Исторический идеализм

Марксизм может, однако, возразить, что он не отрицает всей этой высшей сферы духовной культуры, он не отрицает, что существует не только «материальная жизнь общества» (которая, как мы видели, означает процесс производства), но еще и «духовная жизнь общества» («Диамат», с. 17). Он утверждает только, что экономическое производство первично, а духовная жизнь вторична. Но что означает эта «первичность» и «вторичность»? Можно ли сказать, что кирпичи первичны, а строитель вторичен? или что инструмент первичен, а музыкант вторичен? Или вообще, что «орудия производства» первичны, а тот, кто их изобретает и ими пользуется, вторичен?

Здесь видна вся неясность в понятиях «первичности», «обусловленности» и «определения» (см. выше, с. 284-285). Условие возможности не есть достаточное основание, не есть производящая причина: кирпичи не производят дома, инструмент не создает музыки. Категория причины и следствия здесь недостаточна; здесь для понимания совершающегося необходима категория цели и средств. Инструмент есть средство, музыка есть цель; техника и экономика есть средство, вся система духовной культуры есть цель.

И только дух, только субъект воли и знания ставит себе цели и выбирает и изобретает средства (см. выше, с. 256-258). Он сам первее всех своих целей и средств. Духовная личность (коллективная и индивидуальная) есть действующее лицо истории, она первее всех своих отдельных функций. Это «дух», субъект пре-

вращает материю в «материал», делает ее средством для своих целей. Это дух, субъект ставит вопрос: с чего начать? И он может начать с низшего, с отыскания материалов и изготовления орудий, нисколько не становясь «материалистом» и не теряя из виду своих высших духовных целей.

Так, Платон говорит, что для создания государства нужны, во-первых, ремесленники и земледельцы («поильцы и кормильцы» общества)^23*, иными словами, нужно экономическое производство. Признает ли он «экономический фундамент» общества? Да, при всем своем «идеализме» вполне признает, но первее всякого фундамента будет желание строить, будет сам строитель и идея целого здания, ради которого возводится фундамент. Первее всякого производства будет сам производитель, который не исчерпывается одним производством, но требует развития и применения всех своих духовных активностей, требует участия во всей системе цивилизации и культуры.

Производитель («трудящийся») как раз наиболее страдает от того, что одним производством исчерпывается вся его жизнь. Трудящийся производит средства к жизни, но цель от него ускользает (Vitam propter vivendi perdere causam — Ювенал^24*), и он спрашивает себя: ради чего я в конце концов тружусь? В этом чувстве заключается уже принципиальное неприятие экономизма, принципиальное отрицание того, что экономический процесс производства составляет главную ценность и сущность жизни.

Но этого сам Маркс не решается утверждать. Он принужден признать, что «царство свободы... лежит по природе вещей по ту сторону настоящего материального производства». Как бы ни был усовершенствован и рационально организован процесс общественного производства, продолжает Маркс (а эта организация производства есть уже некоторая свобода, освобождающая от слепой силы природы в этой области), однако это все еще царство необходимости: «По ту сторону этого царства начинается то развитие сил человека, которое имеет значение самоцели, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести только на царстве необходимости, как на своем базисе» («Капитал», т. III (2), с. 355. Ср. т. I, с. 493, 476)^25*.

Эти слова важны для нас потому, что в них заключается невольное признание идеалистического принципа культуры и истории. Маркс принужден здесь мыслить и выражаться в терминах и категориях немецкого идеализма. Фихте, Шеллинг и Гегель могли бы подписаться под каждым словом. Всякий материализм и всякий экономизм оставлены: дело идет об «освобождении духа от изначального проклятия связанности материей» (Маркс), дело идет о том, что лежит «по ту сторону материалистического производства», а там лежит свободная личность как самоцель с ее идеалом, ибо она выражает высшую ценность и цель жизни, по отношению к которой экономическое производство низводится на ступень подчиненного средства, на ступень первого духовного шага к овладению слепой силой природы.