Лидер агрессивного национализма

Когда в конце 90-х годов прошлого столетия стали выходить публикации Мухаммата Будая, являвшие собой дикий и агрессивный национализм, научная общественность отреагировала самым странным образом. Она сочла автора психически больным человеком вместо того, чтобы потребовать от прокуратуры привлечь его к уголовной ответственности за разжигание межнациональной розни. Не принималось во внимание, что человек, приехавший из Сирии и плохо владеющий русским языком, вряд ли мог написать книгу, в которой имеются обширные выдержки из специальных изданий, с которыми могли быть знакомы только хорошо осведомленные историки и этнографы. Несомненно, книга была плодом коллективного творчества озлобленных неудачников, прикрывавших свои комплексы именем этого якобы душевнобольного человека. Не менее очевидным было и то обстоятельство, что за спиной М. Будая стояла целая когорта политиков, бизнесменов и «этноинтеллектуалов», преследующих далеко идущие политические цели по формированию агрессивной мифологии, направленной на раскол республики по национальному признаку.

К этому следует добавить, что выход в свет книги М.Будая был своеобразной пробой сил. Власть в республике покорно проглотила эту пилюлю даже в такой отвратительной упаковке, показав тем самым, что она и в дальнейшем будет капитулировать перед натиском агрессивных шовинистов.

Успех книги окрылил ее создателей, превзойдя все их ожидания. Затем стали выходить еще более наглые сочинения. Спекулируя на трагедии переселения, балкарские и карачаевские псевдоинтеллектуалы сформировали в общественном сознании устойчивый образ врага в лице кабардинского народа. Они стали говорить о «геноциде» балкарцев со стороны кабардинцев как о само собой разумеющемся факте.

Сила мифов заключается в том, что они отторгают всякую рациональную критику и, являясь предметом безотчетной веры, в принципе, не поддаются логическому опровержению. Этноцентризм – это мифология обманутой и болезненно возбужденной толпы. Она абсурдна с логической точки зрения, но сверхразумна с точки зрения тех, кто в нее верит. Все, что противоречит ей, воспринимается как ложь, фальсификация и очередная инсинуация врагов. И таким образом когнитивный диссонанс быстро снимается. Действительные факты, основанные на бесспорных архивных документах, воспринимаются как домыслы враждебной мифологии. При этом следует учитывать, что распространяемые карачаевскими и балкарскими мифо­творцами представления рассчитаны на внутриэтническое пользование. Им совершенно безразлично, как воспримет их «шедевры» широкая общественность. Главная цель идеологов северокавказского варианта пантюркизма - дестабилизация меж­этнических отношений в республике и создание «самостийной» Балкарии. А для этого все средства хороши: откровенная ложь, планомерная деформация исторического сознания, подтасовки, вымыслы, провокационные депеши первым лицам государства, заявления о «геноциде» балкарцев в КБР. Опасность заключается в том, что в бредовые идеи шовинистов стала верить значительная часть народа.

В результате сложилась парадоксальная ситуация: наших балкарских товарищей стали оскорблять самые очевидные факты, ставшие достоянием мировой исторической науки. И сейчас уже для них совсем не важно, соответствуют этноисторические мифы реальности или нет. Они придают значение только тому, как работают эти мифы на консолидацию балкарцев вокруг исторически необоснованной и политически конфликтогенной идеи образования моноэтнической республики.

Хотим мы того или нет, сочинения М. Будая обозначили целый рубеж в развитии адыгофобской мифологии. За этими творениями пещерного национализма последовала оголтелая массированная атака на кабардинскую культуру и историю. Кабардинцы же в свойственном им духе толерантности отделались молчанием или редкими репликами в каких-то самодеятельных кружках, заменивших разгромленные при Кокове национально-демократические организации адыгов.

О Мухаммате Будае перестали говорить как о больном человеке, теперь он стал непререкаемым авторитетом, чуть ли не национальным героем. Поэтому вполне закономерно, что многие балкарские и карачаевские ученые мужи присоединяются к нему. В итоге агрессивная этническая мифология почувствовала себя самодостаточной и полностью безнаказанной. Патология стала носить коллективный характер.

Чудес в исторической науке, по всей видимости, не бывает. Со второй половины 80-х годов у многих появилась иллюзия, что снятие идеологических препонов приведет к невиданному развитию адекватного исторического сознания. Но все произошло совсем наоборот: пышно расцвели этноцентристские мифы. В борьбе с ними возникло одно непреодолимое препятствие: если определенная этноцентристская мифология соответствует интересам данной этнической группы (пусть и превратно понятым), то никакие аргументы не заставят отступить от нее своих адептов.

Осознавая все это, мы, тем не менее, должны выполнять свой профессиональный долг, показывая, в частности, степень соответствия мифологических построений реальным историческим фактам. Нельзя мириться тем обстоятельством, что большая часть народа уже обольщена современными люциферами национальной вражды. Заявления же о том, что с этим уже ничего нельзя поделать, равносильны полной капитуляции. Тогда власть темных, агрессивных мифологий будет абсолютной. Следует показывать на конкретных примерах, как происходил процесс трансформации некогда здорового сознания, как препарировались факты, опровергались давно установленные в науке положения, пытаясь тем самым сконструировать новую историческую память народа для достижения определенных политических целей. Не менее важной проблемой является то, как на основе этих сконструированных мифов циничные политиканы и оборотистые дельцы пытаются реализовать свои политические амбиции.

Понимая, что никакой самый объективный анализ не разрушит мифологическую систему, которая стала дорога сердцу народа, мы, однако, считаем, что исследование возникновения тех или иных мифологем представляется актуальной научной задачей.

Разлагая отдельные мифологемы на составные части, вживаясь в их смысл, историк приобретает редкую возможность выявить тайные пружины мифотворчества (часто даже неосознаваемые самими мифотворцами). Если творения Мухаммата Будая и ему подобных абсурдны в научном плане, то исследование самого хода мыслей, выявляющее их потаенные желания и подспудные комплексы, а также анализ форм и способов злостного искажения фактов и положений, установившихся в науке, может пролить свет на проблему возникновения агрессивных мифов на постсоветском пространстве. Здесь историк, выступая в роли своеобразного энтомолога, может оказать большую услугу истине, как бы высокопарно это ни прозвучало в век постмодернизма. Все это тем более важно, что читатель этноцентристских книг обычно и не подозревает, какими неблаговидными средствами пользовались его кумиры.