалия, иначе, как можно было объяснить тот факт, что в десяти метрах от проезжей части не было слышно, ни рёва моторов, ни привычного бибиканья.

Чем дальше я углублялся в проулок, тем сильнее становился эффект тишины, превращавший окружающий мир в немое кино, только без сопровождения фортепьяно.

Слева вдоль дороги тянулось крохотное городское кладбище. Справа плотной стеной возвышались двух-трёх этажные жилые постройки. Ничего сверхвыдающегося не наблюдалось, но не замечать тишину, плавно перебравшуюся в тело, было не возможно. Кстати, вместе с ней туда перебралось и внимание, и теперь я шел как бы внутри себя. В итоге, дойдя до следующего перекрёстка и немного повертевшись, я повернул обратно, приписав всё своё необычное состояние воздействию мечети.

По возвращению на площадь, звуки города, как и прежде, стали слышны в полном объеме.

Солнце к тому времени опустилось за горизонт, и магазины, включив иллюминацию, выглядели теперь более притягательно. Но бойкая торговля не привлекала меня. Я больше обращал внимание на другие вещи. Например, как на дороге возле очередной кучи мусора вороны вели битву с орлом за кусок мяса.

То-есть битвой это можно было назвать с большой натяжкой. Сначала я увидел ворон, жадно глазевших на лежащий на дороге, неизвестно откуда взявшийся кусок свинины, но почему-то его не трогающих. Для столь нерешительного поведения всегда наглых и беспардонных птиц, должно было быть объяснение.

Все стало понятно, когда, оглядевшись, на соседней крыше я заметил орла, явно намеревающегося завладеть ни с посланным лакомством.

Могучая птица, которой мешали электрические провода и бельевые верёвки, натянутые вдоль улицы, на бреющем полёте попыталась подхватить лежащий на асфальте деликатес, но ее маневр закончился неудачей, и, набрав высоту, орёл уселся на прежнее место.

Некоторое время вороны еще не решались подлетать к лежащему на дороге мясу, видя, как зорко следит грозный охотник за потенциальной добычей. Но когда им стало ясно,(при чем и я это понял тоже) что орёл больше не собирается рисковать, пикируя между городскими коммуникациями, чёрные стервятники принялись без разбора рвать доставшийся им лакомый кусочек на части. Горбоносому хищнику оставалось только издалека наблюдать, как более слабые набивают желудки его добычей.

«Как тонко и продуманно устроено мироздание», – почему-то подумал я, глядя на происходящее. «И главное, что всем участникам даже такого незначительного события, в нем все понятно без слов».

Вернувшись в гостиницу, я застал там свою нагулявшуюся спутницу. Пока я спал и бродил по городу, она с двумя молоденькими шринагарцами, которым знакомство с белой девушкой явно льстило, каталась на лодке по озеру и порядком утомилась. Чуть позже она призналась, что пожалела о предпринятой прогулке. Невнятный английский и однотипные вопросы уже через пять минут успели доконать ее, но, как говорится: «Куда ты с подводной лодки денешься?» И пришлось терпеть незрелые ухаживания до самого вечера.

Мы посмеялись над ее опрометчивостью, а после я рассказал о своей прогулке и неутешительной информации по поводу Леха. Мы так хотели поехать туда, благо находились рядом, но пришли к единодушному решению, что из Шринагара прямиком отправимся в Дели.

На встречу с Вовчиком не было ни сил, ни былого энтузиазма.

Ближе к ночи мы выбрались из номера, чтобы подкрепиться. Не придумывая ничего особенного и, чтобы никуда не ходить, мы решили поужинать в кафе при гостинице. Недорогое меню привлекало сюда, и приезжих, и местных люд, работающий неподалеку.

Для галочки замечу, что большинство туристов в Шринагаре, да и в других местах, это не иностранцы, а сами индусы, нередко путешествующие по стране целыми семьями, с грудными детьми и пожилыми бабушками и дедушками. Несколько таких мы застали за трапезой, войдя в заведение. Помимо них, в двух женщинах я узнал продавщиц из магазина на выходе из нашего проулка и несколько разнорабочих со стройки неподалеку.

Наше появление внесло некоторое разнообразие в привычный уклад жизни здешних обитателей. Любопытные взгляды и просьбы сфотографироваться вместе с нами были тому подтверждением. Особенно много желающих было сфоткаться с моей спутницей. Ничего не поделаешь – блондинка. Три девочки из одной семьи были особенно неудержимы, пока их не угомонили родители.

Интересно, как чувствуют себя в таких ситуациях кинозвезды? Мне признаться было непривычно. Слава богу, у нас еще не спрашивали автографов.

Не успели мы усесться за свободный столик, как наш портье, теперь выполнявший обязанности официанта, принял заказ. Мне показалось, что молодой человек был приставлен к нам чуть ли не персонально, потому что на любой жест с нашей стороны работники отеля, не раздумывая, звали его.

Позже моя спутница выяснила, что так оно и было.

Объяснялось это тем, что никто из персонала гостиницы, кроме портье, не говорил по английски, связи с чем хозяин дал указание, все, что касается нас, решать через вездесущего паренька.

После ужина, возникло желание немного прогуляться, мы вышли на набережную, но, не пройдя и десяти метров, поняли, что сильно устали, и вернулись в гостиницу. Сил хватило только на то, чтобы разложить на кровати купленные путеводители и попытаться составить оптимальный график маршрута на следующий день. Но накатившаяся усталость одолела меня и за этим занятием. Не имея возможности бороться с нею, я решил, что утро вечера мудренее, и погасил свет.

В ту же самую секунду, как только я это сделал, у меня возникло четкое ощущение, что этот момент когда-то уже имел место в моей жизни. Я помнил окно, кровать, стену. Помнил мою спутницу, её слова насчёт уличного фонаря, освещающего номер и тем самым мешавшего уснуть. Помнил себя, стоящего на том месте, где находился сейчас. Невероятно, но всё это уже когда-то происходило. Я поделился сделанным наблюдением со своей спутницей, и она сказала, что с ней такое довольно часто случается на протяжении всей поездки.

Так завершился первый день в Шринагаре.

С утра от вчерашней усталости не осталось и следа. Куда все подевалось? Я чувствовал себя необыкновенно отдохнувшим и выспавшимся. Пока моя спутница приводила себя в порядок, я уже сидел в кафе и заказывал завтрак для нас обоих. В ожидании чая и тостов, моё внимание привлекла декоративная карта Шринагара, вывешенная на задней стене заведения. Городские достопримечательности были выделены на ней особенно чётко, и среди них отсутствовали вчерашняя мечеть и Rozabal.

Обсуждение планов накануне, привело к тому, что в качестве первого места для посещения в этот день, мы наметили храм Шанкарачарья. Путеводитель гласил, что святыня расположена на горе, находящейся в ста метрах от нашего отеля. То же издание утверждало, что от подножия до вершины паломникам придется преодолеть 5,5 км.

Я был преисполнен оптимизма пройти всё это расстояние пешком, но, памятуя о неудачной попытке моей спутницы подняться своими силами в Кедарнат, боялся, что такое ей будет не под силу.

И напрасно. Она была не меньше меня настроена преодолеть весь путь от начала до конца на своих двоих, не намереваясь тратить деньги на такси, и, как мне показалось, дело тут было совсем не в экономии.

У самого подножия горы на пути к намеченной цели мы наткнулись на шлагбаум, перегородивший дорогу.

За всеми своими рассказами и наблюдениями, я забыл упомянуть, что индийская армия в Шринагаре присутствовала буквально на каждом шагу. Куда бы мы не шли, везде были солдаты. Соблюдая, видимо, выданное начальством предписание, вооружённые патрули находились в непосредственной видимости друг от друга.

На фоне божественной красоты гор, такое количество людей в униформе смотрелось немного странным. К тому же и общая обстановка в городе выглядела весьма спокойной. Никакой агрессии и воинственности лично я не наблюдал. Потому, что здесь происходило раньше, непосвященному туристу оставалось только догадываться, но судя по количеству блок постов, что-то весьма серьёзное.

У шлагбаума военные проверяли всех, кто вознамерился взойти на гору. Переписав паспортные данные, на наш вопрос, как лучше идти, они посоветовали не сворачивать с дороги, и тогда она сама выведет нас к храму. Поставив свои росписи в книге для посетителей, в бодром настроении мы двинулись в путь.

Чем выше мы поднимались, тем шикарней становился вид на озеро и прилегающие к нему окрестности. Проезжающие мимо такси сигналили нам, то ли приветствуя, то ли желая предупредить о своём приближении. Извилистая дорога, покрытая, на удивление, ровным асфальтом, причудливо петляла на крутых склонах, прячась в зарослях деревьев и кустов. В некоторых местах растительность расступалась, создавая естественные открытые площадки с видом на город. Идти было легко, но несколько раз мы всё-таки останавливались на привал, чтобы перевести дух и запечатлеть в памяти красоту этих мест.

Патрулировавшие вдоль дороги солдаты, провожали нас любопытными взглядами из своих укрытий, а когда я махал им рукой, с улыбкой отвечали тем же. Сам храм также находился под пристальным вниманием людей в погонах.

Подойдя к подножию святыни и пройдя очередной досмотр, мы вступили на крутую каменную лестницу.

«Подниматься по такой употеешь» – подумал я, но, не смотря на всю крутизну ступеней, по дороге вверх, нас то и дело обгоняли строительные рабочие с большущими камнями на головах. Что они там строили, я не знаю, но как этим щуплым индусам удавалось так быстро подниматься с тяжёлой ношей, для меня оставалось загадкой.

Ступени закончились на площадке перед аркой и лестницей, ведущей непосредственно в храм. Вокруг стояли каменные скамейки, а чуть поодаль туалет и ещё пара хозяйственных построек. Пришедшие паломники оставляли здесь обувь и дальше шли босиком.

По архитектуре строение напомнило, и Кедарнат, и Ганготри. Хотя оно и было значительно меньших размеров, но по духу в точности соответствовало им. Внутри перед Шива-лингам едва могли разместиться два человека, а когда мы обходили, как водится по кругу, место пудж и воздаяний, плечи то и дело тёрлись о неровности стен. Местный пуджари, произнося священные тексты, поставил на мой лоб традиционную отметину, после чего заставил коснуться головой священного камня.

Если раньше меня интересовало, какие действия и с какой целью работники культа исполняют в ритуалах, то теперь рвение к таким познаниям незаметно отошло на второй план. Хотя взглядом я и продолжал следить за манипуляциями пуджари, но уже чувствовал, как в груди разливается знакомое, непонятно откуда берущееся блаженство, и всеми моими действиями начинает управлять та сила, которая действует независимо от наших желаний и прихотей. Отсутствие обывательской логики в такие моменты, хотя и делало меня беспомощным и открытым для всего окружающего мира, нисколько не тревожило и не страшило, точно так же как и незнание, как поступить в следующее мгновение. Пришедшее на смену здравому смыслу и запрограммированному поведению состояние присутствия «здесь и сейчас», было намного уместней и делало все вокруг, включая и меня самого необыкновенно лёгким и наполненным. Уже не нужно было объяснять, что и почему происходит. Всё свершалось само собой, без моего…, и в тоже время при моём непосредственном участии. Размытая грань с окружающим миром позволяла просачиваться в тело самым тонким и живым энергиям.

Почему так происходило, мне было неведомо, но то, что пришедшему состоянию можно было полностью доверять, я знал на сто процентов.

Уступая место для совершения обрядов следующим за нами посетителям, мы вышли из помещения на улицу. Обойдя святыню по периметру, я почувствовал, как ощущение силы Кедарната и любви Ганготри вернулось в мое тело в полной мере, но между тем, в нашем пребывании на горе у храма Шанкарачарья оставалась какая-то незавершенность, недосказанность. Этот маленький пунктик настойчивой струйкой подтачивала фундамент окружающего бытия, свербя изнутри и заставляя искать нечто упущенное.

Моё поведение напоминало действия электрика, который, видя работающую с перебоями лампочку, во чтобы то ни стало, хочет проследить по проводам и добраться таки до, пока еще не видимого, но обязательно имеющегося где-то распределительно щитка.

Казалось что-то важное, являющееся источником той необыкновенной энергетики, которой было пропитано это место, оставалось в тени, не замечаемое нами. Именно в поисках этого Неизвестного, я ощупывал вниманием окружающее пространство, пытаясь решить загадку своего состояния.

Стоя на возвышенности у храма и блуждая взглядом, в двух метрах под нами в основании фундамента я заметил небольшую пристройку, куда по маленькой тропинке индусы заходили, как на экскурсию. Не раздумывая, моя спутница спустилась к ничем не приметному низкому дверному проёму и прошмыгнула внутрь. Я последовал за ней и, переступив порог, сразу понял, что источник, от которого светится храм, находится именно здесь. Маленькая монашеская келья была тем генератором, к которому 2500 лет шли паломники со всего света. На алтаре, перед фотографией-рисунком слоноподобного Ганеши, стояло несколько зажженных свечей и дымящихся благовоний. В противоположном углу было место, небольшой уступ, отведённое как будто специально для медитации.

Тысячи светящихся наэлектризованных частиц пронзили меня с головы до пят, как только я опустился на выступающий из стены камень, сложив ноги в позе лотоса. Тело засветилось изнутри миллионами малюсеньких бенгальских огней, а сознание, словно ковбойское лассо, закрутилось над местом, где я сидел, хотя внешне я оставался неподвижен.

Моя спутница умостилась рядом.

Пока мы сидели, с погружённым внутрь себя сознанием, любопытные туристы продолжали заходить в помещение кельи, оставляя подношения и зажигая благовония. Многих из них было слышно еще издалека. Но, разговаривая в полный голос на улице, все без исключения, входя внутрь, переходили на шепот.

Я сидел пропитанный, как губка, вселенским спокойствием и отрешенностью, углубляясь в доселе не ведомые глубины бытия. Сладкий нектар любви и нежности переполнял сердце. Казалось, что стены, пол и потолок помещения раздвинулись до гигантских размеров и я сижу в невероятно огромном зале, который дышит вместе со мной и ухает в такт биению моего сердца.

Я открыл глаза, когда человек в белой пенжабе (индийская одежда) начал поправлять свечи около фотографии. Как и когда он вошел, я упустил. Убрав догоревшие благовония, хозяйственный индус привел в порядок алтарь и уселся рядом с нами. Какое-то время мы медитировали вместе, пока моя спутница не покинула чудо-келью. После её ухода я наблюдал, как служащий поднялся и, встав на колени, надолго припал лбом к фотографии. Когда он закончил, я проделал то же самое.

Чувство благодарности к Тому, кто оставил после себя такую память, переполняло всё моё существо. В завершении всего служащий дал мне прасад и рассказал, что именно в этой малюсенькой комнатке святой Шанкарачарья достиг просветления.

Я белой завистью позавидовал этому пуджари, имевшему возможность каждый день бывать здесь и ухаживать за этим местом. Прежде чем он ушёл, я узнал от него ещё несколько фактов, связанных с историей возникновения храма. Когда же пуджари покинул келью, я упал на пол и долго лежал в благоговейном пранаме, искренне благодаря всевышние силы за предоставленную возможность побывать здесь.

Яркий солнечный свет ударил в глаза на выходе. Моя спутница ожидала меня на скамейке, подставляя оголённые руки жарким горным лучам.

Однажды в местечке Таракишвар, которое расположено на высоте 2500м., я, желая подзагореть, на пять минут сбросил майку, и этого хватило, чтобы спина и плечи покрылись маленькими волдырями от ожога.

По всей видимости, моя спутница не была осведомлена о таком коварстве горного солнца, и кстати для нее все обошлось.

Кто-то угостил её бананом, и теперь она не знала, куда девать корки. Обычный индус, не задумываясь, бросил бы их в сторону на склон горы, так поступали с мусором сплошь и рядом, и в городах, и в сельской местности, но культурные привычки еще не до конца покинули россиянку, хотя все шло к этому, и она искала глазами хоть что-нибудь, напоминающее мусорную урну.

По ее примеру, подзабыв свой неудачный опыт, я стянул с себя лишние одежды и в полной мере наслаждался солнечным теплом, наблюдая за прихожанами.

Словно растворившись в воздухе, тело не чувствовало земного притяжения и только широко открытые глаза продолжали информировать ум о том, где и с кем я пребываю в данный момент. Ни на какое осмысление или обдумывание происходящего на пятачке перед храмом мозг не был способен. Его прерогативой оставалась лишь голая констатация: женщина сняла обувь, мужчина присел на скамейку, ребенок играет с палкой...

Когда состояние несколько нормализовалось, я предложил вернуться на равнину.

Немного задержавшись на выходе у стенда с описанием истории храма, мы прочитали, что в пятом веке до нашей эры отшельник по имени Шанкарачарья, медитируя на вершине горы, достиг просветления. Во втором веке Ялука, сын Ашоки, рядом с кельей святого воздвиг храм. До наших времен сохранилась только одна стена древней постройки. Полуразрушенную святыню позднее достроили преданные последователи.

Все это несколько разнилось с тем, что рассказал мне монах…, а может виноват мой английский. Как бы то ни было, с этим знанием мы тронулись в обратный путь.

Внизу той, умучившей нас при подъеме лестницы, армейский патруль кормил всех паломников прасадом. Как мы ни отнекивались, настойчивость военных возобладала и посетить их палатку всё же пришлось. Моя спутница выбрала для себя лепёшку с какой-то индийской сладостью, похожей на халву с вкраплениями зелёного горошка.

Всю дорогу к подножию горы мы прошли молча. Немного по-отстав, моя спутница решила сократить путь и свернула на тропинку, проложенную через лес. Когда я спустился, она уже ждала меня у шлагбаума.

День перевалил за половину, и на смену утренней прохладе пришёл полуденный зной. Мы переоделись в гостинице и, не тратя времени на обед, отправились к Rozabal, который после храма Шанкарачарья, стоял следующим в списке мест для обязательного посещения.

Приделанный путь с горы на равнину нисколько не повлиял на моё состояние. Оно по-прежнему оставалось далеким от обычного. Мысли, собственное тело и пространство вокруг казались растянутыми и тягучими. Люди, деревья, машины и всё остальное не являлись в моём осознании чем-то твердым и прочным. Предметы плавно перетекали друг в друга, создавая причудливую картину всеобщей гармонии, где ничто ничему не мешало, никого не задевало и не тревожило. Окружающая действительность воспринималась как единый организм, в котором важна и не важна была каждая мелочь. Я даже чувствовал дыхание этого существа, объединяющего в себе любую из видимых мною деталей… и меня самого. Объяснить такое мироощущение было не возможно, но мне нравилось быть частью этого большого Необъяснимого.

За полчаса ходьбы по людной улице в отсутствии тротуара и разметки на дороге я ни с кем не столкнулся, не оступился и не помешал проехать. Как кусок мыла, скользящий по мокрому телу, я чувствовал каждый бугорок, каждый выступ окружающего мира и спокойно преодолевал любые его зазубринки. Было очевидно, что даже если кто-то захочет нарочно задеть меня, то у него это не получится, как не получается схватить раскачивающееся в воздушном пространстве невесомое перышко. Я был полностью во власти управляющей мною силы.

Моя спутница, напротив, шарахалась из стороны в сторону, едва успевая уворачиваться от встречных людей, велосипедистов и машин. Но даже её суетливость гармонично вписывалась в развернувшуюся передо мной картину объединенного мира. Навязчивая мелодия мантры Шанкарачарья окончательно сводила меня с ума, в хорошем смысле этого слова. Я настолько был охвачен внутренним блаженством, что уже не мог вспомнить ни название храма, где мы только что побывали, ни воспроизвести в памяти адрес того места, куда направляемся. В том состоянии это казалось не таким-то уж и важным, а вот сама забывчивость только забавляла меня. По несколько раз я переспрашивал вылетевшие из головы слова у своей спутницы и, в то время, как ее это раздражало, искренне потешался над собственной бестолковостью.

Не потерять окончательно связь с реальностью помогало лёгкое желудочное расстройство, приобретённое накануне. Нехитрое логическое рассуждение указывало на то, что кусочек кокосового ореха, купленный вчера на улице, был вполне съедобным, но вот вода, которой его поливали, пытаясь придать свежий вид продукту, по всей видимости, была не идеальна, и именно ее воздействие на себе я сейчас ощущал. (много позже в одной умной книге я прочитал, что повышенная растерянность и расстройство желудочно-кишечного тракта, являются признаками влюбленности)

Выходило, что я зря грешил на воду, потому что, сознаюсь, был влюблен, влюблен в те места, которые учили любви, любви не обусловленной, не корыстной, а открытой и все принимающей.

Тем не менее, в какой-то момент стало невтерпеж. Увидев знакомое тур агентство, я вспомнил, что рядом по соседству располагался Интернет-салон, и где-то там был туалет… Точно этого я не знал, но очень, очень-очень надеялся, что прав. Признаться, было уже невмоготу.

Пока мальчик из салона объяснял мне, где располагается нужник, моя спутница уселась за компьютер и принялась просматривать почту.

Я же, все, что мне на тот момент было нужно, в принципе, нашел без проблем (когда надо соображаешь быстро), но мне в очередной раз «повезло»: во всём районе в этот момент отключили свет, и унитаз в маленьком закутке под лестницей пришлось искать на ощупь. Его здесь заменяла дырка в полу. Чудом не провалившись в отверстие, в моем положении я был рад и такому армейскому сервису. К тому времени было уже всё равно, в каких условиях опорожнять кишечник. Облегчившись, я огляделся в поисках кувшинчика воды, из которых в Индии, да извинят меня читатели за такую интимную подробность, принято подмываться. Увы, необходимой посудины нигде не было.

Если положение до этого можно было назвать экстремальным, то теперь оно выглядело таким же, но с приставкой «экстра». К счастью, нащупав в темноте торчащий из стены кран, я смог проделать необходимые гигиенические процедуры и радостный..., да что там радостный, на седьмом небе от счастья, вышел на свежий воздух. Моя спутница уже отправила пару сообщений друзьям и прочитала отчёт Вовчика, прибывшего в Индию и начавшего своё путешествие по предгорьям Гималаев.

Теперь ничто не мешало нам продолжить путь, и через пять минут мы стояли около зелёной мечети.

Со вчерашнего дня здесь ничего не изменилось. Мы прошли во внутренний дворик, откуда был главный вход в магометанский храм. Желание заглянуть в саму мечеть у меня, как и прежде, отсутствовало, но моя спутница, напротив, захотела посмотреть интерьер религиозного заведения изнутри. Её экскурсия длилась недолго, но за это время на меня начала наваливаться вчерашняя тишина, словно специально поджидавшая в этом месте зазевавшихся путников, чтобы окутать их звуконепроницаемой оболочкой.

Выйдя с территории мечети и сделав несколько шагов в известный мне проулок, я почувствовал, как воздействие тишины значительно усилилось. Звуки города вновь куда-то отступили. Создалось впечатление, что кто-то опять стёр с киноплёнки звуковую дорожку, оставив видео ряд двигаться в полной тишине.

Моя спутница тоже ощутила воздействие наступившего беззвучия, и мы не сговариваясь, стали перемещаться в приглушенном пространстве с особым вниманием, боясь шарканьем ног нарушить сложившееся безмолвие.

Навстречу нам из переулка вышел пожилой индус. Словно наперёд зная цель нашего пребывания здесь, он предложил открыть находившийся рядом склеп. Удивительно, но это случилось именно на том месте, где я вчера остановился, прежде чем повернуть обратно в сторону гостиницы.

На вопрос об Иисусе, индус утвердительно кивнул головой и проводил нас к дверям небольшой усыпальницы. Сам он входить не стал, а мы, разувшись, прошли за железные створы.

Не зная, точно ли был понят наш вопрос, я захотел переспросить, но, увы, неожиданно представший перед нами гид, точно так же внезапно исчез.

Маленькое внутреннее помещенице, где мы оказались, было разгорожено решёткой. Как следовало из пояснительной надписи, здесь был захоронен какой-то уважаемый мусульманин. Оставалось предполагать, что Jesus’ tomb был одним из нескольких надгробных камней, стоящих на улице.

Посидев в тишине какое-то время, мы оставили небольшое пожертвование и вышли наружу. Ключника поблизости не оказалось, зато, видя наше замешательство по поводу незакрытой двери, другой индус подскочил к нам и предложил свои услуги в качестве гида. Как мы ни отказывались, он всё-таки настоял, чтобы мы записали его телефон на случай, если захотим, чтобы он провел для нас небольшую экскурсию. Прощаясь, индус демонстративно прикладывал руку к уху, намекая, что будет ждать звонка.

Вернувшись на площадь перед мечетью, я во второй раз убедился, что со слухом у меня всё нормально. Звуки города вернулись и с прежней силой резали ухо, как будто и не было той провальной тишины в трёх минутах ходьбы отсюда.

Мантра, крутившаяся у меня в голове, стала отдельными фразами вырываться наружу. Моя спутница подхватила её, без промедления заразившись красотою слога. Не имея возможности отвязаться от прекрасной мелодии, мы бубнили ее чуть ли не весь обратный путь, назвав по обоюдному согласию не иначе, как песней дня.

На город спустились сумерки. Необычное время суток, когда небо как бы исподволь, подсвечивается уходящим солнцем, а все предметы на земле, теряя четкие контуры и очертания, приобретают загадочно-мистический вид. В этот момент трудно сказать о чём-либо что-то определённое, кроме «мерещится» и «привиделось».

Но одухотворенность одухотворенность, а обед по расписанию. Следуя этой незыблемой истине, по дороге мы купили фруктов и зашли в магазин одежды, в надежде купить там тёплые носки. С лёгкой руки моей спутницы привезённые из дома две пары были утеряны: одна в Кедарнате, а другая – и вовсе непонятно где.

Отпустив виновницу утрат самостоятельно разбираться с покупкой и оставшись у входа, я заметил двух мальчишек, с интересом поглядывавших в мою сторону. Не слыша их разговора, я мог бы побиться об заклад, что в настоящий момент один из них уверял другого, что не побоится подойти ко мне. В доказательство моей догадки, тот, про которого я подумал, приблизился и спросил: «What is you name?».

Слыша в сотый, если не в тысячный раз, набивший оскомину вопрос, я решил соригинальничать и спросил в ответ, зачем ему нужно знать моё имя. Так повторилось дважды, пока паренёк ни отошёл и ни начал отпускать в мою сторону реплики на родном языке. Я естественно ничего не понимал, но его друг ехидно посмеивался после каждого высказывания, что наводило на мысли о недоброжелательности подростков. Когда к ним подошли ещё двое, агрессивность первого стала нарастать, как снежный ком. Он начал жестикулировать и указывать в мою сторону.

Чем бы все это закончилось неизвестно, если бы неожиданно, проходящий мимо седобородый мужчина в длинной пенжабе одной фразой резко не осёк возбужденных подростков, и те вмиг не исчезли.

Моя спутница показалась на пороге магазина через секунду после того, как ситуация чудесным образом разрешилась. Мне же оставалось только недоумевать, что?! так распалило юношей и какие волшебные слова нашёл пожилой кашмирец, чтобы пресечь конфликт.

Солнце село за гору, когда мы вышли на набережную. Я предложил перекусить, тем более что по дороге мы присмотрели европейского типа ресторанчик. Пища оказалась на редкость острой, но нас это только в очередной раз позабавило, и в гостиницу мы вернулись хоть и с горящими ртами, но в прекрасном расположении духа.

На подходе к отелю нам заморгала фарами встречная машина. Это был русскоговорящий индус из того самого гестхауса, в котором мы чуть было не поселились, но передумали из-за горячей воды. Он радостно поприветствовал нас и пригласил утром в гости на чашку чая. Мы согласились.

Придя в номер, весь вечер мы, разложив карты и проспекты, планировали маршрут следующего дня и пришли к выводу, что следует посетить Хазратбал – мечеть, находящуюся на противоположном берегу озера. Меня очень вдохновляла мысль, что туда можно дойти пешком по берегу озера, и я представлял, какой чудной может стать эта прогулка.

В путеводителе также обращало на себя внимание упоминание местечка Пахалгам. Оно находилось в 60 км от Шринагара и было примечательно тем, что по некоторым данным именно там находился Иисусов камень. (Вот такое расхождение в мнениях относительно, где захоронен Иисус. Причем то, что он захоронен в Кашмире, никто из составителей проспектов не сомневался) Но наряду с этим, в Пахалгаме и помимо прочего хватало мест силы, которые интересно было бы увидеть. Чего только стоил ледяной шива-лингам, о котором мы узнали из местных путеводителей. Как гласило описание, это естественное образование летом исчезало, а зимой возрождалось вновь.

Не вдохновившись перспективой переезда в пригород, моя спутница предложила подождать меня в Шринагаре, пока я буду исследовать святые окрестности и искать прах сына божьего на земле. Только тут до меня дошло, насколько она устала. Поездки на автобусах и состояния, в которых мы пребывали после посещения мест силы, до предела вымотали её, и я согласился посещение Пахалгама отложить до следующего раза.

Когда мы улеглись, кафе при отеле, судя по шуму за окном, вовсю продолжало принимать посетителей. При нашей усталости, это было не бог весть какой проблемой. Точнее сказать, звон посуды, дребезжание открытого крана, громкие разговоры, смех и споры на дардском наречии не представлялись никакой помехой для нашего полноценного отдыха. Выключив свет, каждый из нас приготовился вступить в область сновидений, которые оказывались в подобных местах настолько яркими и правдоподобными, что, проснувшись, порой трудно было разобраться, было ли увиденное реальностью или всё-таки приснилось.

В таких состояниях ночь пролетала незаметно.

Моя спутница, привыкшая вставать рано, за время поездки постепенно приучила и меня к режиму жаворонка. Я уже не засыпал повторно и не нежился под одеялом, как раньше, но сегодня, приглашенные на завтрак индийским другом, мы не спешили выбираться из постели, а встав, не торопясь занимались утренним туалетом.

Утро предвещало хороший солнечный день. Прозрачное небо без каких-либо намёков на осадки было тому подтверждением.

Несмотря на предстоящую трапезу, я, одолеваемый голодом, не выдержал и спустился в кафе, где заказал легкий завтрак. Когда омлет с тостами оказался на столе, вошла моя спутница и, глядя на меня, аппетитно уминающего поджаренные яйца, не выдержав, сделала свой заказ. Заморив червячка, мы продолжили колдовать над картой Кашмира в поисках чего-нибудь этакого, пока не пришло время выдвигаться в гости.

Пригласивший нас кашмирец оказался весьма занятным пареньком. Два года, проведённые в России, позволяли ему говорить на русском хоть и не в совершенстве, но довольно вразумительно и бегло. О себе он рассказал, что имеет двух братьев и что гостиница принадлежит его отцу, а сам он работает всего лишь управляющим.

От него мы узнали, что основной сезон для шринагарцев начинается в апреле и длится по сентябрь. В это время приезжает много туристов из Европы и Америки. Зимой поток отдыхающих устремляется в горы, где открывает свои двери горнолыжный курорт. Ещё он удовлетворил наше любопытство, объяснив, почему в Шринагаре и во всем штате большое количество военных.

Оказывается, два года назад штат пытался выйти из-под юрисдикции Индии. Кто виноват был в сложившейся революционной ситуации, сказать было трудно, но обстановка настолько накалилась, что правительству пришлось ввести войска, чтобы успокоить сепаратистки настроенную часть населения. Неудивительно, что волнения принесли людям большой урон, так как поток иностранных туристов заметно сократился, а вместе с ним упали и доходы местных жителей.

Нашего друга, в свою очередь, интересовало привлечение в гостиницу путешественников из России. Мы искренне пообещали рекомендовать друзьям его отель, номера и лужайка которого нам очень понравились. Если бы не временное отсутствие горячей воды, мы бы непременно поселились в его апартаментах.

За чашкой чая мы также услышали историю о том, как на озере появились дома-лодки.

Произошло это в стародавние времена, когда в Кашмире ещё правил царь. К нему-то и пришли англичане. Красота здешних мест поразила их настолько, что они попросили самодержца выделить им немного земли, чтобы построиться в этих краях. Царь ответил, что в горах земли мало, но, никем не занятое озеро, они могут обживать. Хитрый правитель надеялся избавиться от непрошеных гостей, предвидя, чем грозит такое соседство его народу. Но англичане оказались на редкость изобретательными. Вот так появились знаменитые на весь мир хаус-боты, кормящие ныне местное население от сезона к сезону.

В конце нашего утренника индус предложил подвезти нас до Хазратбала, куда мы намеревались отправиться. Мы в один голос отказались, сказав, что пешая прогулка придётся нам весьма кстати.

Выйдя на улицу, я почувствовал, как начало припекать, и порадовался, что не ошибся в выборе одежды. Льняные штаны и хлопковая рубашка в это время дня пришлись к месту.

Близость воды хоть и действовала освежающе, но через час ходьбы и она уже не спасала от изнуряющего пекла, которое устроило солнце. На середине пути моя спутница сообщила, что не хочет идти дальше, потому что не чувствует особого желания посещать мусульманскую святыню. Видя, как она устала, я даже не пытался переубедить её, а посоветовал возвращаться в отель на автобусе.

Буквально через сто метров я обнаружил вход в один из парков Шринагара. В путеводителе что-то говорилось о местных gardens, но я относился к таким достопримечательностям без особого энтузиазма.

Однако белая каменная лестница с массивными перилами, уходящая в гору, и аккуратно подстриженные деревья, предварявшие вход в парковую зону, выглядели многообещающе. Так и хотелось узнать, что скрывается за всей этой чуточки помпезной красотой. Билетная касса неподалёку, говорила о том, что вход платный. Порывшись в карманах, я обнаружил, что взял с собой не так много денег, чтобы начинать их тратить здесь и, удовлетворившись рожком мороженного, из соседнего ларька, продолжил путь.

В этой стороне озера не было, ни хаус-ботов, ни сопутствующих им лодочников. Тем не менее, вдоль всего берега жизнь бурлила во всем своем многообразии. Скопления неказистых домиков со своими подворьями образовывали нечто вроде деревень, через которые лежал мой путь до Хазратбал. Местные жители здесь были заняты самыми обычными домашними делами: стирались, купались, ловили рыбу, пасли скот и т.д. То-есть никто не звал меня, не предлагал что-то купить или посмотреть. Дел и без того хватало.

В некоторых местах зеркальную гладь бороздили лодочники, собирающие на борт водяную поросль нечто вроде тины. Это была не праздная работа и без моторов здесь, как видно, было не справиться. Одна такая моторка тарахтела и пускала дым, как настоящий трактор.

Так же по воде перевозили какую-то траву, я предположил, что местный тростник на корм скотине. Бортов у таких лодок не было видно: всё свободное пространство было занято зеленью.

Домашние животные: куры, гуси, козы и, конечно же, коровы,– тоже были представлены вдоль кромки воды во всей красе и разнообразии. Шринагарцы не отличались приверженностью к вегетарианству, в отличие от населения равнинной части Индии.

По дороге мне попались, по меньшей мере, пять ручейков-речушек, впадающих в озеро. И повсюду патрулировали военные. Где-то посредине пути мне встретилась казарма с бетонным блок постом, обложенным мешками.

Отголоски недавней войны оставались и в виде надписей на сохранившихся дорожных щитах. Попавшийся мне на глаза, предупреждал об опасности передвижения в ночное время суток и советовал водителям не рисковать, ездя поодиночке, а дожидаться попутных машин.

По мере моего продвижения из прибрежной полосы в небо то и дело взмывали перепуганные, появлением чужака, дикие птицы, напоминавшие маленьких цапель. Если бы они не взлетали, я бы и не заметил их, благодаря защитному окрасу. Но птицам было лучше знать, как себя вести. Делая круг, они приводнялись, предусмотрительно, или подальше от берега, или чуть позади, хотя и до этого с суши вряд ли смог бы кто-нибудь до них достать.

Ближе к Хазратбалу дорога плавно удалилась от берега. За металлической сеткой, протянувшейся вдоль неё, зеленел аккуратный травяной газон. Скамейки и дорожки с гуляющими по ним людьми были не вполне типичной картиной для этих мест. Увидев припаркованные автобусы, я понял, что достопримечательность уже рядом. По мере приближения увеличивалось количество сувенирных лавок и закусочных.

Белоснежная мечеть возвышалась в ста метрах от озера. Выстроенная в лучших традициях магометанских храмов, она действительно напоминала жемчужину, выброшенную водами озера на берег и затерявшуюся в горах.

Оставив обувь у входа, я прошел в молельный зал. На застеленном коврами полу десятка два мужчин – кто сидя, кто лёжа, кто стоя – придавались общению с высшими силами. Все они были повёрнуты в одном направлении. Шарканье ног и шелест одежд, уходящих и приходящих посетителей, никак не сказывались на состоянии молящихся. Не помехой были и громкие голоса, доносившиеся из соседнего тамбура.

Я сел в левой части зала и закрыл глаза.

Тонкий голубоватый свет, проникая откуда-то сверху, наполнил тело и, не усиливаясь в своём присутствии, начал спокойно покачиваться внутри меня. Словно сосуд, наполненный тишиной, я мерно утопал в безмолвных потоках.

Просидев около часа, я заметно отдохнул, а когда поднялся, был преисполнен сил и энергии. Выходя на улицу, я заметил, как люди подходят к огромным стеклянным витринам. Там хранились священные книги. Верующие прикладывались головами к ним, шепча какие-то слова. На ступеньках храма я вспомнил об одном моём друге – мусульманине – и купил у торговца сувенирами кусок материи с символами Аллаха и Магомета.

Небольшие компании, семьи и влюблённые парочки прогуливались в тени высоких деревьев у стен мечети. Это напоминало студенческие перемены в весенние деньки, когда припекаемые солнышком учащиеся в промежутках между парами нежатся на постриженном газоне перед учебным заведением.

Купив лепёшку, я тронулся в обратный путь через город. Хлеб был начинён какой-то сладкой кашицей, рассыпчатой, но очень вкусной. Уверенный, что иду правильно, я на всякий случай несколько раз переспросил дорогу у прохожих, а, выйдя в знакомую часть города, очень сильно удивился. Судя по карте, я должен был обязательно пройти мимо зелёной мечети, чего в реальности не произошло. Слегка озадаченный, я понял, что пора бы начать привыкать к индийским несовпадениям.

Свою спутницу я нашел возле гостиницы. Вернувшись в город, она посидела у подножия горы Шанкарачарья, а после отдыхала на набережной. Я пришёл в тот момент, когда она намеревалась заказать ужин. Мы посмеялись над тем, что еда нас сближает, а когда поели, то пошли совершать вечерний променаж. Те двадцать километров, что я отмахал вокруг озера, были не в счет.

Набережная в вечерние часы кишела людьми. На одном из пришвартованных корабликов шла индийская свадьба. Рядом причалил патрульный катер. Военные производили смену. И по-прежнему каждый шаг нам предлагали прогулку по озеру. Несколько групп иностранцев, как и мы, прогуливаясь вдоль берега, отбивались от надоедливых лодочников.

Моя спутница поинтересовалась, заглянем ли мы ещё раз к нашему русскоговорящему другу. Боясь её разочаровать, я ничего не ответил, хотя в мыслях уже целиком был занят обратной дорогой в Дели. Конечно, хотелось воспользоваться каким-то другим транспортом помимо автобуса, но, увы, железной дороги в городе не было, а самолёт обходился слишком дорого.

Портье в отеле рассказал, что bus каждое утро отправляется от туристического центра. По привычке это требовалось проверить. Но даже если это и было так, то, чтобы облегчить нам дорогу, я планировал на автобусе проделать только половину пути, а добравшись до Джамму, пересесть на поезд, чтобы прибыть в Дели с комфортом.

Пока мы обсуждали скорый отъезд, моя спутница встретила знакомого паренька, катавшего её в день нашего приезда на лодке. Я прошёл дальше, стараясь не мешать их общению. На удивление оно оказалось недолгим. Не прошло и минуты, как моя спутница догнала меня, сказав, что её друг подтвердил сказанное портье. Кроме того, он посоветовал идти к автобусу пораньше, если хотим уехать день в день.

По обыкновению мы улеглись спать, когда гулянье на улице было в самом разгаре. Какое-то время слышались голоса за окном, но постепенно звуки начали отдаляться, и сон унёс меня в иные миры.

Еще не забрезжил рассвет, а мы уже стояли на ногах. Рюкзаки были собраны заранее, поэтому нам оставалось только умыться и накинуть одежды. Застав любимого портье спящим на полу в кафе, мы расплатились за жильё и, провожаемые его очаровательной улыбкой, вышли за ворота гостиницы.

Через двадцать минут мы толкались среди людей у туристического центра, желающих уехать в тот же день. Касса ещё не открылась, и я решил поискать возможный альтернативный вариант выезда из города. «Чем чёрт не шутит», - подумал я, заметив припаркованные джипы. Но на этот раз удача не улыбнулась. Водитель хотел кучу денег за свои услуги перевозчика и даже не торговался. Успокоившись, я дождался, пока откроется касса, и купил два билета до Джамму.

Отойдя в сторону, я взглянул на окошко соседней кассы, надпись на котором гласила, что здесь продаются билеты на прямой рейс до Дели. Это был единственный раз, когда впоследствии я пожалел, что сумел перевести английский текст.

Мы поменяли билеты, посчитав пересадку на поезд излишней суетой, и таким образом следующие 30 часов провели на последнем ряду в салоне индийского автобуса, где за время поездки благодаря нам образовалось вполне удобное гнёздышко, уложенное по кругу одеялами и подстилками.