Императив наибольшей продуктивности

Единая система народной, а в конце концов и всенародной культуры составляет объект истории, объект исторического изучения и исторического действия. «Исторический материализм» был бы безвредной кабинетной теорией, если бы он только учил нас, как и какими путями познается история; но он учит нас, как и какими путями делается история и, следовательно, как мы должны ее делать. Всякая ошибка здесь актуально вредоносна, ибо она из ошибки познания превращается в неправду действия.

Система культуры создается творческим духом (личностью и народом) из природных сил, из природных тенденций и инстинктов. И создается не как вещь, объект, инструмент, произведение, а как собственная судьба, собственное самочувствие и самосознание. Человек создает и культивирует сам себя при посредстве природы и космоса. В этом самосозидании и самоопределении заключается сущность свободы и духа. Такова незыблемо верная идея Гегеля. Маркс ее принужден признать (см. выше, гл. 28). От «философии духа» он никуда уйти не может. И весь его «материализм» (т. е. экономизм и техницизм) означает только то, что он признает хозяйство и технику единственным верным и ценным средством самосозидания и самоопределения. Иными словами, индустрия утверждается, как самое ценное и существенное направление творческой активности.

«Материализм» (как мы уже неоднократно указывали, например, гл. 30) есть особая духовная установка, особая направленность «духовной жизни общества», характерная для индустриального века. В основе этой духовной установки лежит особое суждение оценки и вытекающее из него особое направление труда и творчества. Маркс сам всецело разделял такую духовную установку: индустриальная цивилизация казалась ему единственно ценной и единственно реальной основой общества. Он питал непреодолимое отвращение ко всякому трансцендентному идеализму и аскетизму. Индустриальная цивилизация, казалось, обещает нам тот земной рай, который Гейне воспел по «социальному заказу» в этом поистине хамском стихе:

Оставим небо попам и воробьям,

Устроим царство небесное на земле...

Хлеба и гороху хватит для всех,

Когда лопнут, наконец, стручки...

Ja Zuckererbsen fur Jedermann,

Sobald die Schoten platzen^60*.

Человеку свойственно признавать единственно реальным то, что он считает самым ценным и желанным. Аскетический буддизм не признавал материальные блага этого чувственного мира за ценные, и он не признавал этот мир за реальность, но считал его иллюзорным. Таков источник материалистического миросозерцания: теоретический материализм опирается на практический материализм, а практический материализм выражает самочувствие эпохи: самое ценное — это произвести как можно больше продуктов и товаров⁴¹. Отсюда вытекает, что индустриальная цивилизация есть самая высокая и ценная: мы должны содействовать индустриализации.

В этом состоит весь смысл «исторического материализма». Он выражает не законы движения материи («историк не астроном и провидение не алгебра», — сказал Пушкин^61*), он устанавливает задачи человеческих действий и оценивает их.

Маркс оценивает все эпохи истории с точки зрения интенсивности производства: рабовладельческое хозяйство производит больше и лучше, нежели первобытный коммунизм, поэтому оно ценнее и прогрессивнее⁴². Но рабский дух непродуктивен по сравнению с крепостным, поэтому феодальное хозяйство ценнее и представляет собою шаг вперед. Наконец, капиталистическое хозяйство со своей техникой бесконечно продуктивнее феодального, оно «развивает до колоссальных размеров производительные силы» («Диамат», с. 26), поэтому капитализм бесконечно ценнее феодального строя. Однако капиталистическое хозяйство страдает внутренними противоречиями и потому не может развивать всех производительных сил. Коммунистическое хозяйство будет еще продуктивнее, ибо «здесь рабочий работает на себя, а не на капиталиста». Производительные силы здесь будут развиваться ускоренным темпом («Диамат», с. 27) и достигнут неслыханных размеров.

⁴¹ «Фетишизм товаров», или ищите, что вам есть и что вам пить и во что одеться, — и все прочее приложится вам.

⁴² «Рабовладельческий строй... означает шаг вперед в сравнении с первобытно-общинным строем» («Диамат», с. 8).

Таким образом, вырастает основной категорический императив истории: развивай производство, производи как можно больше товаров и продуктов, а все остальное приложится. А для этого развивай технику, изобретай машины, создавай индустрию. Индустриализация является последним словом истории и категорическим императивом коммунизма.