Глава 17. Утром я проснулся от грохота внизу

POV Tom

Утром я проснулся от грохота внизу. Сонное сознание еще отказывалось верить в реальность происходящего, но тело действовало на автомате: соскочить с кровати, подхватить валяющуюся на полу со вчерашнего вечера, вернее, с сегодняшней ночи одежду и бегом спуститься вниз, к источнику шума, пытаясь одновременно натянуть джинсы, не свалиться с лестницы и проснуться. Наверное, я даже немного круче Юлия Цезаря, раз у меня это получилось. Усмехнувшись своим мыслям, я вошел на кухню, и моему еще немного затуманенному сном взору предстала следующая картина: на полу, прямо у моих ног, сиротливо валялся тостер в окружении кусочков подгорелого хлеба, а посреди кухни моей сестры стоял встрепанный бледный Кернер и брезгливо взирал на окровавленный указательный палец на выставленной вперед правой руке. Психоделика какая-то. Черт. Я моргнул. Но все участники действа, то бишь тостер, палец и Билл, остались на своих местах. Для достоверности моргаю еще раз. Та же картина. Только замечаю детали: Кернер не накрашен, дреды не собраны в хвост, да и одежда на нем очень простая – белоснежные штаны и такая же футболка, на столе стоит, благоухая на всю кухню потрясающим ароматом, чашка кофе и его потрепанный, знакомый мне черный нетбук в рабочем режиме.

- Что случилось? - спустя, наверное, минуты две решаюсь подать голос, и время начинает нестись с бешеной скоростью: Билл внезапно странно закатывает глаза и падает, я на полной скорости ринулся ловить его, почти не успел, то есть успел поддержать его, чтобы он не ударился о гранитный пол головой, но, судя по звуку, он неплохо приложился локтем о стол и копчиком о тот же самый пол.

Черт! Меня захлестнула паника, и я, аккуратно устроив его тело на полу, сумасшедшим взглядом обыскивал кухню, пытаясь найти предполагаемое место нахождения аптечки. Так как в доме были дети, да и зная предусмотрительность моей сестры, она обязательно должна быть. Подскочив с пола, я на начал открывать подряд все дверцы и ящики, пока взгляд не наткнулся на белую коробку. Дальше дело техники (хотя и не такой уж техники, когда ты почти ничего не соображаешь от сна и ужаса) – дрожащими пальцами выудить нужный пузырек из коробки очень сложно, но можно. С каким-то титаническим облегчением я поднес открытый пузырек с резким запахом к носу Билла и наблюдал, как он вздрогнул и затрепетали веки, готовясь открыться…

***

- Как ты умудрился? - спрашивал я отвернувшегося от меня Кернера, попутно срезая ножницами остатки ногтя с его многострадального пальца. Я и не думал, что он боится крови. Причем до обморока. Было бы смешно, если бы не было за него так страшно, потому что я до сих пор не мог забыть те его обмороки в туалете. Как хорошо, что сейчас у него была такая простая и такая объяснимая причина. И для приведения Билла в чувство не понадобилось ничего, кроме нашатыря, холодной воды и чашки горячего кофе.

- Да я не знаю, - буркнул он, стараясь не поворачиваться и не смотреть на манипуляции, которые я проделывал с его пострадавшим пальцем. - Я тосты хотел достать, а он как щелкнет, и так больно. Ну я дернул руку, он отлетел, а потом я на тебя посмотрел, на палец, и все… - последние слова потонули в его шипении, потому что мне пришлось с силой выдергивать кусок оставшегося на пальце ногтя. Чувствую себя хирургом.

- Все, сейчас намажем, забинтуем, - успокаивающе проговорил я и подул на ранку на месте того, где еще десять минут назад был изящный ноготок с черно-белым маникюром. - Кстати, а где все? - встаю, чтобы взять чистую вату и пластырь.

- Мел с ребятами до вечера уехала к каким-то их друзьям – они заранее договаривались о встрече. Потом они встретят Джейсона и приедут, - тихо и как-то неуверенно проговорил Билл. Он тоже прекрасно понимал, что эта заранее оговоренная встреча всего лишь предлог... Для чего? Мы оба это поняли. Моя сестра подарила нам день.

- Ясно, - улыбаюсь, стараясь хоть как-то разрядить обстановку, хотя сердце билось где-то в горле, и возвращаюсь на свое место за столом. - А теперь терпи, - сначала перекись водорода, потом антисептический порошок и повязка. - Все, - выдыхаю. Мне казалось, что все это время я не дышал, а Билл не произнес ни звука, даже не шикнул ни разу и не дернулся.

Он медленно повернулся ко мне, и я увидел, чего стоит ему это спокойствие: закушенная побелевшая губа и глаза, подернутые пленкой слез. Я не сдержался:

- Ну ты чего? - вскакиваю со своего места и уже через пару секунд сижу перед ним на корточках, заглядывая в полные боли глаза. - Все с твоим пальчиком хорошо будет, вырастет новый ноготь, еще лучше прежнего, - почти не осознавая слов, шептал я ему, а внутри все затапливал ужас, потому что так не плачут из-за сломанного ногтя, потому что я знал, что Кернер спокойно может хлопнуться в обморок от вида крови, но просто так, из-за физической боли плакать не будет.

- Ничего, - а по бледным щекам бегут слезы. Опять закрываешься? Не дам.

Рывком встаю, поднимаю его за собой и прижимаю к себе, ощущая своим телом сотрясающую его дрожь, и понимаю, что сегодня говорить буду не я.

Время снова теряет счет, едва он оказывается ко мне так близко, поэтому я не знал, сколько мы стояли так, пока он не начал говорить – куда-то мне в плечо, опаляя горячим дыханием голую кожу:

- Том, я не могу. Просто не могу, понимаешь? Я не могу его потерять. Я понимаю, что это все неправильно, но… Мне так нравится быть с тобой, сильно нравится, но мне кажется, что я предаю его. Мне больно, Том. Ему тоже больно. Все говорят, что он бы хотел, чтобы я был счастлив, а я не могу. Правда не могу. Ты так на него похож и не похож. Ты совсем другой. Такой хороший. С тобой так тепло. Я не хочу остаться без тебя, Том, и с тобой быть не могу. Мне больно. Я его предаю, понимаешь?! Предаю. Говорят, что это проходит, а я не могу… никого, кроме него, любить. Ты мне нравишься, Том. Очень. Даже больше, чем просто нравишься. Но чувства к нему сильнее. Его нет, но все равно… Том, я не знаю, что мне делать, я так запутался… Его нет, а ты есть. Я его люблю так сильно, что внутри все в ком сворачивается, а ты мне нравишься, с тобой так тепло, мне давно не было так тепло. Что мне делать, Том? Я так запутался, я так хочу попробовать с тобой, все говорят, что это правильно, а внутри меня что-то против. Я как будто разрываюсь напополам: одна половина меня согласна, а вторая – нет. Мне кажется, что я скоро разорвусь на две части, разорвусь совсем-совсем и ничего не останется во мне: ни тебя, ни Дэвида, ничего – пустота, а я так ее боюсь, я так боюсь остаться один…

Он еще что-то говорил, обжигая меня своими словами, дыханием и слезами, а я слушал и плакал вместе с ним, гладил по спине, обтянутой тканью футболки, и придумывал, что бы ему сказать, что сказать... Неожиданно я понял, что мы стоим, просто так обнявшись в едкой тишине кухни, и что я должен сейчас что-то сказать.

- Билл, - голос слишком тихий и хриплый, - я все понимаю, – и я правда понимаю. – Тебе трудно, мне тоже трудно, но я не хочу тебя заставлять, я буду ждать столько, сколько будет надо, но я... - на секунду заминаюсь, подбирая слова, чтобы обличить в них бушующие внутри меня эмоции, - я тебя люблю, сильно. И даже если я буду просто другом… - я не смог договорить, потому что напротив моих глаз оказались заплаканные его, в которых плескались… покой и... понимание? Словно не было того бессвязного монолога в мое плечо, словно все было нормально.

Он снова был так близко, я чувствовал его дыхание. Слишком сильное искушение. Неожиданно он резко подался навстречу мне. Или я ему? Но в какой-то момент наши губы столкнулись. Это нельзя было назвать настоящим поцелуем – просто касание, почти без движения и ласк, просто ощущение тепла его губ и дыхания на своих, и все. Все словно встало на свои места. Мир обрел полную гармонию, и все стало так, как должно было быть. Без диссонансов в звучании.

POV Bill

- Ну куда ты полез, Том? - со смехом выдавливаю, наблюдая, как он лезет через забор, за которым раскинулось целое поле ромашек.

Я так неосторожно брякнул, что они красивые, вот он и полез. А Дэвид бы не полез, он бы просто зашел в соседний магазин… Внимательно прислушиваюсь к себе, ожидая очередного болезненного укола, к которым так привык. Но… ничего нет. Внутри по-прежнему тепло и хочется улыбаться. И ни капельки боли, словно и не было ее. Да, немного грустно, да, чуть щемит сердце, но… Наблюдать за Томом так забавно…. Нет-нет-нет! Одергиваю сам себя и с ужасом ищу внутри… нет, вот она – полочка под названием «Дэвид», даже, скорее, огромная полка, занимающая почти все место в моем шкафу. Она никуда не делась. Но почему-то после того, что произошло утром, мне не хотелось плакать.

Сейчас хотелось просто наслаждаться ярким солнцем, свежим ветерком, такой непривычной для пригорода Лос-Анджелеса в это время года хорошей погодой, теплом руки Тома на моей, его искристым счастьем, которое он так просто дарил окружающим. И странной гармонией, которая сейчас царила внутри меня. Впервые за последнее время я волне искренне мог сказать, что мне хорошо. Сложно, но хорошо. Я люблю Дэвида, люблю свои воспоминания о нем, но мне нравится Том. Очень. Давно нравится, просто я почему-то не замечал внутри себя этого чувства. И это не вызывало во мне никакого диссонанса, которого я так боялся. Это было так просто и естественно, как дышать, как думать. А еще мне бы очень хотелось, чтобы Том меня обнял, а еще лучше – поцело…

- Держи, - перед моим носом неожиданно возникает целая охапка крупных ромашек, и на лице расплывается улыбка. От переполняющего счастья щекотно в груди и внизу живота.

- Спасибо, - забираю у него цветы, и наши пальцы чуть касаются друг друга, и от этого мне становится тепло.

Том – не Дэвид. Пусть они немного и похожи, но Том – не Дэвид. Он совершенно другой, но почему мне все равно? Почему? Ведь я должен любить только Дэвида, а мне нравится Том… Почему? Внутри снова начал образовываться тугой комок сомнений, ноющий почти так же, как палец, который я покалечил сегодня утром.

- Билл, о чем задумался? - голос Тома над ухом и теплая рука на талии выдергивают меня из мыслей, и комок в груди начинает рассасываться, заменяясь ощущением правильности. Все было очень правильно – я это чувствовал, хотя что-то внутри еще протестовало против происходящего, но… Может, я просто не привык?