А говорят, что волки съедают больных, старых?

Да это всё сказки. От драк молодые часто погибают: поранят — кровотечение или инфекция.

Но целенаправленно никогда не убивают. И про каннибализм — это блеф. Конечно, можно

довести. При блокаде и поволжской голодовке тоже и дети родителей ели, и родители детей ели.

На самом деле у них фантастически развита взаимопомощь. Они ведь и мне жизнь спасли. Мы с

охоты возвращались, а охота страшно неудачная была. Целый день, и уже к вечеру, еле-еле ноги

волочим. И там валун огромный лежал. Я подхожу, хочу присесть, и оттуда на дыбы встаёт

медведь. А расстояние — как мы с вами. Я сейчас не помню, кто из нас что сказал, но волки

услышали и бросились. Хотя один удар этого медведя мог волка распороть. Волчица его за пятку

взяла, и тут уже душа поэта не вынесла, он пошёл вниз, под склон.

Тогда я в первый раз задумался по поводу альтруизма: что это такое? Значит, всё, чем

принято у нас гордиться, не мы придумали, это всё оттуда. Реализация биологической

потребности. Что будет — зверь об этом не думает. Хотя, например, волчат они от человека не

защищают, понимают, что лучше остаться производителю, чем всем погибнуть. И это —

приобретённое, культура, потому что от любого другого зверя волчат защищают.

На луну ваши волки выли?

Они воют не на луну, просто полнолуние вызывает прилив эмоций.

А зачем они вообще воют?

Общаются с другими группами, это социальный контакт, «прикосновение». Кроме того, это

информация о расстоянии до других зверей, о статусе, об эмоциональном состоянии. У каждого

есть своя партия, и, судя по всему, они строго функциональны.

Откуда они знают, как выть?

Вообще у них есть две категории звуков. Врождённые, на которые реакция у других тоже

врождённая. Например, звук опасности — это такой фыркающий лай. Щенки его слышат и

разбегаются, хотя их никто не учил. И есть приобретённые звуки, которым научили. Притом есть

диалекты: допустим, кахетинский волк вряд ли поймет волка из Западной Грузии. Я был в Канаде

по приглашению Джона Тебержа, пришли в национальный парк. Я начал вабить [призывно выть],

развернулся по-грузински, завитушки пустил — и вообще наплевали на меня волки. Я был

страшно оскорблён. А Теберж просто кларнетом так — у-у-у-у, — и всё, они с ума сошли,

заголосили.