Посмотрим теперь, что дает катехизис диамата для решения данной антиномии. Выяснить это не так легко, ибо антиномия выражена расплывчато, неостро, недиалектично. Мы, однако, можем принудить диамат, пользуясь его собственными словами, к точной формулировке тезиса и антитезиса.
Тезис детерминизма (материализма): «природа, бытие, материальный мир определяют сознание (духовную жизнь) как нечто вторичное и производное». «Материальная жизнь общества независима от воли людей» («Диамат», с. 13).
Антитезис свободы (идеализма, мощи идеи): сознание и духовная жизнь (идеи, теории, политика) определяют материальную жизнь общества, организуют, мобилизуют, преобразуют ее. Материальная жизнь общества, таким образом, зависит от воли людей («Диамат», с. 15).
Или короче — тезис: бытие определяет сознание и антитезис: сознание определяет бытие.
В чем же состоит решение? Его найти еще труднее. Оно заменяется некоторыми суждениями «здравого смысла», создающими впечатление, что никакого противоречия не существует. Так, прежде всего отрицается односторонний идеализм и материализм. Здравый смысл говорит свое «нет» утопическому идеализму, не считающемуся с условиями материальной жизни общества («Диамат», с. 14), и то же самое «нет» — механическому или «вульгарному» материализму, не признающему «мобилизующей, организующей и преобразующей роли идеи» («Диамат», с. 16), ибо тогда партия была бы не нужна, была бы обречена на «пассивность, на прозябание»25.
|
|
Выражаясь разговорным языком, можно сказать, что отрицается научный фатализм и революционная фантастика.
Но здравый смысл не есть философская диалектика и разговорное успокоение не есть философское решение26. Здравый смысл говорит: и тезис отчасти прав — и антитезис отчасти прав; необходимо сохранить и тезис и антитезис; «генеральная линия» должна идти посередине, не склоняясь ни направо, ни налево.
Но диалектика не признает никаких «отчасти», она мыслит и обостряет тезис и антитезис до конца: тезис утверждает, что «материальная жизнь общества независима от воли людей» («Диамат», с. 13), — антитезис утверждает, что «материальная жизнь общества зависима от воли людей» («Диамат», с. 15), или, чтобы выразить антиномию точнее и глубже: все сплошь детерминировано, и поэтому все есть природная необходимость и материя (тезис) — и не все есть природа и материя, существует еще свобода и дух (антитезис).
25 Признается этим ироническая критика Штаммлера: бессмысленно устраивать партию для содействия солнечному затмению»62*.
26 «С одной стороны — нельзя не сознаться, с другой стороны — нельзя не признаться...»63*
|
|
Никакого среднего пути здесь не существует: или все, или не все, между ними нет середины. Тезис и антитезис нельзя сохранить вместе, ибо они исключают друг друга; нельзя и вместе с тем необходимо — вот в чем глубина антиномии.
Не найдем ли мы еще чего-либо в диамате, что давало бы хоть подобие философского решения? Мы должны проследить все возможности его диалектики, ибо здесь она подлежит последнему и решающему испытанию: здесь решается судьба всего материалистического миросозерцания.
И вот мы находим такую мысль.
Тезис о первичности природного бытия и вторичности сознания, о производности духовной жизни, о причинной обусловленности идей, теорий, взглядов условиями материальной жизни общества говорит только о происхождении и возникновении идей, учреждений, но вовсе не об их значении; напротив, антитезис имеет в виду значение, их роль в истории, которая признается и поддерживается («Диамат», с. 15).
Таким образом, тезис говорит о генезисе — антитезис говорит о значении (gelten). Эта мысль могла привести к важным результатам, но она здесь только брошена и не развита. За ней скрывается классическая критика Штаммлера, которая здесь как будто принята во внимание: генетическое (т. е. причинное) объяснение возникновения какой-либо идеи, теории, какого-либо события в истории ничего не говорит нам о его принципиальном значении, о той роли, какую ему предстоит сыграть в истории. Но «значение» какой-либо идеи определяется оценкой ее истинности и правомерности, ее способностью решить поставленную задачу. Историческая роль идей и актов определяется не причинами и мотивами, смотрящими всегда назад («откуда и почему?»), а целями и идеалами, смотрящими вперед («куда и для чего?»).
Значимость чего-либо (gelten) означает его ценность (Wert): через понятие «значения» (gelten) немецкая философия пришла к своей теории ценности (Wert), и здесь диамат столкнулся с понятием ценности, ибо всякое действие может быть оцениваемо и постоянно оценивается.
Этого хода мысли мы, конечно, не находим в диамате: он не имеет категории ценности и боится ее, ибо она приводит к совершенно иному мировоззрению: ценное есть должное, обращенное к свободе, есть цель. А материализм есть детерминизм, изгоняющий свободу и выбор цели («отвергающий, — по выражению Ленина, — вздорную побасенку о свободе воли»64*).
С того момента, как сознание начинает оценивать, ставить себе цели и их осуществлять, покидается почва материализма и начинает действовать тезис идеализма: «сознание определяет бытие», дух формирует материю.
Здесь само собой всплывает довольно простое решение, которое действительно как будто присутствует в диамате: нельзя ли сказать, что сначала бытие определяет сознание людей, а затем это сознание, в свою очередь, начинает определять бытие? Нельзя ли сказать, что духовная жизнь (идеи, теории, взгляды) производна от материальной жизни и ею обусловлена, но затем, в свою очередь, производит обратное действие на общественное бытие и на его материальные условия («Диамат», с. 13-15)?
Сказать это не значит решить антиномию, ибо такого «сначала» и «потом» не существует: материальные причины никогда не могут перестать действовать и бытие непрерывно продолжает определять сознание, детерминизм нигде не прекращается; смысл материалистического мировоззрения состоит в том, что бытие всегда определяет сознание, а здесь высказывается, что оно лишь до какого-то момента определяет сознание, а с какого-то момента, напротив, сознание начинает определять бытие.
Это «всегда» и «не всегда» выражает неразрешенную антиномию. Утверждать, что сначала объект определяет субъект, а затем напротив, субъект начинает определять объект — значит выйти из материализма и перейти к совершенно иному миросозерцанию.
|
|
Как раз Шеллинг утверждает, что дух генетически возникает из материальной природы, но затем обратно воздействует на материю и на природу, формирует и творит из нее царство свободы и духовной культуры. Такое миросозерцание лежит в основе гегелевской грандиозной системы философии. С материалистическим монизмом оно явно несовместимо, ибо когда «сознание начинает определять бытие», тогда мы вступаем в сферу духовной жизни, которая выражается при помощи совсем иных категорий, нежели категории материальной природы, изучается совсем иными науками («науками о духе») и требует «философии духа», которую так блестяще развил Гегель.
Вдумаемся, что значит это утверждение: «сознание определяет бытие»? В нем заключены совершенно новые категории, а именно категории: сознательно поставленной цели, выбора средств, выбора между различными возможностями, а главное — категория субъекта сознания, личности, субъекта действия и познания. Все эти категории отсутствовали на ступени физико-химического и даже биологического бытия и тщательно изгонялись из наук о природе, из точного естествознания27.
Природа не действует по целям; субъект, действующий по целям, — уже не есть природа. Значит, не все есть природа? Нет, отвечают натурализм и материализм: все есть природа.
Антиномия не решена; по-прежнему стоят рядом тезис и антитезис: «бытие определяет сознание» и «сознание определяет бытие» — в их вечном споре, в их несовместимости и в их непонятном совмещении. Но теперь уже исчерпаны все средства диамата. Его «диалектика» не доросла до этой проблемы. И следовательно, его миросозерцание терпит крушение. Оно может стоять твердо лишь до тех пор, пока держится крепко этой знаменитой формулы: не сознание определяет бытие, а бытие определяет сознание.