Глава 13. Цветок жизни

Вплоть до сегодняшнего дня у Тома были все основания наивно полагать, что дети – это милейшие создания, созданные для улыбок и всплесков умиления у представительниц прекрасного пола. Впрочем, таковыми он их считал лишь по незнанию: наблюдал он за ними крайне редко, преимущественно со стороны, когда те были окружены компанией восхищенных девушек. Да и единственным ребенком, с которым он сталкивался чуть ближе, был Майки, сын Амали, но и с ним дружбы не случилось, о чем Том никогда и не жалел.
К слову сказать, за сегодняшний день Трюмпер убедился, что был прав в своих суждениях держаться от детей подальше, ибо Майки окончательно убедил его – детвора, это ничто иное, как дьявольские существа, которым дана такая ангельская оболочка. И никак иначе!
- Твою ж мать! – рявкнул Том и подбежал к тумбочке, на которую умудрился забраться Майки. В подозрительной близости от ее края стояла дорогая ваза, но не она так пугала Трюмпера, как малыш, без страха смотрящий вниз. Он уже собирался прыгать, как парень схватил его за футболку, словно тот был котенком, и, перехватив для верности под животиком, спустил вниз. Как только ноги Майки дотронулись до паркета, он перекувыркнулся и неуклюже побежал в другой угол гостиной, заливаясь смехом и радостно попискивая время от времени.
Трюмпер с тихим стоном упал на диван, искоса наблюдая за ребенком, сейчас больше походившим на маленький вихрь. Парень успел три раза стащить его с лестницы, ибо Майки все норовил спрыгнуть со ступенек вниз, да еще с высокого стула на кухне, который, видать, особенно полюбился пацаненку. Том совершенно не понимал, как этому маленькому, по-детски неуклюжему существу удается залазить на такие высокие поверхности, но уперто снимал его, возвращая на грешную землю, хотя снова и снова упускал момент, когда мальчишка ускользал из поля зрения и покорял очередную вершину его квартиры.
Это уже злило, причем конкретно так злило. Майки на первый взгляд был таким спокойным и стеснительным - Трюмпер даже успел подумать, что день пройдет для него относительно обычно. Как оказалось, он рано радовался. Мальчик, как только привык нему, сразу начал носиться по офису, медленно сводя Трюмпера с ума своей бьющей через край энергией. Тогда-то Том и понял, наконец, что возложенная на него задача Амали, на которую он добровольно вызвался (ну разве не идиот?!), будет стоить ему весьма значительного количества нервных клеток.
Майки снова стал карабкаться на высокий стул в кухне, пока его надзиратель легкомысленно прикрыл глаза, наивно полагая, что за минуту с чадом подруги ничего не случится. Как бы ни так. Маленького альпиниста не пугало, что стул опасно кренился – Майки с завидным усердием норовил покорить стул снова. Он даже высунул язык от усердия и прокряхтел, прилагая максимум усилий, как в самый ответственный момент раздался звонок в дверь. Мальчик испуганно покосился на Трюмпера, который следил за ним и наклонившимся стулом широко открытыми глазами.
- А шут с тобой, - наконец отмер он, - упадешь – больше не залезешь.
Парень махнул рукой и пошел открывать, мысленно молясь, чтобы пришел кто-то вменяемый, а главное любящий детей и умеющий с ними находить общий язык. За дверями невозмутимо стоял Билл, а Трюмпера вдруг огорошило воспоминанием, что они еще утром договорились о приходе соседа. Просто после этого разговора пришел Майки, и голова Тома была забита совершенно не тем. Сам же мальчик, поняв, что снимать его никто не собирается, спрыгнул со стула и побежал к двери, чуть не врезавшись в ногу Трюмпера. Тот посмотрел на него через плечо тяжелым взглядом, вздохнул и впустил Билла.
- При… - начал было сосед, как взгляд его опустился на карапуза, который был почти весь спрятан за широкими штанами Тома. – Я не знаю чего-то важного?
- Только то, что из меня хр*новый воспитатель. Это сын подруги, - мрачно вздохнул Трюмпер и закрыл дверь, представляя взгляду Билла Майки. Тот, и правда, даже в таком юном возрасте был чрезвычайно не схож с Томом: у него были ярко-зеленые глаза, другая форма лица, и забавный нос картошкой, к тому же, голову украшали причудливые кудряшки шоколадного цвета.
Майки с интересом осматривал гостя, по-детски смущаясь и боязливо косясь на брюнета. Он схватился за штанину Тома, благо та позволяла, и посеменил за ним в гостиную, куда парень направился, сделав жест Биллу, чтоб следовал за ним.
- Хэй, приятель, еще недавно тебя было не догнать, - ухмыльнулся Трюмпер и обратился уже к Каулитцу. - Даже не знаю, что с ним делать, это же кошмар какой-то!
Вообще-то, Том надеялся, что его пожалеют. Но Билл, что было не удивительно, лишь пренебрежительно махнул рукой и проворчал что-то себе под нос, приседая на уровень лица Майки, который жался к ноге Трюмпера и вообще отвернулся от гостя.
- Не умеешь ты с детьми общаться, - снизу послышался голос Билла. - Иди ото, сделай мне чай.
- Но… - попробовал возразить Трюмпер, но за долю секунды благоразумно решив, что перерыв ему совсем не помешает, мягко отцепил Майки от своей штанины и поспешно смылся на кухню. Каулитц за две минуты с ума точно не сойдет, а вот, если сам Том еще пару раз снимет чадо с какой-нибудь тумбочки или стула, у него появится, по меньшей мере, нервный тик.
Заваривая Биллу чай, он успел в красках обрисовать себе картину, как брюнет тщетно пытается заинтересовать Майки, и ничего у него выходит. Эта ситуация навязчиво стояла перед глазами, и Том чуть ли не с вдохновением придумывал, как он будет смеяться над слишком самоуверенным парнем, наверняка «умеющим» ладить с детьми.
Какого же было его удивление, когда он вышел из кухни, злобно похихикивая себе под нос, и застал действительно умилительную картину, которая никак не походила на придуманную ним: Билл сидел с Майки на ковре и что-то тихо рассказывал, перебирая кубики, которые сам мальчик еще недавно разбросал по всей квартире вместе с другими игрушками. Бутуз не только не шкодил - он послушно сидел и внимательно смотрел то на Каулитца, то на кубики в его руках, и даже бормотал что-то отрывистое, так как говорить связно толком еще не умел.

Том едва не ошпарил себе ноги горячим чаем. Протерев одной рукой глаза, он кашлянул, обратив на себя внимание Билла.
- О, спасибо, - радостно воскликнул тот и, поднявшись, подошёл к Трюмперу за чашкой, уже язвительно добавляя, – Том, может тебе челюсть помочь вправить, м?
- Какое великодушие, - скривился Том. Не то чтобы он был сильно потрясен, но все же растерянность, да и некоторая уязвленность происходящим чувствовалась. Он никак не мог взять в толк, как сосед умудрился справиться с ребенком за каких-то пять минут, когда сам он бегал за ним почти целый день. Любопытство тут же охватило его, и он непринужденно спросил, мостясь на диван: «Как тебе это удалось?»
Билл насмешливо посмотрел на него, словно Трюмпер интересовался, как есть или, например, спать, и молча уселся на ковер, позади Майки, который увлеченно игрался кубиками, однако искоса наблюдал за новым нянем и был готов в любой момент кинуть все игрушки ради него. Каулитц удобно устроился, опираясь спиной о диван, подул на чай и просто заявил, следящему за ним примерно с такой же бдительностью, что и Майки, Тому:
- Да что тут сложного-то? Тем более, мой брат был, пожалуй, похуже.
- Твой брат? – теперь уже действительно изумился Трюмпер. – Погоди, у тебя есть брат?
- Ну, не сестра уж точно, - хмыкнул Билл, осторожно отпивая горячий напиток.
- Ээ, а почему ты мне не говорил? – растерянно сказал Том. Каулитц фирменно закатил глаза и покачал головой, хотя его парень все эти махинации не заметил. Во-первых, не мог, а, во-вторых, его голову тут же заполнили весьма занятные мысли и параллели между не так давно рассказанной, весьма странной историей и новой подробностью из жизни Каулитца. Осмыслив, что ничего не знает про семью Билла, он перехватил язвительный ответ брюнета в стиле «Ты что, спрашивал?» и как можно непринужденней поинтересовался:
- Ну, тогда расскажи мне про твою семью, раз такая пьянка. А то ты успел даже с моей мамой познакомиться, а я… Ну, вообще о тебе мало знаю, ага.
Билл развернулся лицом, закусив губу и чуть нахмурившись.
- Да что говорить-то? У меня есть мама и брат. Мама… - при воспоминании о женщине он смягчился и даже слегка улыбнулся, хотя Том и не смог определить, теплоту ли испытывает Каулитц или едва уловимую грусть. Ну, или вообще все разом. – Мама очень любит свой сад. Круглый год там всякую хрень выращивает, которая, впрочем, весьма красива. Ее, кстати, Хильда зовут, да. Ну а брат сейчас в школе еще учится, ему шестнадцать.
Трюмпер тактично промолчал о своем недоумении – ему показалось крайне странным, что Билл, вспоминая о маме, первым делом говорит о ее увлечении. Нет, конечно, хобби многое говорит о персоне, но Том никогда не начинал рассказ о Симоне таким образом и, уж тем более, не добавлял ее имя в самом конце. О папе он тоже решил не спрашивать, предположив, что его попросту нет, и этим вопросом он еще сильнее расстроит Билла. Да и его на самом деле волновало совершенно другое:
- И где они живут? Далеко, что ли?
- В Австрии, - пожал плечами Билл.
- Где?!
- Я с Австрии, - терпеливо пояснил Каулитц, словно Том был как минимум слабоумным. Впрочем, именно таким Трюмпер себя и чувствовал, ощутив наконец, как много он не знает об этом загадочном черноволосом парне, что продолжал с поразительно быстротой осушать чашку.
- А тут-то что ты делаешь?
- Работаю, - закатил глаза Билл и несколько грубо предупредил. – Только не засыпая меня, пожалуйста, вопросами в стиле «Тебе что, там не работалось, а?»
- Я и не собирался, - буркнул Том и даже почти обиделся. Главным образом на то, что Билл отчасти предугадал его вопрос. – Я вообще думал, что ты сам скажешь.
Билл уже было открыл рот, чтобы объяснить, но к нему подлез Майки с игрушкой и что-то стал пытаться сказать, смешно булькая и выдавая несвязный поток слогов, к тому же, тыча машинку почти в чашку Каулитцу. Тот стал ему что-то тихо объяснять, а Том, успев лишь по-доброму ухмыльнуться такой идиллии, ушел в себя. Пазлы складывались в более цельное представление о главной проблеме Билла: если под загадочным «он» подразумевался брат-подросток, а под «она» - сама мама, то все, в принципе, становится более-менее понятным. Если брат Каулитца чудит так, что мама с ним не может справиться… Даже не так - что Билл, с его характером, не может приструнить этого подростка… Видимо, все серьезно.
- Вот скажи мне, как с этим ребенком можно не справиться? – всплеснул руками Билл и посмотрел на нахмурившегося Тома. Тот буквально вынырнул из задумчивости и посмотрел на чадо Амали, сейчас преспокойно играющее машинкой.
- Этот ребенок – исчадье ада, - пробубнил он, наблюдая, как маленькие ручонки пытаются отковырять бампер. Он вздохнул и ворчливым тоном стал в красках рассказывать, как полчаса бегал за Майки и снимал его со всех стульев, столов и тумбочек, куда тот успевал забраться. И если в начале описания Билл лишь улыбался и качал головой, то в конце он уже, не стесняясь, громко хохотал, позабыв о чае.
- Чего ржешь? – наигранно возмутился Трюмпер, который, впрочем, и сам был готов разразиться смехом, ибо сказанное звучало крайне нелепо.
- Том, тебя обхитрил двухлетний ребенок, - чуть ли не покатывался по полу Билл, закрывая рот рукой. – Тебя же провоцировали и, главное, кто! Маленький мальчик.
- Хэй! А если бы он упал? Амали мне бы шею свернула!
- Тебя все равно натупили, - продолжал бессовестно смеяться Билл, чем вызвал всплеск негодования у Тома, так что тот проворно слез с дивана и притянул хохочущего парня к себе. Не придумав ничего лучше, он стал щекотать Билла и, как оказалось, тактику он выбрал правильную: юноша заерзал и перестал смеяться, но зато активно брыкался, раздавая Трюмперу ответные тычки. Между ними завязалась шутливая потасовка, в конце которой Том, только лишь благодаря тому, что не боялся щекотки, прижимал растрепанного Каулитца к полу, улыбаясь при этом чересчур довольно. Впрочем, его взгляд скользил по чертам лица Каулитца, по недовольно поджатым и ехидным губам. Он было совсем обезумел, когда наклонился чуть вперед, но губы Билла едва слышно прошептали: «Майки», - и тут же лишили Трюмпера эйфории. Парень резко повернулся, замечая ребенка, слишком пристально их разглядывающего. Он смешно склонил свою голову, словно подражал Каулитцу, и улыбался совершенно искренней улыбкой. Том так и не понял, что же рассмешило маленького террориста, но поспешно слез с Билла, прокашлявшись.
Каулитц усмехнулся такой молниеносной смене настроения и планов своего парня, но опять промолчал, лишь поправив свой хвост, и обратился ко все еще не шелохнувшемуся Майки:
- Вот что, давай-ка мы тебе мультики поставим. Тем более, герру Тому полезно будет их посмотреть, у него как раз интеллект в отдельных случаях не превышает твой.

- Я просто ответственный! – буркнул парень.
- Да-да, - с не скрытым сарказмом согласился Билл. – Так мульты у тебя есть?
Через каких-то пять минут Майки был полностью поглощён происходящим на экране. Том даже удивиться успел: какой, оказывается, тихий мальчик, этот ребенок. И впрямь, ангел во плоти - сейчас смиренно сидит, не сводя глаз с зверюшек в телевизоре, и премилейшим образом причмокивает печеньем, чуть-чуть пачкая губы. В этот момент Трюмпер особо остро почувствовал, насколько из него вышел хреновый воспитатель.
В то же время Каулитц, наблюдавший за происходящим на экране с не меньшей заинтересованностью чем Майки, удобно улегся на диване, положив голову Трюмперу на колени. Тот мгновенно ушел от мыслей о собственной неспособности к воспитанию, посмотрев на профиль брюнета. Билл улыбался, полностью увлекшись мультиком, а Том в это время провел большим пальцам по пухлым, особенно нежным губам, не покрытым липким блеском, и улыбка на лице брюнета расцвела ещё сильнее, хотя сам парень не повернулся.
Билл перехватил его руку, лежащую на колене, и прижался к ней носом, после как-то захватнически обняв. Трюмпер лишь улыбнулся: в его душе что-то такое расцветало прямо сейчас, отдающееся дрожью во всем теле и странными потоками нежности к этому парню. Он не мог это объяснить, у него попросту не хватило бы слов, но то тепло, которое он чувствовал, щемящее чувство безграничной привязанности к этому непростому человеку, вынуждали его сердце биться чуть быстрее, а грудь переполняться очень вдохновляющим чувством. Он мог бы, пожалуй, сидеть так вечно, смотря на профиль Каулитца, и чувствовать жар его тела лишь одной рукой, ощущать, переполняться окрыляющим вдохновением и той нежностью, почему-то подчиняющей и почти безграничной. Он хотел бы просто покрывать мелкими поцелуями идеальное лицо, еле прикасаться губ Билла своими и очень аккуратно, почти целомудренно ласкать хоть всю ночь напролет, но вместо этого мог лишь поглаживать пальцами его щеку и сжимать в руке одну из ладоней юноши, отчего, в принципе, не особо страдал, тихо млея от недозволенности и совсем легких прикосновений.
Когда киносеанс закончился, Билл отстранился, а вот Майки медленно встал и потянулся, усиленно зевая. Глазки уже были соловьиными, что мальчик усиленно пытался перебороть, потирая их. Но, конечно, это ему плохо удалось и Том поинтересовался:
- Спать?
- Дя, - пошатнувшись, сказал Майки, и Трюмпер подхватил его на руки, чтобы понести в свою спальню. Сегодня ему предстояло еще и охранять сон чада Амали. Тот посреди ночи часто просыпался, и существовала возможность, что на новом месте, оказавшись в одиночестве, он перепугается и чего доброго расплачется.
- Эх ты, парень, половина девятого, а ты уже в сон. Вижу я влияние мамаши твоей, - хмыкнул Том по пути. - В общем, если проснешься, я буду внизу, с Биллом.
Малыш вроде как кивнул в знак того, что понял. Трюмпер занес его в комнату и уложил на одну сторону кровати, подоткнув одеяло. Майки еще несколько минут лежал с открытыми глазами, рассматривая Тома, сидящего рядом и меланхолично рассуждающего, надо ли рассказывать сказку или мультика достаточно. К слову, пока он решал этот бесспорно сложный вопрос, мальчик уснул.
Трюмпера нереализованная работа рассказчика, впрочем, не опечалила. Он включил ночник, еще раз проверил Майки на присутствие в постели, словно тот действительно мог куда-то испариться, слегка потрепал по кудрявым волосам и спустился вниз.
Билл сидел с ногами на диване и без видимого интереса переключал каналы. Выглядел он несколько уставшим, так как плечи были опущены, да и ежился парень, словно ему было холодно, но лицо было вполне умиротворенным, даже мягким. Том, не говоря ни слова, сел рядом и притянул его к себе, обнимая. Он тут же зарылся носом в шелковые волосы, вдыхая запах Билла на всю грудь, и очень нежно провел по талии, оставляя там одну руку.
Сосед был сегодня совсем другим. Том с удивлением обнаружил в нем нежность, которая, впрочем, и раньше иногда вспыхивала, но как-то совсем редко и несуразно, моментами или даже вспышками, но поражала Трюмпера очень сильно. Он иногда с трепетом вспоминал, как брюнет прижимался к нему, когда приехал после той недели, или даже как извинялся еще недавно. В этом было что-то неумелое, непонятное, отклоняемое самим брюнетом в корне, но одновременно будоражащее Тома.
- Заснул? – буркнул Билл
- Да, даже сказку не пришлось рассказывать.
Каулитц саркастично хмыкнул, а Том, поднял голову соседа за подбородок, коротко чмокнул его в губы и сразу начал покрывать поцелуями почти идеальное лицо, едва касаясь нежной кожи. Билл сначала опешил от такого проявления чувств, но через несколько секунд приластился к Трюмперу еще больше, мурлыкнув что-то на редкость удовлетворенное.
Том аккуратно прикоснулся к губам Билла, едва ли целуя их, скорее просто соприкасаясь. Они неспешно ласкались несколько минут, так и не углубив поцелуй. У Трюмпера теплело в груди, когда он чувствовал объятия Билла, а восхитительное томление и даже счастье разливалось по телу.
«Это больше чем симпатия, Трюмпер. Это даже не влюбленность - слишком сильно», - пронеслось у него в голове, и от этой мысли ему резко захотелось подпрыгнуть или закричать что-либо, потому что сердце в груди сделало кульбит. Том лишь сжал Каулитца сильнее, отчего тот пропыхтел и отстранился.
- Задушишь, - проинформировал он, прищурившись. – Ладно, пора сворачиваться – малой может спуститься.
Билл, видимо, воодушевления Трюмпера не разделял, но ответил на улыбку и снова уткнулся носом в грудь парня. Тому же хотелось хоть что-то сказать, молчать он просто физически не мог, сказывалось какое-то странное воодушевление, поэтому он переплел их пальцы и брякнул первое, что пришло в голову.
- Не стоит забывать о законе подлости, вот уж правда.
- Я до сих пор не пойму, КАК его тебе доверили?
- Это еще что. Лучше спроси, как я в здравом уме и трезвой памяти согласился за Майки отвечать.
- Ой, может тебе приключений захотелось. Меня мой вопрос больше интересует.
- Почему ты думаешь, что мне нельзя доверить? – возмутился Том.
- Оо, - иронично сказал Билл и наконец поднял голову, - после твоего рассказа я бы тебе и хомяка не доверил, не то что ребенка. Да что там хомяка, я за фикус стал бояться, который у нас в холле возле твоей двери стоит.
Трюмпер запыхтел и даже захотел обидеться.
- С ребенком, между прочим, все нормально, - заметил Том, а потом вдруг задумчиво добавил, - у Амали, на самом-то деле, не было вариантов, с кем оставлять Майки.
- Муж?
- Вакансия свободна, да и подруг практически нет. Все остались в маленьком городке, откуда она приехала покорять столицу.
- Видимо, не покорила.
- Трудно это сделать, когда у тебя на руках такое чудо. Самое печальное то, что тут не без моей вины, - вдруг ляпнул Том то, о чем предпочитал не вспоминать и вообще молчать. Каулитц закашлялся и посмотрел на него, вздернув бровь.

- Ты же не хочешь мне сказать, что ты тр*хнул девушку и оставил ее с ребенком на руках?
- Нет, - отмахнулся Трюмпер, - я же говорил, что Майки не мой сын.
- Рассказывай, все равно скучно, - равнодушно буркнул Билл, удобно располагаясь на коленях Тома. – Тем более, люблю я всякие истории - из них можно какой-нибудь незамысловатый сюжетик забабахать.
- Не думаю, что это хорошая идея.
- Рассказывай, - проигнорировал просьбу Каулитц и стал рассматривать руку Тома, проводя по линиям на ладони своего парня.
- Да что, собственно, рассказывать. Я тогда дурной был: молодой, избалованный немного. Не то, что совсем у*бок: все же мне дали воспитание и некоторые моральные устои - над этим активно поработала мама, но ее главным правилом было, что ребенку необходима воля, чтобы он стал человеком уже сам. Так что она пустила меня в вольное плаванье. У меня тогда прикол был: встречаться с несколькими девчонками разом, причем, до интима доходило крайне редко. Целовались, гуляли, но спать с ними мне не улыбалось. Я знал, что хроническое преследование и любовь до гроба мне может быть обеспечена, да и случайный залет от какой-нибудь маньячки, желающей моих денег, тоже не особо вдохновлял. А тут я познакомился с Амали: она приехала в Берлин, такая сильная, умная, дерзкая, даже гордая. А так как с красавицами у нас, прямо скажу, напряг, к ней тут же стали клеиться все, кто только набирался смелости. Я не стал исключением. У меня что-то заклинило: она была такая хорошая, неприступная, почти идеальная – мне непременно захотелось ее завоевать. Это было не особо сложно, Амали-то девушка не из мегаполиса, гордая, но простая на тот момент. А я не только смог затянуть ее в постель, но и… влюбить в себя. Она уже успела нафантазировать себе сказку, как тут я ее огорошил через какое-то время, что любовь прошла - завяли помидоры. Короче говоря, она гордо удалилась, и знать бы ее я не знал, если бы через две недели она не прибежала ко мне. Стала кидаться, царапаться, кричать, что жизнь ей всю испоганил. Одним словом – истерика в чистом виде.
- Бабы, - пренебрежительно фыркнул Билл.
- Ну, я сначала не понял слегка, думаю, совсем чокнулась девочка, от любви-то. А потом она кое-как пришла в себя: сказала, что после того, как я ее бросил, напилась, и, видимо, ее там в клубе тр*хнули. Все бы ничего, если бы она не обвинила меня во всех смертельных грехах, вылила кучу грязи, в исступлении начала кричать о том, что я просто неблагодарная сволочь. Высказала она в тот момент, все что думала. А я не смог с ней не согласиться. Со мной тогда действительно что-то странное произошло: я вдруг переосмыслил всю свое жизнь и решил, что я не только ублюдок, каких поискать, но и обязательно должен жениться на Амали. Мало того, я внезапно почувствовал любовь! Но в итоге девушка меня отшила: после моих клятвенных признаний сказала, что любовь моя – это всего лишь чувство вины, а моих подаяний ей вовек не надо. Ну, промучился я несколько месяцев и решил, что, и правда, Амали права, и что все я себе сам придумал. Разошлись друзьями: до сих пор лично я себя немного корю и помогаю ей, чем могу. Вернее, чем она позволяет.
- Я же говорил, что сюжет наклюнется, - вздохнул Билл и резко подался вперед, впечатывая губы в приоткрытый от удивления рот Тома. - Ты изменился. Радуйся, Томми, что ты познакомился с этой девушкой, иначе и правда окрутила бы какая-нибудь стерва. И жил бы ты всю жизнь под каблуком.
- А ты, значит, себя стервой не считаешь? – по лисьи улыбнулся Том, склоняясь над брюнетом, который снова вернулся к нему на колени.
- А я тебя, значит, окрутил? – похабно ухмыльнулся он.
- А ты сомневаешься? - он улыбнулся в ответ и облизался. Жар неожиданно вспыхнул в груди, будоража сознание, и Том жадно впился во все еще несколько искривленные в усмешке губы, сразу проникая в рот Каулитца. Тот, как оказалось, такому напору был чрезвычайно рад и охотно подался вперед, прогнув спину и хватаясь за плечи парня. Он жадно отвечал на откровенный поцелуй, словно только его и ждал, позволяя доминировать Трюмперу. Каулитц чувствовал, как начинает возбуждаться, как щекочет низ живота, какая отдача идет от Тома, и в очередной раз плавился, сталкиваясь с парнем носами.
- Трюмпер, - прошипел он из последних сил прямо в губы, - еще пять минут – и я не выдержу.
Его, кажется, не услышали, а чужая, проворная рука продолжала гладить бедро, медленно, но уверенно перемещаясь на его внутреннюю сторону.
- Остановись, - шипел Каулитц, как змея, однако ладонь не убирал. Трюмпер хмыкнул, продолжая незамысловатые движения и рукой, и языком, но отчаянно пытался ухватиться за реальность и отстраниться от соблазнительно извивающегося Каулитца. Через минуты борьбы с собой, он оторвался, тяжело дыша и чувствуя легкое, сносящее крышу возбуждение.
Билла это почти возвратило в реальность. Он поспешно сел, и покосился на заторможенного Тома слегка мутным, сексуальным взглядом, хотя в его планах этого, конечно, не было. Трюмпер посмотрев в эти глаза хотел было уже наплевать на все и вся, и утащить брюнета в спальню для гостей, как с верхнего этажа послышалось сонное хныканье. Парень покосился вверх и увидел ребенка, бровки которого были страдальчески нахмурены, а губки искажены.
Том с Биллом обменялись красноречивыми взглядами, в которых читалось уже облегчение. Проснулся бы Майки на пять минут раньше… стал бы очень продвинутым чадом.
Дальше Том с Майки выпроводили Билла, который напоследок чмокнул бутуза в щечку, вызвав сонную улыбку. Трюмпер же обнял его по-дружески, шепнув, что надеется на продолжение вечера завтра.
- Надейся, - поиграл бровями Каулитц и очень быстро удалился. Тому оставалось лишь вздохнуть и идти с Майки спать. В этот раз пришлось рассказывать «Бременских музыкантов», который укачал не только Майки, но и самого Трюмпера. Он уснул еще в начале, так и не вспомнив на следующий день, спал ли тогда ребенок.