Дворец

Второй замок, упомянутый М. Броневским, - очевидно, остат­ки дворца с башней вблизи от оврага Гамам-Дере. Дворец был открыт Р. X. Лепером в 1912 г.; тогда же была найдена и надпись с датой сооружения здания (1425). Исследованиями дворца в 1938 г. занимался А. Л. Якобсон, а в 1968 г.- Е. Г. Суров. Результаты раскопок позволяют представить его как большое (30 на 40 м) двухэтажное здание, ориентированное с севера на юг; к северной сте­не примыкала трехэтажная башня-донжон: в ее южную (обращен­ную внутрь двора) стену некогда была вделана плита с изображением двуглавого орла и надписью: «Была построена эта башня вместе с дворцом в благословенной крепости, которая видна ныне, в ° дни Алексея, владыки города Феодоро и Поморья». При раскопках дворца было найдено множество обломков керамики, как Устной, так и привозной: персидской, турецкой, египетской. Особый интерес представляют обломки поливных чаш с монограммой Исаака - князя, правившего Мангупом с 1471 по 1475 г.

План дворца князя Алексея. I. 1 - раскопы 1912 г.; 2 - раскопы 1968 г.; 3 - сооружения,раскопанные в 1968 г. II. Реконструкция: 1 - раскопанные части; 2 - реконструированные части

Дальнейшие исследования, предпринятые А. Л. Якобсоном, были сосредоточены вокруг северо-западной части здания, в результате чего был сделан поспешный вывод о его асимметричности. Давая общую характеристику дворца, А. Л. Якобсон писал: «В художественно-композиционном отношении дворец представляет собой асимметричный комплекс, на северной и южной периферии кото­рого высились, с одной стороны, донжон, с другой - центральное двухэтажное здание. К последнему примыкали одноэтажные, иными словами - пониженные служебные помещения и хозяйственные пристройки, а к донжону - открытая галерея, объединявшая южную группу построек в единый архитектурный комплекс»[11]. Дворец справедливо отнесен ученым к числу уникальных архитектурных памятников Крыма. И последующие исследования это только подтвердили.

В итоге разведок 1968 г. (экспедиция Уральского Государственного университета совместно с Бахчисарайским историко-археологическим музеем под руководством Е. Г. Сурова) был сделан убедительный вывод о симметричности восточной и западной час­тей дворца [12]. При исследовании фрагмента восточного крыла северной стены дворца оказалось, что фундамент этого крыла со­ставляет одно целое с нижними рядами кладки башни. Таким образом, башня не была поздней пристройкой, а являлась неотъемлемой частью дворца-крепости. Это, в свою очередь, дает основание для предположения, что в надписи Алексея речь идет не о постройке, а о восстановлении башни.

Наконец, дворец имел несколько колоннад. Это, прежде всего, два двойных ряда колонн, которые шли вдоль восточного и западного помещений дворца с севера на юг; вход также был оформлен колоннами, подпиравшими арки.

Итак, контуры дворца мангупских князей восстановлены. Ос­тался неисследованным его юго-восточный угол, скрытый холмом, поросшим растительностью. Предположительно он идентичен юго-западному углу здания.

План дворца и найденные при раскопках летали, дают материал для реконструкции его архитектурных объемов и поразительный материал для размышлений.

Дворцы Константинополя до нас не дошли; историки архитектуры судят о них по остаткам руин, материалам археологических раскопок и литературным описаниям, на основе которых сделаны реконструкции. Дворцы, судя по описаниям, были великолепны, они оказали значительное влияние на прочие постройки того времени.

Но волею судьбы вдали от византийской столицы сохранились дворцовые постройки, дающие представление о том, как могли вы­ глядеть центральные улицы Константинополя. Это дворцы Венеции.

В архитектуре венецианских палаццо варьируются такие общие конструктивные элементы, как сквозная аркада в центре здания, повторяющаяся в более миниатюрных фор­ мах на верхнем ярусе, а по бокам от нее — два закрытых объема с окнами.

В таком стиле - с выступающими башнями и почти квадратным внутренним двором - судя по старым чертежам, был некогда пост­ роен сам Дворец дожей, декор которого особенно насыщен вос­точными мотивами. Дворец Фондако деи Турки (X—XII вв.) был построен в подражание наиболее роскошным византийским здани ям Константинополя.

Дворец Фондако деи Турки (X - XII вв.). построен в подражание наиболее роскошным византийским зданиям Константинополя.

Главные улицы византийской столицы почти сплошь были застроены подобными зданиями. Их колоннады обрамляли улицу с двух сторон. Это живо напоминало улицы римских городов в южных провинциях. Однако в Константинополе на колонны опира­лись арки, а не прямые антаблементы.

Оси колонн верхнего яруса на фасаде дворца Фондако деи Турки не совпадают с осями колонн нижнего яруса. Это придает зданию воздушность и живописность и напоминает аналогичное рас­ положение колонн в двух ярусах интерьера храма св. Софии. На фасаде дворца Фондако деи Турки намечены две башни по углам здания, между которыми расположена аркада.

Отмечалось, что аркады, занимающие основную часть фасада, - наследие позднеримской античности. Но есть в этом типе зданий и особый вклад малоазийского Востока. Мы уже упоминали о тесных связях средневековой Таврики с малоазийским побережьем. Связи эти уходят и в более древние эпохи. Во вся­ком случае, именно здесь, в ареале хеттской и сирийской культур, в первом тысячелетии до н. э., сложился тип дома-дворца, известный историкам архитектуры под названием «бет-хилани». В нем различимы следующие конструктивные элементы.

План здания типа "бет - хилани"

Вход оформлен как портик с двумя параллельно идущими рядами колонн (2—3 колонны), к нему ведут ступени. За портиком находится либо внутренний дворик, либо парадное помещение. По обе стороны портика высятся два несколько выступающих вперед помещения, которые, продолжаясь, ограждают с двух сторон внутренний дворик или парадный зал, и замыкаются третьим помещением, образуя ряд комнат в форме буквы П[13]. Тип здания «бет-хилани» в разнооб­разнейших вариантах оказался настолько устойчивым, что был вос­принят в Византии, затем в Венеции, где дал особенно пышные образцы дворца с аркадой входа типа fondaco - portico (дворец с портиком) [14].

Выявленный раскопками план дворца мангупских князей поражает соответствием древней традиционной схеме хеттско - сирийского двориа — «бет - хилани».

Можно сказать, что здесь она явлена в простой и ясной форме, без второстепенных деталей. Симметричное здание прямоугольной, почти квадратной формы (40 х 35 м), было обращено фасадом на юг. Два боковых, прямоугольных в плане помещения соединяла изящная колоннада со стрельчатыми арками, опиравшимися на восьмигранные колонны (их фрагменты были найдены при раскопках). Параллельно колоннаде шла узкая сквозная галерея с двумя малыми глухими камерами на концах, отделявшая внутреннее пространство дворца.

Капители колонн с орнаментом лилиевидного типа из раскопок дворца князя Алексея.

Относительно его внутреннего устройства нет устоявшегося мнения. До раскопок Е. Г. Сурова основным вообще считали помещение С, а внешние стены дворца называли «оградой». Возникает вопрос - можно ли считать все пространство первого этажа парадным залом, «разделенным на три части двумя двойными аркадами на 24 столбах»? В этом случае оно, пожалуй, напоминало бы трехнефную базилику. Это выглядит несколько кощунственно, учитывая, что совсем рядом высился главный храм города - трехнефная базилика свв. Константина и Елены.

Дворец типа «бет-хилани» предполагает другую планировку: внутренний двор, окруженный по трем сторонам крытыми аркада­ми или жилыми помещениями.

Восьмигранные колонны, были обычными для того времени, в чем убеждают многочисленные архитектурные памятники Крыма XIV - XV вв. (Солхата, Бахчисарая, предгорного Крыма и т. д.)

Фрагменты наличника двойного окна. Мангуп

Именно восьмигранные колонны были найдены при раскопках двор­ ца Алексея. В помещении F были найдены фрагменты их капителей - пальметки или, скорее, лилиевидные листочки с глазком, типичные для сельджукского искусства XIII — XIV вв., хорошо известные в постройках Крыма (мечеть Узбека в Солхате, постройки в монастыре Сурб-Хач). Для архитектурного убранства XV в. капители с орнаментом лилиевидного типа не характерны. Это еще один при­ знак того, что колоннада с такими капителями относится к XIV в.

Толщина стен говорит о том, что здание было двухэтажным. При этом фланкирующие аркаду входа боковые помещения, вероятно, были выше - стены их толще. Стены верхнего этажа покрывала штукатурка с фресковой росписью. Оконные проемы были отделаны мраморными наличниками.

Среди найденных архитектурных фрагментов особое внимание привлекает один, опубликованный А. Л. Якобсоном под названием «верхняя часть наличника двойного окна». Эта деталь описана как «трехлопастное завершение по всей вероятности двойного окна в верхней части стены»[15].

Аналогии подобным наличникам мы находим в верхних ярусах старейших венецианских дворцов, где они считаются деталью вос­точного происхождения. А если к указанному фрагменту сверху приложить такой же фрагмент, то получится четырехлопастное Декоративное окно: ряд таких окон над портиком типа стрельчатой аркады образует излюбленное украшение венецианских двор­цов.

Найдены и фрагменты, составлявшие верхнюю часть стрельчатых арок. Другой деталью восточного происхождения считаются мерлоны (зубцы), завершающие кровлю венецианских дворцов. В мангупском дворце они венчали, по крайней мере, башню, и можно предположить, что они завершали стену фасада. Таким образом, уцелевшие архитектурные фрагменты в сравнении с богатым матери­ алом аналогичных деталей в постройках того времени, мо­ гут служить основой для ре­ конструкции мангупского дворца хотя бы в обобщенных формах.

Палаццо Ка д ' Оро в Венеции. Фрагмент аркады

Можно предположить также, что здание подобного типа не было единственным. К этому склоняет восхищение иеромонаха Мат­ фея «архитектурой зданий» и неоднократно упоминаемые им «дивные строения», в виде «портиков» и «четырехгранных контрфор­сов». Если подразумевать под ними вышеописанную аркаду фаса­ да, то находит объяснение и употребленный Матфеем термин «контрфорсы»: это две глухие (возможно, типа башен), части здания («ризалиты»), между которыми и расположена аркада или «портик».

Более того, образцом архитектуры дворца могли служить и здания подобного типа в Херсоне. На эту мысль наводит следующий фрагмент из описания Мартина Броневского: после упоминания стен и башен города, он описывает «царский дворец с огромными стенами, башнями и великолепными воротами (входом?). Но пре­ красные колонны из мрамора и серпентина, которых места и теперь еще внутри видны, взяты турками и перевезены через море для их собственных домов и зданий»[16]. Это явно не классическое греческое здание с портиком; «огромные стены и башни» вполне соответствуют типу «бет-хилани», а «прекрасные колонны внутри» могли оформлять проем между башнями и внутренний двор.

«Венецианские аналогии» находят поддержку и в исторических обстоятельствах. Соперничество Венеции и князей Феодоро с Генуей способствовало их сближению, вероятно, не только политическому, но и культурному. К тому же венецианцы были гораздо терпимее в религиозном отношении, нежели ярые католики - генуэзцы. Недаром резиденцией венецианского консула была Солдайя (Судак) — древний христианский город с богатой и разнообразной культу­ рой, впитавшей восточные малоазийские влияния, в отличие от Каффы, фактически построенной генуэзцами для себя. заново.

Вероятно, на месте дворца и ранее стояло какое-то монументальное здание для местного правителя. Об этом говорит неодно­родность культурного слоя на его территории, где наряду с раннесредневековой керамикой встречается позднесредневековая, а из найденных монет одна - императора Аркадия (395-408), а другая - Джучидов (XIII — XIV вв.). Сам дворец, судя по датировке найден­ ной керамики и архитектурных деталей, был построен (или возобновлен) еще в XIV в. Но в конце этого или в самом начале XV в. он был разрушен пожаром, следы которого обнаружены при раскоп­ках. В 1425 г. князь Алексей восстановил и обновил дворец.

При раскопках выявлены два строительных периода, причем в ходе второго первоначальный замысел подвергся искажению, что особенно отразилось на галереях входа.

В помещении Е обнаружены две большие ступени. Они, вероятно, представляют собой остатки широкой лестницы, ведущей на второй этаж. Таким образом, небольшое помещение Е являлось подлестничной каморкой и самостоятельного значения не имело. Первоначально открытая, сквозная колоннада была превращена с обеих сторон в сплошную стену путем заполнения бутом простран­ства между колоннами (в стену включены три основания восьмигранных колонн с фасками, расположенные на равном (примерно 2 метра) расстоянии друг от друга. Так вместо сквозной галереи входа образовалось помещение, по всей вероятности кладовая, где хранились припасы: здесь обнаружены остатки больших пифосов и амфор, множество осколков посуды. Среди фрагментов сосудов - одна с монограммой Хуйтани.

Башня с северной стороны сохранилась лучше других частей Дворца. Для ее реконструкции можно привлечь следующие матери­ алы: фрагменты известняковых плит для перекрытия пола или по

толка; обломки архитектурных деталей: карнизы трех типов, части барабанов круглых колонн, вероятно, принадлежавших базилике; такие же встречались и в других частях дворца. В юго-западном углу башни открыты остатки (предположительно) винтовой лестницы. Вход на башню был из второго этажа или со второго яруса (или крыши) галереи. Она состояла из подполья и трех этажей; верх украшали мерлоны-карнизы, обнаруженные среди обломков и камней внутри обрушившейся башни.

Оригинальная архитектура этого единственного памятника двор­цового строительства позднесредневекового Крыма до сих пор не привлекала должного внимания - возможно из-за слабой сохран­ности руин. Так, кладка восточной стены, не имевшей специально­ го ложа, была расхищена до основания. Правда, остался неисследованным юго-восточный угол дворца: ныне здесь возвышается холм, поросший густым кустарником. По всей вероятности, в этом месте находилось помещение, симметричное и во всем подобное помещению С, на что указывает угол Д, симметричный юго-западному углу помещения Е.

Что же еще могут поведать руины? Оказывается, нечто, на пер­вый взгляд совершенно парадоксальное.

План Мангупского двориа аналогичен плану знаменитого замка в Тракае, построенного литовским князем Витовтом в 1403- 1405 гг

Совпадают характерные признаки: симметрично пристроенная баш­ня, помещение с галереями, обрамляющими внутренний двор, и т. д. Отсутствует лишь аркада входа. Но, как мы видели, при перестройке мангупского дворца она была заложена камнем.

Тракайскому замку явно повезло больше, чем его прототипу: он не был разрушен в военных действиях, меньше пострадал от перестроек и реставрации и потому сохранил свой первичный облик без существенных изменений. Он был построен на острове Гальве в самом начале XV в. Часть территории островка занимал «предзамок» - форбург, отделенный от замка рвом с водой.

Посол Венеции Контарини, бывший здесь в 1477 г., назвал замок «дворцом». До 1535 г. он служил резиденцией литовских князей. Имена строителей и архитекторов дворца остались неизвестными.

Мощный и компактный по формам, прямоугольный в плане, двухэтажный, с двадцатипятиметровой, квадратной в плане башней-донжоном дворец-замок отличается суровой простотой объемов. Вход, устроенный в нижней части башни, ведет во внутренний дворик, разделяющий два крыла здания. Вдоль них по первому и второму этажам располагались деревянные галереи, опоясывающие вымощенный двор.

Замок князя Витовта в Тракае.

Все правое крыло второго этажа занимает зал (21 на 9 метров), освещенный пятью окнами, с готическим крестовым сводом на нервюрах. Такие же своды перекрывают и другие помещения замка. Окна левого крыла - узкие, ярко выраженных готических пропорций; между тем, в правом крыле они закругленные.

Следы фресковой росписи, украшавшей стены, еще в XIX в. читались так ясно, что в 1822 г. вильнюсский художник Смоковский скопировал их. Оказалось, что в замке, в основных чертах готическом, роспись выполнена в ином стиле, фигуры, композиция и орнаментика оказались очень близки византийскому и древ­ нерусскому искусству.

Длительное историческое общение народов, входивших в состав Великого княжества Литовского, обусловило сближение и взаимовлияние культур. Среди придворных художников великих князей литовских были литовцы, украинцы и белорусы, а, возможно, и крымские «гото - греки».

Тракайский замок. Западный фасад.

Другими словами, если от мангупского дворца до нас дошли в основном контуры фундамента, да некоторое количество архитектурных деталей, то литовский замок позволяет увидеть в общих чертах его архитектурные объемы.

Что это — всемогущество пути «из варяг в греки», продолжавшего существовать и соединять народы несмотря ни на что? Или еще один «готский след»? И, наконец, кто кому подражал?

Постараемся вначале поместить эту загадку в исторический кон­ текст. В XIV в. Литва была одной из самых могущественных и воин­ственных стран Европы. Великий князь литовский Витовт дошел в

Тракайский замок. Внутренний дворик.

1369 г. до Солхата - центра Крыма, когда тот еще не представлял собой самостоятельного государства, а был улусом Золотой Орды. Одним из результатов этого победоносного похода было переселение в Литву в качестве военнопленных части местного крымского населения - татар и караимов [17]. Историки объясняют это, как своего рода военную контрибуцию - Литва, стремительно расширившись, нуждалась в людях для заселения обширных владений и, в особенности, для защиты западных границ, смежных с землями немецких рыцарских орденов.

Как и в Крыму, в Литве потомки пленных царевичей и мурз, обычно именуемых в историографии литовскими татарами, вошли в состав служилых людей Великого княжества Литовского и пользовались шляхетскими правами. Значительное место среди них занимали караимы-караи.

Как и в Крыму, где их охране была доверена крепость Чуфут-Кале, замок литовских князей в Тракае в основном находился под охраной караев. Замок, располагавшийся на острове, был соединен с берегом мостом, и на этом участке берега жили только карай, занимая самые важные стратегические позиции. Улица перед зам­ ком называется Караиму, и такое же название носит близлежащий островок. На северной границе города также были построены крепости, и гарнизоны там были караимские. Караимы пользовались в Литве привилегиями, были приравнены к польским и литовским гражданам.

Можно предположить, что в этой среде, под общим наименованием крымских татар, могли находиться люди разных профессий - не только военные, но и ремесленники, каменотесы и архитекторы. В сознании последних сохранялся «идеальный образец» дворца, прототипом которого был для них дворец Мангупский.

Дворец князей Феодоро. Реконструкция.

Сказанному не противоречит и другое замечание. Готы, германское племя, были в Крыму представителями особой варварской культуры, первоначально возникшей в суровых лесах Прибалтийского края. Северные готские влияния на юге России изучены пока недостаточно. А между тем, «их могучая историческая роль и ко­лоссальной быстроты успех, с которыми они овладели всеми областями южно-европейской культуры,- пишет исследователь крымскотатарского жилища Б. А. Куфтин,- показывает, что они на своей родине являлись и политически, и культурно более развитыми, чем прочие германские племена»[18]. Ему удалось обследовать наиболее характерный тип деревенского жилища предгорного района западного Крыма, сохранившийся в долинах Качи и Бельбека. Здесь встречались «старые дома - своеобразные срубы, сложенные из очень массивных досок, получаемых путем раскалывания вдоль тол­стых дубовых стволов с помощью клина.... Плоские крыши даже в бедных домах не встречаются. Потолков не бывает, и свод двускатной крыши из потемневших и как бы лакированных от дыма слегка обтесанных массивных брусьев производит приятное впечатление своей солидностью.... Естественно обратиться за объяснением этой своеобразной конструкции деревянных срубных домов к северным пришельцам-готам, которые владели значительной областью в этой части Крыма в течение более тысячи лет. Совершенно северной чертой является скрепление стен из горизонтального леса способом сруба. Мы наблюдаем этот прием у восточных славян, великороссов и белорусов, у которых употребляют, однако, для стен круглые бревна» [19].

Предприняты попытки реконструировать древнее готское жилище на основании словарного материала из готской библии Вульфилы IV в. Отмечено, что терминология крымскотатарского жилища сохранила некоторые готские элементы (прежде всего - «разан» - бревенчатое основание всего дома в сопоставлении с готским «разн» - дом). Предположим и мы, что, возможно, готы принесли свои приемы не только в строительство сельского, но и укрепленного жилища. И не их ли отражение находим мы в некоторых конструктивных элементах мангупского дворца?