Глава 12. В больнице

Том хмурился и рефлекторно сжимал ручку двери машины Каулитца, совершенно не чувствуя напряжения в стиснутых пальцах. Рядом с ним за рулем сидел Билл, взволнованно поглядывая на парня, и изредка бурчал себе под нос маты, когда останавливался на очередном светофоре. К слову сказать, утешать или хотя бы поддерживать он не умел совершенно, поэтому сейчас лишь вел машину к больнице, где находилась мама Трюмпера.
Впрочем, отсутствие сочувствия мало интересовало последнего. Он был предельно сосредоточен на освещенном фарами участке асфальта и кусал нижнюю губу. Том чувствовал беспокойство, сжимавшее сердце, и словно мантру повторял слова доктора про то, что с мамой все нормально.
Однако, нужно было знать герра Вирта, чтобы понимать, как страшно звучат эти слова из его уст. Он был гениальным врачом. И, как все гении, доктор был совсем немного сумасшедшим. Отличный специалист своего дела, он философски смотрел на жизнь, более того, казалось, совсем потерялся в своей медицине. Этот полный мужчина с усами, которые вышли из моды по меньшей мере пол века тому назад, был поистине отдален от мирской суеты. В жизни он был крайне рассеян, совершенно не запоминал лица и фамилии, особенно если человек ничем не болел, постоянно забывал свой телефон и умудрился потеряться в собственном районе, к тому же, ему были очень далеки какие-либо людские заботы. Он словно существовал в своем мире, где царила медицина, - он жил ей, он был фанатиком своего дела. Насмотревшись, как умирают люди, он понял, что это неизбежно, поэтому он не испытывал почти никакой жалости и моментально откидывал ее жалкие крупицы, даже если они зарождались в его сердце. Равнодушие герра Вирта могло привести людей в ужас, но ведь они никогда не видели умерших в таком количестве! Дико, но врачу приходилось сталкиваться с этим каждый день, почти всегда сочувственно хлопать чих-то родственников по плечу, думая о чем-то своем, и уходить, оставляя их наедине с добросердечными медсестрами. Так что, состояние больного «нормально» могло обозначать что угодно: мать могла болеть гриппом, или лежать в коме, или вообще в морге – все это было для доктора привычным состоянием человеческого организма. У Тома, который было отвлекся на воспоминания о враче, снова тревожно забилось сердце, и он содрогнулся, мысленно умоляя Билла ехать чуть быстрее.
Если бы герра Вирта не отвлекли, срочно не позвав куда-то, Том смог бы выслушать объяснения! Но, увы, врач, услышав, что его зовут, лишь коротко попрощался и, как парень был уверен, забыл про него совершенно, хоть и был лечащим врачом их семь уже давно. Удивительно, как он вообще умудрился позвонить и предупредить. И где же их горничная, которая, по идее, могла бы и сообщить Трюмперу о случившемся? К слову сказать, она тоже не брала трубку. Самым «приятным» в этой ситуации оставалось то, что отец находился в другом городе, и Том был почти уверен, что ничего не знал. Звонить ему парень не хотел, пока не выяснит ситуации.
Они припарковались у огромного бежевого здания. Билл выразительно посмотрел на Трюмпера, словно интересуясь, что он будет делать дальше. Тот отчаянно сохранял невозмутимое выражение лица и смотрел на больницу, которая как никогда раньше внушала ужас. Рука Каулитца аккуратно надавила на сжатый кулак и моментально скользнула во влажную ладонь Тома.
Он выдохнул.
- Пошли.
Никто ничего больше не сказал. Они вышли из машины и до огромных дверей прошли в полном молчании, снова взявшись за руки. Трюмпер то шел быстрее, то умедлял шаг, тщательно скрывая свое волнение. Его сердце, казалось, делало в груди кульбиты.
Они без каких-либо последствий добрались до нужного этажа. В больнице было, как и всегда по вечерам, довольно таки тихо. Лишь редкие шаги создавали негромкий гул в коридорах, по которым двигались парни. Если бы только помещения не были залиты ярким искусственным светом, Том готов был поспорить, атмосфера была бы весьма и весьма угнетающей.
Парни быстро добрались до отделения, где работал герр Вирт. За стендом регистратуры сидела миловидная девушка, уныло смотрящая то в экран компьютера, то в окно, сквозь прозрачное стекло которого рисовалось темное небо. Заметив парней, она бойко поприветствовала их, словно только и ждала посетителей в такое время, и ее губы растянулись в искренней улыбке. Не ускользнуло от ее взгляда и слегка притрушенное состояние Тома, так часто наблюдаемое здесь у многих, и она поинтересовалась, может ли чем-нибудь помочь.
- Мне нужна Симона Трюмпер, мне позвонил герр Вирт… - Том не успел сказать фразу до конца: к стенду подлетел тот самый доктор, о котором шла речь, и стал быстро лепетать что-то медсестре.
- Милочка, - он все никак не мог запомнить ее имя, - мне нужно.. О, погодите-ка, молодые люди, чего вы так поздно? Время для посещений давно закончено, отправляйтесь домой, больные находятся под тщательным контролем, - мужчина говорил довольно быстро, чуть осипшим голосом и вдруг остановился, неожиданно, прежде всего для себя, признавая в Томе… Тома. Этот факт заставил его призадуматься на некую долю секунду, и он, добродушно улыбнувшись, подал руку растерянному Трюмперу.
- О, мой мальчик! Как твое здоровье?
- Эм, нормально, герр Вирт, на самом деле я тут по поводу моей мамы.
- Хм, так ведь с ней же все в порядке, почему бы тебе не приехать к ней завтра?
- Да откуда же я знаю, что с ней? – искренне возмутился Том.

- Как? Разве тебе не рассказали? Перед тем, как меня позвали, я попросил, - он перевел взгляд на улыбающуюся украдкой медсестру и задумчиво провел по одному из усов, - чтобы она позвонила тебе и все объяснила. Разве ты не позвонила?
Медсестра напряглась, тут же встав по стойке смирно.
- Так ведь, герр Вирт, - растерянно выдохнула она, - вы меня ни о чем таком не просили.
- Хм, странно-странно, - выдохнул он и, отмахнувшись, увлек кивком головы Тома за собой, чтобы тот чуть отошел от регистратуры, - понабирают всяких глупых девиц на мою голову! Так вот, мальчик мой, неужели ты ничего не знаешь?
- Эм, нет.
- Ну, так вот, твоя мамаша - не менее глупая девица, чем мои медсестры. Это же надо было, на этих высоченных каблуках, которые, между прочем, вредны для здоровья, грохнуться с лестницы! Такое легкомыслие, да еще и с ее низким давлением, которое она почему-то тщательно скрывала от меня. Естественно, от недоедания и нездорового состояния, у нее закружилась ее дурная голова и она посчитала ею все выступы вашей лестницы. Крайняя дурость, крайняя, с ее стороны ходить на таких ходулях, да еще и по такой поверхности.
- Что с ней? – ледяным тоном спросил Трюмпер, вбирая в легкие воздух.
- Что-что. Перелом ноги в двух местах, так, что пришлось накладывать шины и небольшое сотрясение. Она, хоть и глупа, но отделалась слишком легким испугом. Хотя, если бы не ходули, она наверняка получила менее серьезный перелом.
Том, наконец, выдохнул. Зная лестницу в их огромном доме, можно было нарисовать слишком страшные картины падения матери на этих самых огромных каблуках. Его волнение тут же отступило, более того, он расслабился и уже спокойно осведомился:
- Можно мне зайти к ней, раз уж я здесь?
- О, да, - махнул доктор и громче добавил. – Милочка, объясни им путь к фрау Трюмпер - не думаю, что она спит сейчас.
«Милочка» внимательно проследила за его выходом и только после этого выдохнула. Еще ее напрягал Билл, искренне веселившийся от картины, которую ему посчастливилось увидеть. Он сильно сомневался в компетентности герра Вирта, но сдержался от едкого комментария по этому поводу только потому, что Трюмпер выглядел все еще крайне растерянно.
Снова улыбнувшись, преимущественно Тому, она кокетливо поправила выпавшую прядку светлых волос и взмахнула руками:
- Вы простите, он слегка с… - она на секунду задумалась, можно ли ей откровенно отзываться о начальстве при посетителях, - со странностями, но прекрасный врач! Давайте я проведу вас.
- Мы что, кабинет не найдем? – язвительно поинтересовался Билл, от которого не утаился флирт девушки.
- Найдете, - с нажимом пояснила она, - но мне все равно по пути.
Против этого Билл не мог возразить, поэтому они втроем направились по светлому коридору. Медсестра что-то щебетала Тому, который, в общем-то, и не вслушивался в ее монолог, хотя она отчаянно пыталась ему понравиться, пока откровенно скучающий Каулитц не остановил ее поток слов кротким:
- Можно не клеить моего парня, м?
Бледные щеки девушки вспыхнули. Она назвала кабинет и быстро, вместе с тем достаточно невнятно объяснила, куда им идти, скрываясь в другом коридоре. Том, впервые обративший внимание на нее только из-за слов Билла, посмотрев, как она поспешно уходит, обернулся к брюнету и закатил глаза.
- Хватит кидаться на девушек, - хмыкнул он. Билл лишь равнодушно пожал плечами, и они молча последовали в туманно указанном направлении. Через некоторое время, немного попетляв по коридорам, Том остановился у дверей вип-палаты и перевел задумчивый взгляд с нее на Каулитца. Тот пожал плечами и уселся на один из диванчиков, что стоял возле стены. Трюмпер все еще находится в крайне растерянном состоянии и поэтому, заторможено кивнув своему парню, открыл дверь.
В светлой палате лежала женщина, волосы которой скрывали белые бинты, а лицо было непривычно бледным. Хотя из-за больного состояния она и потеряла львиную долю своей привлекательности, но все еще оставалась красива. Симона была чуть полновата, но не менее грациозна. Ее высокий лоб и прямой нос, вместе с изящными пальцами и маленькими ножками, выдавали в ней некую долю аристократичности. Особенно всех поражали ее карие глаза, в которых всегда горел огонь деятельности и живости ума.
Фрау Трюмпер была поистине удивительной женщиной. При посторонних достаточно холодная, обаятельная и умная, она превращалась в совершенно другую особу при близких. Она словно раскрывалась перед ними, показывала всю любовь к жизни, бесконечный оптимизм. Симона была из тех, кто не стареет ни в тридцать, ни в пятьдесят благодаря своей девичьей восторженности и искренности, которую незнающие легко принимают за легкомыслие. Женщина с восторгом принимала подарки: ее могла осчастливить малейшая безделушка, и никакие деньги не могли заменить для нее внимания. В общем-то, она умудрялась остаться сущим ребенком вместе со своим огромным жизненным опытом, чему, надо сказать, хорошо поспособствовала забота отца.
- Мам, привет!
- О! – искренне удивилась женщина, поднявшая взгляд на сына. - Привет, Томми.
- Прикинь, пришел, - усмехнулся парень, садясь на рядом стоящий с койкой мамы стул. - Ты как?
- Лучше всех. Если бы мне разрешили читать, я была бы наверху блаженства. Ты же знаешь, как я не люблю этот глупый ящик! – она кивнула на огромный плазменный телевизор. - Более глупого средства, чтобы пожаловаться на жизнь, человечество еще не придумало. Впрочем, слава Богу, мое сотрясение не настолько страшное - мне сказали, что уже через несколько дней я смогу понемногу читать.

- Как ты так умудрилась? – тяжело вздохнул Том, с искренней улыбкой наблюдавший, как мама размахивает руками и хмурит лоб.
- Ой, только ты меня не упрекай. Герр Вирт уже успел. Он сначала выругал меня, а после, очевидно забыв про это, вернулся и высказал все свое «фе» повторно. Впрочем, он разнообразил мой досуг. А ты чего, кстати, приехал? Разве тебе не сказали, что со мной все в порядке?
Том коротко рассказал ей историю звонка доктора, естественно, умолчав, при каких обстоятельствах раздался этот сигнал. Мама, с тревогой смотрящая на сына, уже через секунду искренне вознегодовала по поводу отсутствия в ее палате Билла, хотя Трюмперу этот факт казался как нельзя логичным.
- Том, позови мальчика. Ты, между прочим, совсем не посвящаешь меня в свою жизнь, а мне хотелось бы хоть кого-то увидеть из твоих друзей, - привела она контрольный аргумент. Сыну совершенно не хотелось приглашать Каулитца, прекрасно зная, что тот может выкинуть все, что угодно. Но мать, отличавшаяся иногда действительно ослиным упрямством, уперто повторяла, что очень хочет познакомиться. Через минуту, не выдержав ее просящих глаз, он уже упрашивал апатично зевающего Билла.
«Мальчик» вошел в палату с натянутой улыбкой, а Том посеменил за ним, пятой точкой чувствуя, что ничем хорошим это знакомство не закончится. Причем парень даже терялся в догадках, от кого больше ожидать подлянки: от мамы, которая могла расспрашивать Билла на весьма щекотливые темы, или от брюнета, который мог с ней быть слишком прямодушным.
- Здравствуй, - улыбаясь, сказала мама, приветливо подавая руку соседу. Том чувствовал себя неудобно: он ясно ощущал, что не должен был знакомить маму с Биллом при таких обстоятельствах и сегодня, когда они, собственно, только и начали встречаться. А вообще, мама имела к его личной жизни весьма туманное отношение – могла лишь знать, что кто-то там у родного отпрыска есть, не больше. Когда же они так нелепо, по мнению Тому, столкнулись, легко могла открыться его бисексуальная ориентация, причем Трюмпер совсем не был уверен, что собирается сказать о ней сейчас маме.
Парень, боясь откровенности между этими двумя, тут же увлек фрау в непринужденный разговор. Но женщина, заметив, как Билл скучающе рассматривает стены палаты, тут же переключила на него свое внимание:
- Ну и как вы общаетесь, ребят? – ненавязчиво спросила она, выразительно посмотрев на брюнета.
- Мы встречаемся, - оторвав взгляд от сюрреалистической картины на стене, непринужденно оповестил парень тут же выпавшую в осадок маму и вернулся к весьма сомнительному, по мнению Тома, произведению искусства. У последнего, кстати, засосало под ложечкой от слов своего парня и он, закашляв, поспешно залепетал слегка пребывающей в шоке Симоне:
- Да, встречаемся на лестничной площадке с тех самых пор, как я поселился, - он хлопнул в ладоши, нацепив на лицо улыбку, и уже более уверенным тоном продолжил, - знаешь ли, прям в одно время приходим с работы! Невероятно просто, почти каждый день сталкиваемся.
Мама посмотрела на сына, словно на психически нездорового, явно что-то заподозрив. Билл хмыкнул что-то себе под нос, видимо, выражая все свое пренебрежение, и стал рассматривать вторую картину: к слову, здесь их было три.
- Билл, вы интересуетесь искусством?
- Искусством - пожалуй, мазней – нет, - Каулитц в подтверждение своих слов ткнул в полотна на стенах и развернулся к Симоне. Та внимательно рассматривала его, находя слишком незаурядным парнем. Трюмпер же из последних сил пытался придумать план побега: теперь он не только ощущал, он точно знал, что сейчас Билл что-то ляпнет. А мама, от нехватки тем для разговора, нащупает «правильные» вопросы. Том и сам не успел изумиться, насколько его догадки правильны, когда Симона выпалила:
- Ну и что же вы делали вместе, когда доктор позвонил-то?
- Тр… - уже было открыл рот Каулитц, чтобы откровенно ответь на поставленный ему вопрос, но Том, готовый уже ко всему, поспешно его прервал.
- Травяной чай пили! Мам, знаешь, Билл очень любит чай, просто литрами его поглощает! – выкрикнул Трюмпер, пожалуй, слишком не естественно и громко, чтобы не не обеспокоить Симону еще больше своим состоянием: она встревожено посмотрела на него, так, словно на больничной койке место не ей, и тяжело вздохнула.
- Да уж, чай там тоже, кажется, был, - с насмешкой прошептал брюнет.
Возможную нотацию, которая уже возникла в голове у фрау Трюмпер и готова была обрушиться на Томаса, прервал стук в дверь и заглянувшая в палату медсестра. Это была все та же девушка с регистратуры: видимо, она уже успела справиться с собственным стеснением и довольно сухо объявила парням, что те уже засиделись, и пора на выход.
Они уже распрощались с фрау Трюмпер, как она окликнула Тома, который притормозил у двери, пропуская Билла.
- Да? – обернулся он, когда Каулитц скрылся за дверью. Парень даже успел подготовиться к расспросам о брюнете и сжать кулаки, как внезапно мама тихо попросила его:
- Том, не говори отцу, что я в больнице. Ты же знаешь, он сейчас на важном совещании, а если узнает, приехать в город ему не помешает ничто. Пусть останется там до конца, а не срывается, - серьезно сказала мама, заглядывая сыну в глаза. Тот вздохнул.

- Я тоже не вижу повода обрывать Билла не полуслове, но тактично молчу, - сердито сказала мать, сверкнув глазами. Она знала на что надавить: Том мгновенно засунул все аргументы подальше и пролепетал недовольное:
- Окей, договорились, - он подошел и поцеловал в щеку на прощание торжествующе улыбающуюся женщину. – Я буду завтра. Если мне отец голову свернет, так и знай, - все это из-за тебя.
- Нет, он мне еще угрожает! – всплеснула руками женщина. – Иди уже.
Трюмпер вздохнул еще раз, выражая всю степень неудовлетворения таким положением вещей, но покорно кивнул головой и вышел из палаты. Вяло сделал знак Каулитцу идти на выход, и они вместе неспешным шагом направились в сторону регистратуры. Том чувствовал себя как лимон, из которого весьма удачно выдавили все соки, в прямом и переносном смысле этих слов. Парень, конечно, был рад, что с мамой почти все нормально, но волнение, пережитое из-за звонка, и Билл, который, к слову, не изменил себе, окончательно доконали. Хотелось спать и горячего чаю.
Знакомая медсестра спрятала свое стеснение за резкостью и невероятно холодно, однако все же вежливо, выпроводила их. Уставшего Тома это успело даже позабавить, как, впрочем, и апатично шагающего за ним Билла.
Они продолжали молчать. Трюмпер просто не хотел разговаривать, тем более, Каулитц, откровенно говоря, поставил в его в неудобное положение перед мамой, и, хотя он сам не просил ничего скрывать, (что, конечно, было полнейшей дуростью с его стороны), но как-то догадаться можно было. Впрочем, Билл есть Билл, с чего бы ему вообще этим вечером стать нормальным, тактичным человеком?! Что это ему, Тому, человеку в трезвом уме и здравой памяти, представилось вообще?
Трюмпер сел в машину Каулитца и откинулся на спинку кресла, закрывая глаза. В голове стоял приятный гул, а веки тяжелели – Тома неумолимо клонило ко сну, и он непременно задремал бы, окутанный нагретым воздухом, если бы Билл спустя минут пять не осведомился:
- Зачем ты ей соврал?
Парень лениво открыл один глаз и покосился на сосредоточенного Каулитца за рулем. Пожалуй, когда мысли заслоняла лишь мама, на Билла он обращал крайне мало внимания, а сейчас он вдруг с интересом стал рассматривать точеный профиль, чуть сдвинутые брови и кривую ухмылку, привычную для соседа. Неожиданно всплыла картинка недавних событий в гостиной Трюмпера, и по его спине невольно прошла дрожь.
- Красивый профиль, - спокойно сделал вывод своих мыслей Том и снова лениво закрыл глаза. Однако, через секунду стало ясно, что Билл от сделанного комплимента не растает и уж тем более не отстанет:
- Ты не находишь некую нелогичность ответа?
- Ты не находишь, что я не хочу сейчас говорить на эту тему? – в тон ему язвительно переспросил Том, снова преодолевая сон и окидывая взглядом закатившего на секунду глаза Каулитца.
- И все же.
- Я не собирался ей говорить, - пожал плечами Трюмпер, начинавший медленно закипать. – В чем проблема-то?
- Ненавижу, когда врут, - коротко проинформировал Билл, не сводя взгляда с дороги. Высказался он весьма грубо, и если бы Том был лобовым стеклом, он бы с полной уверенностью мог сказать, что его оплевали - столько презрения послышалось в голосе. Парень сверкнул глазами, подавил ком раздражения и язвительно поинтересовался:
- Тебе не противно сидеть со мной в одной машине?
- Нет, пожалуй, - хмыкнул Каулитц.
- Приятно. Вот что, Билл, давай так: делай что хочешь, однако не проси меня сообщать моей маме в больнице об отношениях, которые начались в этот же день, если она даже не предполагала о бисексуальной ориентации ее сына. Впрочем, благодаря тебе у нее найдется почва для размышлений.
Решив, что сделал точку, и больше у соседа возражений не найдется, Том обратно откинулся на сидении. Он уже достаточно изучил Каулитца: когда тот начинает чувствовать себя хоть чуть виноватым, он молчит, но не извиняется - глупо было бы этого ожидать. Впрочем, надежда услышать хоть раз «извини» все еще теплилась в груди Трюмпера, хотя и слишком сомнительной была возможность этого, и веяло от нее чем-то холодным и зябким.
Трюмпер точно не мог сказать, как они доехали: его почему-то клонило в сон настолько сильно, что понятия времени для него смазалось и почти исчезло. Он терпеливо ждал, пока Каулитц припаркуется, и с улыбкой наблюдал, как тот бурчал что-то матерное своему железному «коню». Привычным путем добравшись до родного этажа парни остановились на площадке, поглядывая на друг друга. Том даже сконфузился: вроде никто ни с кем не ссорился, но неуютно определенно было, и что сказать или сделать, он не знал. Впрочем, Билл оказался менее стесненным, когда подошел к парню и обнял того, коротко теранувшись своей щекой о щеку Тома. Он так же быстро попытался отстраниться, как и приблизился, однако уже очухавшийся Трюмпер притянул его к себе и поцеловал.
- Ну, эм, до встречи, - через несколько минут терзания губ друг друга вспомнив про то, что они стоят посреди лестничной клетки, выдохнул Билл и поспешил к своей двери, подмигнув Тому. Тот усмехнулся и помахал рукой, наблюдая за исчезающим в дверном проеме соседом. Через минуту Трюмпер остался один и наконец нашел ключи, которые всегда оказывались в весьма неожиданных местах его джинс.
«Дурдом, а не день», - тяжело выдохнул парень и зашел в квартиру, чтобы выполнить недавно намеченный план о теплом одеяле и горячем чае. Впрочем, как впоследствии выяснилось, одного лишь первого пункта ему вполне хватило, а второй заменил остывший напиток Билла, так и оставшийся нетронутым гостем.