и еврейская революция

Митрополит Антоний —————————————————————————

(Храповицкий)

Христос Спаситель

и еврейская революция

(печатается в сокращении)

Всем известно, что Евангельские сказа­ния о земной жизни Господа Иисуса почти одинаковы в первых трёх Евангелиях, но раз­нятся по содержанию от четвёр­того; не в том, конечно, смысле, чтобы первые противоре­чили по­следнему, а в том, что Ап. Иоанн со­общает о речах и событиях, умолченных в первых трех Еван­гелиях, и умалчивает о большин­стве тех, кои излагаются тремя пер­выми Евангелистами...

Начиная с описания Входа в Иерусалим и предательства Иуды, сказания всех четырёх Евангелий сливаются теснее, чем в описании событий предшествовавших. Зато из прежде совершённых чудесных деяний Христовых только одно чудо насыщения пятью хлебами пяти тысяч народа и хождение Спасителя по водам опи­сано всеми четырьмя Евангели­стами. И вот это-то событие даёт нам ключ к раскрытию поставленного в заголовке пред­мета и, кроме того, поясняет нам отношение Евангелия от Иоанна к первым трём.

Действительно, в первых трёх Еванге­лиях чудо хождения по водам является един­ст­венным чудом, совершен­ным как бы без оп­ре­де­лённой цели: чувству­ется что-то недого­ворён­ное, и недоговорённое соз­на­тельно...

В чём же заключа­ется Иоанново поясне­ние чуда хождения по водам? Оно очень кратко, всего 10 слов, но из них легко по­нять, почему имело ме­сто и это чудо, и настой­чивая поспешность Ии­суса Хри­ста в отправке уче­ников через озеро, и почему про­чие Евангели­сты оставили всё это без поясне­ния.

"Люди видевшие чудо (насыщения), со­творённое Иисусом, сказали - это истинно тот пророк, которому должно придти в мир. Иисус же, узнав, что хотят придти, нечаянно взять Его и сделать Царём, опять удалился на гору один" (Ин. 6, 14-15).

Почему же три Евангелиста умолчали о причине чудесного хождения Гос­пода по во­дам, которая, как видим у Иоанна, заключа­лась в желании Господа избежать их рук и на­сильственного воцарения? Умол­чали по тому же побуждению, как и о воскрешении Лазаря, и о вос­пламенившемся против Него гнева на­родом, когда Он допустил язычникам в своём лице надру­гаться над излюбленной мечтой на­рода о национальном Царе, т.е. после возгла­шения Пилата: "Се Царь ваш!". Обо всём по­добном приходилось умалчивать, пока про­должало существовать иудей­ское государство, ибо пояснение этой стороны событий Христо­вой жизни было бы равно­сильно доносу на подго­товлявшееся тогда на­род­ное восстание, на общена­родное револю­ционное на­строение, вдохновляемое и подог­реваемое Синедрио­ном и книжниками. Свя­щенные писатели, ученики Хри­стовы, вполне разумно ограждали себя от подоз­рения враж­дебных иудеев в способности к преда­тель­ству, к доносу на под­готов­ляв­шееся великое вос­ста­ние иудеев против рим­ского владычества, вспых­нувшее со всею си­лою в 67 году по Р.Х...

Подобная осторож­ность была уже со­вершенно не нужна в то время, когда писалось четвёртое Еванге­лие, т.е. после разрушения Иерусалима и еврейского Царства Веснаспа­ном и Ти­том. Не нужно уже было умалчивать Св. Ио­анну и о тех сторонах Евангельских со­бытий, за описа­ние коих могла последовать кара от иудей­ского прави­тельства, например, о том, кто именно усекнул ухо раба архиерей­ского Малха, тогда как ни один из первых трёх Евангелистов не решился назвать Симона Петра как поднявшего меч, но все трое до­вольствуются выражением: "один из бывших с Иисусом", не называя даже его Апостолом или учеником, и только Иоанн на­зывает извлек­шего меч и усекнувшего мечом по имени. По этой же причине Синоптики умалчивают о воскрешении Лазаря как приго­ворённого Си­недрионом к смерти мнимого преступника, который, как известно из древ­нейших сказа­ний, вскоре же принужден был бежать на Кипр и, сверх того, очень тяготился напоми­наниями о своей смерти и воскреше­нии, ибо иудеи, бывшие и там в большом ко­личестве, всюду следили за Христианами и возбуждали против них язычников, а иногда даже просто общественные отбросы, как мы это знаем ещё из книги Деяний (14,2; 17,5 и др.).

Что касается до Лазаря, то имя его вовсе не упоминается в первых трёх Евангелиях, если не считать притчи о богатом и Лазаре...

Иоанн чувствует, что читатели первых трёх Евангелий недоумевали, как могло про­изойти торжественное чествование Христа на­родом при последнем вступлении Господа в Иерусалим, когда окружающие Его ожидали совершенно противоположного отношения к Нему столицы, и "ужасались на пути, и, следуя за Ним, были в страхе" (Марк. 10, 32)...

И вдруг вместо ожидаемого гонения - торжественная встреча с пальмовыми ветвями.

Недоумение читателя первых Евангелий рассеивается при чтении четвёртого, из кото­рого он узнаёт, что встрече предшествовало воскрешение Лазаря, при­влекшее многих иу­деев к вере во Христа (11, 15), и вот Еванге­лист ему под­тверждает именно та­кую связь собы­тий: "По­тому и встретил Его на­род, ибо слышал, что Он сотворил это чудо" (12, 18).

Итак, умолчание од­них Евангелистов о том, что поясняет четвёр­тый, зависело от на­зревавшей во времена Спа­си­теля еврейской революции, руководимой Си­недрионом. Из вышеприве­дённых Еван­гель­ских эпизодов вы­ясняется уже и другая, не за­меченная библей­ской нау­кой, истина, именно та, что еврейская револю­ция весьма тесно со­прикасалась с зем­ной жиз­нью Христа Спаси­теля и вообще оп­ределяла собою (ко­нечно по особому попуще­нию Бо­жию) многие Еван­гельские события: далее мы увидим, что она же была главной причиной возникшей против Христа народной нена­висти, возвед­шей Его на Крест...

Приняв к сведению революционную на­строенность иудеев, поддерживавшуюся Си­недрионом, мы теперь не только совершенно ясно поймём события, окружавшие чудесное насыщение пятью хлебами пяти тысяч людей, - но уразумеем и то роковое значение, которое имели эти события в земной жизни Христа Спасителя: "Люди видевшие чудо, сотворён­ное Иисусом, сказали: это истинно тот пророк, которому должно придти в мир", и решили "придти нечаянно, взять Его и сделать Царём" (Ин. 6, 14-15).

Совершенно понятно теперь, почему именно это чудо, а не какое-либо другое, про­извело подобное влияние на революционный народ. Они нашли во Христе то, что всего нужнее иметь, но и всего труднее достать для восстания - готовый хлеб. В то время невоз­можно было запасаться пушками и бронепоез­дами: дело решалось живой силой людей и хо­лодным оружием, но достать запас провианта под бдительным наблюдением римлян было невозможно в пустынных местах, где, как мы видели из книги Деяний, повстанцы со­средо­тачивали свои силы. Во время Моисея в пус­тыне аравийской хлеб посылался восставшему против егип­тян Израилю прямо с неба; теперь новый пророк мо­жет делать то же, что тво­рил Господь в древ­ности, и нужно хотя бы си­лой при­нудить Его стать во главу народного вос­стания. Гос­подь избежал из рук та­ким спосо­бом, какого ни­кто из народа не мог пред­ви­деть: Он ушёл от них по воде, как по суше. - Теперь цель этого последнего чуда совер­шенно ясна.

Разумеется, это тайное удаление Хри­стово было вовсе не по сердцу иудеям. Ап. Иоанн несколько глав своего Евангелия по­свящает дальнейшим беседам их со Христом, в коих они напоминают Ему о небесном хлебе при Моисее и требуют продолжения чуда. Ко­нечно, они прямо не могли говорить о желан­ном восстании, но, когда Господь начинает раскрывать своё учение об ином хлебе, хлебе духовном, и затем о хлебе Новозаветном, Ев­харистическом, который есть Его Пречистое Тело; когда Он затем обещает уверовавшим в Него иудеям нравственную свободу вместо политической и говорит о малоценности по­следней, то народный восторг, возбуждённый чудом над пятью хлебами, постепенно перехо­дит в ропот, а затем эти беседы, возобновив­шиеся в Иерусалиме, кончаются тем, что люди берутся за камни, чтобы умертвить Того, Кого так недавно хотели провозгласить Царём. Чи­тайте Евангелие от Иоанна и вы увидите, что отказ Спасителя от этого избрания и последо­вавшие затем беседы, не сочувственные для готовившегося восстания, и были поворотным пунктом в отношениях иудеев ко Христу Спа­сителю; отсюда началась народная вражда, поколебленная чудом воскрешения Лазаря, но не надолго. Впрочем, обратимся к Евангель­скому повествованию.

Народ ищет Иисуса на месте насыщения хлебами, и, не найдя Его, с недоумением са­дится во вновь пришедшие с того берега лодки, и с удивлением находит Его в Копер­науме, куда невозможно было прийти раньше, ибо лодок с вечера ни од­ной не осталось: "Равви, когда Ты сюда пришёл?" Господь не отвечает на их вопрос, но упрекает их: "Вы ищите Меня не по­тому, что ви­дели чудо, но потому, что ели хлеб и на­сытились. Старай­тесь не о пище тленной, но о пище, пребы­вающей в жизнь веч­ную, которую даст вам Сын Че­ловеческий". Это не укор за чревоуго­дие: ведь вчера ещё народ, увлечённый слу­шанием Бо­жественных словес, забыл о насущ­ном хлебе, последовав за Христом в пустыню. - Нет, Гос­подь недово­лен тем, что у них на уме опять земное, вре­менное - восстание про­тив римлян, военные приготовления и прочее, что всё равно окон­чится смертью, как и побе­доносное шествие их предков через пустыню: "Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли; хлеб же сходящий с Небес, таков, что едущий его не умрёт (Ин. 6, 45.50). До этих слов иудеи всё ещё не те­ряли надежды убедить Христа сде­латься для них вторым Моисеем-Предво­дите­лем и спра­шивали: "Что нам делать, чтобы творить дела Божии?", ссылаясь на чу­десное водительство Моисея, и прибавляли: "Гос­поди, подавай нам всегда такой хлеб" - ибо то­гда успех восстания будет обеспечен. Но дальнейшие слова Хри­стова о духовном хлебе и о жизни вечной со­вершенно обезна­дёжили горячие головы иу­деев, и даже многие из уче­ников Его потеряли в Него веру (ст. 64), "ото­шли от Него и уже не ходили с Ним (ст. 66).

Видно, что тогда же отошло от Христа сердце Иуды, и Он сказал: "Не двенадцать ли я вас избрал, но один из вас диавол" (ст. 70, 71)...

Искреннее слово Спасителя, Его убеж­денная исповедь о Своём послушании Отцу, который послал Его: всё это вливало святую веру в сердце слушателей, но они не могли оторвать своих сердец от излюбленной мечты о восстании против римлян под руково­дством ожидаемого Мессии, об истребле­нии всех своих врагов и о покорении себе всего мира, основывая эти надежды на ложном толкова­нии седьмой главы пророка Даниила и иных пророчеств...

Юридически ев­рейский народ, как и большинство на­родов, влившихся в Римскую Империю, имел авто­номию, ко­торую римское правительство ста­ралось урезывать (Ин. 11, 48), а иудейская ре­волюцион­ная теократия старалась рас­ширять (Ин. 18, 30.31); при та­ких условиях настроение на­родных масс бывает раздвоен­ное: между со­бою люди плачутся на своё по­рабощение, но если им со стороны укажут на их подчинён­ность, они начинают гордо гово­рить о своей автономии и о своём равноправии с покорив­шим их племенем. Так именно чув­ствовали и говорили ещё недавно жители Финляндии о своих отношениях к Рос­сии. При подобном раздвоенном настроении людей, прежде всего отсутствует искренность, и вот, думается, в чём причина того, что Гос­подь, как бы неожи­данно, начинает обличать своих собеседников в сатанинской лживости, назы­вает их сынами лживого диавола и лже­цами (8, 55), снова (ср.: 6, 49, 50) обещая уве­ровав­шим в Него блажен­ное бессмертие вза­мен земного царства (8, 51). Но тогда беседа окон­чилась только охлажде­нием народа к Спаси­телю, а теперь, когда окончательно вы­ясни­лось, что Он ни во что не ценит полити­ческую свободу и вообще все блага временной жизни человека и народов, Его собеседники, вдвойне раздражённые ещё и прямыми уко­ризнами против себя, берутся уже за камни, чтобы за­бросать ими Учителя. В этой беседе, нужно отметить, с особенною яс­ностью сказа­лось противопоставление христи­анской нрав­ствен­ной свободы свободе поли­тической в словах, которые в большинстве толкований остаются непонятными; но они более чем по­нятны в нашем изъяснении смысла сей бе­седы. Вот эти слова: "Раб (ка­кова суть иудеи) не пребывает в доме вечно: сын пребывает вечно. Итак, если сын освобо­дит вас, то ис­тинно свободны бу­дете" (8, 35.36). Истинная свобода, в противо­вес мни­мой, есть свобода нравственная, хри­стианская, в которой и хри­стианин пребывает вечно, и народ, сохраняя её, пребудет вечно в доме Отца Небесного вместе с Его Сыном, т.е. в Церкви Хри­стовой...

Чудо воскрешения Ла­заря усилило раз­деление, а вместе с тем и опасение Си­нед­риона за революционное единодушие дотоле покор­ного им народа: было чего опасаться. Пока Господь, обесценивая земные наде­жды Израиля, обещал ве­рующим вечную жизнь только на словах, это не могло увлечь многих, а многих, напротив, от­талкивало от Него как несбыточное обеща­ние (6, 58-60; 8, 52). Но поразительное чудо вос­крешения четверо­дневного мертвеца с та­кою ясностью подтвер­дило Христовы обето­вания вечной жизни ве­рующим в Него и на­столько могло удовлетво­рить их Христовою верою, что они не только исполнились этою верою, как свидетельствует Иоанн (11, 45), но и уго­товили Ему торжест­венную встречу в Иеруса­лиме, тогда как Апо­столы убеждали Его не ходить в Иерусалим, но наконец по­слушали слова Фомы: "Пойдём и мы умрём с Ним" (11, 16). Но этот же народ­ный восторг был причи­ной смертного приго­вора над Спа­сителем в Синедрионе...

Синедрион боялся, что под влиянием Спасителя народ совершенно охладеет к под­держиваемому Синедрионом революционному направлению, перестанет даже вести оппози­цию римским захватам, и римляне беспрепят­ственно уничтожат иудейскую автономию и цивилизацию, что не удалось Антиоху Епи­фану, благодаря восстанию Маккавеев...

А когда совершился торжественный вход Господень в Иерусалим, "фарисеи говорили между собою: видите ли, что не успеваете ни­чего? Весь мир идёт за Ним" (ст. 19). - В чём они не успевали? Очевидно, - в попытках ос­тановить чествование грядущего Господа (Лк. 19, 39) и в подготовке народного восстания. При сем торжественный Вход Господа в Ие­ру­салим не только не воз­будил никакого бес­по­койства у римлян, хотя и "потрясся весь град" (Мтф. 21, 10), но он и по существу был со­вер­шенно антиреволю­ционным, мирным, как олицетворение чисто духовной власти, чуж­дой не только насилия и оружия, но и вся­кой рос­коши...

Раздосадованные прит­чею Христовою о злых вино­градарях, священники и ста­рей­шины "старались схватить Его, но побоялись народа" (Мк. 12, 12), тем более что во время спорных собеседований Христа с фарисеями "множе­ство народа слушало Его с ус­лажде­нием" (ст. 37). Всё это было уже после Входа Гос­подня в Иерусалим. Отсюда видно, что об­на­ружившаяся перед лицом Пилата перемена народного на­строения произошла не в про­должение 5 дней, как обыкновенно говорят в проповедях, а в срок более краткий.

Ещё в среду страстной седмицы враги Христовы "боялись" расположенного к Нему народа, ибо в сей день Иуда "обещал и искал удобного времени, чтобы предать Его им не при народе" (Лк. 22, 2-6). Этим заявлением предателя одно затруднение арестовать Спа­сителя было наконец устранено: свидетель нашёлся. Понятно, что "они обрадовались и согласились дать ему денег" (ст. 5). Предатель, стало быть, нужен был им вовсе не для того, чтобы указать, где Иисус уединяется с учени­ками: проследить за 12-ю человеками в городе легко было им через своих собственных слуг, но по закону библейскому они не имели права взять Христа без доносчиков, а по законам римским не могли казнить Его без утвержде­ния Игемона, а следовательно, без предвари­тельного ареста. Иуда исполнил обещание, но не вполне точно: он не решился возложить рук на голову Учителя, а заменил этот обряд поце­луем, заявив предварительно страже и фари­сеям: "Кого я поцелую, Тот и есть; возьмите Его и ведите осторожно" (Марк. 14, 44). Вот почему Господь сказал: "Иуда! целованием ли предаёшь Сына Человеческого? (Лук. 22, 48): этот поцелуй был не указанием Того, кто из предстоящих есть Иисус, ибо Его знали или все, или многие, бывшие с Иудой; нет, цело­вание его было обрядом, необходимым для ареста обвиняемого...

Господь приведён на суд к первосвящен­нику ночью, вопреки закону, а доносчик, му­чимый совестью, скрылся и вскоре после того удавился...

Враги Христовы знали, что и теперь на­род на Его сто­роне, и понимает, что им при­хо­дится брать на себя по этому ужасному делу боль­шую ответственность, и по­тому нарушить требование за­кона они вдвойне боялись... Од­нако личная месть, злоба и зависть, а ещё бо­лее забота об излюбленном революционном плане, над которым они работали, брали верх. За неимением свидетелей, они по закону должны были бы отпустить Иисуса Христа (Лук. 22, 68), но были далеки от такого наме­рения и уже вопреки закону сами стали искать свидетелей, т.е. лжесвидетелей, о чём осо­бенно ясно говорят Евангелисты Матфей (26, 56-61) и Марк (14, 55-59)...

Когда же произошёл последний перелом народного чувства из благоприятного отноше­ния к Спасителю к противоположному? На это ответят нам Евангелисты Марк и Иоанн. От первого мы узнаём о том, что оставалось не­замеченным в библейской науке. Руководясь последнею, люди привыкли думать, будто на­род, предстоявший Пилату, пришёл вслед за Синедрионом и его Жертвой, и что речь была с Пилатом о Христе, а затем, когда Пилат пред­ложил освободить Спасителя ради Пасхи, то народ не согласился на это и стал настаивать, чтобы отпустили разбойника Варавву...

На самом же деле сочувствие народа Спасителю про­должалось ещё в пятницу ут­ром, и самый народ ока­зался пред Пи­лато­вым преторием не вслед за Хри­стом, а по дру­гому, своему собствен­ному делу. Это следует из повест­вования Марка, и если у него, как и у всех трёх первых Евангелистов, требование народа осудить Христа всё-таки оказывается неожиданным, то по той же при­чине, по кото­рой у них остаётся необъяснён­ным, зачем Спаситель ходил по водам. Но к этому мы ещё возвратимся. Как же представ­ляет Марк появ­ление у Пилата толпы народ­ной? Он пишет, что когда уже начался допрос Иисуса Христа Пилатом, то в это время "народ начал кричать и просить Пилата о том, что он всегда делал для них" (15, 8), потому что "на всякий празд­ник отпускал он им одного уз­ника, о кото­ром просили" (ст. 6). Итак, крики народа об испол­нении сего обычая поднялись вне всякого от­ношения к судеб­ному делу Ии­суса Христа...

Почему же был так люб народу Варавва? Почему с та­кою настойчивостью они вы­пра­шивали его у Пилата? По­чему Пилату так не­желательно было его от­пускать?.. Варавва был не просто разбойник, а революционер, пред­водитель шайки, лицо, из­вестное народу, бывшее виновником город­ского мятежа. Вот почему он был люб рево­люционному народу и особенно его духовным вождям: читайте дальше по Марку: Но перво­священники воз­будили народ просить, чтобы отпустить им лучше Варавву (15, 11). Сколь богато содер­жание этих немногих, почти не замеченных в науке слов!..

Отсюда явствует, что и в эти роковые минуты народ ещё не был против Христа, что он колебался в выборе между Ним и Варав­вой... Весьма возможно, что лукавые люди внушили народу, будто Иисуса Христа и так отпустят, как ни в чём не повинного, что Его предлагает Пилат отпустить любящему народу только для того, чтобы не уступить героя ре­волюции Варавву; во всяком случае, симпатия народа к последнему была выражена очень на­стойчиво, и если для предпочтения его Иисусу Христу понадобились уговоры первосвящен­ников (ср. Матф. 27, 20), то ясно, насколько народ был ещё далёк от той злобной нена­висти к Спасителю, которая разгорелась через несколько десятков минут с такой страшной силой, и даже с заклятием своих душ и своего потомства. Причину постепенного возраста­ния последней выясняет только Иоанн, а по трём Евангелиям, особенно по Матфею и Марку, этот быстрый переход от колебания к бешеной злобе остаётся совершенно непо­нятным, а умолчание их о причине сей быст­рой перемены объясняется, как мы упомянули в начале статьи, только тем, что о ней нельзя было писать, потому что пояснить дело - зна­чило бы выдать революционную настроен­ность народа и ускорить упразднение его ав­тоно­мии, что совершилось по­сле восстания 67-го года и последовавшего затем разруше­ния Иерусалима и Храма. Писателю четвёр­того Евангелия не для чего было обходить мол­чанием эту сторону собы­тий, ибо его Евангелие писалось уже после раз­рушения иудейского царства...

Пилат теперь уже решил исполнить тре­бование толпы, сочувствовавшей бунтовщику Варавве, но тут же решил и отомстить рево­люционному народу, предав посмеянию его излюбленную революционную идею о нацио­нальном царе, который свергнет римское иго. При этом Пилат хотел наполовину удовлетво­рить злобное чувство врагов Христовых, и вот, выслушав крики о Варавве, "Пилат взял Ии­суса и велел бить Его. И воины сплели ве­нец из терна, положили Ему на голову и одели Его в багряницу (в которую одел Его Ирод), и говорили: радуйся, Царь Иудейский! И били Его по ланитам. Пилат опять вышел и ска­зал народу: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нём никакой вины" (19, 1-3).

Конечно, с общечеловеческой точки зре­ния, страшно бичевать Человека, признавае­мого невиновным, и издеваться над ним, но гордый и презрительный римлянин думал, что Иисусу Христу будет и то милостью, если взамен требуемой Его врагами смертной казни Он подвергся только бичеванию и осмеянию, которое притом относилось не столько к Нему, сколько к автократическим замыслам иудеев... "Когда увидели Его первосвящен­ники и служители, то закричали: распни, рас­пни Его!" (ст. 6). В этих сердцах уже не было сострадания, но к личной ненависти присое­динилась и злоба на то, что Чудотворец дозво­лил поганым язычникам в Своём Лице надру­гаться над тем, что было для них всего до­роже: Он и прежде не выразил сочувствия восстанию, а теперь готов и Сам муки терпеть, не желая защитить новым чудом честь народа и его будущих царей... Но пока одного крику ещё мало: нужны новые доводы, чтобы убе­дить Пилата согласиться на распятие Спаси­теля, тем более что и народ пока, видимо, ко­леблется между прежнею любовью и состра­данием по Христу и раздражением по поводу того, что он видит пред собою... Однако опыт­ные интриганы иудеи знали, чем можно пону­дить Пилата, и стали намекать на возможность доноса: "Если отпустить Его, ты не друг Ке­саря" и т.д. Пришлось Пилату признать дело политическим процессом, быть может, как дело "об оскорблении величества", и он "сел на судилище" (Ин. 19, 13), но, надеясь попра­вить дело, тремя словами погубил Иисуса Христа, крикнув Иудеям: "Се Царь ваш!" Пер­вый возглас Игемона: се человек! взывал к со­страданию и для всего народа не был роко­вым, а в этих словах - се Царь ваш - услышали презрительную насмешку над своею мечтою: вот что я делаю и сделаю со всяким великим царём; вам ли, презренные, мечтать о низвер­жении нашей власти? Но они закричали: "возьми, возьми распни Его". Это был уже крик всеобщий, крик народа, перенёсшего свою бессильную злобу против Пилата на Того, кто один из всех них мог не допустить такого поругания, но настолько соизволил на таковое, что и сам Себя подверг последнему...

Думается, всякий, прочитавший этот очерк, согласится, что причиной еврейской вражды против Него было, прежде всего Его не сочувствие задуманной ими революции и это же революционное стремление, ослаблен­ное на несколько дней чудом воскрешения Ла­заря, возбудило против Христа злобу иудеев, когда они увидели Его в хламиде поругания.

Отсюда, несомненно, вывод: Иисус Хри­стос стал жертвой еврейской революции, явившись в глазах мятежного народа контрре­волюционером. Конечно, всё это явилось по­пущением Божиим. Конечно, ничего бы такого не совершилось, если б Господь сам не поже­лал бы согласно Предвечному Совету взойти на Крест, как Он и говорил о Себе (Ин. 10, 17.18.12, 27.32; Лук. 22, 22; Матф. 26, 54). Но к этой основной и главной благой причине Хри­стовых статей должны были присоединиться и злобные человеческие посредства, как сребро­любие Иуды, зависть и месть первосвященни­ков и фарисеев и, наконец, общая у них с на­родом революционная затея, которая и отда­лила от Христа иудейский народ, побудила его возненавидеть и распять своего Спасителя, и даже потомкам своим пребывать в неверии и вражде против Него до последнего времени. Аминь. 1921 г.

От редакции:

Данная историко-богословская работа замечательного Русского пастыря и проповед­ника Митрополита Антония писалось в то са­мое время, когда вся Русская Земля, от края до края залитая жертвенной кровью, корчилась в муках и страданиях, когда Русский Царь - По­мазанник и избранник Божий по образу Хри­ста Спасителя, был уже предан своим обезу­мевшим народом, и во искупление тяжких гре­хов Русского Народа добровольно принес себя в жертву богопротивным жидам, когда каза­лось, как и две тысячи лет тому назад, свет меркнет и мир разрушается.

То была Русская Голгофа, Русский крест, на который был возведен последний Русский Император Николай П Великомученик и Страстотерпец со всей Своей Августейшей Семьей и Своими верными подданными - Но­вомучениками и Исповедниками Россий­скими. Страшные судьбоносные события, происходившие в России в начале XX века и закончившиеся кровавой революцией и жи­довским террором, во многом повторяют со­бытия описанные Владыкой Антонием в выше приведенном очерке. Мы уверенны - они же послужили главным побуждающим мотивом и аналогией для написания этой замечательной работы. Но еще более мы находим сходство событий двухтысячелетней давности, описан­ных в очерке с настроениями и событиями наших дней. Совесть наша велит нам критиче­ски взглянуть на себя и своих современников примерив к нашему времени суровою оценку, какую с легкостью даем мы прошлым поколе­ниям.

Судите сами: в словах и поступках своих не делаем ли мы того же поспешного и гре­ховного выбора, некогда в безумстве сделан­ного народом иудейским?

Многие десятилетия великим чаянием всех Русских Патриотов было и остается сбро­сить, наконец, иго жидомассонское - таким же чаянием, освободиться от Римского владыче­ства жили две тысячи лет назад иудейские патриоты. Русская Мессианская идея неотде­лима от Святой Веры в последнего Русского Царя, которого Милостивый Господь даст многострадальному Русскому народу в по­следние дни по молитвам Церкви. Своего Царя -Освободителя ждали и молили о нем денно и нощно сыны Израиля. В обоих слу­чаях Имя Царя, Его приход обетования о нем - все связано с национальной и религиозной свободой народа. Не уподобляемся ли мы вет­хому Израилю в своем понимании этой сво­боды и самой Царской власти, не ищем ли того же тленного, земного в ущерб Небесному? Должны ли мы осуждать безумных иудеев за их предательство собственного Царя и Бога? Конечно должны! Но можем ли, имеем ли право, если всем сердцем не принимаем своего последнего Помазанника Божьего? И если даже Христоподобные страдания нашего бо­голюбивого Царя не убеждают нас в необхо­димости безоглядной верности Божествен­ному Избраннику. Как некогда богопротивные жиды отвергли и предали на распятии своего Помазанника, не найдя в нем ответа своим мессианским мечтаниям, не распознав той ду­ховной свободы, которою принес с собой Христос Спаситель. Как обознались они, при­няв смирение и кротость за слабость и тру­сость, так и мы, увлекаясь своими мечтаниями и своим приземленным пониманием Царской власти, отвергаем Святую Жертву, принесен­ную за нас Святым Царем Мучеником Нико­лаем.

И если не принимаем этой жертвы в сердце своем, то мы такие же цареубийцы и ничем не лучше жидов, кричавших "Распни его, распни. Кровь его на нас и на детях на­ших".

Как часто встречаем мы наших братьев по вере среди духовенства и мерян, которые либо вовсе не принимают искупительного подвига Святого Царя Мученика или хуже того, дерзают осудить Помазанника Божьего или, по меньшей мере, вопрошают, в чем их вина, вина их отцов и дедов, да и в целом рус­ских людей. Царя, мол, жиды убили, то грех не наш.

Чтобы разрешить сие недоумение на­помним: приговор приводили в исполнение представители разных народов - евреи, ла­тыши, русские! Так ведь и Христа на кресте распяли римские войны по приказу римского Прокуратора хоть и по навету жидовскому. И хоть не все иудеи требовали казни Христа, а лишь бывшие на площади в тот день, и уж тем паче не жившие через сотни лет спустя, или наши современники, однако всем им прилепи­лось крепкое имя - богоубийцы. Ибо и через сотни лет и ныне все также упорствует племя иудино в своей ненависти и отвержении Гос­пода нашего Иисуса Христа. Это то упорное отвержение соединяет в едином грехе, кри­чавших две тысячи лет назад "Распни…" и нынешних их потомков. И мы соделываемся причастными к греху цареубийства, если упор­ствуем в утверждении своего последнего Царя, если не видим в нем себе Отца, если не мыслим себя детьми Ему. Ибо Царь земного нашего Отечества есть образ Царя Небесного. И как Царь Небесный Отец нам и Создатель, так земной Царь - Отец всему народу "Царь - Батюшка". Не Царь от нас отрекся, но прежде русские люди в лице лучших своих представи­телей - национальное элиты отреклись, как блудные сыновья от своего Отца, желая преж­девременного и незаслуженного наследства. А после, всенародно ликовали в экстазе от мни­мой свободы, соблазненные сынами Сиона. Обвинить Государя в отречении все равно, что обвинять Отца из евангельской притчи о блудном сыне, в том что тот безропотно отдал, требуемую часть наследства и отпустил сына своего на скитания, или возвести вину на са­мого Господа нашего Иисуса Христа за его уход по водам от толп народных, жаждущих помазать его себе в Цари. Как не распознали иудеи воли Божьей, не искали себе смирения пред Нею, но чаяли от Божьего Миссии ис­полнения своей воли, так и русские люди, не желая смиряться перед Царской волей ждали от Царя исполнения суетных желаний толп народных, направляемых в сатанинское русло жидомасонской хитростью. Слагать же всякую вину с себя, мол, мы народ добрый, честный, но нас соблазнили, равносильно тому, как не­когда Ева, праматерь наша, не имея раскаянья, указывала на змея, как единственного винов­ника ее отступления, а после Адам во всем ви­нил Еву, да и самого Господа Бога "....... меня соблазнила жена, которую ты мне дал...."- Да­вайте же, братья, спросим себя без обиняков, возводя вину на Государя и слагая ее с себя, того ли Царя (Отца) себе ищем, смеренного ли Помазанника Небес или предпочитаем ему но­воявленных Варавв, которые, как в 67 году от Р.Х., подняв народное восстание, обрекли на великие муки и страдания свой народ, погубив сотни тысяч человеческих жизней, не сумев добиться ровным счетом ничего, но понеся за это великую кару Божью? В чем виним мы нашего Государя? За Христоподобную кро­тость и мудрость, смирение пред волей Отца Небесного? Когда он, не понятый и отвергну­тый политическими и религиозными вождями, имея огромную власть, в один миг силой пока­рать преступников и злодеев не захотел быть диктатором своему народу, избрал себе гол­гофу по образу Христа Спасителя, добро­вольно отказываясь от всякого возмездия своим хулителям и убийцам. Он, во исполне­ние Божественного Промысла, добровольно предпочел предаться на поругание и смерть в руки врагов Христовых, тем самым, предвосхитив будущие Воскресение России. Значит, следуя элементарной логике событий разных по времени, но одинаковых по своей духовной сущности, спасение России воз­можно лишь через принятие и осознание той жертвы, которую принес за нее последний Русский Царь, по образу и подобию Жертвы Христовой, принесенной за спасение всего мира. Как спасение каждой человеческой души в отдельности и всего мира в целом воз­можно только во Христе, так и спасение Рос­сии возможно только через восстановление Самодержавной Царской власти, путем всена­родного покаяния за грехклятвопреступления и цареубийства. Как гласит строка Акафиста Царю Мученику - "Положил тя Господь во ос­нование новыя Хромины Державы Россий­ския". А значит не новыми революциями и террорам мы должны свергать кровавое веко­вое жидовское иго, еще более жестокое и ко­варное, чем древнеримское, а, прежде всего духовным оружием, которое принес на землю Спаситель мира. Господь наш Иисус Христос, и которое всецело подхватил наш Боговенчан­ный и Благочестивейший последний Русский Император Николай, передав его нам - сво­ему верному опричному воинству. Аминь.